Ветер и крылья. Развязанные узлы

– Меньше слов!

– А если так… на нее это НЕ ПОДЕЙСТВУЕТ! Никогда! Хоть ты себя облей, хоть ее искупай – не поможет!

– Потому что в ней проснулась ТА кровь?

– Даже если не проснулась, действовать будет гораздо хуже. Словами ее можно обмануть, запутать… как с обычным человеком. А вот магия, зелья… в ее крови они просто растворятся.

– Что?

– Говорили когда-то, что кровь Высокого Рода – высшая магия.

– Эм-м…

– Не в смысле сцедить и выпить. Такое тоже было, плохо кончалось. Среди ведьм передается… Одна из ведьм решила попробовать. Мужчина Высокого Рода, ну и она… сам понимаешь. Все у них было. А потом, когда он уснул, она взяла кинжал, надрезала ему руку, сцедила крови и выпила.

– И?

– Один глоток. Больше не успела.

– Умерла?

– Говорят, рассыпалась в прах.

– Может, врут? – засомневался жрец.

– Может, и врут. Но на себе проверять не советую, – хмыкнула ведьма. – Что-то это, конечно, значит, но что? Если бы нас так не преследовали, если бы не жгли книги, не отбирали знания…

– Вы бы под себя все подмяли, до чего дотянулись! – рыкнул жрец. – Знай свое место, дрянь!

Ведьма усмехнулась.

– Я его и знаю. А ты, дан, думай о том, которое мечтаешь занять. Хорошо думай, потому что с Высоким Родом второй попытки у тебя не будет. Они не предупреждают, не угрожают, они просто живут. А те, кто желал причинить им вред, – умирают, умира-а‑а‑а‑а‑ают…

Голос ведьмы понизился до шепота. И мужчина не выдержал. Скрипнул зубами, выскочил вон… дверью хлопнул так, что та чуть с петель не слетела. А ведь дуб…

Ведьма откинулась на кресло, вздохнула.

– Дурак ты, дан. Ох, дурак…

Она вспоминала то давнее время, когда они с Лари были молоды. Когда мечтали о магическом даре. Когда хотели… и были готовы отдать что угодно.

И отдали…

Жертвоприношения, в которых участвует эданна Ческа, ведьма вспоминала разве что с улыбкой. Вот дурочка-то…

Козлов резать, баранов, людей…

Тьфу! Идиотка безграмотная!

Настоящей жертвой можешь быть только ты сама. Ты приносишь себя в жертву Повелителю, ты отказываешься от части себя – и пропорционально этому тебе даруется сила. Две послушницы, отданные в монастырь нелюбимой и нелюбящей родней, они быстро нашли общий язык. Обе были молоды, обе плевать хотели на всех богов мира, обе хотели силы, власти, мести…

Но именно Лари нашла в библиотеке старый ритуал.

Такая уж штука эти монастырские библиотеки. Иногда и монахи, и настоятели не знают, что в них кроется. А им – им достаточно было нескольких слов, которые кто-то нацарапал грифелем на полях старой книги.

Лари всегда была смелее.

А вот Летта… да, когда-то она была даной Дзанелла. Виолеттой Дзанелла.

Так давно, что уже ничего и не осталось. Ни от даны, ни от монастыря… а где еще им было проводить ритуал вызова? Только там. На башне. Наверху, чтобы никто не заметил.

Лари все сделала первой. И Летта с ужасом смотрела на тень, которая поднялась над подругой. На то, как Лари смело отдавала ей себя. Нет, не всю. Но…

Что можно отдать в обмен на силу? Настоящую силу.

А что есть у человека?

Что делает человека – человеком? Наверное, чувства, причем как доброта, забота, любовь, тепло, так и обратные им: ненависть, ревность, зависть… Так мало, ведь это не измеришь деньгами. И в то же время так невероятно много…

Вот это Лари и отдала. Все, до капли… Единственное, что оставило ей чудовище, – любовь к детям. Если она родит когда-нибудь… В издевку? Да кто ж знает…

Летта оказалась не столь храброй.

В круг она вошла. И слова она произнесла. Но становиться холодным чудовищем не пожелала. И отдала совсем немного. Она отдала умение ненавидеть, завидовать… она была глупа и романтична, она хотела найти любовь…

В ту ночь монастырь был разрушен.

Две послушницы оказались среди немногих уцелевших, и семьи забрали их домой, чтобы потом снова отдать в монастыри, только в другие…

Не успели.

Семья Кавалли, семья Дзанелла…

Остались только истории – и могилы. А больше никого. Два рода оборвались в тот же год. Девушки были мо́лоды, обижены на жизнь и на свои семьи, они не стали тянуть. А потом…

Двор, блеск, балы, интриги… и семьи.

Лари вышла замуж выгодно, Летта – по любви. А результат?

Один и тот же. Сила прорывается. Ее не сдержишь внутри, даже если ее капли, вот по каплям и собирается… Илария ушла раньше. Она понимала, что если на детей падет хоть тень подозрения…

Летта – позднее. И сейчас она иногда позволяет себе такую роскошь – видеть детей, внуков… это они ее не видят. А она проезжает мимо в паланкине, она за них радуется…

О еще одной плате тень не сказала.

О боли. Неизбывной и неумолимой, которая сопровождала их с тех самых пор.

Тень промолчала.

Впрочем, так бывает всегда. Душа – это только часть оплаты. И кто за ней явится – Виолетта Дзанелла знала совершенно точно. Или…

Или – нет.

Смерть подруги она почувствовала. А еще – видела сон.

Странный. Неправильный. Но в этом сне дана Кавалли – такая, как была, молодая и отчаянная – взлетала вверх из тени. Взлетала на вороньих черных крыльях.

И провалиться старой ведьме на этом месте, если не…

Сибеллины.

Моргана Чернокрылая.

Виолетта Дзанелла не знала, как такое получилось. Даже не догадывалась. Но сейчас, когда дана СибЛевран приедет в столицу…

Ей будет что предложить дане.

Если это так – ей будет чем заплатить.

Мия

– Парам-пам-пам-пара-па-пам…

Дана Феретти шагала по дороге. Насвистывала себе под нос, улыбалась…

Хор-рошо-о‑о‑о‑о…

Привал, что ли, устроить?

Тоже отличная идея.

Мия направлялась в Энурию. Да, пешком. Может, потом она ослика купит, но пока спешить ей некуда. После того, что произошло буквально вчера…

Мия сама не могла себе поверить.

Но… она – свободна?!

Как ни странно это звучало, она – свободна!!!

Это было так давно, что Мия даже не помнила – она когда-то была сама собой?

Давно… еще до смерти отца. Еще до того, как ей сунули в руку ладошку Энцо и сказали: ты – старшая сестра, ты обязана.

Это было, но забылось. А сейчас Мия абсолютно спокойно шла по дороге. И не боялась ничего, и не собиралась бояться. Самый страшный зверь здесь – она. Это уж точно…

Может, и не со всеми подряд, но с бо́льшим числом проблем она справится. С ее-то подготовочкой!

Дядя постарался…

Джакомо многое в нее вложил. А она чем отплатила? Убила его?

Но выбора-то не было…

Может, Мия и нашла бы потом какой-то другой выход, но тогда… Она попросту вульгарно растерялась. Или наоборот – осознала свою беспомощность?

Она – собака на сворке. У Джакомо…

Просто собака на сворке.

Он решил выдать замуж ее сестру, и она не могла ничего сделать. Сказать, что дан Бьяджи извращенец и подонок? Так Джакомо и сам это преотлично знал. Но выгода для семьи на его весах перевешивала мучения и смерть Серены.

А для Мии – сестра была дороже любых денег и связей.

Умолять не действовать так? Но Мия отлично знала Джакомо. Просто Серена оказалась бы у дана Густаво не явно, а тайно. Исчезла бы, и Джакомо клялся с честным лицом, что представления не имеет… где бы она потом искала сестру? В каком состоянии нашла?

Лоренцо?

Окажись здесь Лоренцо, он бы тоже был в опасности. Джакомо мог бы сделать с ее братом что угодно… И нигде не сказано, что не сделал бы. Просто Энцо был удобен и не опасен. А если бы все поменялось? А?

Могло. И, кстати, дан Бьяджи как раз сработал бы спусковым крючком. Почему нет? Связи есть… признать Джакомо наследником Феретти, удачно женить, ввести ко двору… да много чего можно было придумать. Сейчас этого уже не будет.

Никогда.

И Мия испытывала от этого облегчение.

Никто из власть и деньги имущих не женится теперь на Серене Феретти – не то чтобы плохая примета, но скандал в семью? Для этого нужны очень веские причины. Например, любовь… с поместьем-то еще ничего не известно, и денег якобы у Серены нет. Приданого родители не запасли, а Лаццо… купцы – народ прижимистый, у них и своих детей-внуков хватает. При чем тут родня зятя?

Тем более мертвого.

Мия понимала, что в сложившейся ситуации это было единственным выходом, который ей оставили. Ее, как крысу, загнали в угол, и крыса кинулась. И впилась в горло. Говорят, и такое бывает. Когда змею кормят мышами… иногда мышь может загрызть змею. Вот, она та самая мышь. Только все равно тоскливо это. И почему-то ужасно несправедливо.

Правильно. Но – нечестно.

При мысли о Джакомо Мия загрустила. Как-то было… тоскливо и неправильно это. Тоска собаки по ошейнику и поводку? Да, в какой-то мере.

Раньше у нее был дом, хозяин, миска, команды, которые она выполняла. Сейчас – ничего. Пустота. Неизвестность впереди. А вот что делать со свободой?

Вот именно, что неясно.

Впрочем, Мия не собиралась унывать. Для начала ей хотелось разобраться со своей кровью и разузнать все поподробнее.

Вспоминались материнские рассказы.

– Прабабка меня не любила. И говорила, что это не по моим мозгам. – Эданна Фьора, такая невероятно красивая, прикалывает в волосы цветок. – Она говорила, что нас создавали защищать, оберегать, помогать. Именно создавали, как выводят породу бойцовских собак. Но кто? Не знаю. Потом случилось что-то неприятное, и наши предки обрели свободу. Вот и все…

– Прабабка… она служила Сибеллинам?

– Да.

Мия посчитала поколения по пальцам. Нет, не сходилось… как-то неправильно получалось. Эрвлины правят королевством сто лет – четыре поколения. То есть прабабка Мии могла служить или Эрвлинам, или… во сколько же она родила тогда бабку?

Неизвестно.

Или… или было еще одно поколение, о котором не знает мать. Она ведь и правда не в курсе истории семьи. Кстати, а кто мешал Мие?

Ну, в какой-то степени тот же Джакомо. Давать дяде хоть какую информацию о себе и других перевертышах Мие совершенно не хотелось. И так слишком много он узнал, непозволительно много.

Правда, почему бы не отправиться именно туда и не посмотреть церковные книги?

Прабабку звали Эванджелина Бонфанти. Интересное имя, достаточно яркое. Если бы была какая-нибудь Роза Росси, к примеру, найти ее было бы сложно. А Эванджелина Бонфанти…

Тут шансы есть.

Мия сосредоточилась, вспоминая.

Да, мать тоже упоминала, кстати говоря, Энурию. Одну из самых старых провинций королевства. Провинцию, которую покорили практически сразу. Но…

Покорили?

Это как спящий тигр в клетке. Вроде бы все тихо, мирно, спокойно… ну подойди, подойди же к кисе! Она так хочет кушать!

А подойдешь – так и мявкнуть не успеешь. Только когти сверкнут.

Так что определенно – Энурия. Не просто так оттуда приехала прабабка, не просто так там жил мастер Сальвадори… что там говорил мастер Гаттини?

Мия не забывала ничего.

Ньора Октавия Росса из южной части Энурии, конкретно – из городка Пратто. Так звали тещу мастера.

А прабабка мимоходом упоминала о городе Умбрайя.

Вот, отсюда и надо танцевать. Отсюда и будем…

Примерную карту королевства Мия помнила. Если так прикинуть… Умбрайя поближе. Бонфанти жили именно там… не в самом городе, мать говорила, что вроде как рядом…

Наверное, как Адриенна СибЛевран. Она тоже живет не в Альмонте, но ведь СибЛевран рядом…

Мия зачесала кончик носа.

М‑да… ей предстоят серьезные изыскания. Но, может, это и к лучшему?

Если так прикинуть… она искренне надеялась, что все участники ее истории – люди благоразумные. То есть поступают так, как лучше для них самих. Ну и немного для окружающих. Но ведь это же люди!

Разумно, если Фредо отправится к королю и возьмет на себя опеку над девочками. Это правильно и логично. Но тут ему не даст свернуть с пути Мария.

Разумно, если Эмилио сделает предложение Серене. Это тоже логично и выгодно им обоим.

На это Мия рассчитывала почти со стопроцентной вероятностью. А вот дальше начинались сплошные вопросы.

Поверят ли в ее смерть?

Лаццо не поверят, это уж точно: среди них идиотов нет. И сестры не поверят: она обещала девочкам вернуться – с такими словами не топятся.

А вот что дальше?

Скажут ли они об этом кому-то постороннему? К примеру, королю? Там и намека достаточно, чтобы Мию Феретти начали искать. Понятно, не найдут, но могут потрепать нервы, могут отобрать дом, могут поинтересоваться, откуда деньги и чем занимался дан Джакомо…

Это невыгодно и ей, и всем остальным. Но Мия вынуждена учитывать такой фактор, как человеческая глупость.

Или… Комар.

Если честно, короля Мия боялась меньше. Машина правосудия – она такая: хоть и безжалостная, но ей можно и песочка в шестеренки сыпануть… золотого, и проскользнуть меж жерновами.

Это вполне вероятно.

А вот у преступников свои законы и свои правила. И, останься Мия в столице, Комар вынужден был бы ее убить. Кодекс такой. Удав – его друг.

Либо Мие пришлось бы откупаться: вполне вероятно – собой, ничего другого, сравнимого по ценности, у нее просто нет.

Либо… либо Комар вынужден был бы объявить на нее охоту. Выбора не осталось бы.

Джакомо не просто его подчиненный, хотя и это важно. Джакомо его близкий друг. И этого друга убивает пигалица… пусть ученица Удава, пусть сама Змейка… да, кое-какую известность в уголовном мире Мия завоевала. Но Комара заставили бы ее уничтожить.

Сейчас же…

Он разумный. Втихую Комар может и искать ее, и удавить, если найдет. Но это потом, потом… а пока он сделает вид, что Мия тоже утопилась – и забудет о ее существовании. И семье ее мстить тоже не будет.

Не за что.

Мия заметила неподалеку от дороги весьма удобный ключик и свернула туда.

Сейчас она посидит на берегу ручья, вымоет руки, покушает, потом пойдет дальше. Путешествовать хорошо, когда у тебя есть деньги, когда ты можешь за себя постоять, когда ты умеешь работать и зарабатывать… Кстати – когда тепло: тоже немаловажно.

К зиме она найдет где остановиться. А лето…

Летом она будет гулять по королевству. И это – здорово.

Кстати, и искать ее в Энурии никто не будет, и найти не сможет. Ее можно связать с Альмонте, с СибЛевраном, вот она туда и не пошла.

Адриенну втягивать в это не стоит. Письмо Мия ей отправила, но когда оно еще дойдет, то письмо? И что скажет подруга?

Хотя Мия и так подозревала, что знает. Адриенна и приняла бы ее, и прикрыла от всего мира, и помогла, и защитила…

Такая уж у них дружба. Но подставлять Адриенну? У которой и так жизнь не мед с вареньем? Нет, нельзя…

Лучше пока она будет путешествовать сама по себе. И инкогнито, как некая Леонора Белло. А через пару лет можно будет и домой вернуться.

Много воды утечет, много всего перевернется… может, и Комара прихлопнут, может, и Лоренцо вернется… вот и приедет к нему кузина.

А еще посмотрим. Кто что скажет, насколько разумные люди ее окружают – это тоже стоит знать заранее.

Ручеек, протянувшийся по небольшой ложбинке, тихо шептал ивам что-то романтическое. Рядом даже небольшая площадка была утоптана, и место для костра оставлено, и бревнышко подходящее лежит. И дрова есть – мало ли что? Потом, когда Мия будет уходить… Хотя она костер разжигать не будет – так… всухомятку перекусит.

Мия поудобнее устроилась на бревнышке, пожевала хлеба с мясом, глотнула сидра из фляжки.

Хорошо…

Достала лютню и попробовала подобрать мелодию так, чтобы она совпадала с журчанием ручья. Оттеняла его, переплеталась…

Получалось неплохо.

Как же давно она никуда не спешила.

Как же давно не была просто Мией…

И невольно… лютня была осторожно прислонена к дереву, а Мия опустилась на колени. Привычные слова молитвы на ум не шли, но разве они вообще нужны? Самое-то главное Господь и так услышит!

Спасибо тебе, что ты сотворил и нас, и весь этот восхитительный мир! Спасибо за то, что я живу!

Спасибо…

Ты лучший в этом лучшем из миров… и я тебя за все благодарю…

Мия не замечала, что плачет.

А ручеек бежал, шептал, разбрасывал на листья ив веселых солнечных зайчиков, шелестел опущенными в него ветками…

Все пройдет.

И то пройдет, и это, и все остальное пройдет… ты не расстраивайся, главное ведь ты поняла! Мир прекрасен, ты живешь на этом свете, ну и что тебе еще надо? Ничего…

Главное – ты поняла. Это и есть бриллиант. А остальное – так, оправа…

* * *

– Комар! Это против нашего закона!

– Тебе ли, Гнус, говорить мне о законе?

Мужчина действительно чуточку гнусавил. После давнего перелома нос у него был постоянно заложен, но Сопливым его прозвать попросту не решились – жить хотелось. Поэтому – Гнус.

Опять же, такого гнусного характера и вообще гнусной сущности (суЧности) еще поискать было… и не найти во всем Грязном Квартале. Может быть, именно поэтому он был затычкой в каждой бочке и лез куда просят и не просят.

Вот и сейчас…

– Почему бы и не мне? Закону рот не заткнешь! Удав мертв…

– И что?

– А его убийца…

– Ты, Гнус, отстал от жизни. Его убийца – мертва. На мысе Самоубийц нашли записку, Мия Феретти не пожелала жить с таким грехом на душе.

– Да соврала она небось… у нее таких грехов – что собак недорезанных…

– Молчать! – шикнул Комар, воздвигаясь со своего кресла. Вот в такие минуты можно было понять, как этот средних лет мужчина правит своей частью квартала. Вроде бы и спокойный, и мирный, но сейчас… Спорить с ним? Да тут не описаться бы, как щенку!

Гнус и заткнулся. Прекрасно понял, что еще одно воззвание к Закону – и все свитки с оным заколотят ему… в лучшем случае – в горло. В худшем – сзади, но до самого горла.

– Я. Еще раз. Повторяю. Дана Мия Феретти мертва. Она прислала мне письмо, можете ознакомиться… законники, – рыкнул Комар.

Пергамент полетел на стол.

Этот вариант Мия тоже предусмотрела, и сейчас Комар испытывал почти отцовскую гордость. Да, они с Удавом вырастили чудовище!

Но какое!

Гнус послушно взял пергамент.

Ну да, то, что принесли письмо от Мии Феретти, знали многие. А вот сколько пергаментов в конверте… это уже вопрос.

«Комар!

Я знаю, что я виновата перед Богом и законом.

И знаю, что только моя смерть сможет избыть эту вину.

Сегодня я ухожу. Навсегда.

Надеюсь, что мою семью вы не тронете, они ни о чем не знают и ни к чему не причастны.

Дана Мия Феретти».

Коротко и по делу.

Гнус прочитал это, потом потер лоб.

– Так энто… она и правда, что ль, утопилась?

– Кретин, – коротко высказался Комар. – Неужели ты думаешь, я оставил бы смерть своего друга неотомщенной?

Ну… не думал. Но вдруг бы удалось подловить Комара на каком-то нарушении? Да использовать в своих интересах?

Хотелось. Не получилось. И Гнус заткнулся. Вряд ли надолго, характер такой, но… не убивать же его! Глупого врага иметь приятно! Всегда знаешь, на чем он споткнется, всегда предугадаешь его действия… прелесть! Даже убивать пока не хочется.

Комар поступил как разумный человек.

Но втихаря он, конечно, Мию поищет. И рассчитывать на пощаду ей не стоит. Удава он прощать не собирался. Даже собственноручно выращенному чудовищу.

Лоренцо

– Люблю тебя… пожалуйста, не отталкивай… умру…

Кто бы смог после таких слов оттолкнуть девушку?

Да никто! И Лоренцо Феретти исключением не оказался! Особенно учитывая, что девушка лежит в его палатке, прижимается к нему плотно-плотно, так что между ними и перо не просунешь, а еще она голая. Вообще. Как палец…

Тут сначала у мужчины инстинкты включаются, а уж потом мозги изволят работать.

Вот у Лоренцо Феретти так и произошло. Тем более что в темноте не видно… гхм… рожи. Другого-то слова милое личико Динч и не заслуживало.

Как есть – рыбья морда.

Может, при свете дня у Энцо и духу не хватило бы на такой подвиг, а может, возраст плюс определенная смелость (на арене и львы были, и кто пострашнее) сработали бы. Но – не пришлось.

Динч все рассчитала верно.

Тем более уже две недели в пути, почти месяц без женщины…

Движение бедрами у Лоренцо получилось почти инстинктивно. А потом… потом было уже и поздно. Процесс пошел.

И неожиданно ему понравилось. Динч, кажется, тоже… она глухо стонала и крепче прижималась к парню. И так – несколько раз.

Хорошо было обоим. И ему, и ей… ушла она уже под утро.

Пора было вставать, собираться в дорогу…

У их маленького костра ждал Зеки-фрай. На костре он успел уже сварить кофе, а кашу взял из общего котла. Мальчишки носились по стоянке каравана… где-то там.

Мужчина посмотрел на Динч серьезным взглядом.

– Ты уверена?

Женщина ответила злым блеском в глазах.

– Ты собираешься мне мешать?

– Нет. Ты для него хороший вариант, – спокойно ответил Зеки-фрай. – Ты умненькая, серьезная, а что старше… и это не страшно. Перемелется со временем… да и детей ты ему родить можешь.

Динч кивнула.

– Могу.

– Только… ты знаешь, что у него есть любимая женщина? В Эрвлине?

– Знаю. Адриенна СибЛевран.

– Поэтому постарайся забеременеть сейчас. Своего ребенка он не бросит – ответственный. Да и эта девушка вряд ли такое простит.

Динч кивнула.

– Я постараюсь.

– Я мешать не буду, помогу, если нужно, – кивнул Зеки-фрай.

В бескорыстие Динч не верила никогда, а потому…

– Буду должна.

– Будешь, – согласился мужчина. – Иди ухаживай за своим будущим мужем… держи полотенце.

Динч одарила его благодарным взглядом и отправилась ухаживать. Помочь Лоренцо облиться водой из ведра, вытереть его полотенцем, лишний раз провести рукой по мышцам, которые змеями перекатываются под тонкой атласной кожей… ох… как это она так… ногтями неосторожно!

Остричь их надо!

Совсем она руки за время пути запустила. Ну да ладно, еще займется. В дороге действительно не до того.

Лоренцо встряхивал угольно-черными волосами, рассыпая вокруг себя бриллиантовые капельки воды.

Динч помогала ему – и вспоминала.

На то, чтобы вы́ходить гладиатора, у них ушло больше пятнадцати дней. Раны были не слишком серьезными, но и двигаться свободно Лоренцо не мог. Да и к чему спешить?

Лучше полежать, пока уедет Кемаль-бей, злой, как целое гнездо шершней.

Зеки-фрая он не нашел, гладиатор по кличке Ангел тоже как сквозь землю провалился. Поиски и допросы результатов не дали.

Позвали Ромео. Тот честь по чести отчитался. Да, дружил. Если это можно так назвать. Ланиста приказал приглядывать за Ангелом, я и старался. Чего еще-то больше?

Он тоже это понимал, поэтому особенно не откровенничал. Да и не принято такое в среде гладиаторов.

Парой синяков Ромео по результатам разговора обзавелся, но и только. Кемаль-бей дураком не был и понимал, что на месте Ангела поступил бы так же…

С остальными гладиаторами Лоренцо и того меньше общался.

Зеки-фрай?

Его искать было проще, о нем все и всё знали. Родня жены, его родня…

Только вот родня ланисты жила в другом городе. А родня его жены… вот не срослось. Бывает такое, когда теща свято уверена, что муж «ее кровиночку» со свету сжил. И не надо тут обманываться кажущейся беспомощностью арайских женщин. Это такие гадюки… даром что домашние! Кого угодно сожрут без гарнира!

Зятю приходить в гости к родне супруги было ну очень неудобно. Там слушок, тут шепоток – и результат печален. С ним уже стараются и не связываться.

Вот и не знали кое-каких вещей. А Зеки-фрай был предусмотрителен. И молчал о многом. Знал он своего хозяина, и жить ему хотелось. Очень…

Бема-фрайя?

Про нее Кемаль-бей тоже узнал. Только вот связываться не захотел.

Женщины… они опасные и сами по себе, а уж тут… она, кстати, тоже искала Ангела. Хотя и с другой целью.

Если он свободен…

Динч была в курсе планов хозяйки. А именно – Беме не хватало в охрану… ну, читай, в постоянные любовники именно такого красавца. Но Динч это решительно не устраивало. Ищи себе кого другого, хозяйка, а этот – МОЙ!

Личный и неприкосновенный! И не отдам!

Немного люди Кемаль-бея последили за домом Бемы-фрайи, но массажистку ни они, ни их хозяин, ни сама Бема в расчет не приняли. Такой вот провал на ровном месте.

Рабыня же!

Что она может?

Чего она там хочет, кого это интересует? Да никого! Плевать на нее три раза… мнет она спины, вот и пусть мнет.

А Динч тем временем готовила побег. Пока Зеки-фрай не мог покойно перемещаться по Ваффе, она нашла и скотину, и одежду, и даже план разработала.

Лицо у нее подходящее, телосложение тоже – такое… костлявое. А вот Зеки-фрай – кругленький, невысокий… уютный такой. Поэтому…

Будет семья!

Отец с лицом потомственной рыбы, мать в чадре – и двое детей.

А вот Лоренцо придется выбираться самостоятельно. Но с этим он справится, Динч знала, где можно перелезть через стену Ваффы.