Колесницы судьбы

Назавтра в десять вечера Варя вывела «Жигули» цвета беж из гаража.

Алексей Данилов.

Наши дни (лето 2022)

После нескольких лет искусственной комы к своему собственному телу Данилову пришлось долго привыкать.

Десятки дней массажей, физиотерапии, рефлексотерапии. Лечебная физкультура. Акупунктура. Занятия с психотерапевтом.

Но самой большой наградой в новом теле оказалось восстановление прежних сверхспособностей.

С непривычки это ошеломляло.

«Вау, я, оказывается, умею читать мысли! Мне подвластно внушение. Я могу влиять на людей, не применяя слова, невидимой силой собственной личности».

С одной стороны, это было восхитительно. С другой – совсем непривычно. И думалось об огромной ответственности, которую незримо возлагала на него Судьба или Бог вместе с даром. В дополнение к нему. Так сказать, в нагрузку.

Обычно он никогда не применял сверхспособности для того, чтобы добиваться личных целей. А тут удержаться не мог: внушал и лечащему врачу, и завотделением, и начальнику госпиталя, что его надобно выписать как можно скорей.

Его и отправили домой – одновременно с Варварой. Хотя не должны были так скоро. Все-таки он в коме провел на полгода дольше, чем она. Наверное, сказался его мысленный посыл, адресованный больничному начальству: «Выпишите меня скорей!»

И какой прекрасной оказалась их первая после огромного перерыва встреча с Варей: своей, родной, любимой, привычной.

Оказавшись в прошлом, в чужом теле, он никогда не думал, что сможет когда-нибудь со своей возлюбленной снова увидеться. Но потом случилось первое чудо, и она последовала в 1958 год вслед за ним.

Но и тогда он был уверен, что не суждено им вернуться в свое время, в собственные тела. И вот произошло второе чудо: они возвратились.

Следовало отдаваться прежней жизни, как ни трудно. Искать хлеб насущный. Возвращаться к работе.

Алексей позвонил помощнику Сименсу, и тот восстановил часы и дни приема.

Данилова слишком долго не было в Москве. Его слава за эти годы потускнела. Имя позабылось.

Да и столько всего произошло! Кто-то из былых клиентов уехал. Кто-то скончался. А иные нашли себе новых помощников, советчиков и кумиров.

Но все равно клиентура понемногу восстанавливалась. Рост шел чуть не каждый день. Пациентов становилось все больше и больше.

Хорошо объяснимо: наступили смутные времена. Как никогда люди нуждались в понимании, утешении, совете. Хоть кого-нибудь: врача, священнослужителя, экстрасенса.

Многих, кто приходил к нему в полном раздрае, Алексей просил дозволения просканировать. А когда получал разрешение и видел, что творится у пациента в душе, мысленно хватался за голову. Внутри большинства царила ужасная каша, тяжелая мешанина. И непонимание того, что происходит, неверие в то, что творится.

Уврачевать это было страшно тяжело. Данилов видел только один возможный путь: с помощью правды. Но ужас заключался в том, что она выглядела настолько шокирующей, что ни реципиенты, ни даже его собственный мозг не хотели ее воспринимать. И принимать.

Поэтому приходилось идти во врачевании очень бережно, нежно отлепляя, фигурально выражаясь, пластыри, которые люди сами себе накладывали на обожженные души, менять их на новые, профессиональные повязки, по капле восстанавливать их веру в себя и надежду на будущее. Он ясно видел: горькая, тяжелая, но – ПРАВДА восхитительным образом действовала на людей, когда они внутренне соглашались ее принять. Они распрямлялись, становились ясней и тверже, а все их соматические боли, на которые жаловались, вдруг чудесным образом испарялись.

Варя.

Двадцать один год назад

Тогда возле Успенской церкви в Вешняках не построили еще шумящую днем и ночью автотрассу – северо-восточную хорду. Было здесь тихо и покойно. А в одиннадцать вечера и подавно.

Варя, ориентируясь по карте – никаких навигаторов тогда и близко не существовало, – свернула к храму с улицы Красный Казанец и припарковалась, не доезжая до входа метров тридцать.

Здание, где отправляли культ, в ту пору никак не подсвечивалось, и оно каменной громадой белело за ночной оградой.

Варя достала из бардачка фонарик – он всегда был при ней в «шестерке», на всякий случай.

Глухо, тихо, ни одного человека вокруг.

Как и положено старинной церкви, при ней имелось кладбище.

За прозрачной металлической решеткой, увенчанной пиками, темнели кресты и надгробья.

Вход на территорию оказался заперт. Калитка закрыта. Изнутри висел замок. Створки связаны цепью.

Чего и следовало ожидать. И никого поблизости. Ни единого человека. Лишь издалека долетает шорох шин – редкие машины несутся по путепроводу над железной дорогой рязанского направления, выруливают на улицу Юности. Где-то вдалеке раздался свисток электрички.

Нервы вдруг напряглись до предела. Да полно, что может случиться? Подъедет машина? Подойдет человек? Кто-то выйдет из церкви? А может, это ловушка? Ее сейчас схватят, похитят, умертвят, разберут на органы?

Все может быть – в пустынном месте на окраине, в двух шагах от Кусковского парка.

Варя включила фонарик, посветила туда, сюда. Луч выхватил заледенелую дорожку, кучи убранного снега. Скользнул за ограду церкви. И вдруг…

Среди могил блеснуло что-то странное. Варя навела луч, пригляделась.

За оградой, неподалеку от нее, близ первого ряда могил на снегу лежал удивительный предмет.

Там чернела моделька автомобиля.

Один в один та самая новая «Волга», которая была у отца. В которой они с мамой разбились.

Игрушечная модель, что валялась на снегу у могилы, тоже оказалась сплющена, измята, изломана. Так же, как машина родителей.

Это не могло быть совпадением.

Недолго думая Варя подошла к ограде и руками в перчатках схватилась за железные рейки. Подтянулась, забросила ногу на верхнюю железную планку.

Она дружила со спортом. Была чемпионкой Москвы и кандидатом в мастера по академической гребле. Даже при ее росте под сто восемьдесят и весе чуть за семьдесят перелезть через забор в человеческий рост труда не составило. Девушка легко спрыгнула в снег – туда, где начиналась территория церкви, на кладбище.

Она подошла к раскуроченной, скособоченной модели машины.

Оказалось, что игрушка лежит не на снегу или на земле. Под ней – жестяная коробка из-под иностранного печенья. Коробка перетянута полоской скотча там, где открывается крышка.

И вдруг – со стороны церкви свистки, яркий свет фонаря. Крик: «А ну, стой на месте!»

Варвара моментально перекинула на противоположную сторону ограды и коробку, и изуродованную копию «Волги». Затем сама подтянулась на руках и стала перебрасывать тело через пики церковной решетки. Сзади она видела колеблющийся свет и слышала тяжелые шаги бегущего человека.

Она задела рукавом пику ограды. Затрещала раздираемая ткань куртки. Варя свалилась по другую сторону от решетки. Быстро подхватила коробку, израненную копию «Волги» и кинулась к своей машине.

Преследователь подбежал к внутренней стороне ограды. Луч его фонаря нашел убегающую фигуру девушки. «Стой! – прокричал человек. – Я вызываю милицию!»

Останавливаться Варвара не стала. Открыла свою «шестерочку», забросила на пассажирское сиденье коробку и раскуроченную модель, завела движок и резко газанула.

Где-то в тишине ночного города запела милицейская сирена. «Успокойся, это не за мной», – шепнула себе девушка. Но все равно помчалась подальше от церковной ограды.

«Интересно, запомнил ли сторож номер машины? А даже если и так, что он докажет? И какое я, спрашивается, преступление совершила? Перелезла через ограду кладбища? Смешно!»

Ею овладела эйфория. На высокой скорости она пронеслась по улице Юности, вдоль Кусковского парка. Навстречу ей и вправду попалась милицейская машина с включенной сиреной и проблесковыми маячками. Сердце упало, но авто правоохранителей не стало останавливаться и тормозить ее «шестерку» – просквозило мимо.

Миновав путепровод через другую железку, курского направления, Варя свернула под мост и тормознула на парковке у заправки. Там было светло, то и дело подъезжали машины, шоферы выходили, вставляли раздаточные пистолеты в баки, шли к стекляшке платить. Было совсем не страшно.

Из набора инструментов в багажнике Варя достала перочинный нож. Покойный отец говаривал – он воспитывал свою единственную дочку как мальчишку: «Перочинный нож никогда не помешает. Иногда может даже спасти». А когда она переспрашивала: «От чего?», папаня лукаво улыбался: «Например, от жажды. Открыть при случае бутылку лимонада».

Теперь благодаря ножику Кононова разрезала скотч и распаковала коробку.

В ней оказались две фотографии. Точнее, ксерокопии фото, напечатанные на стандартных листах писчей бумаги формата А4.

На одном – фото отца. На другом – матери.

Обе фотки выглядели словно официальные. Лица родителей строгие, безулыбчивые. Наверное, взяты откуда-то из документов. Например, из личного дела.

Папа – в парадной форме, но в полковничьей, не генеральской. Строго смотрит в объектив. Молодой, красивый, ни единого седого волоса. Университетский значок-«поплавок», несколько медалей. Наверное, конец восьмидесятых или начало девяностых. Папе лет сорок пять.

И мамочка – совсем юная, но столь же официальная. Деловой костюм джерси, белая блузка. Строго смотрит в объектив.

Очень похоже, что оба фото откуда-то из отдела кадров. Варя ни тот ни другой снимок никогда раньше не видела.

«Со мной кто-то играет. Он знает, что случилось с моими родителями».

Кроме двух фотографий, больше в коробке из-под печенья ничего не оказалось.

Она перевернула оба листа.

На одном – папином – оказалось что-то написано, меленько, еле заметным карандашиком. Варя включила лампочку под потолком машины. И в самом деле ряд цифр.

010.215.180.0615

Тринадцать цифр на одном лишь папином фото – и все. На мамином – никаких пометок.

Кононова уложила оба листка обратно в коробку, закрыла ее и не спеша поехала к себе домой – в квартиру на Краснопролетарской, где ждала ее бабушка.

Ехала и думала: что это могло значить? Ведь это, наверное, шифр? Значит, человек, который подсунул ей письмо с вырезанными из газеты строчками, продолжает с ней играть?

Бабушка, конечно, не спала – ждала непутевую внучку, которая усвистала на ночь глядя на машине.

Коробку с фото Варя домой не потащила, оставила в авто в гараже. Нечего бабушку пугать да расстраивать. Как-нибудь сама, без ее участия, разберется.

Она успокоила бабулю – зашла в комнату, пожелала спокойной ночи. Бабушка лежала в кровати в белой ночной сорочке, под одеялом, и по давней привычке гладила себя ладонями по лбу и щекам – массировала от ненужных морщин. Девушка поцеловала ее, на минуту прижалась. От бабушки пахло ночным кремом.

На кухне Варя заварила себе чаю, положила три ложки сахару. Глюкоза должна помочь умственной деятельности – с весом тогда, двадцать лет назад, она еще не боролась.

Пошла в свою комнату, села за компьютер. Чего-чего, а простору в генеральской квартире на Краснопролетарской улице хватало. С шести лет, как они сюда переехали, у Вари имелась собственная комната и личный письменный стол.

А на первом курсе бабушка ей комп подарила. Как потом выяснилось, продала свои фамильные бриллианты и приобрела новейший «пентиум»: «Как ты будешь своей высшей кибернетике учиться без персональной вычислительной машины!»

Почему-то в тот момент Варя не сомневалась, что сумеет шифр разгадать. Случайно, что ли, ей читали курсы криптографии и криптологии!

Прежде всего Варя забила все тринадцать цифр с точками в интернетовский поисковик.

«По вашему запросу ничего не найдено», – меланхолически отвечала машина.

Может, номер телефона? Это обычно семь цифр, по-новому, с префиксом, десять. А тут их тринадцать, несчастливое число. Но вдруг первые три цифры – код страны?

А может быть, это номер кредитной карточки?

Тогда никаких кредиток у Вари не имелось, да и ни у кого в ее окружении. Но все-таки она знала: на карте – шестнадцать цифр. Или, в крайнем случае, двенадцать.

А здесь – тринадцать.

И все-таки: номер телефона? Вместе с кодом страны? Варя разделила цифры, если б то был телефон. Получилось:

010.215.180.0615

Значит, код страны – 010? Или, допустим, 10?

Варя нашла в Сети программу, которая определяла по номеру, откуда родом тот или иной номер. Записывала ряд цифр так и эдак: и с кодом страны «010», и просто «10», и вовсе отбрасывала первые три. Все равно программа выдавала «Ошибка, номер не найден».

Буквы из вчерашнего письма оказались вырезаны из газеты и наклеены на листочек – очень олдскульно! И этот шифр тоже должен оказаться древним.

А что, если цифрами подменили буквы? Какая по счету цифра – такая и буква по порядку в алфавите.

Варя по-новому разбила числа:

01.02.15.18.00.6.15.

Немного смущали два нуля посредине, но ладно, попробуем. Получалось: 01 – это А, 02 – Б, 15 – Н…

В итоге вышло: АБНРЕН.

Абракадабра какая-то. Полный абнрен.

Может, наоборот прочесть? Тоже ерунда получается: НЕРНБА.

Звучит как название речки где-нибудь в Карелии. Или в Абхазии.

На всякий случай проверила по поисковику и «абнрен», и «нернба» – ничего не нашлось.

Зато сразу вспомнились байдарочные походы: на Большой Зеленчук, на Катунь. Интересно, в этом году получится?

«Не отвлекайся!» – одернула саму себя.

Попробовала заменить цифру на букву под соответствующим порядковым номером, но в английском алфавите. Вышло ABORFO

Явно нет в языке Шекспира подобного слова!

Варя на всякий случай забила словечко в поисковик – и надо же, нашлось совпадение! Если продолжить ABOR FO, то отыскалось «Abor Formation», или, как всезнайка Википедия немедленно подсказала, формация, состоящая из базальта и вулканических пород и находящаяся в районе Сьянг в Индии.

Ну и что ей делать с этим знанием? Поехать туда и рыть шурфы в поисках золота? Ха-ха-ха.

Может, наоборот прочитать?

OFROBA

Тоже ерунда получается.

Полная «офроба». И «абнрен».

Кононова залпом допила остывший чай.

Нужно придумать что-то еще.

Ясно, что полного, внятного сообщения в этих цифрах содержаться не может – слишком маленький объем информации. Только новая подсказка, намек, куда ей двигаться дальше.

Может, это координаты места, где спрятана следующая записка, уводящая к очередной подсказке?

Но если зашифрованы координаты, тогда разбивать цифры следует иначе.

010,2151; 80,06157

Первая группа чисел – широта, вторая – долгота.

В Интернете и программа нашлась соответствующая: поиск по карте точных мест исходя из географических координат. Варя забила в поисковик: 10.2151 северной широты, 80.06157 восточной долготы – наше полушарие.

И, удивительно, снова ее почти в Индию унесло! Точнее, в Индийский океан, чуть севернее Цейлона.

И что теперь? Поехать туда и нырять? Нет, полная чушь получается.

Тут взор ее упал на предыдущую разбивку, где она группировала цифры по две.

Начинался тот ряд чисел с шести: 01.02.15.

Боже! Да это ведь завтрашнее число! Только записанное наоборот!

01 – текущий год, две тысячи первый.

02 – месяц, февраль.

15 – завтрашнее число, то есть уже сегодняшнее, ведь третий час ночи.

Значит, и дальше понятно. Раз сначала написан год, затем месяц, а после дата, то следом должно идти – время!

Вот и оно! 1800 – совершенно точно, часы и минуты. Восемнадцать ноль-ноль!

«Значит, мне назначают встречу? Но где?»

В самом конце значилось: 615. Но что может быть под номером «615»?

«Ну конечно! Это аудитория! В нашем корпусе есть шестьсот пятнадцатая! И как раз без пяти шесть, в 17.55, кончается пятая пара, очень легко и просто, где б ты в корпусе ни был, дойти на шестой этаж в шестьсот пятнадцатую и оказаться там ровно в предписанные восемнадцать ноль-ноль!»

Варя вся вспыхнула.

«Значит, это шутит какой-то идиот из универа? Решил так затейливо мне свидание назначить?! Мерзавец! Ну я ему покажу! Я ему устрою!»

Но потом подумалось: «А откуда тогда взялись мамино и папино официальное фото? Даже у меня их нет! Да как вообще кто-то в вузе может знать о родителях? Я никому про них не рассказывала, тем более в подробностях! Пару раз сухо обмолвилась, и то самым близким, когда выспрашивали: погибли, и все. А про разбитую машину вообще никто не знает, ни Верка, ни кто-либо иной! Что тогда значит этот шифр и загадка?»

Варя легла спать, но сон долго не шел. Ворочалась с боку на бок, думала, правильно ли она разгадала шифр и что вся эта игра значит. В одном не сомневалась: назавтра в шестьсот пятнадцатую аудиторию к шести часам вечера точно пойдет.

* * *

Сейчас Варя человека, который ждал ее тогда в шестьсот пятнадцатой аудитории, узнала б из тысячи. Да что там! Из миллиона.

Это был не кто иной, как Петренко. Тот самый, с кем съеден с тех пор не один пуд соли. Пережито множество приключений и радостных побед. Но и огорчений, проигрышей тоже случилось немало.

И обижал он ее неоднократно. А она его подводила.

Тогда, в феврале две тысячи первого, он ей показался совсем взрослым, хотя было ему в ту пору немногим за тридцать. Но ей-то, ей – недавно минуло двадцать!

Последний курс ВМК. Распределение.

И вот в шестьсот пятнадцатой аудитории стоит мужчина, слегка опершись на угол парты – красивый, с тонкими чертами лица, одетый в гражданское, в костюмчике с водолазкой. Росту в нем примерно как в ней, но это потому, что Кононова без каблуков, надела кроссовки, ведь вечером тренировка – ОФП в спортклубе. Стоило ей впоследствии явиться на службу на каблуках, Петренко сразу становился на полголовы ниже.

Мужик тогда назвал ее по имени и предложил переговорить.

– Какого черта вообще?! – возмутилась она.

Варя была реально возмущена.

– Что за игры?! Я вам девочка, что ли, ночью по кладбищам ездить? И ваши шифры разгадывать?!

А мужик делает лицо кирпичом и, когда она выдыхается, молвит, не обращая никакого внимания на ее гневные инвективы:

– Я здесь, Варвара Игоревна, для того, чтобы предложить вам работу мечты.

– А откуда вы знаете, какая у меня мечта?

– Оттуда – от такого предложения никто не отказывается. Но ведь и не каждому подобное предлагают, ох, далеко не каждому! – Сделав паузу, он добавил внушительно, чуть не по слогам: – А вот мы вам – да.

– «Мы» – это кто?

Хоть и старше ее был незнакомец, чувствовала себя с ним Кононова тогда совершенно расковано – это она хорошо помнила даже через двадцать с лишком лет.

Проигнорировав ее вопрос, Петренко поинтересовался:

– Вы американский сериал «Секретные материалы» смотрели?

– «Икс-файлс»? Про агентов Скалли и Малдера да летающие тарелки? Видела парочку серий.

– А как вы думаете, в нашей стране имеется подобная служба? Которая занимается аналогичными мероприятиями?

– Инопланетян ищет? – хмыкнула студентка.

– Не только. Изучает все загадочное, сверхъестественное: телепатию, телекинез, экстрасенсорику и прочая, прочая. Включая инопланетян, да.

– А все, что вы перечислили, – оно существует? Телепатия, телекинез?

– Даже в большей степени, чем вы можете себе представить. А если согласитесь работать с нами и получите допуск, узнаете все в подробностях.

– И вы предлагаете мне с этими загадочными явлениями бороться? Или их изучать?

– И то и другое. В случае необходимости – бороться. В случае возможности – изучать.

Варя на секунду задумалась. Мужик не производил впечатление сумасшедшего или шутника: «Сюрприз! Вас снимает скрытая камера!» Все выглядело более чем серьезно. И глаза у собеседника были, что называется, суровыми: так глядят всякие спецслужбисты – менты, кагэбешники, военные. Правильно давешний официант из кафе «Тривия» сказал: по взгляду чувак, что письмо передавал, на мента смахивает.

Потом, спустя пару месяцев службы, она и сама так научилась, главное – смотреть человеку не в глаза, а в точку посреди лба.

– У меня и без вас прекрасное распределение, – открестилась Варвара. – Не думаю, что вы сможете его перешибить.

– По деньгам действительно вряд ли мы кого-то сможем, как вы выражаетесь, перешибить. Но у нас есть и другие плюшки, помимо действительно очень интересной работы. Например, наши сотрудники имеют свободный доступ к архивам любых ведомств по всей стране. В том числе и самых засекреченных: Минобороны, ФСБ, милиции, прокуратуры.

– Ну и зачем это мне?

– Вы сможете наконец отыскать, кто и почему погубил ваших родителей.

Наконец он открылся. Значит, все, что с ней происходило в последние дни – письмо, переданное официантом, коробка с фотографиями за оградой церкви, шифровка, – все было частью игры этого человека.

– Так, значит, признаетесь? Вы это все делали! С кладбищем, коробкой, фотографиями! Проверяли меня?

Петренко изобразил полное непонимание.

– Вы о чем это?

– О письме со строчками из газеты, о разбитой автомодели среди могил!

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Впоследствии, в каких бы прекрасных отношениях они с Петренко ни находились, он никогда ей так и не признался: все, что с ней творилось, было его игрой и ее испытанием. А она ни капли не сомневалась, что за этим стоит он (или его начальники).

Недаром церковь Успения в Вешняках расположена, как оказалось впоследствии, в двух шагах от штаб-квартиры комиссии. «Халтурщик Петренко, – думала она, – поленился подкинуть коробку и разбитую «Волгу» в другое, более далекое и романтичное место!»

Да, именно ради того, чтобы отыскать убийц родителей, Варвара некогда пошла служить в комиссию.

* * *

Место службы у Вари оказалось легендированным. Никто – ни бабушка, ни близкие родственники, ни тем более друзья – не должны были знать, чем она на самом деле занимается. Для всех она трудилась в компьютерной фирмочке «Ритм-21»: решала задачи, писала программы.

– Зачем такая конспирация? – спрашивала она у Петренко.

– Само существование нашей комиссии составляет предмет гостайны, – пожимал он плечами. – Меньше люди знают – крепче спят.

Потом выяснилось, что есть еще одно объяснение работы под прикрытием: на случай особого периода (сиречь войны) сотрудникам комиссии полагалось действовать как диверсантам на территории главного противника (то есть США и стран НАТО). А для того им следовало туда инфильтровываться.

Но, как известно, офицерам российских спецслужб западники визы всегда давали неохотно. А простым программистам – пожалуйста.

Это и для службы удобно: Варя некогда американскую визу получала и ездила в невадскую пустыню, когда расследовала дело об избиении футбольного центрфорварда Сырцова. А потом в Нью-Йорк и на берега штата Массачусетс – когда за олигархом Корюкиным охотилась.

Но, несмотря на прикрытие, в самой штаб-квартире КОМКОНа Варя, конечно, бывала часто.

А вот военную форму надевала всего несколько раз – буквально на пальцах одной руки можно пересчитать. На первых порах, например, когда присягу принимала и для личного дела фотографировалась.

Форма ей шла – бравый такой, румяный лейтенант, из серии «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». А может, ручищей своей сожмет ворога за шею и кислород ему перекроет. Или, хм, с любимым затеет игру с применением наручников.

Даже жаль, что никому нельзя те фоточки показать.

Когда она начала работать, первым делом спросила у Петренко: как подступиться к поискам виновных в смерти родителей? И почему его самого (или КОМКОН) этот инцидент, случившийся почти десять лет назад, интересует? А если такой интерес у комиссии имеется, почему они сами смерть Кононовых не расследуют?

Начальник (тогда он был не полковником, а всего лишь капитаном) ответил ей откровенно. Ну или ей показалось, что звучал его голос искренне.

– Как по мне, само по себе дело о смерти ваших родителей – загадочное и странное. Да и занимался ваш батюшка такими делами, что находились на переднем крае науки, причем не только военной.

– А над чем именно он работал?

– Знаете ли, Варвара Игоревна, – тогда они еще были на «вы», – по какому принципу режим, то есть секретность, организован? – ушел от прямого ответа Сергей Александрович. – Отсеков на корабле или в подводной лодке. Ты служишь в назначенном тебе месте и в курсе только тех дел, каковые надобно знать по службе. Что творится за переборкой, в соседнем помещении, не видишь и понятия не имеешь. Знаете ли, к примеру, что в ОКБ-1 у Королева Сергея Павловича в самом начале шестидесятых существовал отдел, который проектировал ни много ни мало – марсианский корабль? Но его сотрудники молчали себе в тряпочку и не болтали. Поэтому для всех это стало абсолютной новостью, когда срок секретности вышел. Вот и я тоже ни капли не осведомлен, чем конкретно ваш папенька занимался. Но я исхожу из наименования института, в котором Кононов Игорь Павлович был начальником. А открытое именование его – Институт прикладных психологических исследований Министерства обороны, сначала СССР, до девяносто первого года, а в дальнейшем – России. А какими такими прикладными психологическими исследованиями может заниматься доктор медицинских наук, как ваш отец? Или кандидат меднаук, как ваша маменька? Вопросы, думаю, риторические. Кстати, закрытое название ИППИ было, как я знаю, таким: «Институт ментального программирования».