Фартлек. Игра со скоростью

– ЗдорОва! Поправился? Точно ничего не болит? А то сходи в медпункт, может чего не углядел, – прикалывается Филатов.

Бесшумно угораю, прикрывая кулаком рот.

– Поправился, – фыркает пацан.

– Ну тогда упал-отжался. Пятьдесят раз с широкой постановкой рук и трубкой. Вперед, – кивает на маску со шноркелем. (1)

Пряхин неохотно волочится к стеллажу с плавательной атрибутикой.

Раздаем остальным парням план тренировки, когда грохает дверь в бассейн.

Оборачиваемся с Филатовым одновременно.

В проеме две женские фигуры.

Рыжая Саша, придерживая дверь, пропускает вперед Королевну.

Девушки осматривают друг друга: Филатова своим профессиональным заинтересованным прищуром, Коваль – высокомерно-заносчивым.

– Твоя пришла, – хохотнув, пихает меня локтем Филатов. Смотрю на него с угрозой. Дебил.

– И твоя, – возвращаю в ответ.

Александра плывет к нам размеренно, аккуратно ступая по мокрому кафелю. Как себя вести в стенах бассейна, она осведомлена. Стерва же прет напролом, скрипя резиновыми сланцами с огромными цветками.

Сегодня на ней спортивный купальник с коротким рукавом ультрамаринового оттенка «вырви глаз» с принтом надкусанного пончика на груди и такая же ядовитая шапочка. Но поражает не это. В руках у задиры красуется детский розовый плавательный круг с лисьими мордами. Оригинально, черт возьми.

Саша косится на диковинный объект и улыбается. Выдра же расчленяет меня на куски, и давит из себя улыбку, схожую с волчьим оскалом.

– Здравствуйте, – Коваль встаёт напротив. Улыбается так, что я залипаю на её верхней губе. Она аппетитно-яркая.

– Привет. Сегодня на пляж? – сложив руки на груди, указываю на круг.

– Ах, это? – лукаво щурится. – Я боюсь быть утопленной.

Слышу смешки, доносящиеся правее от нас. Смотрю на друзей, которые не пытаясь скрываться, вовсю палятся на нас.

– Привет, – машет мне Саша.

– Салют, – отвечаю я.

– Ну так что? Начнем? – забирает мой взгляд Коваль, переключая на себя. Высокомерная стерва. Не любишь быть вне центра внимания?

– Придется, – деланно обреченно вздыхаю я. – Идем.

Пропускаю стерво-даму вперед. Виляя бедрами, Коваль проплывает мимо четы Филатовых, задевая Макса плечом:

– Привет, красавчик, – мурлычет зараза. – Как дела?

Закатываю глаза. Вот дрянь.

Гляжу на Сашку, у которой губы превратились в тонкую полоску. Она смотрит на Филатова так, что даже я ощущаю, как мои яйца скулят.

Не завидую золотым Фаберже друга.

– Красавчик? – шипит Сашка. – Это кто, Филатов?

– Веснушка, я тебе всё объясню, – отмазывается придурок. Именно такими фразами обычно и палятся. Я-то знаю, что стерва это сделала специально из-за своей сучьей сущности, а вот за здоровье друга я начинаю опасаться.

Придется отбивать товарища и отбеливать его честь и достоинство.

– Пряхин! – слышу грозное Сашкино за спиной. – После тренировки сразу ко мне.

Оборачиваюсь и наблюдаю за Рыжей, стремительно несущейся к двери, а за ней в припрыжку Максима. Друг салютует, мол, прикрой, и мчится следом за супругой.

Семейным разборкам быть.

Облизанная шапочкой сова стоит у лестницы, ведущей в бассейн. Сбрасываю лонгслив на кушетку, оставаясь в одних плавательных шортах. Вскользь улавливаю на себе скошенный взгляд стервы.

Спускаюсь в воду, дожидаюсь заразу.

Ее глаза распахнуты удивлением. Что, подруга? Ждешь, что брошусь тебе подавать руку? Обойдешься! Это тебе за опороченного Филатова.

Коваль фыркает и совсем не грациозно вваливается в бассейн.

– Ай! Какая холодная! Ты издеваешься? – вопит сова.

– Двадцать три градуса. По регламенту.

– Я требую подогреть её, – ударяет ладонью по глади воды. Брызги попадаю мне в глаза, и я готов прямо сейчас её утопить.

– Обязательно. В следующий раз заранее брошу кипятильник, – обтираю лицо тыльной стороной кисти.

– Мне холодно.

– Мне наср… – вовремя затыкаюсь.

– Я не смогу так расслабиться, – обнимает себя руками, бросая свой детский круг. – Меня трясет от холода.

– Будешь двигаться и согреешься. Ложись.

– К-куда? – смотрит на меня, как на душевнобольного.

– На воду.

– Как на воду? Я же утону! – взвизгивает стерва.

На то и расчет.

– Я буду рядом, – выгибаю бровь, улыбаюсь.

– Это-то и пугает. Помогать тонуть?

Пожимаю плечами, молчу. Пусть понервничает, ей будет полезно.

Подхожу ближе, раскрываю ладонь на поверхности воды:

– Ложись, – киваю на руку.

– П-прямо сюда? – удивляется.

– Прямо.

– Но…

– Ложись. Спиной, – касаюсь одной рукой ее спины, второй прихватываю хрупкое плечо, заставляя откинуться корпусом назад.

– Что б тебя, Юдин, – с паникой в глазах послушно подчиняется, и я укладываю её себе на руку.

Беспомощно барахтается ногами и руками, пытаясь за меня зацепиться. Не поддаюсь. Увожу себя.

– Успокойся. Выпрямись и перестань паниковать. Постарайся почувствовать воду. Она будет тебя держать, когда ты не будешь её бояться.

– Господи! Юдин. Я тебя убью! Я сейчас утону, – орет истеричка, хлопая по воде руками.

Пацаны на соседних дорожках замирают и косятся на нас.

– Работаем. Сейчас Максим Иванович подойдет.

Стискиваю бултыхающуюся в своей панике девчонку и прижимаю к мокрой груди. Через тонкую ткань купальника чувствую, как тарахтит ее мотор. Что, засранка, скорости не боишься, а воду испугалась?

Смотрим друг другу глаза. В ее – лед и стужа. В моих – черт его знает.

Она дышит ртом рвано, надсадно, горячо…

Очень горячо.

Опаляя меня дыханием.

Её рот и эти губы…

– Расслабься…

Медленно укладываю ее на воду, не отпуская испуганного взгляда. Она держится за меня, как за спасательный круг, и я чувствую, что сейчас имею над ней власть. В эту секунду она зависима от меня. Это охренеть, как заводит. Обуздать этот шторм не по зубам никому. И мне она тоже не по зубам. Но сейчас я кайфую, когда Алиса отрывает от меня руки, выпрямляет ноги и звездой лежит на воде.

Мерно покачиваю её, ощущая под рукой худенькую зажатую спинку.

Чувствую, как потихоньку напряжение ослабевает, она расслабляется и прикрывает глаза.

Улыбаюсь, как придурок, скользя по тонкому аккуратному телу.

(1) 

Шноркель – дыхательная трубка для плавания под водой.

Глава 9. Алиса

С шумом въезжаю на парковку Водного комплекса. Люблю ловить на себе взгляды.

Меня слышно, и это не остается незамеченным для посетителей спортивного центра.

Кроме него…

Щелкнув брелоком сигнализации, идет от машины к входу, опустив руки в карманы. Смотрю на развалюху, на которой он ездит – старый серебристый пикап Toyota Tundra с ржавыми крыльями. Но как бы смешно это не звучало, толстолобому Медведю этот гигант определенно подходит.

Чертов Юдин!

Его спортивную задницу скрывают бежевые чиносы, а из-под короткого рукава однотонной серой футболки проступают мышцы, за которые я при любой удачной возможности стараюсь ухватиться.

Черт, но мне нравится их мощь. Мне не нравится этот мужлан Юдин, но мне нравятся крепкие руки, а он, так не справедливо, является счастливым обладателем этой части мужского тела.

Сегодняшнее наше занятие третье по счету на этой неделе. И в целом, если мы оба молчим, то неплохо взаимодействуем в одном водном пространстве.

Я научилась держаться на воде и уже не испытываю такого поглощающего чувства страха перед стихией. У меня стабильно выходят «поплавок» и «звездочка», но больше всего меня плющит от «молотьбы». Это вид упражнения, когда я держусь руками за бортик лицом к нему и вытягиваюсь струной. Под бедра Гризли укладывает мне плавательную доску, отчего моя попа оттопыривается кверху. Мне нравится дразнить Юдина, потому что знаю – он стоит рядом и смотрит. Тогда я прогибаюсь в спине сильнее, чем это требуется, но лишить себя его прикосновений к ягодицам, – я не могу.

Еще раз повторяю, он мне не нравится. Мне нравятся его руки и их неласковые прикосновения, которые меня не раздражают, как чьи-то другие.

Рычу ему в спину, не слабо выжимая ручку газа. Но этот Медведь даже не пытается обернуться.

Мудак.

Да и черт с тобой!

Выворачиваю руль влево и паркуюсь на свободном месте.

Ставлю подножку, глушу двигатель и прямо в шлеме устремляюсь в сторону входа, пока этот Гризли не скрылся в дверях.

– Добрый день, Андрей Валерьевич, – поднимаю визор и натянуто улыбаюсь.

Как же он бесит своим спокойствием. Юдин заглядывает в шлем и усмехается. Открывает дверь и пропускает меня вперед.

Чертов джентльмен!

– Привет. Не жарко? – кивает на мой черный шлем.

Звездец, как жарко, по шее стекает соленый водопад.

– В самый раз, – вхожу в прохладное помещение. О, да-а-а…

Снимаю шлем и чувствую, как мою задницу в джинсах-скинни щиплет. Да, да, Юдин, я сама от неё балдею!

– Почему катаешься без номеров? – долетает в спину.

Оборачиваюсь и изгибаю удивленно бровь. Так ты все-таки успел прогуляться по мне, раз заметил такую неочевидную малость?

– А зачем? – пожимаю плечами. – Я и так их наизусть знаю.

Юдин тихо матерится себе под нос и качает головой. А что такого? По-моему, неплохая шутка получилась.

На самом деле я потеряла задний номер. Не знаю, когда и как это получилось, но меня особо эта утрата не волнует. Скоро будет новый! Еще эффектнее!

– Переодевайся, – сухо бросает и скрывается из вида.

В раздевалке сегодня очень людно. Возможно, все эти бабоньки из одной группы фитнес-программы. Они активно кудахчут между собой, делая ставки на то, за какой период им удастся похудеть. Закатываю глаза. Идиотки. Просто жрите меньше.

Решаю потешить свое самолюбие и побесить жирных куриц.

Стаскиваю с себя всю немногочисленную одежду, оставаясь абсолютно голой. Не прикрываясь ничем, подхожу к большому зеркалу.

Женская раздевалка затихает, а в отражении зеркальной поверхности я вижу, с какой токсичностью, ненавистью и призрением эти бабы смотрят на мое тело.

Обхватываю руками грудь, сооружая сексуальную ложбинку между ними. Сжимаю, а потом большими пальцами вывожу узоры на острых сосках.

Оборачиваюсь, когда слышу шепотки и копошение. Монашки одна за другой вылетают из раздевалки, костеря меня бранью.

Когда за последней захлопывается дверь, складываюсь пополам и ржу, как не в себе!

Лайфхак, как быстро ликвидировать того, кто в немилость.

Надеваю купальник и натягиваю долбанную плавательную шапочку, выглядящую на мне, как обтянутая презервативом головка члена.

Жесть просто.

Заправляю под нее волосы и обуваюсь в резиновые шлепки.

Готова.

У самой двери оборачиваюсь. Поразмыслив, возвращаюсь к сумке и достаю водостойкий карандаш для губ. Обвожу контур, придавая особой чувственности верхней губе.

Я делаю это для себя.

И к Медведю это никакого отношения не имеет.

***

Неужели сложно надеть хотя бы майку?

Меня отвлекают капли воды, скользящие по его рельефному торсу.

Он мне что-то втирает про дыхание, но какой там… Я смотрю, как небольшая капелька берет начало между двух косточек у его шеи и завораживающе медленно движется вниз, собирая другие и превращаясь в мега-сочную каплю, убегающую под резинку его плавательных шорт, которые под водой развиваются, как парашюты.

– Главный принцип дыхания – вдох ртом, затем выдох в воду – носом или ртом. Чем глубже и сильнее ты сделаешь вдох, тем лучше будешь держаться на воде, понимаешь? – я киваю болванчиком, не осознавая сказанных слов. Капля убежала от меня, и я ищу на его животе новую, чтобы проследить за её траекторией скольжения. – Этот принцип аналогичен плавательному пузырю у рыб, видела?

Юдин начинает наглядно показывать, как правильно дышать, и я переключаюсь на вздымающуюся и мерно опускающуюся грудь.

– Как-как надо? Вот так? – я нарочно дышу рвано и часто, на выдохе извлекая сексуальные мурлыкающие стоны. Кадык Юдина дергается, и я вижу, как мокрый Медведь судорожно сглатывает. Его лицо краснеет, а я еле сдерживаю порывы заржать. – Я правильно делаю, тренер? – спрашиваю елейным голосом.

Андрей Валерьевич отводит взгляд в сторону.

Ох, да неужели? Огромный Медведь смущается?

– Не совсем, – хрипло откашливается и поправляет волнующиеся в воде шорты. Что там у вас, Андрей Валерьевич? Нечаянный упс? – Так. Давай «лягушачьи лапки».

Ты издеваешься, Юдин? Ну держись.

Берусь за опору вдоль бортика, развожу ноги и сгибаю в коленях, разворачивая голеностоп. Отталкиваюсь от воды, имитируя движения лягушки, затем поджимаю обратно и отклячиваю задницу.

Последнее делать не нужно. Но я не могу отказать себе в удовольствии лишний раз поиздеваться над Юдиным.

– Алиса, в этой позе ягодицы поднимать не нужно, – чувствую прикосновение ладони к неприкрытой купальником части моей попы. Он слегка нажимает, погружая меня в воду, а когда убирает руку, моя задница всплывает обратно, как поплавок.

– А в какой позе, Андрей Валерьевич?

– Что? – такое робкое и тихое, что я незамедлительно оборачиваюсь и ловлю Медвежару за разглядыванием моей самой филейной части тела.

– Какая поза вам нравится больше всего? – хохотнув, ударяю стопой по воде, обрызгивая Юдина, и привожу его съехавший взгляд в стабильное состояние.

– Твою ж… Алису.

– Извините, тренер!

– Думаю, на сегодня достаточно, – Юдин уходит с головой под воду, оставляя меня одну.

Правильно, медвежонок, охладись!

Я жду его, сидя на тумбе. Размашистые гребки крепкими руками завораживают. Чертов Юдин разрезает водную гладь словно гигантский крейсер.

– Ты еще здесь? – Медведь откашливается и проводит рукой по мокрым волосам.

– Здесь. Хотела сказать, что во вторник у меня не получится прийти. Может, есть другое время?

– Мне нужно посмотреть расписание, – равнодушно изрекает он. А я думала опечалится, гад.

– Посмотри, – встаю с тумбы. – Оставлю свой телефон на ресепшене.

Я принципиально не говорю, что узнаю его номер телефоне у администратора сама. Пусть знает, что Алиса Коваль здесь главная. Стягиваю долбанную шапочку и, не дожидаясь его реплики, выхожу из помещения бассейна, оставляя последнее слово за собой.

Глава 10. Алиса

Официально – гонки на пустыре не легальны. Но о них знают все, и однажды сам губернатор приезжал посмотреть на шоу. Мы не гоняем за деньги, мы катаемся в удовольствие. Именно поэтому нас еще не разогнали.

Сухой воздух с песком оседает на зубах и неприятно скрипит.

Пустырь – открытое место, поцелованное ветрами. Мото-трасса, проходящая между барханов, закипает под раскаленным солнцем, создавая колеблющиеся в воздухе миражи. Степной ветродуй сегодня так некстати разбушевался и гонит песок с вершин барханов, засыпая глаза и ноздри. Такое ощущение, что песок везде: в ушах, в волосах и в трусах.

Еду медленно, глотая пыль от проносящихся мимо байков.

Я ищу Саню, но из-за пыльной бури нормально никого разглядеть не могу.

В стороне грохочет тяжелый рок, перебиваемый ревом моторов.

– Лисичка, привет, – со мной кто-то здоровается. Меня не спасают солнцезащитные очки, поэтому щурюсь и сооружаю из ладони козырек. Приветствую в ответ и кручу головой по сторонам.

– Коваль, сюда! – Сашкин голос, как маяк, на который я следую на минималках по наитию.

Первыми замечаю хромированные золотые катки (1) синей Ямахи Малеева. При виде этого байка у меня инстинктивно начинают капать слюни. Я ни разу не сидела за рулем легендарного мотоцикла друга. Санька мне его не дает, и я даже не представляю, что должно произойти, чтобы Малеев разрешил прокатиться на своей железяке.

Его синяя Ямаха прекрасна. Икона, поражающая воображение! От острой щучьей морды до вздёрнутого вверх хвоста – эта машина создана для трека.

– Привет! А где шлем? – хмурится друг. Закатываю глаза и киваю себе за спину.

Я еле втиснула его в рюкзак, но двигаться в нем в такое пекло сродни с самоубийством. На мне и так полная экипировка. Под черепахой (2) я истекаю потом, как в бане. И даже воздухопроницаемая куртка не вентилирует мою кожу.

– Ну и пекло, – стягиваю с головы белую бейсболку со логотипом отцовской строительной фирмы и обмахиваюсь ею. – Есть вода?

Обычно, когда ребята устраивают такие заезды, они предусматривают всё: закупают снеки, воду, топливо, мото-запчасти и медицинские средства первой помощи.

Сашка ныряет в огромную сумку-холодильник и достает оттуда бутилированную воду:

– Лови, – бросает, а я ловко ловлю.

Огромными жадными глотками пью спасительный напиток.

– Кайф. Теперь жить можно. Какие результаты? – опустошив половину, закрываю бутылку.

– Пятый круг. Четыре из пяти у Дориана, – кратко информирует Малеев.

– Я пойду на шестой, – сообщаю, подбрасывая бутылку в руках.

– Через мой труп, – моментально мой друг становится свирепым быком, вставая в позу.

– Значит через него, – ехидно улыбаюсь и посылаю Санечке воздушный поцелуй.

– Коваль, ты совсем рехнулась? Капец, ты ненормальная, – друг пинает переднее колесо моего японца. – Черта с два я тебя пущу, – угрожающе наставляет на меня указательный палец.

– А я не спрашиваю, папочка, – раздражаюсь в ответ. Мне надоело, что Малеев постоянно указывает мне что и как делать? Я бесспорно уважаю и люблю друга, прислушиваюсь к его советам, но принимаю решения я самостоятельно.

– Алиса, – Сашка подлетает настолько близко к моему лицу, что я на себе чувствую веяние его длиннющих ресниц. – Ты видела, какие сегодня пыльные бури? Видимость – никакая. Куда тебя несет, сумасшедшая?

– Ребята пять кругов отмотали – все нормально, – взрываюсь я. – Почему со мной обязательно что-то должно случиться? Блин, да я ждала этого дня, как явление Христа народу. Из-за гонок я занятия по плаванию отменила, Малеев. А теперь ты считаешь, что какой-то ветер сможет меня остановить?

– Ну зашибись, ты больная. У парней опыт более твоего, дура, – ругается Сашка. – И мозги у них на месте.

– Ну спасибо, дорогой друг. Такого, значит, ты обо мне мнения? – завожу двигатель, гневно бросая в Малеева взгляд полный обиды.

Пусть катится к черту со своей заботой.

Еще и дурой безмозговой считает.

– Алиса, стой, – орет чертов папочка, хватаясь за руль. – Включи мозги!

– Руки убери. И не нужно мне приказывать.

– Алис, я прошу, остановись, – Саня отпускает, но идет рядом, всё ещё взвывая к моему рассудку. – Пожалуйста.

Сашка смотрит такими глазами, что мое сердце чуть вздрагивает. Черт. Ненавижу ругаться с другом. Но… я принимаю решения сама. И точка.

– Встретимся на финише, – подмигнув, выкручиваю газ.

– Идиотка!

Возможно.

Но я делаю то, что хочу! Это моя жизнь! И если мне суждено разбиться насмерть на байке в дюнах, то пусть это будет красиво!

Просидеть всю свою жизнь офисным планктоном от звонка до звонка – не для меня. Бояться, что тебе на голову упадёт кирпич или огромная снежная глыба с крыши – тоже мимо. Ходить в магазин за хлебом и стоять в очереди в регистратуру, чтобы записаться на прием к проктологу, потому что от офисной сидячки вылез геморрой в заднице, меня не устраивает.

Я не могу жить в мире условностей и стереотипных ценностей. Я свободна. Я – вольная птица…

Подаю на себя заявку в следующий круг и еду на старт.

Достаю шлем, настраиваю гоупрошечку, чтобы запечатлеть свой сегодняшний триумф. Крепко фиксирую ремешок на мотошлеме, чтобы во время езды не разболтался. Подушечками пальцев собираю пыль с переднего колеса и растираю в ладони – мой ритуал перед началом заезда. Надеваю перчатки, когда за спиной слышу грозный ультиматум:

– Она никуда не поедет. Яр, вычеркивай ее из заявки, – запыхавшись, чеканит Малеев.

Ар-р-р… Яростно сжимаю кулаки. Достал просто.

– Яр, не слушай его, – рявкаю я. – Я поеду.

– Ярослав, ты ведь понимаешь…

– Малеев, иди нахрен!

– Ребят, до начала страта три минуты. Вы уж разберитесь быстрее, а?! – смотрит на время наш букмекер.

Но я не дожидаюсь, пока Малеев начнет меня отчитывать при всех, и срываюсь на линию старта. Ровняюсь с Дорианом, который до этого выиграл четыре заезда.

У нас с ним давние счеты. У меня ни разу не получалось его обставить. Не могу сказать, что он профи, он просто гребанный везунчик и задира. Но сегодня я собираюсь подвинуть его везучесть своим упрямством.

– Кто к нам пожаловал?! – мерзко протягивает Дориан, проходясь по мне оценивающим сальным взглядом. – Сама Мото-Лиса решила показать мастер-класс? – в его словах я отчетливо слышу издевку. – Надеюсь, с прошлого раза тебе есть, чем удивить?! – злорадно выгибает бровь.

– Опасайся поворотов, малыш! – бросаю придурку и опускаю визор.

Я не слышу, о чем воняет чертов мудила, потому что мой слух сосредоточен на счете:

– … четыре, три, дваа-а-а…ста-а-арт!!!

Рев моторов и визг шин заглушают ликование зрителей. Кроме участников здесь много тех, кто приезжает просто посмотреть и проникнуться гоночным вайбом.

Загородная недостроенная дорога имеет форму неправильного кольца, протяженностью в 12 километров с несколькими крутыми поворотами. Эту трассу я хорошо знаю, но сегодня Малеев прав, впрочем, как и всегда: я ни черта не вижу. Поднятая в воздух пыль нисколько ветром, а скоростью байков, создает ощущение туманности. Мимо пролетает Дориан, прихватив песчаный край обочины, и окатывает меня дымом, перемешенным с пылью.

Сукин ты сын, долбанный Дориан!

Его дешевые понты уже давно никого не впечатляют.

Бросаю экстренный взгляд в зеркало и перестраиваюсь влево, подрезая чувака на БМВ.

Моя кровь разгоняется по телу, а уши закладывает с каждой выжимаемой передачей. Это адреналин. Я чувствую легкое покалывание на коже и задерживаю дыхание. Ощущение невесомости и приятного страха наполняют меня без остатка, и я уже ничего не вижу, кроме трех мотозадниц, которые, непременно, мне нужно догнать.

В ушах свистит скорость, а сердце несется быстрее, чем мой Ниндзя.

Тук-тук-тук-тук…

Крепко сжимаю руль, становясь с моим железным конем одним целым. Это непередаваемое ощущение взаимной диффузии. Наклоняю корпус, практически укладываясь на топливный бак. Под ногами чувствую всю мощь своего японца.

Впереди тот самый вредный поворот, из которого не раз вылетали ребята.

Я знаю, что нужно сбросить скорость, чтобы качественно войти в поворот, но я не была бы Алисой Коваль, если бы следовала правилам. Бросаю взгляд на спидометр и вместо того, чтобы сбавлять, сильнее выкручиваю ручку газа. Мой байк реагирует как пес, сорвавшийся с цепи. Мы чувствуем друг друга. Поэтому, когда мой Ниндзя втискивается между Хондой Дориана и китайцем, я практически полностью доверяю свою жизнь железному монстру.

– Двигаемся, мальчики! Дамы вперед! —со скоростью света проношусь по туннелю из байков, вхожу в поворот, на секунду прикрывая глаза.

Я распахиваю их тогда, когда мчусь по прямой абсолютно живая!

– Юху-у-у! – ору себе в шлеме, с трудом соображая.

Еще пару виражей прохожу на автомате под действием эйфории и концентрированного адреналина.

Финиширую первая, и когда полностью останавливаюсь, не сдерживаюсь и устраиваю феерический отжиг: включаю первую передачу, закусываю передний тормоз и отпускаю сцепление до загрузки передней подвески. Щедро добавляю газу и отпускаю сцепление. Задние колесо срывается и начинает буксовать на месте, орошая зевак дымом с песком. Сжигаю резину нахрен, но мне ни черта не жалко, потому что праздную ошеломительный триумф!

Знаю, что Малеев придушит меня из-за сожжённых покрышек, но блин, я это сделала! Я уделала долбанного Дориана!

Когда я снимаю шлем, мои перепонки разрывает свист! Ко мне подлетает дядя Юра и стаскивает с мота, чтобы зажать в своих громадных объятиях:

– Моя девочка! Как красиво ты их, а! – Юра кружит меня словно пушинку. Меня поздравляют лица, которые вращаются относительно меня.

– Поздравляем!

– Лисичка, молодец!

– Дай пять, сестра!

– Красотка, анриал!

И только одно лицо смотрит на меня с осуждением.

Прошу дядь Юру опустить меня на землю и бегу к Малееву, запрыгивая на жилистую спину. Обнимаю его бедра ногами, цепляюсь за шею. Друг пытается меня скинуть, как раздражающий рюкзак, но я цепляюсь мартышкой и не собираюсь никуда сползать.

– Ну как я? – шепчу на ухо Сане, не прекращающему движения. Он идет вперёд с болтающейся мною у себя за спиной.

– Как идиотка.

Рррр! До сих пор не остыл?

– Ну, Сань! Ты видел? Видел?

– Как ты чуть не отправилась на тот свет? Видел.

– Ну не будь таким душным, – целую друга в потную шею. – Скажи, я крутая?

– Ты крутая, – Сане удается меня скинуть. – И чертовски глупая. Иди сюда, – друг притягивает меня за рукав куртки и обнимает, утыкаю мою непутевую голову себе в грудь. Его сердце, точно оркестровые литавры, тарабанит аллегро. Волновался мой герой. – Я переживал за тебя, – его голос такой тихий и нежный, что я начинаю себя ненавидеть, за то, что постоянно приношу этому святому человеку беспокойства. Даже мой отец не волнуется с такой силой, как этот неродной по крови человек.