Юлькино лето

Анна Ермолаева

Юлькино лето

Гвозди

Летнее солнце нырнуло под занавеску. Тёплый луч затеребил меня за плечо, принялся щекотать подбородок и щёки, упал на ресницы. Я зажмурилась. Перед глазами сперва мелькнули белые вспышки, а затем полетели разноцветные конфетти. И я открыла глаза, потому что ни вспышки, ни конфетти просто так не появляются.

«Когда же соседские мальчишки приедут? Что там в пыльном городище делать-то можно?» – подумала я. Натянула шорты и выскочила на крыльцо, с которого хорошо просматривался дом дяди Вовы.

–Юлька, привет! – послышались радостные вопли из огорода.

–Ура! Наконец-то!

Я вскарабкалась на перила. Ребята стояли около бочки с водой и улыбались. Димка вымахал на две головы выше младшего брата, а руки стали таким длиннющими, что на них без труда уместились сразу два полотенца. Пашка тоже изменился: его лицо вытянулось, волосы посветлели, а в уголках рта появились впадинки.

– Я вас уже заждалась! С прошлых каникул не виделись!

– Подожди ещё немножко, – попросили ребята. – Нам нужно умыться и поесть.

– И мне тоже! – спохватилась я.

Дома на столе уже стояла тарелка рисовой каши с изюмом. Я быстро заработала ложкой, и через минуту тарелка блестела.

–Вроде аппетит хороший, – улыбнулась бабушка,– а не в коня овёс, скоро шорты совсем свалятся.

–Зато мускулы крепкие! А шорты и на подтяжки подцепить можно. Бабуль, мальчишки приехали, я пойду?

Бабушка протянула пакетик с ванильным печеньем.

–Возьми, друзей угостишь.

Я сунула печенье в карман и побежала на улицу. Мы с мальчишками поздоровались по-боксёрски, ударившись кулачками, и Димка спросил:

– Юлька, как у тебя дела, что новенького?

– Второй класс закончила.

–А я третий, – засмеялся он. – И ещё в музыкальный кружок пошёл! – И Димкины пальцы смешно задрыгались, словно стучали по клавишам.

Я, конечно, сразу вспомнила, как мы с мамой осенью заходили в музыкальную школу. Серьёзная тётенька с высокой причёской-шишечкой достала карандаш и стала стучать им по столу: тра-тата, тра-та-рата-рата-та. Потом она и меня попросила повторить тоже самое. Но я решила не только постучать, но ещё и спеть. Пусть знает, какие у меня таланты.

И я стала петь и стучать карандашом, точно молотком, по столу:

Тра-та-та, тра-та-та,

В небе синем суета.

Три слонёнка в облаках

Пляшут дружно на ушах.

Я так разошлась, что карандаш сломался.

Но тётеньке с шишечкой моё выступление почему-то не понравилось. Она поморщилась и заявила, что медведь не просто наступил мне на ухо, а потоптался по нему со всеми друзьями.

Когда мы вышли, мама сказала:

– Ну и ладно, нечего там штаны просиживать. Мы тебя на волейбол отдадим.

И я обрадовалась: по мячу стучать куда интересней, чем по клавишам. Но всё-таки спросила:

– А как это – «медведь на ухо наступил»?

– Так говорят, когда у человека слуха нет, – объяснила мама.

– Да у меня слух о-го-го какой! -возмутилась я – Когда вы с папой на кухне шепчетесь, то спать мне мешаете!

– Я про музыкальный слух, – улыбнулась мама.

И тогда я подумала: «Может быть, тётина шишечка, как антенна, этот самый музыкальный слух помогает улавливать? А сегодня она, наверное, в другую сторону была закручена и поэтому ничего у меня не уловила».

Тут Пашка прервал мои воспоминания:

– А я в подготовительную группу перешёл!

– А я гвозди научилась забивать, – ляпнула я ни с того ни с сего. Зачем-то…

– Настоящие, железные? – удивился Пашка.

– Не пластилиновые же, – засмеялся Димка.

– Юлька, и меня научи, а? – взмолился Пашка. И даже ладошки сложил и затряс ими.

Я смутилась немного, но с другой стороны, как сказала бы бабушка – назвался груздем – полезай в кузов.

– Несите молоток и три гвоздя, – скомандовала я. – В деревне всегда найдётся повод для ремонта!

Сначала мы осмотрели наш забор, но все дощечки сидели плотно. Затем прощупали изгородь дяди Вовы, но и там козе негде было пробраться. И наконец в заборе бабы Раи нашлась нужная дощечка. Висит на одном гвозде и как маятник качается.

Я вспомнила, как папа забивал гвозди. Сделала умное лицо и начала объяснять:

– Сначала нужно взять гвоздь большим и указательным пальцами и немного его наклонить. Потом чуть-чуть по нему молотком постучать, чтобы он зацепился за доску, а затем уже долбить изо всех сил.

Но гвоздь никак не хотел зацепляться, зато всё время крутился и норовил выскользнуть из моих рук.

– Дай я попробую, – клянчил Пашка.

– Да у вас всё равно не выйдет, дайте мне, – настаивал Димка.

– У нас три гвоздя, всем достанется, – рассердилась я. Зажмурилась – и как стукнула по шляпке!

Сначала перед глазами белые вспышки мелькнули, а затем и разноцветные конфетти подоспели. А потом так больно стало, что я закричала во всё горло, и мне показалось, что палец сразу раздулся так, что вот-вот лопнет. И я закричала ещё сильнее. Потом открыла глаза и посмотрела на палец. Он был обычного размера, но ужасно красный – то ли от боли, то ли от стыда.

– Юлька, как ты? Сильно болит? – разволновался Димка,

А Пашка набрал полный рот воздуха и начал на мой палец дуть. И совсем не больно стало. Подумаешь, молотком по пальцу… Зато какие друзья у меня, оказывается!

Я вытерла нос, достала из кармана пакетик и сказала:

– Ну их, эти гвозди. Давайте печенье есть!

Компас

Мне всегда нравилось проводить время у ребят – особенно когда их дядька уезжал по делам. Мы забирались на чердак, куда обычно нам лазать не разрешалось, и затевали игры. Сегодня как раз выдался такой день.

На чердак вела деревянная лестница из сеней дома. Наверху было пыльно и сумрачно. По углам стояли ветхая мебель и коробки. Димка сразу же прыгнул на старую пружинную кровать и заявил, что он – капитан, кровать – его корабль, Пашка – юнга, а я – матрос.

– Я хочу быть боцманом, – заспорил Пашка. – И почему это ты – капитан?!

–У кого компас, тот и главный, – с гордостью сказал Димка. – Потому что без компаса ни один корабль далеко не уплывёт. – И вытащил из кармана увесистую коробочку. Под металлической крышкой оказалась круговая шкала с делениями, напоминающая циферблат часов. Только цифры были другие. И вместо трех стрелочек была всего одна – двухцветная, один кончик – синий, а другой – красный.

– Эта шкала называется лимб, а цифры обозначают градусы, – пояснил Димка.

– А буквы что означают? – спросил Пашка.

Синий конец стрелки указывал на букву «С», а красный остановился на букве «Ю». Еще оставались две свободные буквы – «В» и «З».

– Буквы обозначают стороны света: север, юг, восток и запад. Компас придумали еще в древнем Китае, чтобы мореходы не сбились с пути. Он всегда показывает нужное направление.

– Откуда ты это знаешь? – поразилась я.

– И где ты его взял? – полюбопытствовал Пашка.

– Передачу умную смотрел! А компас нашёл в старом чемодане.

С компасом игра в мореплавателей стала намного интересней. Мы несколько часов бороздили просторы воображаемого моря. Сражались с пиратами и высаживались на необитаемый остров, которым назначили старый письменный стол. А вечером послышался гул мотора, – это подъезжал дядя Вова, – и мы поспешили в сени. Спускаясь, Димка обронил коробку с компасом, я заметила и подобрала.

Сначала я хотела окликнуть мальчишек и вернуть компас, но коробочка казалась настолько занятной, что я решила взять ее себе.

«Поиграю немножко, а потом отдам».

Весь вечер я то и дело открывала крышку. Стрелочка в комнате все так же показывала север и юг, а на кухне почему -то начинала крутиться и не желала останавливаться. Папа сказал, что это холодильник своим электромагнитным полем сбивает прибор с толку.

На следующий день игра уже не казалась мне интересной. Компас почему-то меня раздражал, да и маме пришлось соврать, что ребята дали мне его посмотреть. Под вечер стало еще хуже, и я не находила себе места.

«Что подумают Пашка с Димкой? Вдруг они перестанут со мной дружить, когда узнают правду? Как бы сделать так, чтобы они нашли компас?».

Ночью мне приснился страшный сон: будто ребята сбились с пути, корабль попал в шторм и нечем определить верный маршрут.

Наутро я отправилась к соседям.

–Давайте опять на чердаке поиграем?

– Компас пропал, – уныло сообщил Димка. – А без него настоящей игры не получится.

–Все обыскали… Мыши, что ли, его утащили? – печально добавил Пашка.

–У меня глаз-алмаз, – заверила я. – Все потерянные вещи дома нахожу и компас ваш найду.

Мы тихонько пробрались на чердак и стали искать. Димка полез под кровать, а Пашка рылся в старых коробках. Я украдкой вытащила компас, подтолкнула его в зазор между досками пола и воскликнула:

– Вон! Там что-то блестит!

–Компас, это компас! – закричали ребята – и запрыгали от радости. И мы снова начали играть в моря и пиратов.

– Спасибо тебе, Юлька, – поблагодарил Димка, прощаясь. – Если бы не твой глаз, не видать бы нам компаса еще сто лет. Наверное, только наши внуки его нашли бы.

Я покраснела. Мне было радостно, что все закончилось благополучно, и неловко за незаслуженную похвалу. И я подумала:

«Как же хорошо, когда каждая вещь на своем месте, у своего хозяина!

Репяной зуб

С утра было решено собраться в палисаднике. По наболевшему вопросу о наболевшем зубе. Уже третью неделю у Пашки шатался зуб – и не давал покоя ни нам, ни ему. Пашке – потому что это был его первый зуб «на вылет», а мне с Димкой – потому что очень хотелось дёрнуть Пашкин зуб, да так, чтобы с хрустом… И такая приятная боль после этого возникает, и во рту солонеет. А на ладошке лежит маленький белый кусочек, который ещё недавно был частичкой тебя. Ты смотришь и удивляешься: «Как этот малыш умудрялся так крепко держаться, словно стойкий оловянный солдатик, на одном корешке»?

– Вот, Пашка, выдернем тебе зуб и под подушку положим. А ночью фея зуб заберёт, а конфетку принесёт, – пообещал Димка.

– Угу, – промямлил Пашка. Он сидел с пальцем во рту и энергично шатал зуб.

– Крепко держится!

– А к нам в деревню феи не прилетают. И вообще, от конфет только зубы портятся, – сказала я как можно равнодушней.

– А куда же вы выпавшие зубы деваете? – удивился Димка.

– В подпол мышке отдаём. Находишь щёлочку между половицами и просовываешь туда зуб. И ещё особые слова сказать надо.

– Какие? – Ребята смотрели на меня, не моргая.

– Такие:

«Мышка, мышка,

Возьми мой зубишко,

Возьми репяной,

А дай костяной».

– Что за репяной? Репей, что ли? – хохотнул Димка.

– В башке у тебя репей! Репяной – значит молочный или больной.

–А-а-а! Класс! – восхищённо протянул Пашка. – Можно и мышке, вот только как достать этот зуб…

– У меня метода есть, – оживилась я.

– Почему сразу ты! – возмутился Димка. – У меня тоже методы имеются!

– Давай, если у Юльки не выйдет, ты попробуешь, – решил Пашка. – Девчачьи руки все же ловчее.

– Только домой сейчас сбегаю за инструментом, – счастливо прокричала я, срываясь с места.

В верхнем ящике кухни хранилась аптечка. Чего там только не было: и пузырек с йодом, и горчичники, и таблетки, и нашатырный спирт, и жгут, и бинты, и даже пинцет! «Вот что значит мама – медик»,– с гордостью подумала я. Дело предстояло сложное, и я на всякий случай взяла с собой всю коробку.

Ребята по-прежнему сидели в палисаднике, и Димка наставлял младшего брата:

– Крутани его резко, раз – и всё! Что ты дрейфишь, как маленький?!

– Не-е,– отказывался Пашка. – Пусть лучше Юлька попробует.

Я открыла аптечку и стала перебирать содержимое. И чем дольше перебирала, тем больше округлялись у Пашки глаза. Наконец я нашла бинт и намотала на указательный и большой палец так, чтобы они стали шершавые и лучше могли ухватить зуб. Пашка открыл рот, я взялась за зуб и стала тянуть. Но ничего не вышло.

– Силы не хватает, – призналась я. – Димка, ты тяни меня, а я потяну зуб.

И мы как в сказке про репку, принялись тянуть. Тянем-потянем, а вытянуть не можем.

– Теперь моя очередь, – заявил Димка.

Он пошарил в карманах и достал нитку.

– Вчера пуговицу пришивал, а нитка осталась. Я подумал – чего добру пропадать? Вот и пригодилась.

Димка сделал петельку и попробовал заарканить Пашкин зуб, но нитка всё время соскальзывала и ничего не получалось. Пашка уже был не рад этой затее: вокруг его рта покраснела кожа, а десна распухла.

И тут я вспомнила, как папа вытаскивал из доски гвоздь, который не туда «пошёл». – У вас пассатижи есть?

– А как же! – обрадовался Димка. И побежал за инструментом.

Пашка тем временем присел на корточки перед клумбой. Он не спеша разглядывал растения, перебирал бутоны, нюхал один цветок за другим и даже вырвал несколько сорняков. Затем он резко встал и быстро зашагал к калитке, словно вспомнив о чём-то. В это время возвращался Димка. Он с налёта толкнул калитку. Раздался глухой удар, какой обычно слышится, когда крупная рыба на лету срывается с крючка и шлёпается о воду, – и Пашка упал.

Мы подбежали. Пашка очумело уставился на свою ладошку, в которой среди розоватой пены белел молочный зуб. А затем счастливо улыбнулся, показав дырку в зубах.

– Ну вот, теперь можно и гостинец мышке отнести!

Я принесла аптечку и обработала Пашкины ссадины, а затем мы пошли в дом. Между печкой и половицей отыскалась подходящая щель. Пашка, шёпотом приговаривая волшебные слова, опустил в неё зуб.

Утром меня встретили довольные мальчишки. Пашка загадочно сжимал кулак.

– Отгадай, что там!

– Конфетка, что ли?

– Нет! – И Пашка разжал ладонь. На солнце заблестели несколько десятирублёвых монет. – Нашли между половицами, где зуб был.

– А ещё вот! – Пашка открыл рот, на месте вчерашней ранки уже виднелась белая полосочка.

– Здорово! – обрадовалась я. – Мышка взяла репяной, а дала костяной! Не обманула!

И мы побежали в магазин за конфетами.

Бычье сердце

Бабушкины томаты всегда созревали рано и обильно. Я стояла с ведрами в самой глубине теплицы и собирала урожай. Красные и жёлтые сорта отправлялись в одно ведро, а «Бычье сердце» – в другое. Это были особенные помидоры: тёмно-розового цвета, в самом деле похожие на сердце, с ароматной, бархатистой мякотью. На нижних ветках росли плоды поменьше, а на верхних – самые крупные. Я вытянулась во весь рост, чтобы достать до верхушки куста, – и увидела огромный помидор. Вскоре он оказался у меня в руках. Томат был таким огромным, что не помещался у меня в ладошках.

– Юля, ты закончила? – спросила бабушка, просунувшись в створку теплицы. – Можно забирать?

– Да, бабуль, сейчас подтащу ведро поближе.

– Хороший урожай, крупные, мясистые! – обрадовалась бабушка.

– Смотри какой вырос! – Я протянула ей находку.

– Вот так диковина! – поразилась бабушка. – Сколько живу, а такую громадину в первый раз вижу. Наверное, больше килограмма будет! Надо взвесить.

Мы вернулись во двор, бабушка положила помидор в сетку и принесла безмен. На конце прямоугольной коробочки болтался крючок. Он соединялся с пружинкой, которая тянулась через шкалу с делениями и заканчивалась флажком. Я накинула на крючок сетку с «уловом». Флажок устремился вниз, задрожал – и остановился на отметке «кило сто двадцать пять».

– Четыреста рублей можно выручить, – заключила бабушка, сделав подсчёты в уме.

– Давай оставим его себе, – клянчила я. – Он, наверное, вкусный, как арбуз!

– Внучка, да ты что? На такой овощ покупатели со всего рынка сбегутся посмотреть. Наш товар мигом разойдётся!

Послышался шум автомобиля: отец приехал, чтобы отвезти нас на рынок.

До города было всего тридцать минут езды, но меня сильно укачивало. Я лежала на заднем сиденье и делала глубокие вдохи носом и медленные выдохи ртом.

– Ты дыхательной гимнастикой, что ли, занимаешься? – пошутил отец, посмотрев в зеркало заднего вида.

– Ну, пап, ты же знаешь, – недовольно пробурчала я.

– Ничего, меня в детстве тоже мутило, с возрастом пройдёт, – подбодрил он меня.

Рынок был огромный. Длинные прилавки тянулись в несколько рядов, словно линейки в тетради. Мне нравилось разглядывать и товары, и торговцев. В молочном отделе продавщицы в фартуках, улыбаясь, предлагали отведать свежего творога и сливок. За мясными лотками почти всегда стояли мужчины. Самые бойкие призывали посетителей купить парное мясо и потроха. Во фруктовом ряду усатые продавцы с акцентом клялись, что их персики – самые сладкие в городе.