Полная версия
Ветер и крылья. Развязанные узлы
– Отлично. Оставляю вас с даном Брунелли.
* * *Когда его величество ушел, Адриенна молча посмотрела на дана.
Тот, недолго думая, достал отчет за декаду. Такие они всегда составляли для его величества.
– Давайте начнем с этого, дана. Почитайте, посмотрите, что будет непонятно, а я объясню.
Адриенна кивнула.
Уселась с папкой на углу стола и углубилась в чтение.
Потом попросила грифель и принялась что-то отмечать.
Потом начала задавать вопросы.
Дан Брунелли, вообще-то, не любил женщин, которые лезли в его дела.
Еще меньше он любил женщин, которые воображали себя умными.
Но для даны СибЛевран он, кажется, сделает исключение. Глупых вопросов она не задавала, чисел не боялась, думать умела…
Может, и получится у нее что-то хорошее? Кто ж знает?
Посмотрим…
В столицеНотариус выглядел так, как и положено выглядеть добропорядочному нотариусу. Не слишком высокий, сухощавый, в черном дублете и гауне и удивительно серьезный…
– Здравствуйте, ньор Лаццо.
– Добрый день, ньор Николози. Чем обязаны?
– Исключительно завещанием дана Феретти.
Фредо Лаццо помрачнел.
Да… это действительно было… сложно. Чего уж там.
Осознавать, что в твоей семье, под самым твоим носом… и вот такое?!
Тут спасибо хоть без сердечного приступа обошлось. А могло бы и с ним… Страшно это. Действительно страшно…
– Кого я должен собрать для оглашения завещания, ньор Николози?
– Вас, вашего сына, вашу супругу, дан Мию, Серену и Джулию Феретти. Катарину Феретти.
– Полагаю, вы знаете, что дана Мия Феретти…
– Да, я в курсе, ньор Лаццо. Поэтому хотел бы видеть остальных лиц, указанных в завещании.
Поскольку все лица сейчас были и жили в доме Лаццо, собрать их было несложно. И потребовалось-то каких-то полчаса.
Когда все пришли и расселись в гостиной, нотариус откашлялся и начал хорошо поставленным юридическим голосом.
– Я выражаю последнюю волю моего доверителя, дана Джакомо Феретти, изъявленную им в здравом уме и твердой памяти. Дата завещания…
Само завещание было очень и очень кратким.
Фредо Лаццо возвращались деньги, которые тот дал в приданое за Катариной.
Паскуале Лаццо – доля в деле.
Дане Мие Феретти завещалась коллекция оружия и пятьдесят тысяч лоринов.
Дане Серене Феретти и дане Джулии – кое-какая мебель, посуда и те же пятьдесят тысяч лоринов на каждую.
Остальное имущество, выраженное описью, при виде которой Фредо только присвистнул, отходило ньоре Катарине Феретти, удочеренной Джакомо Феретти. Девочка в одночасье стала одной из самых богатых невест столицы. Да и Джулия с Сереной… Поскольку убийца не может получить выгоду от убитого им человека, деньги, завещанные Мие, отходили пополам к ее сестрам. Коллекция оружия – к Лоренцо Феретти, буде он вернется. Также ему было завещано пятьдесят тысяч лоринов.
Джакомо больше верил Мие и ее чутью.
Сказала девушка, что ее брат жив? Ну, может, и правда жив. Подождем пока вычеркивать его из завещания. Это всегда успеется… Умереть Джакомо и вовсе даже не рассчитывал.
– Откуда у моего зятя такие деньги? – не выдержал Фредо.
Нотариус молча развел руками.
– Я не в курсе дела, ньор Лаццо.
Фредо только вздохнул.
Нотариуса он проводил честь по чести. И с родными разговаривал, и вида не показывал… и только оставшись наедине с супругой, решился дать волю чувствам.
– Ох, Мария…
Сгорбился, ссутулился и внезапно стал очень и очень старым. И жутко усталым.
– Все в порядке, Фредо. – Жена присела рядом, обняла мужа за плечи, прижалась покрепче. Это ведь важно иногда – просто быть рядом. Чтобы человек знал, что он не один…
– Не в порядке. Я ведь знал, что с Джакомо не все чисто. Знал… но закрывал на это глаза. Лишь бы меня оно не касалось.
– Я тоже знала, – созналась ему Мария. – Не удивляйся, родной, Феретти ведь на моих руках, считай, выросли. Я и Фьору знала, и малышей видела… я понимала, что со старшей девочкой что-то не так. Серьезно не так. Но Фьора… она умоляла меня в это не лезть. Я и не стала.
– Фьора что-то знала?
Мария потерла лицо руками.
– Сложно сказать. Фьора… ты ее не успел узнать. Она была именно такая, как и казалось. Легкая, беззаботная, избегающая малейших трудностей. На моей памяти она только один раз проявила твердость, даже жесткость. С Мией. Лично разговаривала с девочкой, уделяла ей больше времени, чем всем остальным детям, вместе взятым…
– Вот даже как.
– Да. И потом, когда Джакомо подружился с Мией, я не удивилась. И сама Мия… она знала, что делает, знала, на что идет…
– Она тебе что-то рассказывала?
– Нет. Просто сказала, что ради младших готова на все. И точно знаю, отдать нам Кати убедила Джакомо именно она.
– Даже так…
– Да, дорогой. Мия была под стать своему дяде. Жесткая, упрямая, очень сильная… внутренне сильная. Я никогда не поверю, что она утопилась, это глупости. Я вполне верю, что она отравила Джакомо и дана Бьяджи. Ты знаешь, какие слухи ходили о его женах?
– Знаю…
– Если скажешь, что это глупости, – стукну кувшином, – предупредила любящая жена. – Вот только посмей…
Фредо хмыкнул в ответ на это заявление.
– Не посмею. Все я понимаю…
– А раз понимаешь… Мия сделала все возможное, чтобы обезопасить и себя, и сестер, и нас всех. Я не знаю, когда она появится, но у меня она всегда найдет и защиту, и помощь. Это понятно?
– Более чем, дорогая супруга.
Мария кивнула и поднялась с дивана.
– Джакомо играл с огнем. Он считал, что может укротить пламя, – и сгорел. Я так не считаю. Я уверена, что Мия жива, что она здорова, что с ней все будет хорошо. А остальное… пусть будет так, как будет.
– И что ты собираешься делать?
– То, что положено. Воспитывать малышку Кати, вести дом, готовить Серену к роли супруги, ну и Джулию заодно, и подходящего жениха ей приглядывать… ждать Мию и Лоренцо. Я верю, что они вернутся рано или поздно.
– Не было бы слишком поздно.
– Не будет, – уверенно предрекла Мария. – Пойдем спать, супруг и повелитель. Я устала.
Фредо послушно поднялся с дивана, обнял жену за плечи.
– Я правильно на тебе женился.
– Конечно, правильно. Или есть сомнения?
– Никаких, – рассмеялся Фредо, чувствуя, как с его плеч падает тяжелый груз безысходности. Может быть, в его жизни не все так хорошо и падре его исповедь не одобрит. Но вот что все правильно…
Все очень и очень правильно. А остальное – переживем.
Глава 3
МияВ данный момент Мия не думала ни о дяде, ни о родственниках. Она стучалась в двери монастыря Святой Франчески.
Правда, уже в женском виде.
Было у нее подозрение, что мужчину сюда на ночлег не пустят. А ей-то не только на ночлег, ей бы еще и задержаться… так что…
Стучим.
И снова стучим…
Долго ждать не пришлось, к воротам вышла послушница.
– Здравствуйте…
– Добрый вечер. Не позволите ли переночевать в монастыре? Могу или заплатить, или отработать ночлег, – дружелюбно улыбалась Мия.
– Этот вопрос надо решать не со мной. Матушка настоятельница…
Мия вежливо подняла брови.
– Я могу с ней поговорить?
– Я не знаю… давайте я провожу вас к сестре Бьянке, а уж потом…
Мия кивнула и зашагала за послушницей. По дороге она расспрашивала девушку – чего зря время терять?
Кто такая сестра Бьянка?
Правая рука матушки настоятельницы. Та часто болеет, а монастырем руководить надо. Вот сестра Бьянка и занимается…
Как зовут матушку настоятельницу?
Мать Норма. Она уже давно болеет, ей лет семьдесят…
Библиотека?
Да, в монастыре есть и библиотека, там работает матушка Паола. Она одна из немногих грамотных монахинь… очень умная… ей около пятидесяти лет.
Мия расспрашивала бы и дальше, но дорога закончилась рядом с кругленькой монахиней, которая командовала в трапезной.
– Ровнее! Да что ж вы такие-то…
Мия хмыкнула про себя.
Если это – сестра Бьянка? Ох, что-то подсказывает Мие, что ей такой родни не надо. И даром не надо, и с доплатой не возьмет… Какая-то это уж очень родня… взгальная. Вздорная.
Монахини вроде как должны быть выше всех этих мирских забот, а эта вон как командует – генерал в рясе. Когда монахиня повернулась, Мия лишний раз уверилась в своей правоте.
Лицо у сестры Бьянки было такое, что девушка порадовалась своей предусмотрительности.
Мия, идя в монастырь, пригасила свою внешность. Изменила цвет волос с золотого на невнятно-темный, сделала себе курносый нос, усыпала лицо веснушками и родинками, добавила широкий, словно бы жабий, рот… Но не стала менять общие очертания, глаза и лоб – все равно при таком раскладе на них внимания уже не обращали.
И правильно.
Увидь такая, как эта Бьянка, настоящую Мию – из вредности б рогами уперлась. С места бы не сдвинули даже упряжкой…
Сама сестра была чуточку симпатичнее козы. Ну так, ненамного.
Коза все-таки грациозная, обаятельная, и цвет глаз у коз красивый, и характер есть… хотя тут тоже характера – лопатой не отгрести. А вот с обаянием сложно.
– Это кто такая? – в голосе сестры зазвучали такие козлячьи нотки, что Мия задавила желание пошарить по карманам.
А вдруг где морковка завалялась? Даже лицо у сестры Бьянки было вполне себе козлиным. Но шерсти и обаяния не хватало решительно.
– Мия Ферро, – представилась Мия. – Я иду к тетке, в Умбрайю. Если можно у вас передохнуть пару дней, я оплачу или отслужу. А то ногу сбила – сил нет…
– Ногу сбила?
Мия молча показала ногу, которую вытащила из деревянного башмака.
Да, пришлось пойти и на такие жертвы. И башмаки купить в ближайшей деревне… Изобразить язву было несложно. Мия вообще всю свою внешность меняла, что ей какая-то язвочка?
Ха! И снова – ха!
Монахиня сжалилась и кивнула.
– Не знаю уж, чем тут отработаешь, с такой-то ногой… если только сидя…
– Я могу заплатить. А чтобы не сидеть сложа руки – я грамотна, могу в библиотеке помочь, – спокойно отозвалась Мия. – Переписать что или еще как-то…
– Шесть сольди. Три дня. Келью отведем и будешь помогать в библиотеке, – отрезала сестра Бьянка.
Не то чтобы она стала лучше относиться к Мие, нет. Скорее, просто решила, что опасности гостья не представляет, пожалеть ее можно… ну и выгоду тоже получить – не лишнее.
Мия помялась, подумала – и вытащила из кармана сольди. Отсчитала шесть монет, протянула монахине.
– Возьмите, сестра.
Бьянка сунула монеты в карман рясы и чуточку смягчилась.
– Завтракать, обедать и ужинать вместе со всеми. Встаем с третьими петухами на молитву, потом завтрак, потом послушание. Где библиотека – тебе покажут.
– Да, сестра Бьянка.
Мия могла бы раскатать вредную бабу в блин. Потом закатать обратно, добавить начинку по вкусу и сожрать, но зачем? Вот просто – зачем?
Ей не самоутверждаться надо и не побеждать каждую вредную тетку, а добиться своей цели. И идти дальше. Так что…
Пусть живут.
* * *Ужин в монастыре в основном состоял из молитв. Еще был черный хлеб (жевать который так же приятно, как и кусок глины) и тушеные овощи.
Кажется, прошлогодние.
Мия подумала, что три дня – это максимум. Потом она превратится в дракона и сожрет к чертям поросячьим местную кухарку. Или у кого там послушание на кухне?
Нельзя же так издеваться над продуктами!
Или это умерщвление плоти? Начинается с желудка?
Келья тоже была… кошмарной!
Темной, сырой, холодной, одеяло вообще – огрызок счастья, подушка не предусмотрена, деревянная скамья пытается притвориться кроватью… Одно утешение: на ней даже тюфяка нет.
То есть – нет насекомых.
Кусать некому, но спать все равно невозможно. Мия лишний раз порадовалась, что надела на себя несколько юбок и две безрукавки под низ – так проще, чем все время показывать нужную толщину. Завернулась в плащ так, что из капюшона даже носа не торчало, и крепко уснула.
Лавки там, не лавки…
Попробуй походи весь день! Тут и на гвоздях уснешь…
* * *Утро ознаменовалось криком петуха, столь же бездарным завтраком из непроваренной овсяной крупы (оказывается, и так можно, чтобы с одного края подгорело, а с другого не сварилось – вот талант-то!) и молитвой.
В храме было так холодно, что Мия даже во всех своих одежках замерзла. А монахини?
Вот где жуть-то жуткая! Так годик-два поживешь – да и на встречу с Господом. От чахотки, от еще чего… тут в принципе, что ли, не топят?
Ладно, это Мию тоже не касалось.
А вот библиотека и матушка Паола…
Вот матушка Паола выглядела вполне приличным человеком. Достаточно добрая, спокойная, не сплетница, к большому сожалению Мии…
Она, недолго думая, проверила почерк и посадила Мию переписывать какую-то ерунду. Житие какой-то святой…
Может, раньше Мия и отнеслась бы к этому серьезнее. Но сейчас?
Она – не человек. А грехов на ней столько, что хорошо еще крыша монастыря на Мию не падает. И молнией ее не разразило.
А могло бы…
Так что не думаем о продуктивности, думаем о своем.
И Мия попробовала втянуть монахиню в разговор.
Это оказалось достаточно быстро и просто. Но…
О том, что интересовало девушку, матушка Паола не имела ни малейшего представления. Ни кто останавливался в монастыре, ни когда… Какие-то книги? Кто и что жертвовал на монастырь?
Да, безусловно, ведутся списки. Но это только у матушки-настоятельницы. У нее вообще много чего хранится, в ее состоянии одна радость и осталась – книжку почитать. Или побеседовать с кем… вряд ли, конечно, Мию к ней позовут. Где матушка, а где Мия…
Но вдруг?
Мия подумала, что не станет ждать милостей от природы, осторожно выяснила, где находятся покои настоятельницы, – и перевела разговор на пергамент и чернила.
Не знаешь ты чего-то?
И не знай, тебе так будет жить проще, а мне – спокойнее. И убивать не придется, лишний грех на душу брать.
Тем более что о случившемся в Умбрайе – о гибели семьи Бонфанти – монахиня точно ничего не знала. Мия спрашивала. Ну и пусть живет с миром.
Вечером Мия отдала ей свою работу и получила в качестве благодарности очередное благословение. Как следует померзла в храме. А в качестве ужина выдали рыбную похлебку. Единственная радость, что горячую. Но лучше б горячей воды просто дали – по консистенции похоже, а опасности отравиться вроде как нет. Как-то эта похлебка пахла… странновато.
Когда она отсюда выберется, она пойдет в трактир и нажрется. Мяса.
Много.
Что она – свинья, что ли? Да на таком рационе и свинья-то подохнет! Они хоть и всеядные, но не настолько! Тьфу!
* * *Спрашивать благословения?
Просить отвести ее к настоятельнице?
Или еще какие-то глупости устраивать?
Мия о таком и не думала, и думать не собиралась. Ей надо?
Она пошла. Или – она пришла.
Правда, каким чудом мать Норма не скончалась, обнаружив рядом с собой постороннего человека… Это уже другой вопрос.
Она действительно была старой, эта женщина. Старой и больной. Лет семьдесят, не меньше…
Выпавшие зубы, побелевшие волосы…
Мия решила принять свой собственный облик и теперь смотрела холодными глазами на мать Норму.
– Доброй вам ночи.
– И тебе, дитя.
Когда тебе за семьдесят, начинаешь спокойнее относиться к жизни. Мало ли что может делать посторонний человек в твоей келье?
Может, у него важное дело?
Мия не стала тянуть.
– Скажите, мать Норма, знакомо ли вам имя – Эванджелина Бонфанти?
Как оказалось – знакомо. Да настолько, что настоятельница ахнула, подавилась слюной и чуть не отправилась на встречу со Всевышним. Преждевременно.
То есть Мия не возражала бы – пусть помирает, но сначала расскажет, что и как. А потом уж что захочет, то и делает.
Прокашлявшись, монахиня посмотрела на Мию серьезным взглядом.
– Пожалуйста, подойди поближе. Хочу тебя увидеть… ты на нее похожа?
– Не знаю, – честно ответила Мия.
– Это – твое настоящее лицо?
Мия подняла брови.
– Вы и об этом знаете?
– Знаю. Дана Бонфанти была моей подругой. Она похоронена на нашем кладбище.
Оп-па!
Вот могилу прабабки Мия встретить не рассчитывала. Но…
– Она точно умерла?
– Она умерла у меня на руках. И похоронена здесь, рядом с внучкой…
– Та-ак… – Мия почувствовала, что где-то здесь нелогичность. – Мать Норма, вы не могли бы рассказать мне все, что вы знаете о моей прабабке? Пожалуйста…
Монахиня кивнула, ничуть не удивляясь просьбе.
– Я знаю не так много. У нее была сложная и длинная жизнь… во многом благодаря ее крови. Так что вы, юная дана Бонфанти, можете жить долго, если вы такая же, как ваша прабабка.
Мия кивнула.
– Называйте меня Мия. Так будет проще.
– Хорошо, Мия. Что ж, начнем с начала. Вы знаете, что, когда вашей прабабке было десять лет…
Большую часть истории Мия знала. И о королеве, и о службе Эванджелины… Оказалось, что верны были два предположения Мии. Эванджелина, во‑первых, родила сына от женатого мужчины с весьма и весьма ревнивой супругой, а во‑вторых, мальчику было тяжело при дворе. И подстроить несчастный случай могли – супруга была ревнива, – и травить его начали, когда он стал понимать, что такое «ублюдок». Поэтому сына Эванджелина отвезла в свой родной город.
Там у нее была кормилица, там были надежные люди, которым она могла доверить малыша… и это оправдалось.
До смерти последнего Сибеллина.
В каком-то смысле были верны все версии… Эванджелина действительно забрала внучку у родителей. Не потому что почуяла в ней какую-то там кровь, нет. Просто малышка постоянно кашляла, и любящая бабушка решила отвезти ее на лето на воды. Вот и все.
Родители не возражали.
Когда Эванджелина узнала о случившемся и бросилась в Умбрайю – ей остались только угольки. Конечно, она отплатила за смерть сына и невестки, но разве это вернет любимых людей?
Увы…
Женщина осталась рядом с кучей могил. И… почему бы нет?
Деньги у нее были, было и желание отсидеться. И она попросту пришла в монастырь.
Там росла маленькая Анна, там спокойно жила Эванджелина.
Нет, способностей у малышки не было. Никаких. А вот желание посвятить себя Богу – появилось.
Для Эванджелины это было… ну, если и не крахом жизни… принять такое решение от ребенка она попросту не могла. Смирения не хватало. Или хотелось внуков… ладно. С учетом того, что Анна была внучкой, – правнуков.
Анна настаивала на своем, Эванджелина злилась… Договорились так: если в двадцать лет Анна еще будет хотеть пострига, Эванджелина обещала с этим смириться.
Не пришлось.
Монастырь, увы, не крепость. Нет, совсем не крепость…
И люди тут случаются разные, и всякое бывает… в том числе и бродячий менестрель, который попросту обольстил Анну Бонфанти. Что уж он пел, что говорил… крепость пала к его ногам.
Только вот… менестрели не заводят семей, за редчайшим исключением. Попел лето, да и ушел. А Анна поняла, что беременна. И кинулась к матери.
Тогда ей было как раз девятнадцать лет.
– Мне кажется или Эванджелина сама нашла того менестреля? – уточнила Мия.
Ну… она бы точно так поступила. Но собеседница глухо кашлянула, отрицая.
– Мы с Эванджелиной разговаривали. И она не врала мне… нет, она думала об этом, но в кои-то веки решила положиться на Бога. Она как раз болела, плохо себя чувствовала… ей было не до того.
Мия сомневалась. Но – вдруг?
– А что было дальше?
Мать Норма вздохнула.
– Анна Бонфанти похоронена на нашем кладбище. Она родила девочку, которую также пожелала назвать Анной, чтобы та заменила бабушке ее саму. И умерла от родильной горячки.
– Вот ведь…
Мия только головой покачала, сочувствуя Эванджелине.
Потерять сына, невестку, внучку… получить на руки младенца… и это, по прикидкам Мии, в возрасте, когда приличные люди уже гроб обживают…
А рассказ продолжался.
По словам матери настоятельницы, Эванджелина очень сильно винила себя в смерти Анны. Якобы она что-то не сделала для нее, не смогла, или… тут Эванджелина не вдавалась в подробности. Она попросту взяла маленькую Анну и ушла из монастыря, сказав, что второй раз такой ошибки не допустит. Хватит с нее!
Дальше?
Тогда еще мать Норма была просто послушницей. Постриг она приняла потом.
Мало кто знает, но в монастырях можно было и жить. Иногда – годами.
Трудник?
Это слово к Эванджелине было неприменимо. Она жила как гостья, платила за постой, делала что пожелает, могла не соблюдать посты и не ходить на службу. А Норма убирала в ее комнатах.
Послушница же?
Вот и слушайся…
Но даже в монастыре нужно с кем-то поговорить. Так и получилось, что Эванджелина начала откровенничать с юной Нормой. Слово за слово…
Да, она рассказала и про свои способности. И даже показала кое-что… она могла.
И меняться полностью, по желанию, и выглядеть и как мужчина, и как зверь…
Мия задумалась.
Волком, к примеру, она обернуться не пробовала. Хотя… и не хотелось, если честно. А вдруг обратно не получится? Страшновато…
Эванджелина говорила, что везде есть свои условия. Какие? Она не уточняла, говорила, что Норме ни к чему.
В монастырь она вернулась, когда выдала замуж праправнучку. Потом уезжала еще несколько раз. Куда?
Не рассказывала.
Мия полагала, что увидеть Анну, увидеть Фьору, понять, что ребенок НЕ метаморф… может, для чего-то еще…
Кто знает?
– Она ничего не оставляла?
– Она оставила мне на хранение семейную Библию Бонфанти. Остальные вещи она завещала монастырю.
Мия едва удержалась от удивленного бульканья. Че-го?!
Какая семейная Библия? Она должна была погибнуть в Умбрайе… вряд ли Эванджелина забрала ее с собой? Но…
– Я могу выкупить ее у вас.
– Ни к чему. Просто откройте стол и достаньте. Если бы вы не пришли, я передала бы ее следующей настоятельнице.
– Я пришла, – кивнула Мия. – Эта?
Библия легко легла в ее ладони. Бархатный переплет, скромные медные уголки, никаких украшений…
– Эта.
– Спасибо вам. Я могу завтра посетить их могилы?
– Можете, конечно. Я… я знаю, зла в Эванджелине не было. Она была достаточно злой, жизнь ее не слишком-то баловала, но она не была Злом. И радовалась бы, что ее род продолжен. Что ее способности воплотились в вас.
Мия тряхнула головой.
Она знала, как назовет свою дочь, если у нее когда-нибудь будут дети.
Хорошее имя – Эванджелина. Стойкое…
Настоящее.
* * *С утра Мия посетила кладбище.
Положила цветы на могилы обеих Бонфанти. И от души пожелала Эванджелине и ее внучке спать спокойно. Пусть ничто не потревожит их сон.
Потом сделала пожертвование на благо монастыря и покинула его навсегда.
Библию она даже не открывала.
Потом.
Однозначно – потом.
Если уж она так примерно угадала, о чем думали ее предки… ну так позвольте и еще раз угадать.
Вы стары, больны, живете при монастыре, ваши таланты не воплотились в ваших детях, внуках и даже правнуках… скоро умирать.
Что бы захотела сделать сама Мия?
Да все просто.
Предупредить. Написать письмо. Оставить маячок для тех, кто будет искать… Эванджелина понимала, если ее способности проявятся в потомстве, кто-то обязательно начнет копать. Вот и вернулась именно сюда. Хотя могла бы выбрать по стране любой монастырь, но поди найди ее там!
Нет, она вернулась сюда вполне осознанно. Хотя вряд ли ей тут нравилось.
А если уж думать дальше…
Мия была уверена, что Библия – и есть зашифрованное послание потомкам. Но точно так же была уверена, что Эванджелина допускала все: и что книга попадет в чужие руки, и что руки могут быть злыми…
Вывод?
Можно не раздирать переплет и не искать письмо в корешке книги. Мия бы точно так не поступила, а Эванджелина точно не глупее прапраправнучки…
Если и есть что-то, это будет шифр. А на то, чтобы с ним разобраться, чтобы просто его найти, нужно будет время. Может, еще и кто-то поумнее Мии. Девушка не обольщалась – она не гений. Убить она может, а вот с шифрами раньше дела не имела.
Ну и ладно.
Разберемся потихоньку.
Сюда она приехала не зря, и историю семьи хоть чуточку, но узнала. А если расшифрует послание Эванджелины, может, и что-то новое узнает о себе.
Но это потом.
А пока – зеркала мастера Сальвадори.
Итак – в дорогу! Ее ждет городок Пратто и некая ньора Октавия Росса. Эх, вот что плохо… Бонфанти – фамилия редкая, да еще с таким именем. А Росса…
Искать загрызешься…
Ничего, Мия упорная. Она поищет. Она – найдет.
Адриенна– Здравствуйте, эданна Чиприани.
Эданна с интересом осмотрела Адриенну. Качнула головой.
– Дана СибЛевран, здравствуйте. Но вы должны привыкать – не здороваться первой. С вашим статусом это просто не принято.
