Тень души 4

Блин! У Дениса, похоже, этот режим стоит по умолчанию. Прошёл он второй уровень, получил возможность самостоятельного входа в процесс и, сам того не желая, вошёл в игру днём… когда в игре была Лена. Надо папке сказать, чтобы подправили код на его рабочем компьютере.

С жужжанием поднялась крышка капсулы. Я отстегнул старый экзо, разделся и просто сразу в неё улёгся. «Осторожно, двери закрываются», рябь настройки, приветствие системы, и опять внезапно ударили ароматы древнего корабля вперемежку с морской свежестью.

Не, ладья нам досталась относительно новая, древняя она в историческом смысле. Ну и в плане вонючести. Люди раннего средневековья вообще жили в жуткой вони, однако корабли настолько резко выделялись на общем фоне, что вело даже неаристократическую часть раннесредневекового населения.

Скажете, что это я вдруг обратил внимание? В прошлой же миссии был викингом. И я отвечу – вот именно, что викингом был мой персонаж. Для него это был запах дома. Ярлы, например, специально заказывают мебель в личные покои из досок старых даккаров, чтоб и на суше ощущать родную атмосферу. А мой нынешний древнегреческий юноша первые дни мог дышать только ртом.

Впрочем, дышать ещё самое простое, у него внезапно обнаружилась морская болезнь! Не, реально такая неожиданность! И откуда только у юного грека морская болезнь? Греки же с античности плавают по Понтийскому морю! Хотя в эти игровые времена его больше называют Русским.

Значит, первые дни рычал я на волны, перегнувшись через борт, или дышал ртом, лёжа на пропитанных китовым жиром досках, и медитировал, временами проваливаясь в забытьё. Нормально уснуть не получалось, не привык Артемис спать на жёстких, ещё и качающихся досках.

Вот Сверр, помнится, вырубался, едва коснувшись палубы щекой, а то и раньше. В основном поэтому, едва стало полегче, решился я попроситься на рум. Ну, в самом же деле, Хэлтор ушёл с викингами в пятнадцать лет! Тут ладьи, понятно, древнерусские… просто по традиции называются драккарами, место гребца тоже отчего-то называется румом, а сами гребцы говорят между собой на древненорвежском.

Прямо кого-то спрашивать я, конечно, не стал. Мужику, если он не тралс, чтобы тягать весло не требуются никакие разрешения. Просто дождался, когда кормчий простучит на бронзовом диске сигнал к смене.

Гребцы менялись, не останавливая работу. Сначала с румов встали «первые номера» у бортов, вот я и уселся на освободившееся место. Взялся за весло, один оборот вместе со старым напарником. Когда парень с краю встал, ещё оборот весла самостоятельно…

Ой-ё-ё-ё!!!

Я всё-таки сделал этот оборот!

Следующий оборот показался совсем лёгким. «Вторым номером» уселся весьма развитый физически паренёк. В принципе напарник ему не особенно требовался, я мог бы, наверное, повиснуть на весле, и он не сразу заметил бы разницу.

Но я же не ради детских понтов схватился за весло! Работал в полный рост, направляя силы духа. Для организма занятие это было непривычным, я сосредоточился на движениях. Тело практически сразу принялось ныть и болеть, и вначале я мог думать только о правильном верчении весла. Только о том его обороте, который сейчас… который навсегда…

Вы, наверное, будете смеяться, но потом, когда немного привык к ломоте в спине и боли в руках, я тоже думал только о новом обороте весла, который навсегда. Мне казалось даже, что жизнь, или игра, наконец, обрели настоящий смысл.

«Драккар движется вёслами»…

Прям ностальгия! Парни пели протяжные, размеренные, жутковатые песни викингов, мне слышался рёв рогов и грохот барабанов, а в южных небесах специально для меня зажгли зарницы валькирий!

«Отец мой дал мне топорМама вручила дубовый щитЯрл вложил в мои руки веслоБогатство и слава меня заждались»…

– Артемис! А ты откуда знаешь эти слова?! – спросила меня сестрёнка.

Отмахал я смену на руме и отдыхал, лёжа на палубе. Вот подошла она и спросила, а я, вроде как, не понял:

– Какие слова?

– Ну, ты пел вместе с дружинниками! – заявила она обличительным тоном. – Я видела!

– А! – обрадовался я. – Так я их не знаю. Просто понравилась песня, повторял за парнями.

Лариса подозрительно на меня посмотрела и сказала:

– Странно. Как может нравиться то, что не понимаешь?

– Ой, да запросто! – махнул я рукой. – Это в жизни сплошь и рядом.

Лариса задумчиво кивнула и уселась на палубу рядом рассказывать о новых невероятных её свершениях и всяческих чудесах. Ну, возраст у девочки такой, что жизнь на одну половину состоит из чудес, а на вторую из собственных свершений.

Мне с ней всегда особенно здорово работать с силами духа, и она будто чувствует, когда я в этом нуждаюсь. Когда я мучился от качки, сестрёнка не подходила, хотя сама на удивление легко освоилась в море. Спала она в шатре на носовой палубе, что устроили для женщин и детей, а в другое время гуляла в компании новых приятелей по всей ладье. Ко мне не подходила, наверное, стеснялась, что братец у неё слабак, а как показал себя мужиком…

Впрочем, когда я валялся с морской болезнью, мне точно никакие разговоры не требовались. Вот после первой смены на весле я под её рассказы просто нагло вырубился. Уснул на голых досках, чего собственно и добивался.

Проснулся бодрым и голодным. Немного размялся, мне дали лепёшку, кусок солёного мяса и воды во фляжке. Мышцы ломило жутко, но я дождался смены гребцов и снова взялся за весло. Конечно, я мог бы этого не делать…

Я мог этого не делать, если бы считал себя ребёнком. Или тралсом. И вовсе нет никакого пафосу! Я не пассажир, кто заплатил за проезд, и не багаж, за который заплатили. Боярин же меня нанял, и обязанности мои строго не определены. Я говорил себе, что просто должен демонстрировать нанимателю стремление работать на общий успех всеми доступными средствами!

И я честно не представлял, что ещё делать викингу на драккаре. Я ведь и в самом деле снова стал викингом. Первый раз на меня посматривали насмешливо, типа «ну-ну, попробуй». На вторую смену смотрели удивлённо – «ты ещё не распробовал»? А когда я уселся на рум в третий раз, никто не обратил внимания. Ну, ещё один викинг, а кого вы хотели увидеть на драккаре? Епископа?

Сменялись дни и ночи, я крутил весло, пел со всеми песни викингов и после смены разговаривал с Ларисой. Караван шёл в виду берега слева, иногда, видимо, мы проходили мимо городов. От каравана отходили часть кораблей или присоединялись новые. Лариса рассказывала, что успела узнать об этом у новых друзей.

И вот однажды она радостно сообщила, что вскоре мы войдём в русло большой реки и пойдём на север! Не, реально радостная новость. Как вышли мы из Царьграда, Дениска, судя по его записям, в своей древней Германии успел из пастуха стать разбойником, из разбойника вожаком крестьянского восстания, а потом и вовсе закончил миссию. А я всё гребу!

Глава 5

Ударили, значит, ароматы, я немного повозился на досках, устраиваясь поудобней, довольно подумал, что морская часть похода заканчивается, и уснул. Растолкали меня среди ночи.

– Скоро смена, – сухо проговорил молодой викинг.

Вот такие нынче простые люди. Первые дни, пока ещё считался греческим пацанёнком, сам выбирал, в какую смену работать веслом. А как стали считать викингом, всё – никаких поблажек, машу веслом наравне со всеми строго по очереди.

В этот раз досталась «волчья смена», она же «собачья вахта» более поздних времён, с трёх утра до шести. Вообще-то, мне без особой разницы, всё тот же бесконечный оборот весла, однако ночью оно воспринимается всё-таки иначе.

Гребцы не поют – дети же спят. Чайки тоже спят, не летают вокруг в ожидании подачки или помоев, не орут противно и не пытаются насрать на голову. По ладье никто не шарахается и не восклицает звонким голоском, показывая пальчиком в море:

– Смотрите! Дельфины! – или. – Парус! Вон же парус, смотрите!

Только слитный плеск вёсел и ритмичные удары молоточка кормчего по бронзовому диску. Линия горизонта теряется в море, и на необъятном – куда ни глянь – чёрном бархате небес брильянтовые россыпи ярких южных звёзд. Ещё и яркая южная луна! Ощущения э… непривычные.

В море мне было бы гораздо уютней под хмурым северным небом. Зато с каждым оборотом весла я всё ближе к северу и, может быть, даже к Эйрин. И не то, что прям какая-то мистическая любовь, просто она пока единственный светлый лучик в этом моём мрачном раннем средневековье. Если Ларису не считать, но она же сестрёнка и вообще ещё ребёнок – детям и положено быть светлыми.

Хочется думать, что всё у Эйрин хорошо. Если пережила нападение йомсов, по идее дальше и подавно справится. Она умная девушка. Интересно будет её встретить, поговорить. Я как бы невзначай начал «учить» древненорвежский.

Пытаюсь разговаривать с викингами между сменами, они мне «переводят» песни, говорят, как что называется на их языке. Им развлечение, а мне перспективы карьерного роста – думаю как-нибудь сходить с караваном боярина в Скирингсалл.

Вот уселся я на рум, взмахнули мы вёслами первый раз, потом снова «плюх-плюх», лениво ползут медленные мысли и пропадают, кормчий отбивает ритм, струятся силы духа, я сливаюсь с морем, ритмичным звоном, дыханием товарищей, ладья и весло становятся моим продолжением, …

И почти без перехода сигнал кормчего на смену гребцов. Поднимаюсь, освобождая место на руме сменщику, и ровным шагом иду на кормовую палубу. Тело и сознание ещё «гребут», персонажу требуется сделать несколько шагов для выхода из этого весьма необычного для него состояния. Артемису бы в жизни самому не удалось в него войти, парнишка бы и трёх оборотов веслом не сделал, приходится своей волей беднягу в транс загонять и соответственно потом выводить.

Дружинники, сменившись, надевают кольчуги, нагрудники, шлемы. Внезапного нападения мы пока не ждём, парни гребут «налегке», но таков древний порядок. Дружина всегда готова к боевой тревоге просто потому, что это дружина, а не банда дикарей. По сигналу гребцы встанут с румов и наденут латы, за вёсла сядут свежие бойцы уже в доспехах, и корабль изготовится к бою за считанные минуты.

Мне проще. Наняли меня не бойцом, а клерком, таскать доспехи не требуется. Да и нет у меня доспехов, ну а придётся драться – дадут какой-нибудь топорик. Первый получаю лепёшку, кусок солёного мяса и флягу воды. Усаживаюсь у борта на палубе, скрестив ноги, и степенно приступаю. Кажется, и вне игры ничего вкуснее не ел! Морской воздух действительно усиливает аппетит… ну и трёхчасовая смена на весле немножко.

На корму подходят парни в латах, получают еду и рассаживаются на досках. Едят в пристойном молчании, лица строгие, смотрят ровно перед собой. Если кому-нибудь вдруг придёт в голову блажь заговорить от скуки, ему не ответят – воин не отвечает шуту, его слова ничего не значат. Только шут будет болтать, когда серьёзные люди едят после смены на руме.

Пока завтракали, как всегда в южных широтах, неожиданно быстро выпрыгнуло из моря солнце. Раздался первый жалобный крик чайки. Я уловил изменение ритма гребли, кажется, кормчий бьёт по диску немного чаще. Подошёл к борту, посмотрел вперёд. Эге, корабли впереди заворачивают к берегу.

В компании пацанят пришла Лариса и выдала кучу новостей. Караван, оказывается, входит в Борисфен. Почти уже вошёл, корабли заранее прибавили ходу, чтобы преодолеть встречное течение.

Борисфен – это, вообще-то, Днепр по-гречески, но для греков Борисфен ещё и «отец рек», как бы забытый языческий бог реки. Ну, не знали греки настолько грандиозных рек. Как-никак пятая река в Европе! Нил, понятно, не считается – это отдельная, вообще, египетская история.

Ведь главное, что Борисфен – это название древнего города, что основали некогда в дельте свободные эллины. Простоял город почти пятьсот лет, входил в Понтийское царство, потом в Римскую империю и был разрушен свирепыми варварами.

Сейчас же так называют поселение, жители которого считают себя наследниками древнего Борисфена. Живут там и греки, но большая часть жителей русские и печенеги. «Печенег» на языке обитателей степи значит «свояк», «свой», и для русских многие печенеги действительно стали своими – в Кай-ёве их особенно много на службе Великого князя. Но ещё больше печенегов живёт в степи, а там они просто степняки… со всеми вытекающими.

Лариса рассказывала по-гречески, пацанята слушали с безразличием на мордашках, однако при слове «печенеги» разом сурово нахмурились. Очень похоже на условный рефлекс. Хотя ничего забавного в этом нет, по всему судя, игровые реалии здесь соответствуют полученным в школе историческим сведениям.

Впрочем, мальчишки пришли с Ларисой вовсе не для того, чтобы слушать разговоры по-гречески. Сестрёнка после краткой политинформации потребовала переходить уже к гимнастике. Ребята разобрались с интервалом, я покладисто встал перед ними и начал базовый комплекс в умеренном темпе.

После разминки приступили к упражнениям на гибкость и растяжку. Постепенно подошли к серьёзным вещам. До всех трюков Исая я, конечно, ещё не добрался, но уже хожу на руках, получается обратное сальто с места и опорный прыжок. К кульминации тренировки ребятня достали рожки и трещотки, и всё традиционно превратилось в весёлое пати.

* * *

Кораблик наш тем временем вошёл в протоку, после морской необъятной шири лесистые берега казались тесными. К полудню ближе Лариса меня обрадовала, что смена моя на весле немного отодвигается – корабли остановятся в поселении перед подъёмом к порогам.

Большая часть ладей действительно приблизились к пологому правому берегу, становились на якоря или вставали у пристаней, однако довольно большой отряд стругов, по сути больших лодок, ушёл вверх по реке без остановки.

Наша ладья причалила у деревянного пирса, пассажиров и часть команды отпустили прогуляться на берегу, только очень не рекомендовали отделяться от туристической группы, особенно детям не советовали далеко отходить от дружинников.

Поселение имело традиционно затрапезный раннесредневековый вид – те же сараи и хижины, крытые соломой, на улицах деревянные тротуары. Прибытие каравана стало для городка значительным событием, у пристаней сама собой организовалась целая ярмарка.

Лариса крепко держала меня за руку, чтоб не потерялся, и во все глаза смотрела на аборигенов. У меня в кошеле было изрядно монет, и мы на славу угощались жареной рыбкой, пирожками, разной ягодой и фруктами.

Попутно я пытался осмыслить ситуацию и легко слепил обоснование из сведений, полученных в школе, догадок и предположений. Караван должны ждать у порогов степняки. Однако просто сидеть там скучно, да и опасно, запросто можно попасть под удар латной конницы Великого князя. Значит, орды печенегов пока кочуют где-нибудь неподалёку, вроде как, ничего такого не замышляя.

Вот пришёл караван, и кто-нибудь из родичей этих радушных местных, кто предлагают путникам вкуснейшую жареную рыбку, кебабы и пирожки, скачет сейчас во весь опор сообщить своим, что пора идти встречать торговцев у порогов.

Прийти сюда на каком-нибудь быстроходном кораблике раньше каравана и предупредить загодя, по-моему, нереально. Напрямик через море ещё не плавают, навигация примитивная, да и мореходность у кораблей так себе, а вдоль берега одиночному кораблику не пройти из-за побережных разбойничков.

Боярин Ерох и прочие заправилы всё это, конечно, очень хорошо понимают, поэтому отправили отряд стругов вперёд захватить на берегу у порогов плацдарм и оборудовать место высадки. А самому каравану можно уже сильно не торопиться, всё равно степняки придут во время перетаскивания кораблей по суше.

К тому же, что значит «перетащить корабли»? Формально требуется переместить некую массу на определённое расстояние. Это я к тому, что по суше груз удобнее везти на телегах, а вот насчёт лошадок и тележек логичнее всего договориться с местными…

Раздался рёв рогов, дружинников приглашают занять места по походному расписанию, а пассажиров согласно купленным билетам. Мы с Ларисой любовались кулачными боями, что возникли как бы сами собой, но и вполне организованно – это были именно бои на интерес, а не простые драки. Вот заревели рога, и мы сразу, не досмотрев поединок, пошли к своей ладье.

За час вернулись все, и кормчий велел отходить. Могучие парни оттолкнули ладью от пирса баграми, по сигналу кормчего опустили вёсла на воду. Настала моя очередь поработать веслом, однако помощник кормчего Заруба, придержав меня за плечо, сказал строго:

– Иди на носовую палубу.

Дружинники уселись за вёсла в кольчугах и в шлемах. Интересно, за кого меня принимают? Я угрюмо проговорил:

– Дружище, ты меня ни с кем не перепутал?

– Начинаются опасные места, – проворчал мужик. – Дети и э… короче, пацан, иди на палубу!

– А до этого махать веслом был не пацан? – уточнил я ехидно.

– До этого было другое! – повысил он голос.

– Если человек допускается к веслу, он викинг, – процедил я, кривясь. – И викингом он остаётся до смерти. Или ты этого не знал?

– Наслушался нурманов?! – усмехнулся парень. – Они известные краснобаи!

– А если и наслушался? – спросил я с вызовом. – Давай спросим дружинников?

– Ладно, ты викинг, – вдруг покладисто сказал Заруба. – На реке на рум я дружинника без доспехов не допускаю. Надевай свою кольчугу и шлем.

Я сразу нашёлся:

– А у тебя разве нет в запасе? В жизни не поверю, что в поход не взяли запасного оружия и доспехов!

– Да тебя ж наняли приказчиком, – снисходительно напомнил он. – Тебе не положено выдавать в долг.

– Ну, давай не в долг, – солидно ответил я.

– Ладно, пойдём, – сказал Заруба и направился к кормовой палубе.

Мы с Ларисой пошли за ним. На палубе помощник кормчего попросил немного подождать, зажёг фонарь с китовым салом и спустился в трюм. Через четверть часа притащил кольчугу, шлем и боевой топор, проворчав:

– Десять солидов.

– Чего-чего?! – спросил я. – Ты там головой ударился?! Эта куча не стоит и одного золотого!

– Это смотря где, – с кривой улыбочкой ответил Заруба. – В Царьграде одни цены, здесь другие.

– То есть ты из-за своей жадности хочешь перед боем оставить викинга без доспехов? – уточнил я.

– Приказчика, – строго проговорил он.

– И ты предлагаешь доспеху приказчику?! – ещё больше поразился я.

– Ну, ты же и взаправду приказчик! – сказал он. – Акромя прочего.

– Тем более, – сухо проговорил я. – Как нормальный приказчик даю два солида, и только снисходя к твоей бедности.

– И этот пацан ещё корчит тут из себя! – всплеснул Заруба руками, обращаясь к небесам. – Да ты на шлем посмотри! Это же кованая бронза! Вот и метка мастера! Один шлем в Царьграде стоит не меньше двух золотых!

– В Царьграде, может, и стоит, – снисходительно сказал я. – А на реке перед боем своему викингу?! Ну, ладно, три солида за всё…

Он, конечно же, сразу нашёл, что возразить. Хоть Заруба и не был по рождению нурманом, общение с ними явно на нём сказалось. Я тоже… э… успел научиться кое-чему. Мы торговались – учтиво выслушивали аргументы оппонента, и в свою очередь весьма экспрессивно взывали к здравому смыслу, справедливости и к богам, всем по очереди. Лариса слушала нас, открыв рот, и только переводила взгляд круглых глаз с одного на другого. С видом ценителей к диалогу прислушивались викинги отдыхающей смены.

Через два часа мы сошлись на цене в четыре солида и три мелиарисия. Заруба получил от меня монеты и велел облачаться в доспех. А как только я оделся, заявил, что отныне я викинг в его личном подчинении – он, кроме того, что помощник кормчего, ещё и сотенный, то есть командир ладейной дружины.

Отправил меня дежурить на носовую палубу, охранять женщин и ребятишек, да велел без команды носа из-за борта не высовывать. Викинги неизвестно чему заулыбались, глядя на берега…

Вот зараза! И не поспоришь! Пришлось делать лицо кирпичом и топать с Ларисой на нос. Приказ есть приказ, я ведь действительно давно уже не пацан.

* * *

Смешно и грустно. Вот что я купил за четыре золотые и три серебряные монеты? Восхищённые взгляды Ларисы и уважительные мальчишек! Ещё ну очень редкую возможность поработать с силами духа. Носить шлем из кованой бронзы и кольчугу удовольствие на редкого любителя, особенно с непривычки.

Вот недаром Сверр прямо на телесном уровне обрадовался перспективе стать рунным воином. Берсерки и рунные часто обходятся в бою без доспехов. Я и обошёлся без них в прошлой миссии. А Сверр ведь таскал «благородную тяжесть» с детства, не то что всякие возомнившие себя викингами юные греки!

Это, так сказать, смешная часть, а грустная состояла в том, что я уже не мог снять шлем и кольчугу. Со мной же даже Лариса перестанет разговаривать! Вот и стоял этак осанисто – в доспехах сутулиться нельзя – с важной физиономией направлял потоки сил духа и слушал сестрёнку.

Лариса обратила моё внимание на то, что ладья наша идёт быстрее, чем в море, хоть и против течения. Оказывается, в море караван шёл со скоростью самой тихоходной посудины, а теперь иное. К порогам первыми отправились самые быстроходные корабли. Всё равно, пока их частично разгрузят и вытащат на сушу, подойдут отставшие и им ещё придётся подождать очереди на якорях.

А это в нынешних условиях довольно неприятно. На берег запросто не сойти, у нас не хватит сил контролировать достаточно большой для прогулок участок. Кстати, на берегах пропали деревья, и в высокой траве всё чаще мелькали фигурки всадников. Конники что-то кричали нам и призывно махали руками. Мальчишки сказали, что это и есть настоящие, степные печенеги.

Шли мы по стрежню, строго за впередиидущим судном. Стоит какой-нибудь ладье сесть на мель – людей, конечно, заберут, а сам корабль с грузом придётся бросить степнякам. Под ливнем стрел ничего другого не останется.

Лариса мне, как всегда, здорово помогла одним своим присутствием. «Благородная тяжесть» хоть и давила, но уже не пригибала к палубе, я уверенно с ней справлялся. Правда, предложение устроить разминку сурово отклонил. Не до баловства мне, не видно разве, что я викинг на службе! Вот даже в шлеме и кольчуге, ещё и топор за спиной!

Пацанва и Лариса с ними, минуя гимнастику, сразу перешли к пляскам. Никто из взрослых не возражал, поглядывали скорее одобрительно. И не сказать ведь, что ребята демонстрировали пренебрежение опасностью. Они колбасились с очень серьёзными мордашками, с полным пониманием ситуации. И я видел, что им всё-таки весело! Близкая опасность лишь добавляла остроты.

Этим мне и запомнился переход к порогам. Частые удары кормчего по диску, слитный плеск вёсел, дикарские наигрыши и пляски ребятни с непривычно серьёзными лицами.

* * *

К цели пришли на следующий день сильно после обеда. Ладья встала к деревянному пирсу! Невероятно, за сутки с небольшим успели построить пять пирсов и столько же ещё строилось. И я уверен, что сооружения эти не остались от предыдущих караванов, степняки точно за этим проследили. Разве что сваи, ни сжечь, ни вытащить не могли. А вокруг степь. Ни деревца! Получается, материал для пирсов везли на стругах? Да и сами эти лодки скорей всего пошли в дело.

Помощник кормчего скомандовал высадку. Пассажиров повели в установленные уже шатры, викинги приступили к разгрузке судна – у пирса дожидались телеги с лошадьми. А мне и Ларисе Заруба приказал идти за ним.

Пока шли, я чуть шею не свернул, и таки было от чего! В школе слышал историю, как князь Олег прибил к воротам Царьграда свой щит. А прибыл он к этим воротам на кораблях. Которые поставили на колёса. В детстве история эта воспринималась как сказка – ну, какие у древних могут быть корабли на колёсах!

Так на моих глазах, видимо, уже разгруженную ладью дружинники за канаты вытаскивали на берег и ставили на колёсные пары. Не, а почему, собственно сказка?! Викинги первая в истории морская пехота – всю дорогу с кораблей прямо в бой. И кто сказал, что поставить ладьи на колёса первый придумал князь Олег? Тем более, почему бы столь удачный опыт не использовать в других операциях!

В общем, запинаясь, дошёл я за Зарубой до богатого шатра. Он буркнул дружинникам у входа:

– Это к боярину, – и обратился ко мне и Ларисе. – Заходите.

Мы вошли. В центре на подушках восседал боярин Ерох, облачённый в кольчугу, с шлемом на голове. Вокруг стояли крепкие мужики в доспехах, чуть в стороне толпились «гражданские» в кафтанах.

– Привёл вот, как велели, – пробурчал Заруба и сразу направился на выход.

– Привет, – добродушно загудел боярин. – Рад видеть в здравии… э… телесном. А что это на тебе надето?

– И тебе здравия, боярин, – ответил я с достоинством. – Я в доспехах потому, что стал дружинником.

– Ну, молодец, – серьёзно сказал Ерох. – Тогда будешь меня охранять, становись с дружинниками. А сестрёнка твоя пусть отдохнёт… – он обернулся к штатским.

Подошёл благообразный дядька и угодливо склонился в поклоне.

– Устройте девочку, – повелел Ерох и ласково улыбнулся Ларисе. – Не бойся.