Разбойничья злая луна

– Эх! – громко вырвалось вдруг у Лёвушки. – Не мог позу принять поприличнее!

Чуть не плача, он стискивал кулаки, и лицо его было одного цвета со статуей. Все повернулись к нам, и я закрыл глаза. Вот он, скандал!..

– Так ведь скульпторы сейчас какие? – услышал я, к своему удивлению, чей-то ленивый голос. – Это раньше скульпторы были…

Они его не узнали, понимаете?! Перед ними маячили две совершенно одинаковые физиономии, но все словно ослепли.

– Брови задрал, как идиот! – во всеуслышание продолжал горевать Лёвушка.

Женщина с голубыми волосами смерила его негодующим взглядом.

– А памятники, между прочим, – отчеканила она, – людям не за красоту ставят! Поставили – значит заслужил!

Лёвушка, поражённый последними словами, медленно повернулся к ней, и глаза у него в тот момент, клянусь, были безумны…

* * *

А на следующий день он не вышел на работу. Всё у меня валилось из рук, стоило мне взглянуть на его стол.

Вчера я его еле увёл от песочницы, иначе бы он с пеной у рта принялся доказывать жильцам, что это его статуя. Ночью я то и дело просыпался и каждый раз думал: «Приснилось… Слава тебе господи…» Облегчённо вздыхал и вдруг понимал, что не приснилось.

Я вставал, выходил в кухню, пил воду. За окном шевелились чёрные акации, и я надолго припадал к стеклу, скорее угадывая, чем различая возле песочницы, в сером просвете между двумя кронами, зловещий горбатый силуэт с обрубками вместо рук…

А точно ли он пошёл вчера домой? Перед обедом я не выдержал – позвонил на работу Татьяне и, конечно, нарвался на отповедь. Её, знаете ли, как-то не волнует, где в данный момент находится этот неврастеник. И вообще, если он хочет извиниться, то пусть делает это сам, а не через адвокатов.

Я положил трубку и вернулся за свой стол. Чёртовы бабы! Перезвонить бы сейчас, сказать: «Лёва тебя в нашем дворе ждёт, у песочницы. Очень просит прийти…» Да нет, бесполезно. Из принципа не пойдёт… А жаль.

И тут словно что-то мягко толкнуло меня в спину. Я обернулся. В дверях стоял Лёвушка Недоногов.

Он внимательно, подробно разглядывал отдел: сослуживцев, столы, кульманы… К концу осмотра принялся скорбно кивать и вдруг громко спросил, ни к кому не обращаясь:

– И что, вот так – всю жизнь?

Нужно было видеть лица наших сотрудников!

Словно бы не замечая, что все на него смотрят, Лёвушка прогулочным шагом пересёк комнату и уселся на мой стол, даже не потрудившись сдвинуть в сторону бумаги.

– А ведь мы, Павлик, в одном дворе росли, – ни с того ни с сего задумчиво напомнил он.

Верите ли, мне стало страшно. А он продолжал:

– Если помнишь, мальчишки меня недолюбливали. Почему?

– Я… – начал я.

– Да, – сказал он. – Ты – нет. Но остальные! Что им во мне не нравилось? Павлик, я шёл сегодня на работу три часа! Шёл и думал. И знаешь, я понял: они уже тогда чувствовали, что я – иной. Чувствовали, что в чём-то я их превосхожу…

Он говорил ужасные вещи – размеренно, неторопливо, и никто не осмеливался его перебить. Могу себе представить, какое у меня было лицо, потому что он вдруг засмеялся и, наклонившись ко мне, покровительственно потрепал по плечу.

– Ну ладно, – объявил он, с юмором оглядев безмолвствующий отдел. – Время обеденное, не буду вас задерживать…

Он прошёл к своему рабочему месту, сел и движением купальщика, разгоняющего у берега ряску, разгрёб в стороны накопившиеся с утра бумаги. Затем, установив кулаки на расчищенной поверхности стола, Лёвушка величественно вскинул голову и замер в позе сфинкса.

Я понял, что сейчас произойдёт, вскочил, хотел закричать – и не успел.

* * *

…Интересно, где он нашёл такой кусок мрамора? Облицовочная мраморная плитка у нас в городе используется, это я знаю, но ведь тут нужна была целая глыба, монолит без единой трещины!..

В общем, беломраморное изваяние Лёвушки до сих пор восседает за его столом – просили не трогать до окончания следствия.

* * *

Вторая половина дня отложилась в памяти обрывками. Помню: я сидел в кабинете начальника и путано рассказывал следователю о вчерашнем. Капитан морщился и потирал висок. Один раз он даже сказал: «Подождите минуту…» – и выскочил из кабинета. Голову даю на отсечение – бегал смотреть, сидит ли ещё за столом каменный сотрудник.

Съездили за Татьяной.

– Вам знакома эта статуя?

Она в изумлении уставилась на своего мраморного Льва:

– В первый раз вижу! А при чём тут…

– Присмотритесь внимательнее. Она вам никого не напоминает?

Пожав плечами, Татьяна вгляделась в надменное каменное лицо и попятилась.

– Не может быть! – слабо вскрикнула она. – Кто его?.. За что ему?..

Но тут следователь, спохватившись, прикрыл дверь, и больше мы ничего не услышали.

* * *

Здание, из которого Лёвушка вынул свою первую – кирпичную – статую, нашли на удивление быстро – им оказалась наша котельная. Я там был в качестве свидетеля, когда обмеряли и фотографировали выемку. При мне же опрашивали истопника. Поначалу он бодро утверждал, что дыра в стене была всегда, но скоро запутался в собственном вранье и, перейдя на испуганный шёпот, признался, что лопни его глаза, если вчера отсюда не высунулась рука, не потянулась к заначке, которую он еле успел спасти, и не пропала потом, оставив после себя эту вот пробоину!

* * *

Не то чтобы я нежно любил свою работу, но теперь я прямо-таки мечтаю хоть раз беспрепятственно добраться до своего стола. Подходишь утром к институту – а у подъезда уже машина ждёт.

– Здравствуйте, Павел Иванович, а мы за вами. Начальство ваше предупреждено, так что всё в порядке.

– Здравствуйте, – отвечаю с тоской. – Опять кто-нибудь приехал?

– Да, Павел Иванович. Профессор из Новосибирска, член-корреспондент.

– Так вы же меня на плёнку записали – пусть прослушает.

– Ну что вы, право, как маленький, Павел Иванович! Он её ещё в Новосибирске прослушал…

Ничего не поделаешь – главный свидетель. Я, конечно, понимаю: им бы не со мной, им бы с самим Лёвушкой поговорить… Но Лёвушка – как снежный человек: следов оставляет массу, а вот встретиться с ним, побеседовать – этого ещё никому не удалось.

Татьяну не узнать – избегалась за месяц, осунулась. Кстати, была вчера у нас – допытывалась, нет ли новостей. Как же нет – есть! Можно даже и не спрашивать – достаточно на гастроном посмотреть. Там на козырьке крыши сейчас четыре Лёвушки. Из розового туфа, в натуральную величину. Наиболее любопытен второй слева – у него всего одна точка опоры, вторую ногу он занёс над воображаемой ступенькой.

Это уже, так сказать, поздний Лёвушка, Лёвушка-классицист. А если миновать пятиэтажку и свернуть во двор, то там можно увидеть ранние его работы. Их две. Обе стоят на крыльце Лёвушкиного подъезда по сторонам от входной двери и ровным счётом ничего не означают. Просто стоят, и всё.

Но вы не путайте: это не те статуи, что появились в ночь перед объявлением розыска. Те на следующий день разбил ломом и сбросил с крыльца сосед Недоноговых по этажу – мужчина мрачный, пьющий и что-то, видать, против Лёвушки имеющий. Вечером того же дня, приняв душ, он не смог выйти из ванной – старую прочную дверь снаружи подпирала спиной статуя, сидящая на табурете в позе роденовского «Мыслителя».

А ночью на крыльце подъезда опять появились Лёвушкины автопортреты – вот эти самые. Они очень похожи на прежние, но обратите внимание: ступни обеих статуй наполовину утоплены в бетон. Это Лёвушка усложнил технологию – теперь он сначала телепортирует на будущий пьедестал и внедряется в него подошвами. Выкорчевать практически невозможно, разве что вместе с крыльцом.

Я рассказал о первом покушении на Лёвушкины шедевры. Второе состоялось в городском парке. Пару месяцев назад там понаставили каменных тумб под гипсовые скульптуры. Ну скажите, разве мог Лёвушка устоять и не воспользоваться этими тумбами! В парке стало жутковато: куда ни глянешь – везде одна и та же каменная физиономия. Вдобавок Лёвушка к тому времени сменил манеру. Если раньше он просто оставлял на облюбованном месте своё подобие, то теперь он ещё начал при этом что-то изображать.

Вот, например, Лёвушка Недоногов держится за лобную кость. На цоколе масляной краской надпись: «Мысль». Почерк – Лёвушкин. А вот он за каким-то дьяволом поднял руку и смотрит на неё, запрокинув голову. На цоколе надпись: «Мечта».

Скульптор, которому было поручено оформление парка, чуть с ума не сошёл – явился туда с молотком и успел публично отшибить носы двум Лёвушкам, после чего был остановлен ребятами из ДНД. Скульптор бушевал и клялся, что рано или поздно перебьёт всё к чёртовой матери. Но тут прибыли товарищи из следственной комиссии и спокойно объяснили ему, что речь тогда пойдёт не о хулиганстве и даже не о порче имущества, но об умышленном уничтожении вещественных доказательств, а это уже, согласитесь, совсем другая статья. Отколотые носы тут же прилепили на место каким-то особым клеем, так что Лёвушка, по-моему, до сих пор ничего не заметил.

Третье, и, я полагаю, последнее, покушение было организовано городскими властями с разрешения следователя. Во дворах статуи решили не трогать (их всё равно мало кто видит), а вот с парапетов, карнизов и бетонных козырьков над подъездами учреждений – убрать в двадцать четыре часа. Изваяний тогда было меньше, чем теперь, и для изъятия вполне хватило светового дня. Страшная каменная толпа набила до отказа тесный дворик позади Союза художников.

А утром, само собой, на старых местах уже красовались новые Лёвушки, для верности утопленные в основания по щиколотку.

Учёных понаехало… один учёней другого! Не могут понять, почему одежда телепортирует вместе с Лёвушкой. По логике-то не должна. Впрочем, остального они тоже понять не могут.

Следователь – тот хоть серьёзным делом занят: выясняет, откуда Лёвушка берёт мрамор. С туфом – разобрались. Армянский розовый туф завезли в город для постройки чего-то монументального. Лёвушка вынул из него штук девять своих изваяний и больше не смог – издырявил до полной непригодности. А вот мрамор у него почему-то не кончается. Ребенку ясно, что Лёвушка повадился в какую-то каменоломню, но где она? Мрамор в области не добывают – его у нас просто нет.

Кое-что приоткрылось после случая с городским театром. Там на аттике сидела древнегреческая то ли богиня, то ли муза с лавровым венком в простёртой руке. На днях Лёвушка пристроил перед ней свою статую, да так ловко, что богиня теперь надевает венок ему на лысину. И статуя эта, заметьте, из инкерманского камня. А Инкерман, между прочим, в Крыму! Я – к следователю. Как же так, говорю, на какие же расстояния он может телепортировать? Вы на карту взгляните: где мы, а где Крым!..

Следователь меня выслушал и с какой-то, знаете, болезненной улыбкой сообщил, что неприметная зеленоватая статуя на набережной состоит из редчайшего минерала, на нашей планете практически не встречающегося.

После этих слов у меня всё перед глазами поплыло… Не верю! До сих пор не верю! Ведь Лёвушка нигде, кроме нашего района, памятники себе не ставит! Нигде! Ни в одном городе!..

* * *

Позавчера я сидел дома и с изумлением читал в местной газете статью «Телепортация: миф или реальность?», которая начиналась словами: «Они росли в одном дворе…» Хлопнула входная дверь, и передо мной возник Мишка, бледный и решительный.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Баньян (баниан) – тропический фикус огромных размеров.

2

Иа-орана – форма приветствия (полинез.).

3

Тупапау – злой дух, привидение (полинез.).

4

Тапа – материя, получаемая путём выколачивания коры.

5

Скверная женщина! (искаж. полинез.)

6

Хуже не бывает! (искаж. полинез.)

7

«Блеск молнии» (полинез.).

8

Гавайика – легендарная прародина полинезийцев. К Гавайским островам никакого отношения не имеет.

9

Моана – море (полинез.).

10

Пехе ли ли – мелкая рыба (полинез.).

11

Пехе-Нуи – по-видимому, название острова.

12

Ава – напиток с наркотическими свойствами (полинез.).

13

Тепарахи – смертельный удар в затылок (полинез., ритуальн.).

14

Злой дух, а не женщина (искаж. полинез.).

15

Кол – по-видимому, имя собственное. Скурмы – рыбоохрана (браконьерск.).