Изнанка снега

Ирина Гумыркина

Изнанка снега

© И. Гумыркина, текст, 2022

© А. Маркина, дизайн обложки, 2022

© Формаслов, 2022

* * *

Пока мы здесь высчитываем дни…

Пока мы здесь высчитываем дниОт рождества до смерти и обратно,Пока горят вечерние огниИ на луне подрагивают пятна,Пока растёт чужая ребятняИ познаёт запреты и барьеры,Не оставляй, пожалуйста, меняНаедине с расшатанною верой:Она болит – как тронешь, так болит,Сворачиваясь в позу эмбриона.И вычленяешь слово из молитв,Из каждого то выдоха, то стона —Единственное главное теперь,Когда на всех языковых наречияхПонятнее молчать и без потерьЛюбить других – боясь – по-человечьи.

Долго едем в переполненном автобусе…

Долго едем в переполненном автобусе,Без остановок и конечной,Передаём за проезд каждый новый круг.Окна закрыты наглухо —Духота и молчание.Билеты во влажных ладонях.«Эй, шофёр! – кто-то крикнет раздражённо. —Долго ещё это будет продолжаться?»«Да, шофёр!» – подхватят другие.Но голоса растворятся в белом шуме,Затеряются в плотности пространства,Осядут на чьи-то ботинки/туфли/кеды пылинками.«Келесі аялдама»[1] – звучит в голове механически,Машинально готовишься выйти,Но час пик – и время остановилось.

Учи всех нас другому языку…

Учи всех нас другому языку:Вплетай его по буковкам в строку,Где паузы – там делай узелки,Чтоб стали мы понятны и легкиСо всеми «до» и «ро», меж ними – «бэ»В немыслимом неравенстве, борьбе.Учи нас всех, от «не» до сложных «лю»,Как выжить в независимом раю.Калеки, неумёхи, дураки,Мы кормим страх с протянутой рукиИ говорим на языке своём —Как будто смерть сто раз переживём.

Я тебя отпускаю – лети же, лети наверх…

Я тебя отпускаю – лети же, лети наверх:Там, где гнездятся с краю, выбрав тугую ветвь,Изгнанные из сада скворцы за чужую речь,Спорить уже не надо, долго ль под камень течь.Галки склевали грушу – на чёрный день запас.Отче про нас не слушал, а потому не спас.Мы расстаёмся теми, кто никогда, нигдеНе оставляет семя в глиняной борозде.Мы остаёмся, зная множество аксиом,Только одна простая: если болит – живём.Если дойдём до края, надо ли падать вниз?Я тебя отпускаю, только прошу – вернись.

Скажи мне, чей гитарный рифф…

Скажи мне, чей гитарный риффСейчас играет в телефоне?Ты отключился, не спросив,Что остаётся после, кромеНеспетых песен. На стене —Портрет из девяностых Цоя.А на войне – как на войне,Но если жить, то Бог с тобою.А Бог расставил по местамПустым пластмассовые ноты.Нажми на stop – увидишь сам,Как смерть стоит за поворотом.Исчезнет – было или нет?И льётся музыка по шпалам.Я жму отчаянно reset —И начинаю всё с начала.

на часах с надписью «русская мандала»…

на часах с надписью «русская мандала»стрелки застыли на «инь-янь-хрень»который час узнаю интуитивномобильный телефон выключенчтобы не ловить всплывающие словатревога воздушная как медицинская ватаватные руки ноги туловище мысличеловек ли я или тварь дрожащаяот бессилия вдыхающая солёный воздухнакрываясь плотной тишинойвздрагиваю от треска и взрывову кого-то осталось чувство отрешённостии немного петард с нового года

когда меня не станет…

когда меня не станетне рассказывай о моём детствекак я падала глубокосдирая хрупкую кожу землией не было больно но яне хочу чтобы кто-то узналчто я так и не вырослаиз рыбьего телаплыла против теченияразрезая плавникамиостывший воздухзадыхаясь от набухших слов

Когда зима пойдёт на новый круг…

Когда зима пойдёт на новый круг,Оставив нам отметины на теле,Замри и слушай беспокойный звук —По лестнице шагов тяжёлых звук.Ты помнишь, как вчера ещё хотелиСбежать от всех в свободную страну(Теперь нигде свободы не осталось),Выращивать жасмин и мушмулу,Срисовывать плывущую лунуИ больше не давить себе на жалость?Но не срослись – и заново растить,Надеясь на себя и Божью милость.Когда зима не сможет уместитьВ себе ни нас, ни снеговой тоски,То значит смерть почти остановилась.

Говоря, говорите со мной, пожалуйста…

Говоря, говорите со мной, пожалуйста,Желторотые птицы на ветках карагача:На своём скворечье – уже без жалости —Расскажите, сколько ещё молчать?Кто не смог – простились, да не уехали,Кто остался – верит, что будет так.Только мокрый снег, он всему помехами:Здесь повсюду слякоть и маята.Здесь повсюду воздух горчит и тянется,Вдох глубокий, выдох – и обречёнНа молчанье. Долгое. Есть ли разница,Кто теперь приватный ведёт отсчёт,Если слово стало важней насущногоИ больней врезается в небосвод,Из него потом – от надежды к случаю —Выпадает снегом и так – живёт.

И страшно так, Господи, страшно…

И страшно так, Господи, страшно —Уже невозможен побег:Чернеет на площади башня,И замертво падает снег.За краем, за раем, за воемНе видно, не слышно Тебя.Нас перекроили без воли —Узнаешь ли прежних, скорбя?По буквам читай эсэмэски,Молчи, как молчит «Телеграм».Почти невозможно, но если —Нас всех – отпусти до утра.

Этот город увековечен…

Этот город увековеченВ «Шаныраке» и «Акбулаке»,В кетлинге и кибербуллинге,В «Сулпаке» и реновации,В исчезнувших трамваях,Исчезающей мозаике,В сгоревших памятникахСоветской архитектуры.В январском туманеСкрывается нечто ещё —Если найдёшь какую-то связь,Напиши петициюВ небесную канцелярию,Чтобы было что рассказатьСледующему поколению.

По краешку, по досточке…

По краешку, по досточке,По тоненькому льдуВ пугающее до смертиИз детства я иду.Качается над буквамиСоломенный бычок.Я сломанная куколка —Чего же вам ещё?Над пропастью, над каменнойШагаю – раз и два.А где-то там, за камерой,Желтеет трын-трава.Я выросла, я вынеслаИз дома сон и сор.Всё остальное – вымыслы,Фейсбучный разговор.

Кому нужна я, тонкий стебелёчек…

Кому нужна я, тонкий стебелёчек, —Ни дудочки, ни музыки, ни-ни.Качает ветер слово между строчек:Бессонное дитя, усни, усни,Ещё совсем мало́ и неприметно,Как гусеница в коконе своём,Как шорох остаётся без ответа.Но вырастешь – и мы тебя поймём.Расти, расту, растрачивая, та́я —Четыре, тридцать три и тишина.Послушайте, как бабочка взлетает,Хоть голоса и звука лишена.

Горит букет бессмертных хризантем…

Горит букет бессмертных хризантем,А нам недостаёт часов и темДля краткого – хотя бы – разговора.Мы промолчали новую волну,Припев любимой песни про весну —Теперь её услышим вряд ли скоро:По радио всё больше – ни о чём.Целуй меня как прежде – горячо,Пока под снегом хризантемы тают,Пока не завезли снеговиковВ бездетные дворы, а у часовСадится батарейка из Китая.На Рождество повесим на балкон —Со всех его обшарпанных сторон —Дешёвую гирлянду из «Комфорта»:Мигай, стекляшка, красным маячком,Зелёным, синим, лишь бы незнакомБыл жёлтый – из пустого натюрморта.

Оставив тёплую конуру…

Оставив тёплую конуру,Он станет богу поводырёмИ поведёт его к вечеруТуда, где льётся под фонарёмТягучий свет – на него летятПочти прозрачные мотыльки.Не обожгутся и не сгорят:Они бессмертны и так легки,Что бог не чувствует их вообще,Не слышит трепета тишиныИ как рождаются из ночейБезмолвной смерти цветные сны.Он видит их – и в ответ скулитТоскливо память о жизни той,Где в миску свет до краёв налитИ Бог, наполненный добротой,Ведёт смотреть поутру на снег,На воскресение мотыльков —И страха липкого больше нет,И боли нет в глубине зрачков.

Лети, лети, мой мотылёк…

Лети, лети, мой мотылёк,Пока не вышел срок.Твой путь нелёгок и далёк.Мерцает огонёк,Как Вифлеемская звезда,Как лунная вода.Пока стремиться есть куда,Не ведая стыдаЗа эту лёгкость, и печаль,Что всё ещё с тобой,И эту слабость – всё прощать,Лети на свет любой.

Всё изменится в лучшую сторону…

Всё изменится в лучшую сторону:Будут во́роны – просто во́роныНад заснеженным пустырём.Там у смерти ни сна, ни имени,Можно тишь на молчание выменять,Можно думать, что не умрём:Мы бессмертны, как травы сорные,Безнадёжности непокорные,Где попадали – там сорвут.Всё изменится – если слюбится,Будет улица – просто улица,А не выученный маршрут,Где расходятся в разные стороны.Может, стерпится, если поровнуБудет горя, любви, стыда.По обочинам снежная кашицаЗастывает к утру, и кажется —Мы останемся навсегда.

Если это не смерть, то откуда тоска…

Если это не смерть, то откуда тоска,Почему поводок отпускает рука?И стоишь под дождём, уязвимый.Проведи незаметно в невиданный рай —Подсмотреть, а потом уходи, убегай,Как бы ни было невыносимо.Я запомню тебя навсегда, как сейчас:Понимающий взгляд, бело-рыжий окрасИ шершавый язык – по ладони.Если это не смерть, то откуда взяласьПод ногами противная, хлипкая грязь?И октябрьский снег – непреклонен.

Переживём. Впервые нам, что ли, это…

Переживём. Впервые нам, что ли, это —Выстрадано, оплакано и отпето.И вспоминай, как звали и как любили,Как выносили вместе, и выли, вылиЧёртовы псы соседские, наши тожеИм подвывали, словно их вой поможетВыдержать эту ношу и не свихнуться.Переживаем и оставляем гнутьсяВетви ирги под тяжестью ягод сочных.Время стекает с крыши, уходит в почвуИ прорастает мёртвыми именами.Мы пожинаем пустошь, переминаемКаждое слово, сорванное до срока.Переживём – осталось уже немного —И соберём от горьких семян остатки.Перенимаем опыт, вину, повадки,Чтоб не забыть, как где-то недолюбили,Как забивали вместе, а после – были.

В том саду, где лебеда и марь…

В том саду, где лебеда и марьИ скрипит проржавленный фонарь,Хоронили мы с тобой котаУ куста.Сыпался крыжовник – переспел;Кот в руках дрожащих холодел;Сорванные вяли васильки.Дураки —Что о смерти знали мы вообще,Об обратной стороне вещей?Хоронить вот так своих котов —Кто готов?Рядом с бугорком сырой землиПомолились молча, как смогли,Радужному богу о любви.ВоробьиСклёвывали маленьких червей,И казалась смерть ещё живейВ том саду, где марь и лебеда, —Навсегда.

В комнате с белёным потолком…

В комнате с белёным потолкомМы, очнувшись, молимся о ком:Кто не вышел, не остался, не…Расскажи о долгой тишине:Скажешь «больно» – и летит, летитСлово желторотое. ПроститВремя неуверенный полёт:Ждёт его в конце не свет, а лёд,Гладкий, как озёрная вода,Синий, как небесная звезда.Слово там останется болетьМиллионы «не», сгорит на третьИ потухнет утром светлячкомВ комнате с белёным потолком.

Мы вырастаем из детства чёрными истуканами…

Мы вырастаем из детства чёрными истуканами,Пахнут землёй ладони, воздух горчит полынью.Кто-то чужой на кухне утром гремит стаканамиИ произносит всуе до дрожи родное имя,Но произносит просто, словно оно из пуха,Словно оно из снега, тающего во рту.Мы привыкаем к звуку осиротевших кухоньИ ненавидим белый, лето и глухоту.Полнятся жидким светом узкие коридоры,Сколько шагов до смерти – выучи, не забудь.Выросли мы из детства непоправимо скоро —Нам бы ещё немного, Господи, как-нибудь.

зимой ждать лета…

зимой ждать леталетом пить ромашку аптечнуючай с малинойкутаться в одеялочтобы вместе с по́томвыгнать воспалённыйболезненныйотдающий горечью во ртузастой слов

Выбирала на рынке мясо…

Выбирала на рынке мясоНа борщ и котлеты.Продавец – казах – умилялся,Давал советы.Меня, говорит, русскаяВлюбила в себя борщом.А мясо у меня вкусное —Приходи ещё.

я больше не слышу музыку…

я больше не слышу музыку,не оставляю ей пустую строку.не надо утешения и жалости, пожалуйста:вы сломали иглу в проигрывателе.извините, мы просто хотели,чтобы запела разными голосами.мы сами выбираем пластинкипо ярким обложкам,а когда начинается музыка – боже,это не то, не так и совсем не об этом.поэтому.

«Подборка летних направлений, успей слетать, любые даты!»…

«Подборка летних направлений, успей слетать, любые даты!» —Гласит письмо-реклама в почте и предлагает Геленджик.А я смотрю с тоской на цены: ах, это море – три зарплаты,А у меня – риниты, кошка, ремонт, авралы и мужик.И, вспоминая петергофских кричащих чаек над заливомИ капчагайских наглых выдр, ворующих лапшу «Биг-Бон»,Я выключаю ноутбук, и в магазин плетусь за пивом,А летний город, словно море, шумит, шумит со всех сторон.

Где мы теперь болим, просим, не говорим…

Где мы теперь болим, просим, не говорим,С кем остаёмся плыть вверх по большой реке?Выхода к морю нет. Хочешь – вообразим.А повернём назад – окажемся в тупике:Там вырастает из сорной травы стена,Ревностно плющ целует жёлтые кирпичи.Ты не моя тоска, я не твоя жена,Мы друг у друга – свет, выдохни и молчи.Сумрак скрипуч фонарь сломанный объектив —Ставь запятые там, где пролетит насквозьЗвук глухоты, но звук – вымучен и фальшив.Это внутри меня слово не так срослось.

Расти, мой бог, зародыш, эмбрион…

Расти, мой бог, зародыш, эмбрион,Дыши водой, не бойся – так бывает,Пока стоит она со всех сторонИ точка не задета болевая.Стекает свет прозрачный с потолка,Нависшего над телом. Хватит места,Пока растёшь, мой бог, внутри, покаЛюбовь к тебе мала и бестелесна.А что потом: сплошная белизнаВнутри, вокруг и – нестерпимо тихо.Стоявшая стеною пеленаСпадает, нам показывая выход,Чтоб ты услышал, как вода шумитСнаружи снегом талым или речью.Пока слова не прорастут в гранит,Люби меня, мой бог, по-человечьи.

Всё остаётся в прошлом – и мы живём…

Всё остаётся в прошлом – и мы живём,Словно родившись заново в этом мире:Новые люди, новый окна проём,Новые стены, только пространство шире.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Следующая остановка – казахс.