Кирсанова-2: Внимание! Розыск!

– До майора Шурочкина пытался дозвониться, а он трубку не брал. Да и Дурочкин отговаривал, говорил, что не надо шум поднимать – потом проблем не оберешься.

Лена покачала головой: о каких-то результативных поисках по «горячим следам» говорить уже не приходится – потеряно драгоценное время.

– Лена! – позвал Славик.

Она подошла к нему.

– Гляди! Наручники открыты обычной скрепкой. Вот она. При должной сноровке – ничего сложного. Вопрос: откуда у него скрепка?

– Он ими поужинал.

– Да?! – удивленно хмыкнул криминалист. – Забавный народ эти урки. Может, ему железа в организме не хватает?

Лена взяла сержанта за локоть и подтолкнула к двери.

– Давайте-ка прогуляемся до того места, где вы нашли телефон.

Оба вышли и спустились на первый этаж, куда уже стягивался немногочисленный ночной персонал.

– Я сейчас подойду, – сказала Лена дежурному врачу и вместе с сержантом вышла из больницы. Другой сержант, их водитель, выглянул из машины:

– Товарищ старший лейтенант, едем куда?!

– Нет, Юра. Сиди пока, – Лена пошла по аллее в сторону ворот.

Через минуту она внимательно осматривала место, где охранник обнаружил вещи напарника. Подняла из травы связку ключей с брелоком в виде сидящего на унитазе скелета.

– Дурочкина?

– Ага, его! – подтвердил сержант. – Брелок его!

Лена отдала ему ключи и внимательно осмотрела местность. Справа горел зеленый крест круглосуточного аптечного пункта, слева – светилась вывеска автозаправки. Если учитывать приличное расстояние и густые, мешающие обзору, деревья, то на какую-то внятную картинку с камер наблюдения рассчитывать не стоит.

Лена отпустила охранника и пошла к аптеке. Выяснив, что камеры наблюдения есть только внутри помещения, она направилась к автозаправке. И там ее ждала неудача: камеры были, но все они смотрели только на въезд-выезд с периметра и на заправочную линию вблизи топливораздаточных колонок.

Опрос медперсонала тоже ничего не дал. Правда, одна медсестра видела беглеца, но ничего особенного сказать не смогла: да, был такой в форме, вежливый, заблудился, показала дорогу.

Доступ к записям с видеокамер можно получить только утром. Но Лена не делала ставку на камеры – ничего нового она там не увидит.

Одно очевидно: накрылся ее отпуск медным тазом.

***

Лена пыталась понять, от чего сейчас больше топорщатся усики капитана Рудина: от вентилятора, посылающего волны прохладного воздуха, или от возмущения, ясно читающегося в его глазах.

– Ищешь, ловишь, ночами не спишь – а тут из-за тупорылых дятлов все идет коту под хвост! Я его полгода ловил! Я задолбал участковых, оперов, транспортников, таможенников и наружку! Я прошерстил все притоны, взбодрил всех бандюков, допросил всех подозреваемых! Я две пары ботинок стоптал, бензина сжег немерено, я с женщиной своей почти не виделся, а все ради чего?! Ради того, чтобы два каких-то чучундрика взяли его и отпустили?!

– Все сказал? Слезай с трибуны, – устало молвил Сипягин.

Рудин сел и отвернулся к стене. Сидевший рядом майор Шиловский ободряюще похлопал его по плечу.

– Так, дело на контроле в СКР, сами понимаете. В состав оперативно-розыскной группы войдут майор Шиловский, капитан Рудин, старший лейтенант Бочаров, старший лейтенант Кирсанова, – сказал Сипягин и припечатал приказ хлопком ладони по столу.

– Так Кирсанова же в отпуск собиралась, товарищ подполковник, – недоумевающе произнес Бочаров.

– Вы ей обещали сразу после Демчева дать возможность догулять, – подтвердил Рудин, глядя на Лену с красными от бессонной ночи глазами.

– Обещал! – недовольно ответил Сипягин. – Не получилось после Демчева – текучки много навалилось! И сейчас не получится! Сбежал особо опасный преступник, если вы еще не поняли! В том, кто в этом виноват, разбираться будем параллельно с его поисками, а где я столько людей возьму?! Жора Антресоль… тьфу… подследственный Иванков – не мальчик со скрипкой! Натворить может таких дел, что замучаемся разгребать! Вы не вчера в розыск пришли – должны понимать! А если кого-то что-то не устраивает, то рапорт мне на стол – и к чертовой матери отсюда!

В кабинете повисла тишина, лишь гудел вентилятор да слышался шум машин с дороги. Лена ловила на себе сочувствующие взгляды оперативников.

– Зря вы так, Михал Михалыч, – наконец, сказал майор Шиловский. – Кирсанова не сказала «нет».

– Я не сказала «да», милорд. Вы не сказали «нет», – с досадой отмахнулся Сипягин. – Да я не про Кирсанову конкретно, Павел Захарович. Я про общие настроения. Для профилактики, так сказать.

Он посмотрел на молчаливую Лену. Взгляд его смягчился, а тон приобрел виноватые нотки.

– Кирсанова, премию получишь. Двойную. Я с начальником отдела согласую. Богатой в отпуск пойдешь, с приданым. Завидной невестой будешь.

Лена встала, накрыла макушку левой ладонью, а правую приложила к виску.

– Есть, товарищ подполковник! Ради приданого готова работать до самой пенсии! Старая и богатая невеста – что может быть лучше?! – торжественно отчеканила она.

– Не паясничай, пожалуйста, – грустно вздохнул начальник. – И сядь.

Лена села под смешки коллег. Сипягин, наоборот, встал у окна, сложив руки за спиной.

– В 79-ом промышляла в городе банда налетчиков: инкассаторов грабили и убивали. Тогда инкассаторами были обычные тетки, часто пожилые, и перевозили они деньги в обычных машинах. И охрана – только водители, да и те тоже не Рэмбо, надо сказать.

Все молчали, не понимая, к чему это он. Сипягин повернулся лицом к подчиненным и продолжил:

– Всего было три эпизода, и все – как под копирку: убиты и кассиры, и водители, деньги похищены, свидетели невнятное бормочут. Это сейчас везде камеры наблюдения есть, а тогда что? Бабки у подъезда да гражданская сознательность. В общем, начальство кипит, кассиры боятся деньги возить, общественность волнуется. И решило тогда наше руководство приставить к каждому инкассатору сотрудников уголовного розыска: у сберкасс, откуда деньги забирали, и у предприятий, куда их привозили для выплаты зарплат. Меня и еще одного капитана прикрепили к кассиру с текстильной фабрики, а дежурить мы должны были у сберкассы на улице Заводской. Тихая такая улочка, малолюдная.

Все молча закивали, соглашаясь: Заводская и сейчас особой жизнью не отличалась.

– Так вот, разделились мы: я в одной подворотне стою, а он в другой, в конце улицы. Подъехала машина, водитель и кассир в сберкассу зашли, а мы наблюдаем. Через двадцать минут выходят: он – мешок с деньгами несет, она – сама еле ноги переставляет. И тут на большой скорости подъезжает желтый «Москвич», оттуда выскакивают двое, третий в машине за рулем сидел. Лица платками обвязаны, и с оружием. Ну, я дорогу перебегаю, пистолет на ходу достаю и ору: «Руки вверх! Милиция!». Водитель сразу по газам, а те двое – стрелять в меня. Я за дерево спрятался, колени трясутся, руки тоже. В меня же еще никто никогда не стрелял – я ж только-только из Школы милиции. Врать не буду – страшно было: я один, а их двое…

– Один? – не понял Рудин. – А капитан?

Сипягин тяжело вздохнул и сел за стол.

– Дальше слушай. В общем, волю в кулак собрал, страхи подальше запихнул и давай тоже стрелять, на поражение. Отстреливаюсь я и ору, ору и отстреливаюсь. Повезло мне, что оружие у них было кустарное, самодельное – точности никакой. В общем, убил я одного, а второй стал убегать, да не куда-нибудь, а именно в ту подворотню, где капитан должен был стоять. Я за ним. Он за угол завернул, слышу – выстрел. Я скорость прибавил, вижу – мужчина лежит с простреленной головой, и такси на большой скорости уезжает. Я было стрелять по колесам, да только патроны кончились. И хорошо, что кончились, потому что я капитана со злости бы точно застрелил. Он откуда-то совсем с другой стороны прибежал: глаза по пять копеек, рука с пистолетом трясется. Мне тогда некогда было выяснять, где он прохлаждался: у мужика пульс проверил – ноль, и обратно к сберкассе побежал, а там уже и милиция подъехала. А через час на посту ГАИ «Москвич» задержали – он, оказывается, в угоне был. И налетчика того, который такси угнал, тоже поймали.

– Это понятно! А капитан-то этот где был?! – не унимался Рудин.

– Телефон-автомат пошел искать, чтобы в роддом позвонить. Жена у него там рожала.

Оперативники синхронно шлепнули себя по лбу.

– Итак, к чему я это… А к тому, что будь капитан там, где должен быть – таксист остался бы жив. И ты, Кирсанова, сейчас тоже должна быть там, где должна. И кто знает, может, именно ты окажешься в нужном месте и в нужное время, пока остальные работают в других направлениях. И да, Кирсанова, если ты еще не поняла – это приказ.

– Я поняла, товарищ подполковник, – кивнула Лена.

– Михал Михалыч, дайте ей хоть отдохнуть после дежурства, – сказал Шиловский.

– Павел Захарович, вы уж совсем из меня монстра не делайте, – развел руками Сипягин.

Он снова встал.

– Майор Шиловский! Ориентировать все подразделения от линейной полиции до участковых уполномоченных, разослать фотографии с приметами, допросить сотрудников следственного изолятора!

– Есть, товарищ подполковник!

– Капитан Рудин, допросить подельников и проверить контакты разыскиваемого!

– Есть, товарищ подполковник!

– Старший лейтенант Бочаров, проверить камеры наблюдения больницы, опросить информаторов, найти свидетелей!

– Есть, товарищ подполковник!

– Старший лейтенант Кирсанова, выспаться и подключаться к делу!

– Есть, товарищ подполковник!

Глава вторая

Жора никогда не считал себя фартовым – будь он фартовым, не оттрубил бы столько лет за колючкой. «Не пойман – не вор» – это не про него.

А вот сегодня – прямо в жилу: и канашку вовремя в СИЗО рвануло, и лепила оказался с бодуна, и вертухай попался ссыкливый, и ночка темная выдалась. Свезло так свезло! Неужели и ему бандитская удача ощерилась своей рыжей фиксой? Хорошо бы.

Дойдя до темного магазина спорттоваров, он остановился и осторожно выглянул из-за угла. Убедившись, что ему ничего не угрожает, натянул кепку на глаза и спокойным шагом преодолел освещенный участок дороги, по другую сторону которой, утопая в липовом цвету, стоял пятиэтажный дом.

Кнопки домофона были еле видны. Жора вгляделся в покрытую медным напылением панель, нажал решетку, ввел сервисный код и набрал четыре ноля – магнитный замок щелкнул. Жора шагнул в подъезд, встретивший его кошачьим запахом и тусклым светом лампочки.

Он поднялся на пятый этаж и взобрался по приваренной лестнице на чердак. Смахнув липкую паутину с козырька кепки, чиркнул зажигалкой, обнаруженной в кармане формы – пламя осветило деревянные перекрытия и пыльный пол. Жора двинулся вперед, считая перекладины. У пятой остановился, встал на карачки и запустил обе руки под балку. Пальцы разворошили мусор и вытащили металлическую коробку, обернутую в брезентовую ткань.

Коробка была небольшой, но все, что нужно, в нее вместилось без труда. Он развернул ткань, с усилием снял тугую крышку и осветил содержимое коробки: внутренний паспорт, две тугие пачки банкнот, набор отмычек, смартфон с зарядным устройством, упаковка с сим-картой, выкидной нож и пистолет Макарова. Ничего необычного – типичный тревожный чемоданчик законопослушного гражданина на все случаи жизни. Самой ценной вещью был не телефон, и даже не пистолет, а паспорт – настоящий, с его фотографией, на имя Раскольникова Родиона Романовича, 1978 года рождения. Да, у коррумпированных ментов, посодействовавших в получении важного документа, было неплохое чувство юмора.

Тайничок этот Жора соорудил ровно за три дня до того, как в квартиру, которую он снимал в этом же доме, ворвались спецназовцы и, больно пнув по ребрам, уложили мордой в пол. Жора, лежа на липком и грязном полу, горячо поблагодарил судьбу за то, что успел спрятать пистолет – самую главную улику. А так, пусть докажут еще! Хотя, что там говорил тот здоровенный опер с нелепыми усиками? Есть неопровержимые доказательства его вины в двойном убийстве? Ну-ну, это мы еще посмотрим.

Жора рассовал по карманам содержимое коробки и спустился с чердака. Спрыгнул с последней перекладины и посмотрел на старушку, выглядывающую из полуоткрытой двери квартиры.

– Это кто там ходит по ночам? – недовольно спросила она. – Бум-бум над головой! Совесть есть?!

– Спокойно, мать. Полиция, – невозмутимо ответил Жора и одернул рукава, скрывая покрытые тюремными татуировками предплечья.

– Что-то лицо мне твое знакомо? – недоверчиво прищурилась бабулька. – Документы покажи, полиция! А то ходят тут всякие!

Бдительная бабулька просунула в проем худую руку и угрожающе потрясла кухонным топориком.

Жора сделал очень свирепое лицо.

– Гражданочка, это что за угрозы?! Вы в камеру захотели?! Или, может, штраф?! Мне сотрудников вызвать, чтобы они протокол на вас составили, а?! Я здесь по долгу службы – сигнал поступил, что на чердаке могут скрываться особо опасные преступники! И вот я, голодный и усталый, должен сейчас проверять все чердаки в районе! И какую благодарность вижу?!

Рука опустила топорик, выражение морщинистого лица сменилось на более благосклонное. По крайней мере, исчезло недоверие.

– А что, прямо особо опасные? А что им здесь делать-то? У нас район тихий, спокойный.

– Тихий и спокойный потому, что мы не спим! Полковник наш приказал все чердаки проверить – мы и выполняем! А преступники эти пенсионеров убивали, понятно?! – сказал Жора.

Старушка охнула, выронила топорик и прикрыла рот руками.

Жора кивнул и добавил ласково.

– Ты уж, мать, поосторожнее будь.

– Да сколько мне осталось-то? – вздохнула она. – Доживаю.

– Живи, мать, живи! Долго живи, назло Пенсионному фонду! – с чувством сказал Жора и подошел к перилам. – Я утром участковому вашему скажу, чтобы замочек на чердак повесил. Непорядок это, непорядок.

– Скажи, милый! Скажи!

Бабулька закрыла дверь.

Жора быстро спустился на второй этаж и подошел к двери, обитой дырявым дерматином. Здесь его и замели менты в прошлом году. Нашел он это жилье быстро: заглянул в пивную и предложил одному забулдыге хорошие деньги за угол. Не давая хорошенько поразмыслить над предложением, купил водку и пиво и под «ершик» пожаловался на стерву-жену, которая вышла замуж во время его отсидки. Собеседник попался понимающий, проникся его бедой, воодушевился невзначай засвеченной «котлетой» из пятитысячных купюр и вдохновился обещанием заплатить за полгода вперед. Привел его в немытую квартиру, больше напоминающую хлев, взял деньги, вручил ключ и отбыл на дачу к собутыльнику. Навещал иногда, деньги занимал и снова пропадал на недели. Жору это вполне устраивало – ему нужно было время, чтобы сделать паспорт и подождать, пока у ментов поубавится энтузиазма в его поисках.

И вот однажды хозяин снова нарисовался. Жора, глянув в глазок, открыл дверь – и его тут же отшвырнуло на пол немилосердным ударом под дых. А дальше – привычная рутина: наручники, допросы, предъявление обвинения, постановление суда о мере пресечения и СИЗО.

И вот теперь у Жоры было горячее желание лично спросить у хозяина квартиры, как же так получилось, что он его сдал ментам. Убивать не собирался – смысла нет, а вот носопырку набок свернуть – всенепременно.

Он дернул козырек кепки вниз, на самые глаза, и надавил на оплавленную кнопку звонка. Тут же прислонил ухо к двери, прислушиваясь к звукам внутри. Было тихо. Жора позвонил еще раз, но открывать не спешили. Тогда он вынул чехол с отмычками, нашел парочку нужных и за пятнадцать секунд вскрыл хлипкий замок. Тихо открыл дверь в темную прихожую и тут же поморщился от запаха разлагающейся плоти.

Жора зашел и включил свет в прихожей. На кухонном полу лежал хозяин квартиры, не совсем живой, с трупными пятнами на лице и с засохшими потеками рвотной массы на подбородке и груди. На столе стояли бутылка и стакан.

– Собаке собачья смерть, – с досадой сплюнул Жора и вышел из квартиры.

***

В этот пятничный вечер в стриптиз-баре «Игривая обезьяна» был самый настоящий аншлаг. Мужчины выли от похоти, пьянели от виски и сатанели от Анны, которая, под чувственную песню «Stop!» в исполнении певицы Сэм Браун, выделывала на шесте немыслимые по своей грации и откровенности трюки. Прозрачная тканевая полоска чудом держалась на красивой формы бедрах, такая же полоска еле прикрывала грудь. Руки, тонкие и изящные, обхватывали шест, а ноги, длинные и стройные, раздвигались и снова смыкались.

– Анечка! Анечка! Звезда моя! – плакал очкарик за первым столиком. Слюни, слезы и сопли падали в стакан с коктейлем «Кровавая Мэри», взметая красные фонтанчики.

Байкер за соседним столиком, нечесаный и вонючий, сорвал бандану и засунул ее в рот, изнывая от еле сдерживаемой похоти. Его правая ручища, покрытая шерстью и татуировками, с такой силой сжала высокий бокал, что тот, не выдержав давления, лопнул, обдав байкера стеклянно-пивными брызгами.

Интеллигент в хорошем костюме и при галстуке выпил очередную стопку холодной водки и, безвозвратно потеряв разум, полез на сцену. Выскочивший охранник, детина размером семь на восемь, пинком отправил его на пол. Интеллигент, нисколько не обидевшись, схватил стакан со стола очкарика и выпил содержимое залпом, занюхал потной шевелюрой байкера и вновь ринулся на сцену. Охранник, уже успевший покинуть сцену, выбежал вновь – схватил буйного посетителя за шиворот и брючный ремень, пинком открыл дверь и вышвырнул на улицу.

Аня изящно приземлилась, дернула тонкую завязочку на спине, обнажив красивую грудь. Бар содрогнулся от восторженного воя, в Аню полетели деньги: тысячные и пятитысячные бумажки. Очкарик запустил руку в карман и, выронив студенческий билет, кинул целых пятьдесят рублей. Аня послала всем воздушный поцелуй, тряхнула роскошными вьющимися волосами и, покачивая бедрами, удалилась со сцены. Охранник принялся собирать деньги под неистовые вопли толпы.

– Анечка! Анечка! Анечка!

Аня пропустила девушку в латексом костюме женщины-кошки и спустилась в прокуренную гримерку. Села перед зеркалом, наблюдая в отражении снующих вокруг полуголых девиц – таких же, как она, стриптизерш.

– Ой, девочки, вы лифчик мой не видели?!

– Как же меня эти козлы похотливые замучили!

– А мне нравится – столько мужского внимания!

– Да все они козлы!

– Так вы видели мой лифчик?!

Аня, быстрыми движениями снимая яркий макияж, увидела в зеркале вошедшего в гримерку менеджера в полосатом костюме и блестящих штиблетах – как ни старался Гарик косить под элегантного чикагского гангстера 30-х годов, харя деревенского свинопаса выдавала его истинное происхождение.

– Твоя доля! – он протянул ей деньги и пыхнул сигарой.

Ее тонкие пальцы развернули пачку веером.

– Почему так мало, Гарик?

Лицо менеджера недовольно скривилось, сигара перекочевала из одного края рта в другой.

– Инфляция, детка!

– Какая к херам инфляция?! Ты меня постоянно кидаешь, Гарик!

Гарик пригладил жирные, зачесанные назад, волосы и устремил взгляд в потолок.

– Выйдешь еще раз – доплачу.

– Сам выходи! – она отвернулась.

Гарик оскалился, затушил размочаленную сигару в пепельнице.

– Работаем, девочки, работаем! – прикрикнул он на стриптизерш и вышел.

Аня сняла прозрачные стринги, запихнула их в сумочку и подошла к вешалке, где висела ее одежда.

– Гарик совсем уже распоясался! Он и мне не доплатил в прошлый раз! – пожаловалась девица с большой грудью и широкими бедрами.

Аня молча надела хлопковые трусы и застегнула бюстгальтер.

– Да он достал уже, Аль Капоне недоделанный! – выкрикнула высокая блондинка в кожаной фуражке и с жетоном американского полицейского на латексном лифчике.

Аня влезла в платье.

– Ага, возомнил себя непонятно кем! – поддакнула маленькая девица в юбочке из пальмовых листьев.

Аня обулась, небрежно сунула заработанные деньги в сумочку и пошла к выходу. У двери обернулась с презрительным выражением на красивом лице.

– Вот и терпите, дуры! А я сюда больше ни ногой!

Выйдя из стриптиз-бара, она вытянула руку навстречу ехавшей машине.

– Куда вам, девушка? – с акцентом спросил усатый водитель.

– На Вяземскую.

Сидя на заднем сиденье раздолбанной «Приоры», она равнодушно смотрела на ночной город, не слыша голоса водителя, болтавшего без умолку. Тот одной рукой крутил руль, а второй размахивал, что-то увлеченно рассказывая. Через двадцать минут она вышла из машины и направилась к подъездной двери, на ходу перебирая содержимое сумочки в поисках ключей.

– Да что такое?! – с досадой пробормотала она. – Куда я их дела?!

Наконец, связка, лежавшая на дне сумки, оказалась в руке. Аня приложила «таблетку» ключа к домофону и зашла в подъезд. Поднявшись на свой этаж, открыла квартиру и тут же застыла на пороге: дверь в ванную была приоткрыта, горел свет и слышался звук льющейся воды. На полу валялась пятнистая синяя форма, у придверного коврика стояли высокие ботинки.

Аня отступила на шаг, чуть не упав, зацепившись каблуком за порог, и тихо прикрыла дверь. На цыпочках спустилась на один пролет и остановилась, прислушиваясь к звукам из квартиры.

Если это вор, то зачем ему мыться? Вор-чистоплюй? Ну ведь бред же! И почему форма? Никого из знакомых, кому положено носить форму по долгу службы, у нее не было. Да и как вообще объяснить, что кто-то зашел к ней домой, не сломав замки?

Догадка пришла сразу: у нее был только один знакомый, точнее, не знакомый, а целый любовник, который мог мастерски вскрывать замки.

Аня в сомнении переступила с ноги на ногу, затем медленно поднялась и подошла к двери. Та внезапно открылась, вытянутая рука обхватила ее за шею и втащила внутрь.

Аня больно ударилась затылком в стену.

– Тихо! Узнала?!

– Жора, ты что здесь делаешь? – прошептала она, глядя в некрасивое лицо бывшего любовника.

Он стоял перед ней с обернутым вокруг талии полотенцем, с наколками на груди и животе. С мокрых волос стекали капельки воды.

– Отпустили за примерное поведение. Не рада?

Аня не ответила, опустив голову. Указательный палец резко приподнял ее подбородок.

– Не рада, спрашиваю? Завела кого? Честно отвечай!

– Да нет у меня никого!

Она убрала его руку и, скинув туфли, прошла в кухню.

– Зачем пришел? – тихо спросила она, наливая воды из графина. – Тебе нельзя тут быть.

– Да вот, хотел на тебя посмотреть. Долго не виделись. Даже не навестила, – он сорвал полотенце и принялся вытираться.

– Не хотела, – она медленно выпила воду. – Тебя будут искать и в первую очередь придут сюда.

– Знаю.

Он бросил полотенце на пол и зашел в кухню.

– Оденься, пожалуйста!

– Зачем? Все равно раздеваться придется.

Его рука приподняла подол платья.

– Перестань, пожалуйста!

– А что так неласково?

– Прошу, уходи!

Она быстро вышла в прихожую и тут же вернулась с его формой. Кинула ему.

– Я это больше не надену! – зло сказал он. – Где мои вещи?!

Она снова вышла. Жора услышал, как в комнате хлопнула дверца шкафа, а через секунду у его ног приземлилась спортивная сумка.

– Все здесь.

Жора резко потянул за собачку молнии и, порывшись, принялся выкладывать вещи. На кухонный стол легли нижнее белье, носки, джинсы, рубашка и пакет с кроссовками.

Аня стояла в дверях и молча наблюдала, как он одевается.

Наконец, Жора надел кроссовки, тем самым завершив гардероб, и переложил содержимое карманов формы в сумку.

– Пожрать хоть дай, – сказал он, сунув пистолет за брючный ремень, под рубашку.

– В холодильнике.

Он потянул за ручку холодильника.

– Как обычно! У тебя нормального балабаса нет? – недовольно сказал он, разглядывая фрукты, зелень и бутылочки с диетическими коктейлями.

Он бросил на стол кусок сыра, вытащил из ящика нож.

– Хлеб есть?

– Нет у меня хлеба.

– Фигуру бережешь? Понятно.

Он прямо на столе порубил сыр крупными кусками и сел на табуретку.

– Ты уйдешь?

– Похаваю и уйду. Твоя правда – мне тут находиться нельзя.

Увидев облегчение в ее глазах, он усмехнулся и закинул в рот кусок сыра.

– Могу тебе денег дать, – она потянулась к сумочке, висевшей на плече, но он помотал головой.

– Не надо, себе оставь.

Он поковырял зубочисткой во рту, воткнул ее в кусок сыра и подхватил сумку. Выйдя в прихожую, пинком опрокинул стоявшие у двери берцы.

– Выкинь это! Менты нагрянут – не ври, себе только хуже сделаешь! Скажи, приходил, забрал вещи и ушел! Куда – не сказал!

– Хорошо, – ответила Аня и вздрогнула от резко захлопнувшейся двери.

***

– Лешик, кто там?! – донесся из спальни сонный голос.

– Это ко мне!

– Я поняла, что к тебе! Зачем по ночам шарахаться?!

– Не твое дело! Спи!

Леша вышел на площадку и тихо прикрыл дверь. Жора стоял у стены и крутил в руке зажигалку.