Секлетея. Схватка

Санкт-Петербург, конец декабря 2000 года

Все кипело в квартире Красицких на Большой Морской улице: семья готовилась к новогодним праздникам, а также к долгожданному приезду из Швейцарии любимого сына Владимира, которого Лита ждала на католическое Рождество. Она долго и мучительно размышляла, говорить ли ему о своей беременности, и, в конце концов, решила повременить.

Лита и Эви повесили новогодние гирлянды на окна и на входную дверь, поставили в гостиной живую сосну и украсили ее елочными игрушками, которые хранились на антресолях еще со времен СССР. Больше всех живой сосне обрадовался Тимоти: котенок не только неистово точил когти о ствол дерева, но и пытался по веткам залезть наверх. Так как Эви ему периодически строго выговаривала за шалости, котенок выработал специальную тактику: он сначала прятался за гобеленовой шторой, потом осторожно выглядывал оттуда и внимательно осматривал комнату и, убедившись, что никто его не видит, на огромной скорости подбегал к сосне и в грациозном прыжке бросался на нижний стеклянный шарик. Когда он в конце концов вдребезги разбил старинный шар, было решено перевесить елочные игрушки повыше, чтобы он не мог до них допрыгнуть. Обиженный Тимоти вставал на задние лапы и от безысходности грыз серебряный дождь. Это заметил Юхур, который испугался за питомца и перевесил ёлочные украшения повыше. За ужином Эви рассказала о коварных проделках семейного любимца, на что получила неожиданный ответ:

– Дорогая Эви, наш Тимоти – это настоящий комок энергии, так что давай разрешим ему лазать по гобеленовым шторам наверх. Карнизы у нас крепкие, а если на гобелене останутся следы от когтей, то мы всегда можем шторы обновить. И надеюсь, что после такого послабления Тимоти не будет прыгать на сосну.

Эви ничего на это не ответила, а только снисходительно улыбнулась и глубоко вздохнула. Она уже привыкла к тому, что в семье Красицких кошки жили на положении полубогов.

Между тем Тимоти лежал на кухонном подоконнике и исподлобья поглядывал на свою хозяйку невинными голубыми глазами. Он понял, что Лита говорит о нем весьма ласковым и благосклонным тоном, и это послужило сигналом к следующей шалости. Котенок по тяжелой гобеленовой шторе забрался на оконный карниз, на котором крепился еще и причудливый ламбрикен16, осторожно лег на него и свесил вниз пушистый хвост. Потом он посмотрел сверху вниз лукавым взглядом и, чтобы окончательно и бесповоротно закрепить границы новой забавы, еще и торжествующе промяукал.

Лита рассмеялась, глядя на него, а Эви нахмурилась. Потом котенок немного погулял по карнизу от одного края до другого, крепко цепляясь когтями за ламбрекен, и стал раздумывать о том, как ему спуститься вниз с такой верхотуры. Он аккуратно переставил лапы, повернулся к стене, опустил пушистый хвост и сделал первый небольшой прыжок вниз. Чтобы погасить скорость падения, Тимоти когтями передних лап вцепился в гобеленовую штору и, довольный результатом проделанного маневра, чуть повернул голову и бросил «голубой» взгляд на Литу. И так он рывками продвигался вниз, цепляясь за штору и пряча когти для совершения следующего прыжка. Спустившись примерно на две трети, Тимоти горделиво повернул голову, оценил оставшееся расстояние до пола, оттолкнулся и прыгнул, немного расставив лапы и грациозно в воздухе перевернувшись мордой вниз.

Проделав эти замысловатые кульбиты, котенок смиренно сел на свою кухонную лежанку, тщательно вылизал обе передние лапы, вымыл голову и шею, а потом невинным взглядом уставился на Эви. Услышав неодобрительное ворчание в свой адрес, Тимоти, распушив хвост и кокетливо согнув его кончик, изо всех сил бросился вон из кухни с такой скоростью, что ему пришлось немного затормозить на повороте в коридор.

Лита хохотала до слез.

– Какое божественное создание – мой Тимоти. Я так полюбила этого котенка, дорогая Эви, что готова все ему прощать. Но каков звереныш! – так бесстрашно спустился с четырехметровой высоты.

– Ты избаловала уже не одного кота, Лита. Наверное, ничего с этим не поделаешь, – немного помолчав, Эви добавила: – Скажи, когда же нам ждать Владимира?

– Я завтра поеду в Пулково его встречать. Самолет из Цюриха прилетает что-то около семи часов вечера. План такой: Юхур заедет за мной в офис заранее, к пяти часам. Перед Новым годом в Питере обязательно будут пробки.

– Я уже приготовила для него все в кабинете Виталия, а сама, пока он у нас гостит, я посплю на кухне. А может быть, ты хочешь, чтобы он жил в спальне?

– Нет, Эви. В спальне жил Виталий, и я не хочу, чтобы Володя там ночевал. А ты пока, пожалуйста, поживи в гостиной. Это всего на несколько дней, потому что мой сын сразу же после Нового года улетит в Цюрих.

Следующим вечером они вернулись из аэропорта только к полуночи. Владимир привез всем новогодние подарки: Лите – новомодные функциональные часы Swatch17, Эви – деревянную фигурку счастливой швейцарской коровы, а Юхуру – армейский складной нож. А еще шоколад Toblerone к чаю и несколько коробочек с разными сортами сыра на пробу. Он был рад возможности провести праздники дома, но сетовал на то, что не может задержаться подольше.

Лита смотрела на него и не могла наглядеться. Он все больше становился похож на её отца – Владимира Красицкого: высокий, голубоглазый, с русыми волосами, зачесанными назад. Лучезарный взгляд украшал выразительное лицо молодого человека, который верил в красоту жизни и ждал успеха и наслаждений. Он никогда не был стеснен в средствах, но и не был расточительным, что и сформировало легкий характер и приятные манеры.

Лита отменила все совещания в «Витафарме» и в эти короткие каникулы решила провести с сыном как можно больше времени. Хотя было уже за полночь, семья уселась за столом отмечать приезд. Эви накрыла в гостиной: они с наслаждением пили вино, закусывая швейцарским сыром, а потом кофе с шоколадом. Владимир держал на руках Тимоти, который ему очень понравился, нежно гладил котенка и чесал ему за ушком.

– Мама, какой у тебя прелестный котенок с голубыми глазами! Достойный преемник нашего незабвенного Барсика!

– Мне подарили его на день рождения. Сейчас он уже подрос, ему в декабре исполнилось пять месяцев. Знаешь, эту кошачью породу несколько лет назад вывели в Санкт-Петербурге, скрестив сиамскую и сибирскую породы, и назвали «невская маскарадная».

Лита не стала говорить о том, кто подарил ей котенка: она решила до поры до времени не сообщать сыну об Игоре. Владимир подошел к окну и в который раз восхитился живописным видом центра Санкт-Петербурга.

– Как я рад, мама, что приехал на каникулы домой! Знаешь, мне в Швейцарии очень не хватает русского духа и колорита. Я скучаю по настоящей зиме, по Питерским улочкам и каналам и по русской домашней кухне. Как жаль, что у меня каникулы заканчиваются уже второго января. В этих «европах» народу дают погулять только на рождественскую неделю. В январе у меня в университете плотный график лекций и семинаров, а в конце месяца еще и экзамены.

– Ничего, тебе осталось всего полтора года учиться, – успокоила его Лита. – И я тебя очень жду в «Витафарме»: мне сегодня как никогда нужен грамотный помощник.

– А подругу мою возьмешь на работу? – вдруг спросил сын.

– Конечно, возьму. Наконец-то ты говоришь мне о девушке, расскажи о ней!

– О, мама, у меня лучшая девушка на свете: она немка, родом из ГДР, и у нее удивительное имя – Барбара. Знаешь, мы с ней вместе только три месяца, но мне кажется, что у меня до нее никого не было.

– Какие отличные новости, я так рада за тебя, Володенька.

– Я бы хотел приехать в Россию вместе с ней. Думаю, что летом мы сможем приехать. Хочу, чтобы вы познакомились и подружились.

– А она согласится переехать в Москву или Санкт-Петербург?

– Не знаю, мама. Мы это с ней пока не обсуждали. Она самая старшая в многодетной семье, у нее еще два брата и две сестры. Ее семья живет в Магдебурге, в небольшой квартире, и финансово они не очень обеспечены. Знаешь, хотя Барбара не платит за обучение, ей приходится подрабатывать. Жизнь в Цюрихе очень дорогая, а семья помочь не может. Так что она по вечерам вводит в компьютер данные о платежах в клиринговом центре18, что совсем нелегко.

– А когда она заканчивает обучение?

– Почти одновременно со мной, но она учится всего два года, это у них что-то вроде нашего среднего специального образования.

– А по-русски она говорит? На каком языке вы с ней общаетесь?

– Когда мы познакомились, она совсем плохо говорила. Барбара учила русский в начальной школе в ГДР, но недолго – два или три года. Но сейчас с каждым днем она говорит все лучше и лучше. Я думаю, что к лету научится.

– Как я счастлива, дорогой Владимир. И отец бы очень порадовался за тебя. Мне его так не хватает.

– Мама, я так скучаю без отца и дяди. Давай завтра съездим вместе на Волково кладбище, а потом поедем к папе в Москву. Я у него на могиле уже лет пять не был.

– Давай поедем в Москву. Я была там в октябре, и наша московская квартира в полном порядке. Билетов на поезд сейчас не достать, так что поедем на машине.

– Я могу сесть за руль!

– Нет, мой дорогой, за руль сядет Юхур. И обязательно возьмем с собой Эви: я себя не очень хорошо чувствую, и мне потребуется ее помощь.

– О господи, мама, что с тобой? Ты не заболела?

– Нет, я просто немного устала. В последнее время в «Витафарме» было много работы.

– Но тогда давай пойдем спать. Уже почти три часа ночи. И завтра утром я будить тебя не буду.

Лита пошла к себе, но перед дверью в спальню ее опередил шустрый Тимоти, который каждую ночь, как верная собака, спал у нее в ногах.

Москва, канун Нового 2001 года

Дорога в Москву заняла почти шестнадцать часов. Они выехали утром 30 декабря, еще затемно, но сильная загруженность ленинградки19 грузовым транспортом не позволяла Юхуру ехать быстро. Тимоти, заботливо закутанный в пуховый платок, почти всю дорогу проспал у Литы на коленях.

Уже с утра в московской квартире Красицких в Брюсовом переулке воцарилась гармония: кот бойко осваивал новую территорию, Эви занималась уборкой и подготовкой новогоднего стола, а Юхур крепко спал. Поэтому для посещения кладбища и могилы Максима20 оставалось только утро 31 декабря, и Лита решила, что для поездки они вызовут такси

Прибыв на место, мать и сын шли по заснеженному кладбищу по щиколотку в снегу, а когда положили на могилу красные гвоздики, у обоих полегчало на сердце. Лита решила не возвращаться сразу домой, чтобы не мешать Эви, а перекусить в ближайшем к дому ресторане, и выбрала «Националь».

Когда они вошли в зал, на улице уже стемнело. Народу было мало, и Лита без колебаний выбрала столик с видом на Исторический музей. «Это тот самый столик, – вздохнула она, окунаясь в воспоминания, – за которым я сидела чуть больше года назад, когда Игорь вихрем вновь ворвался в мою жизнь».

В глубине зала, у эркера, окна которого одновременно выходили и на Тверскую улицу, и на Охотный ряд, стоял длинный, накрытый яствами стол. Там шумно гуляла компания золотой молодежи и звучали тосты за проводы старого года. Молодые люди веселились, пили шампанское, закусывали лучшими ресторанными блюдами, и по всему было видно, что они не жалеют денег на удовольствия. Глядя на них, можно было предположить, что дружная компания поедет еще куда-то в эту новогоднюю ночь, чтобы праздновать до утра.

Официанты, которые еще оставались в предновогодний вечер в ресторане, предвкушали щедрые чаевые и обслуживали только гуляющую молодежь, а к столику Литы и Владимира никто не подходил. И тогда молодая женщина, желая привлечь внимание, как бы нечаянно сбросила со стола тяжелый мельхиоровый нож. На грохот прибежал официант, рассыпался в извинениях и стал принимать заказ. Подошел и метрдотель, извинился и ловко зажег большую новогоднюю свечу, украшавшую их столик. Лита увлеклась изучением меню и не заметила, как за их столик подсел мужчина. Когда она подняла глаза, перед ней предстал стильно одетый Игорь в дорожном костюме, ревниво рассматривающий Владимира.

– Какой сюрприз, – спокойно сказала Лита. – Я думала, что ты уже катаешься на лыжах.

– И для меня сюрприз увидеть тебя в Москве, ты же не собиралась!

– Да не собиралась, но сын захотел посетить могилу отца, ну и я решила поехать вместе с ним. Знакомься, это мой сын – Овчаров Владимир Максимович.

Игорь одобрительно посмотрел на Владимира и заулыбался. Его ревность испарилась, глаза заблестели, и он стал говорить немного обо всем, ни во что особенно не углубляясь. Эта его изысканность и утонченность всегда привлекали Литу, и даже сейчас она не смогла скрыть своей симпатии и восхищения им.

– Меня зовут Игорь Владимирович, и мы с вашей мамой – коллеги по работе.

«Просто отлично сказано, это так теперь называется», – подумала Секлетея и с нежностью посмотрела на сына. Она никогда не видела Игоря и Владимира так близко друг к другу. «А мой Владимир больше похож на Виталия и на моего отца. И хотя с первого взгляда у них с Игорем мало общего, сын перенял у него эту восхитительную способность красиво подать себя и достойно вести в разных ситуациях. Впрочем, у моего отца это качество тоже было», – размышляла Лита. Она вдруг почувствовала в себе какое-то новое чувство и ясно осознала, что сможет теперь без обжигающей боли принять союз Игоря с другой женщиной. Это вселило в Литу спокойствие и уверенность в себе, позволив остаться раскованной и свободной.

– Мы здесь провожаем старый год, – прервал ее мысли Игорь, – у нас самолет до Женевы в восемь вечера. А встречать Новый год мы будем уже в Альпах по швейцарскому времени или через два часа после москвичей.

Молодая симпатичная девушка подошла к их столу и фамильярно положила Игорю руки на плечи. Он нехотя обернулся на нее, немного поморщился, но быстро взял себя в руки.

Лита нахмурила брови; её лицо, мягко освещенное свечой, приняло немного мрачное выражение. «Какая молодая и красивая девушка, и по одежде видно, что из обеспеченной семьи, ни в чем не знает отказа», – оценила её она.

– Инга, пожалуйста, иди к ребятам за стол, я скоро приду.

– Но, Игорь, нам скоро ехать в аэропорт, и самолет ждать не будет, – обиженно надув пухлые губки проговорила девушка.

Официант, наконец, принес им закуски, и, ничего не евший с утра, Владимир жадно принялся поглощать содержимое тарелки.

– Я так рада за тебя, – вдруг сказала Лита. – Желаю вам весело встретить Новый год по швейцарскому времени. А мы хотели здесь в «Национале» перекусить после кладбища, да вот только сегодня на удивление все очень медленно происходит.

Игорь понял ее намек и тепло попрощался. «Какая она странная, я никак не могу ее просчитать, – подумал он. – Любая другая устроила бы мне скандал, а она вежливо и даже приветливо улыбается. Ведет себя как неродная». Боковым зрением Лита увидела, что компания засобиралась и что девушка, проходя мимо их столика, нарочито крепко прижималась к Игорю, а ему это не очень нравилось.

Закончив обедать, они вышли на улицу: там шел крупный пушистый снег, было тепло и безветренно. Лита предложила Владимиру пройтись до Храма Христа Спасителя и поставить свечи за упокой отца. Сын с удовольствием принял ее предложение, потому что еще не был в этом знаменитом недавно воссозданном Храме.

Они шли молча, Владимир любовался заснеженной Москвой, а у Литы в голове теснились ревнивые мысли. «Да, все в этом мире заканчивается! Какое-то время он действительно любил меня, а сейчас едет на каникулы с другой. Может быть, я слишком многим жертвовала или была слишком требовательна – не знаю! Что же, я готова страдать, но не хочу быть обманутой. Сегодня в ресторане он дал мне понять, что для него оставаться верным тягостно. Мне нельзя связывать себя узами с этим мужчиной и знать, что скоро они неизбежно оборвутся».

Она не заметила, как дошла до Храма. От грустных мыслей её отвлек Владимир:

– Мама, ты всю дорогу молчала. Ты скучаешь по папе?

– Да, Володя, мне его недостает. Пойдем, поставим свечи на канун.

Домой они возвращались по Гоголевскому и Никитскому бульварам. Прохожих в этот час уже было немного, а машины ходили редко. Лита полной грудью вдыхала прохладный воздух и крепко держалась за Владимира, потому что на посыпанной песком дороге местами проглядывал лёд. «Вот мои надежда и опора: это сын, который ведет меня под руку, и ребенок, который живет во мне. И никого больше не нужно».

Дома их встретили взволнованная Эви и требовательно мяукающий Тимоти.

– Лита, боже мой. Я уже стала волноваться. Почему вы так долго? Даже котенок успел соскучиться – уже целый час мяукает!

– У нас все в порядке, мы были на кладбище и возложили цветы на могилу. Там полно снега и все замерзло, но видно, что служители приводили ее недавно в порядок. Потом мы решили немного перекусить в «Национале», сходили в храм и поставили поминальные свечи за Максима.

– Так вы сытые?! А я всего наготовила к Новому году!

– О, никакие мы не сытые. Мы уже успели немного проголодаться, так как в ресторане нам дали чуть перекусить: они уже закрывались на новогоднюю ночь.

– Но тогда, может быть, чаю?

– Я выпью немного воды, – Лита посмотрела на часы. – Новый год не скоро, еще целых пять часов. Мы с Владимиром сейчас посмотрим документы, которые остались от Максима в его кабинете, а потом я бы хотела немного поспать.

Лита жестом пригласила удивленного сына в кабинет. В верхнем ящике стола лежала папка, в которую она много лет назад положила нотариальное согласие Максима на использование замороженной спермы.

– Я хочу показать тебе один документ, – Лита взяла паузу, немного перевела дыхание и инстинктивно коснулась рукой горящей от волнения щеки. – Вот он, посмотри.

Она протянула сыну желтый бланк с мелким текстом, скрепленный большой синей печатью, и стала ждать, пока он прочтет. Владимир положил листок на письменный стол и удивленно взглянул на женщину.

– Мама, я прочел, но ничего не понял.

– Это нотариальное согласие твоего отца на заморозку спермы и согласие на её использование. Немногим больше двух месяцев назад я сделала небольшую операцию, и теперь я жду ребенка. У тебя будет брат или сестра.

– Ну, мама, ты меня удивила. Неужели такое возможно? Я не знал, что мой папа замораживал сперму.

– Это было еще до путча, в 1991 году. Мы тогда очень хотели ребенка, но я никак не могла забеременеть. Мы обследовались, и врач нам посоветовал заморозить сперму. А потом настал этот тяжелый 1993 год, и папа погиб. – Лита с трудом сдержала набежавшие слёзы.

Владимир с интересом посмотрел на мать и вдруг заметил, что она изменилась: её лицо округлилось, и сквозь светлую пудру проглядывали пигментные пятна. Но фигура была на удивление стройной, она даже немного похудела.

– Примерно год назад я решила попробовать сделать подсадку. И все получилось, так что у меня беременность примерно девять или десять недель. И какое же это счастье, Володенька!

Лита просияла, её серые глаза излучали свет.

– В моей жизни появился новый смысл – это очень важно, когда тебе исполняется сорок лет.

–– Это прекрасные новости, мама. – Владимир обнял и поцеловал её. – Вот поэтому ты себя плохо чувствуешь. Тебе нужно больше есть и отдыхать. А Эви знает?

– Нет, об этом еще никто не знает. Я тебе сказала первому, а ей скажу после твоего отъезда.

Владимир бережно взял мать под руку и проводил е в спальню.

– Поспи немного, я пойду позвоню Барбаре.

Лита сквозь сон услышала обрывистую немецкую речь сына и вспомнила, как они с Максимом принимали в московской квартире Ханс-Юргена Себастиана – молодого аспиранта Дрезденского университете. «Боже мой, почти двадцать лет прошло. Мы с Максимом были молоды, а Владимир – совсем маленький». Она задремала и в своем коротком и ярком сне перенеслась в Советскую Москву, в 1983 год. Анна Александровна хлопотала на кухне, они с Максимом, взявшись за руки, сидели на диване в гостиной, а маленький Владимир возился подле них с детским деревянным конструктором. Их почетный гость – будущий профессор Дрезденского университета Ханс-Юрген Себастиан – играл с котом Барсиком в кабинете и, грассируя, приговаривал на ломаном русском: «Барсик, лубимы Барсик». Лита услышала звуки ноктюрна до минор Шопена21, который так любила исполнять на их домашнем фортепиано Анна Александровна. Волна счастливых воспоминаний накатила на нее, и в своем прекрасном сне она решительно отбросила все сегодняшние неприятности.

Её разбудил голос Эви, которая настойчиво повторяла: «Вставай, дорогая, уже скоро двенадцать часов. Ты так проспишь весь праздник». Когда наступил Новый год, она твердо решила никому и никогда не говорить о настоящем отце своего будущего ребенка. «Пусть об этом знает только Моисей Яковлевич, – заключила она. – Так будет лучше для всех».

Санкт-Петербург, январь 2001 года

Новогодние каникулы в «Витафарме» закончились после Православного Рождества, и Лита решила с новым усердием приняться за воплощение своей мечты о косметической линии. Димитар вернулся из Болгарии и привез договор о намерениях, подписанный с компанией «Refan Болгария», штаб-квартира которой находилась в Пловдиве. Договор предусматривал поставку 10 кг розового масла и 100 кг розовой воды на условиях стопроцентной предоплаты. В заключительных положениях договора очень расплывчато говорилось о его возможной пролонгации по соглашению сторон.

Лита изучила документы и пригласила Димитара к себе. Он торжественно преподнес начальнице новогодний подарок – темный флакон с розовым маслом производства фирмы «Refan». Молодой человек в Болгарии совмещал приятное с полезным и успел покататься на горных лыжах. Лита нашла его похудевшим и помолодевшим, а горный загар украсил его скуластое лицо.

– Секлетея Владимировна, – начал Димитар. – Поздравляю Вас с прошедшим Рождеством! Желаю вам успехов в бизнесе и личного счастья! Этот рождественский подарок только от меня и супруги: фирма «Refan» оказалась довольно скупой.

Лита открыла бутыль с любопытством и вдохнула аромат розового масла «казанлыкской розы»22.

– Спасибо вам, Димитар. И супруге от меня кланяйтесь. Какой дивный аромат: этот тонкий запах розы снимает стресс и придает уверенности в своих силах. Расскажите же мне, в чем выразилась скупость «Refan Болгария»?

– Да, это история! Они меня отвели в свой магазин, где выставлены образцы продукции, провели краткую экскурсию и предложили что-нибудь у них купить. Это не то, что у нас в «Витафарме»: мы после экскурсии обязательно дарим клиентам на добрую память образцы нашей продукции.

– Какое интересное и важное наблюдение! А вы уверены, что они не посредники? Мы ранее анализировали болгарский рынок поставщиков. – Лита открыла папку и протянула Димитару маркетинговую справку: – Вот, смотрите, здесь указано, что розовое масло предлагают и другие болгарские компании: например, «Болгарская Роза» из Карлово, или вот еще компания «Арома» из Варны. Кто нас вывел на эту фирму «Refan Болгария»?

– Это ваш знакомый из российского посольства в Софии – Владимир Васильевич Старыгин, советник по культуре.

– Понятно, я с ним переговорю. Меня настораживает полное отсутствие каких-либо гарантий для нас в этом договоре, да и стопроцентная предоплата мне тоже не нравится. Я бы заплатила им аванс, например, пятьдесят процентов, а остальное – после получения товара. Если они хотят переложить на нас часть своих рисков, я их понимаю и на это согласна. Но тогда пятьдесят на пятьдесят, потому что и я тоже частично хочу переложить на них свои.

– Понял вас, мне направить им письмо с уточнениями договора?

– Нет, пока это преждевременно. Я хочу сначала переговорить с Владимиром Васильевичем и понять, откуда там ноги растут. А на вас я возлагаю работу с «Дзинтарс». Договоритесь с ними о покупке линии для производства шампуней. Мне Моисей Яковлевич сказал, что на этом заводе в советское время была внедрена одна из лучших технологических линий в СССР.

– Хорошо, я с ними в декабре уже связывался. Они в принципе готовы, но цену могут заломить.

– Цена, конечно, вопрос важный, но для нас приоритетным будет соотношение цены и качества. И для этой сделки важно растянуть оплату на какое-то время. Например, мы им платим тридцать процентов в качестве предоплаты, потом еще тридцать процентов после отгрузки и упаковки линии на фабрике в Риге, ну и остальные сорок процентов – после ввода линии в эксплуатацию на заводе «Витафармы». Кстати, помещения для монтирования линии у нас освобождены и там активно идет ремонт.

– Хорошо, пойду оформлять командировку, и в понедельник поеду в Ригу на машине. Кстати, латвийские пограничники теперь проверяют машину на границе и нужна виза.

– Да, как мало времени прошло с момента крушения СССР, и как все изменилось в Прибалтике. Но думаю, что мы с «Дзинтарс» в будущем сотрудничать не будем: ограничимся покупкой одной или нескольких технологических линий. Ну, конечно, если договоримся.