Красавицы Бостона. Злодей

– А что же Джеральд? Все еще держится? – Эндрю пропустил мою тонко завуалированную угрозу.

– Ты знаешь Джерри. Он может пережить все, кроме ядерного взрыва.

– К слову о том, что скоро прекратит свое существование. Слышал, папочка отдал тебе ключи от «Королевских трубопроводов», поскольку ему пришлось уйти в отставку из-за… а собственно, из-за чего? – Он щелкнул пальцами, хмуря брови. – Диабета второго типа? У твоей семьи всегда была склонность к перееданию. Как он справляется с проблемами со здоровьем?

– Вытирая слезы стодолларовыми купюрами. – Я хищно ухмыльнулся. Эрроусмит пытался задеть мои нежные чувства, позабыв, что у меня их нет.

Мы все так же стояли в проходе, когда меня настигла новая реальность, просачиваясь в кровь словно яд.

Теперь заключение брака – не выход.

Это необходимость, призванная закрепить за мной пост генерального директора «Королевских трубопроводов».

Эндрю Эрроусмит возвращался в Бостон, чтобы свергнуть меня, встав во главе компании, которая сделала своей целью уничтожить «Королевские трубопроводы».

Он обладал рычагами воздействия, жаждой мести и был посвящен в мою самую темную тайну.

Я не уступлю компанию и уж точно не отдам свое благосостояние будущим детям Хантера и Эшлинг.

– Так ты перейдешь к самому интересному, Эндрю? – Я демонстративно зевнул. – Ни за что не поверю, что мы столкнулись с тобой случайно.

– Ты, как всегда, сама прямота. – Эндрю подался вперед и, понизив голос, приготовился нанести смертельный удар. – Может статься, что я взялся за эту работу, чтобы свести старые счеты. Как только я услышал о том, что ты занял трон, соблазн обезглавить короля стал слишком сильным. – Его дыхание овевало мое лицо. – Уничтожить тебя и твоего отца финансово будет легко. Притом, что Джеральд слаб и не в курсе дел, а ты уязвим спустя годы негативных откликов в прессе, я вцеплюсь тебе прямо в горло, Фитцпатрик. Любимчик СМИ против злодея прессы. Пусть победит сильнейший.

Неспешно вернувшись на свое место и устроившись поудобнее, я перевернул страницу контракта, над которым работал.

– Ты всегда был глупым мальчишкой, – вслух размышлял я, переворачивая еще одну страницу договора, который небрежно держал в руках. – Я лишу тебя всего, чего ты сумел достичь с тех пор, как мы виделись в последний раз. Заберу все, что тебе дорого, и буду смотреть, как ты расплачиваешься. О, и Эндрю? – Я поднял взгляд и ухмыльнулся ему. – Позволь заверить тебя: я все тот же несгибаемый ублюдок, которого ты оставил в прошлом.

Он вернулся к своей семье. Я весь перелет чувствовал его пристальный взгляд на затылке.

Мне нужна невеста, и поскорее.

Вызывающая симпатию СМИ, чтобы уравновесить то, кем я был.

То, что я собой представлял.

Я знал как раз такого человека.

Четвертая

Персефона

Дни тянулись со скрипом, как гвоздь по школьной доске.

Я была на взводе. Нервозная, неуравновешенная и не в состоянии дышать полной грудью.

С тех пор как я вернулась из офиса Киллиана ни с чем, я не могла ни есть, ни пить, ни выносить собственное отражение в зеркале.

Мой разум постоянно проигрывал в голове образный ролик о том, как Бирн и Камински выбрасывают мое безжизненное тело в реку Чарльз. Об отказе Киллиана. О нестерпимой боли, которую принес этот отказ.

Я забыла слова всех песен во время совместного досуга в группе, чуть не скормила Риду с непереносимостью лактозы макароны с сыром и смешала кинетический песок с настоящим, устроив тем самым настоящий бардак, который мне впоследствии пришлось убирать.

Серые, набухшие дождем тучи нависли надо мной, пока я возвращалась домой, спеша от велосипеда в подъезд и сжимая сумку мертвой хваткой. Я напоминала себе, что у меня с собой был и перцовый баллончик, и электрошокер, а вероятность того, что Бирн и Камински убьют меня на пороге дома, равна нулю.

Ну, может, процентам десяти.

Возможно, около двадцати пяти, но точно не выше.

Едва войдя в здание, я сразу же потянулась к выключателю. К моему удивлению, свет уже горел. Сильная рука схватила меня за запястье и развернула лицом к ее обладателю.

«Бороться или бежать?» – спросило меня мое тело.

«Бороться, – ответил разум. – Всегда бороться».

Я бросила сумку в лицо непрошеного гостя, а из горла вырвался рык. Он ловко увернулся и отбросил ее на пол, отчего содержимое сумки вывалилось наружу. Я потянулась, намереваясь выцарапать ему глаза. Он перехватил оба мои запястья одной рукой и сцепил их между нами, а потом прижал меня к входной двери, отчего мы оказались вплотную друг к другу.

– Пустите! – закричала я.

К моему потрясению огромная темная фигура так и сделала и отступила назад. Подняв перцовый баллончик, который выпал из моей сумки, он небрежно его осмотрел.

– Киллиан?

Я боролась с желанием потереть глаза от неверия. Но вот он здесь, в дизайнерском тренче, итальянских кожаных ботинках с острым носом и с фирменным, посылающим куда подальше хмурым взглядом, от которого мое сердце описало в груди круг, как стриптизерша вокруг шеста.

– Ты здесь, – сказала я скорее самой себе, чем ему.

Почему? Как? Когда? В моем затуманенном мозгу крутилось так много вопросов.

– Искренне надеюсь, что наши дети не унаследуют твою склонность обращать внимание на очевидное. Я считаю ее чрезвычайно заурядной. – Он снял предохранитель с баллончика, а потом вставил снова, чтобы он был готов, когда я попытаюсь воспользоваться им в следующий раз.

– Хмм, что? – Я смахнула пряди волос, которые лезли в глаза, как упрямые ветки в джунглях.

Легкая щетина, покрывавшая его крепкую шею, пробуждала во мне желание прильнуть к ней губами. Его несовершенства делали его невероятно красивым. Мне была невыносима каждая секунда, проведенная рядом с ним.

– Помнишь, я говорил, что не оказываю безвозмездных услуг? – Киллиан перекатывал перцовый баллончик между пальцами, не сводя глаз с маленькой емкости.

– Такое трудно забыть.

– Что ж, тебе сегодня повезло.

– Позволь мне отнестись к этому утверждению скептически.

В сложившейся ситуации я уже не просто растеряла все везение. Я была почти на том свете. Где-то между злосчастьем и проклятием.

– Я придумал, чего хочу от тебя.

– Тебе что-то нужно от меня, бедняжки? – Я прижала ладонь к груди с насмешливым вздохом, пытаясь совладать с бешеным биением сердца. Ничего не могла с собой поделать. Он никогда не упускал возможности меня унизить. – Я лишилась дара речи.

– Не обнадеживай меня, Цветочница, – пробормотал он.

От моего внимания не ускользнуло прозвище. Обычно так называли маленькую девочку на свадьбе, которая призвана вызывать умиление и привлекать позитивное внимание. Наивный ребенок, задача которого сводилась к тому, чтобы идти по прямой.

Киллиан шагнул ко мне, вторгаясь в личное пространство. Запах мужчины, сухого кедра и кожи наводнил мои чувства, опьяняя.

– Чтобы все получилось, ты не должна испытывать ко мне никаких чувств, – мрачно предостерег он.

Не было никакого смысла говорить ему, что я так и не сумела его забыть. Не совсем. Не в том отношении, которое имело значение.

Киллиан убрал мокрую прядь волос с моего виска, не касаясь кожи. Меня беспокоило, как он смотрел на меня: с холодным презрением, будто приехал сюда под дулом пистолета, а не по собственной воле.

– Я улажу твои проблемы с деньгами и разводом. Устраню их. Не в качестве одолжения, а в качестве подарка.

Мое тело обмякло от облегчения.

– О боже, Киллиан, спасибо тебе ог…

– Дай договорить, – процедил он, и его голос рассек пространство подобно удару хлыста. – Я никогда не допускаю, чтобы хорошая кризисная ситуация пропала даром, а твоя может быть весьма для меня выгодна. Тебе не придется возвращать мне деньги, потому что твой способ возмещения долга будет нестандартным. Ты станешь моей женой. Ты выйдешь за меня замуж, Персефона Пенроуз. Будешь улыбаться мне перед камерами. Посещать благотворительные мероприятия от моего имени. И родишь мне детей. Столько, сколько потребуется, пока у меня не появится сын. Будь то один ребенок, три или шесть.

– Все что угодно! – воскликнула я, спеша принять его предложение, пока до меня не дошел смысл его слов. – Я с удовольствием…

Погодите, что?

Долгое мгновение я просто смотрела на него. Пыталась понять, не сделал ли он меня объектом какой-то изощренной шутки.

Почему-то я так не думала. Во-первых, Киллиан Фитцпатрик не обладал чувством юмора. Если бы тот повстречался Киллиану в темном переулке, то сжался бы в комок и взорвался облаком пищащих летучих мышей. А во-вторых, Килл был не только жестоким, но и ужасно прагматичным. Он бы не стал тратить свое драгоценное время на то, чтобы меня разыграть.

– Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя? – тупо повторила я.

Выражение его лица было смиренным и мрачным. Киллиан ответил резким кивком.

Очуметь, он не шутил. Мужчина моей мечты хотел жениться на мне. Взять меня в жены.

На такое предложение был только один возможный ответ.

– Нет. – Я оттолкнула его. – Ни за что на свете. Нет, неа, no, nien, non. – Я пыталась вспомнить другие языки, на которых могла бы ему отказать. – No, – повторила я. – Последнее было на испанском, а не на английском.

– Поясни, – велел он.

– Мы не можем пожениться. Мы даже не любим друг друга. – Я с вызовом вздернула подбородок. – И да, я знаю, что любовь – удел рабочего класса.

– Среднего класса, – поправил он. – Счастливой, тупой середины, которая живет в достаточном комфорте, чтобы ей было на все наплевать, и достаточно глупа, чтобы не метить выше. Рабочий и высший классы всегда принимают во внимание финансовые вопросы. Позволь напомнить: когда ты в последний раз выходила замуж по любви, – он произнес это слово с такой интонацией, с какой обычно произносят «герпес», – все закончилось огромным долгом, сбежавшим мужем и смертельными угрозами. Любовь переоценена, не говоря уже о том, что она непостоянна. На ней невозможно заложить фундамент. Обоюдный интерес и сотрудничество – совсем другое дело.

Но вот что самое печальное: я не хотела выходить за него именно потому, что где-то в глубине души в самом деле его любила.

Отдать свое счастье в его руки было самой глупой затеей, которая только приходила мне в голову.

Сколько бы я ни пыталась это не замечать, Килл был моей первой страстной влюбленностью. Первой одержимостью. Первым несбывшимся желанием. Частичка моего сердца всегда будет принадлежать ему, и я не хотела даже думать о том, как он станет этим злоупотреблять, если мы будем вместе.

К тому же, брак с самым известным злодеем Бостона был плохой идеей, а я уверена, что уже выполнила свою норму по количеству мужей-ублюдков на это столетие.

– Слушай, а давай пойдем на компромисс? – Я ослепительно улыбнулась. – Я могу встречаться с тобой. Быть твоей девушкой. Ходить с тобой под руку и позировать для удачных снимков. У нас будет небольшая договоренность.

Он уставился на меня с нескрываемым изумлением.

– Думаешь, твое общество стоит сотни тысяч долларов?

– Ты предлагаешь мне сто тысяч, чтобы я стала твоей эскортницей с постоянным проживанием и родила тебе детей. Несколько. Если бы я была суррогатной матерью, то получила бы такую же сумму за одного ребенка, – выпалила я.

– Так стань суррогатной матерью, – пожал плечами он.

– Это долгая процедура. У меня недостаточно времени.

– Похоже, мозгов у тебя тоже недостаточно. – Он постучал пальцем мне по виску, хмурясь, будто гадал, есть ли у меня хоть одна извилина. – Прими мое предложение. Это твой единственный выход.

Я оттолкнула его.

– Ты ублюдок.

Он нетерпеливо улыбнулся.

– Ты знала об этом, когда охотно предлагала мне себя много лет назад. – Он помнил.

Помнил, и почему-то это окончательно меня обезоружило.

Тетушка Тильда, что же ты наделала, черт возьми?

– Слушай. – Я помотала головой, пытаясь мыслить ясно. – Давай мы начнем встречаться, и я…

– Нет, – сухо перебил он. – Брак или ничего.

– Я тебе даже не нравлюсь!

Киллиан бросил взгляд на свои массивные часы, теряя терпение.

– Какое отношение моя симпатия имеет к женитьбе?

– Непосредственное! Она имеет самое непосредственное отношение! И как ты себе представляешь наше благополучное сожительство?

– Никак, – невозмутимо ответил он. – У тебя будет свой дом. У меня свой. Ты будешь потрясающе богата, начнешь жить на улице миллиардеров и станешь одной из самых завидных светских львиц Новой Англии. Ты будешь достаточно далеко от меня, чтобы делать все, что захочешь. Я разумный, честный и реалистичный. Покуда ты даришь мне наследников, поддерживаешь отношения только со мной на протяжении тех лет, пока мы заняты деторождением, и держишься подальше от таблоидов, нам незачем часто видеться после первых нескольких лет нашего брака. Но никакого развода, – предупредил он, подняв палец. – Это пошло, вредно для бизнеса и выставляет слабаком. А я не слабак.

Мне хотелось взорваться. Не знаю, от смеха или от слез.

Я не этого просила, тетушка, – мысленно вскричала я. – Ты упустила самую важную часть в моем им обладании.

– Ты же понимаешь, что я человек, а не аэрогриль? – Я опустила руку на бедро и уже сама начала терять терпение. – А то для меня все звучит так, будто ты пытаешься меня купить.

– Потому что так и есть. – Киллиан посмотрел на меня, как на сумасшедшую. Будто это у меня проблемы.

– У людей, которые очерняют деньги, есть одна общая черта – отсутствие этих самых денег. У тебя есть шанс изменить свою судьбу, Персефона. Не упусти его.

– Прости, если покажусь неблагодарной, но, похоже, твое предложение сулит мне весьма печальное существование. Я хочу, чтобы меня любили. Ценили. Хочу состариться с мужчиной, которого выбираю и который выбирает меня.

Даже после всего случившегося с Пакстоном и даже притом, что я по-прежнему испытывала сильные чувства к Киллиану, я все равно верила в сказки. Просто смирилась с тем, что моя была написана причудливо, со слишком длинным предисловием и эпизодами, которые я была бы рада вырезать.

Киллиан достал из нагрудного кармана пару кожаных перчаток, шлепнул ими себя по мускулистому бедру, а потом сунул в них свои большие ладони.

– Со временем ты можешь все это обрести, только не со мной. Найди себе любовника. Живи с ним спокойной жизнью, при условии, что он подпишет все необходимые документы. Ты будешь заниматься своими делами, а я своими. А мои дела – если у тебя вдруг остались какие-то романтические фантазии о нас – включают непомерное количество элитных проституток и сомнительные сексуальные наклонности.

Единственное, что помогало мне устоять на ногах в этот момент, это мысль о том, что меня, наверное, настигли галлюцинации из-за недосыпа и плохого питания.

Углеводы. Мне нужны углеводы.

– Ты хочешь, чтобы я тебе изменяла? – Я потерла лоб.

– После того как родишь мне законных детей, можешь делать что хочешь.

– Тебе бы обнимашек. – Я нахмурилась. – И мозгоправа. Но не в таком порядке.

– Что мне нужно, так это наследники. По крайней мере, один мальчик. И еще парочку детей для вида и про запас.

Про запас.

Мы про детей говорим или зарядки для телефона?

У меня закружилась голова. Я припала к стене для поддержки.

Я всегда знала, что Киллиан Фитцпатрик был не в себе, но такая степень сумасшествия легко могла обеспечить ему место в психиатрической лечебнице.

– Почему именно мальчика? Если ты вдруг не заметил, на дворе двадцать первый век. Есть такие женщины, как Айрин Розенфельд, Мэри Барра, Кори Барри… – Я начала перечислять женщин генеральных директоров. Он перебил меня.

– Не забивай мне голову перечнем супермаркетов. Правда в том, что кое-что осталось неизменным. Женщины, рожденные с вопиющими привилегиями (то есть мои будущие дочери), редко выбирают изнурительные профессии, а именно этого требует управление «Королевскими трубопроводами».

– Это самая сексистская мысль, которую я когда-либо слышала.

– Поразительно, но тут я с тобой согласен. – Киллиан принялся застегивать пальто, тем самым давая понять, что собрался уходить. – Тем не менее не я устанавливаю правила. По традиции, именно сын первенца наследует большую часть акций и должность генерального директора «Королевских трубопроводов». Так мой отец получил свою должность. Так ее получил и я.

– А если ребенок захочет стать кем-то другим?

Он уставился на меня так, будто я спросила, не проколоть ли мне бровь самозарядным пистолетом. Будто мне и впрямь было уже ничем не помочь.

– Кто не хочет быть главой одной из богатейших компаний мира?

– Любой, кто знает, что такая должность за собой влечет, – парировала я. – Без обид, но ты не самый счастливый человек, которого я знаю, Килл.

– Мой первый сын продолжит мое дело, – отрезал он. – Если беспокоишься за его психическое здоровье, предлагаю тебе с младенчества отправить его на терапию.

– Похоже, ты будешь замечательным отцом. – Я скрестила руки на груди.

– У наших детей будет бесхарактерная мать. Меньшее, что я могу сделать, – открыть им суровую правду жизни.

– Ты ужасен.

– А ты тянешь время, – съязвил он.

Нервный комок в горле от надвигающейся истерики стал еще больше. Не потому, что я считала мысль о браке с Киллианом такой уж ужасной, а потому, что как раз таки не считала, и оттого сходила с ума. Что за женщина очертя голову выйдет за самого порочного мужчину Бостона, будучи при этом все еще замужем за самым ненадежным?

Я.

Вот что за женщина.

Я обдумывала эту безумную идею по многим причинам, и все они были неправильными.

Больше никаких проблем с деньгами.

Гарантированный развод с Пакстоном.

Общество Киллиана и его безраздельное внимание, пусть даже всего на несколько коротких лет.

Как знать? Быть может, тетушка Тильда все же сотворит чудо. Мы можем начать с соглашения, а в итоге стать настоящей парой.

Нет. Я не могу сесть на его поезд в сумасшедший дом. Последней остановкой станет Разбитое Сердце, а мне и так уже хватило этого в жизни. Пакстон уже уничтожил меня. Но моя влюбленность в Пакса была милой и комфортной. А Киллиан всегда пробуждал во мне что-то необузданное и дикое, что могло привести меня в упоение.

Мне нужно подумать об этом трезво без его навязчивого присутствия с таким одурманивающим запахом, квадратной челюстью и холодной безупречностью.

Я отступила к лестнице.

– Слушай, можно мне подумать?

– Разумеется. У тебя же полно времени. Непохоже, что за тобой охотятся бандиты, – он дразнил меня своими мажорскими манерами.

Я прекрасно знала, в какой плохой ситуации оказалась. И все же, если я намерена официально отдать всю свою оставшуюся жизнь мужчине, который сломил меня, то мне нужно дать себе хотя бы несколько дней на то, чтобы все осмыслить.

– Дай мне неделю.

– Сутки, – парировал он.

– Четыре дня. Речь вообще-то обо всей моей оставшейся жизни.

– У тебя вообще не будет никакой жизни, если не согласишься. Сорок восемь часов. Это мое окончательное предложение, и весьма щедрое. Ты знаешь, где меня найти. – Киллиан отвернулся и пошел к двери.

– Подожди! – вскрикнула я.

Он остановился, но оборачиваться не стал.

На меня нахлынуло воспоминание о том, как я смотрела ему вслед и просила остаться в день свадьбы Сейлор и Хантера. Я знала с уверенностью, обжигавшей мою душу, что это станет для нас нормой, если я приму его предложение.

Я всегда буду его искать, а он всегда будет отступать в тень. Мужчина, подобный темному, пьянящему дыму, который я могла почувствовать и увидеть, но никак не могла поймать.

– Дай мне твой домашний адрес. Я больше не хочу приезжать к тебе в офис. Так у меня возникает чувство, будто у нас деловые отношения.

– А у нас как раз деловые отношения.

– У тебя ужасная помощница. Она чуть не пырнула меня ножом, когда я пришла к тебе.

– «Чуть» – это ключевое слово. – Достав визитку, Киллиан перевернул ее и нацарапал свой адрес. – Я бы не стал покрывать ее судебные издержки, и она это знает. – Он передал визитку мне. – Двое суток, – напомнил он. – Если от тебя не будет вестей, я буду считать, что ты отклонила мое предложение или оно прекращено досрочно, и перейду к следующей кандидатке в моем списке.

– У тебя есть список. – У меня отвисла челюсть.

Ну конечно, у него был список. Я была всего лишь одной из многих женщин, которые удовлетворяли всем требованиям великого Киллиана Фитцпатрика.

Я задумалась, какими же были эти требования?

Наивная?

Отчаявшаяся?

Глупая?

Симпатичная?

Я сглотнула, но ком так и остался стоять в горле. Я чувствовала себя такой же бросовой вещью, как подгузник, и настолько же желанной.

Киллиан окинул меня ледяным взглядом.

– Иди, листай свой каталог невест из брачного агентства, Киллиан. – Я посмотрела на него с прищуром. – Я сообщу свой ответ.

Я смотрела, как он уходит, унося мою свободу, мои надежды и возможности в кармане своего дизайнерского пальто.

А еще знала, что не имело значения, приму я его предложение или откажусь – любой вариант станет ошибкой.

На следующий день я пришла на работу в платье, испачканном пятнами кофе, и с покрасневшими глазами. Я позвонила Сейлор, проглотив свою гордость, чтобы сделать то, что обещала не делать – попросить у нее денег в долг. Но прежде чем я успела произнести хоть слово, она сказала, что чувствует подозрительные спазмы в животе, и я не смогла заставить себя озвучить просьбу.

В обед я обзвонила всех кредиторов Бостона. Большинство вешали трубку, некоторые смеялись, а несколько из них выразили сожаление, но сказали, что вынуждены отказаться от содействия в моем деле.

Я даже пыталась позвонить Сэму Бреннану, но напоролась на электронное сообщение с требованием ввести код, чтобы с ним связаться.

У меня не было доступа к самому таинственному человеку Бостона.

Пускай я с детства была лучшей подругой его сестры, он в упор меня не замечал, как и остальных моих подруг.

Когда я вернулась домой, Белль еще была на работе. Я порадовалась этому, потому что возле двери в квартиру ждала коробка. Посылка была адресована мне, поэтому я открыла ее. Внутри лежали два предмета нижнего белья.

Я вынула черные кружевные стринги и поняла, что в них была завернута пуля.

Бирн.

Я побежала в ванную, где меня вырвало той скудной едой, которую я сегодня съела.

Запихнув в рот пачку крекеров, я проглотила маленький кусочек сыра и запила все это апельсиновым соком.

Забралась в кровать Белль все в том же рабочем платье. Она была холодной и пустой. Дождь, стучащий в окно, напоминал мне, насколько я одинока.

Мама с папой перебрались в пригород пару лет назад. Переехав сейчас к ним, я бы принесла на их порог беду – смертельно опасную беду – и не могла так с ними поступить.

Сейлор вышла замуж и ждала ребенка, вела успешный кулинарный блог и тренировала юных лучников в рамках благотворительного фонда, который сама основала. Ее жизнь была полной, целостной, хорошей.

Эш была занята тем, что строила планы по завоеванию Сэма Бреннана, училась в мединституте и превращалась в одну из самых фантастических женщин, которых я встречала.

А Белль строила свою карьеру.

Неподвижно лежа в темноте, я наблюдала в окно, как леди Ночь сменяет все свои наряды. Небо из полуночного стало ярко-голубым, а потом, наконец, оранжевым и розовым. Когда солнце начало сантиметр за сантиметром подниматься над небоскребами Бостона, словно королева, встающая со своего трона, я поняла, что нужно принимать решение.

На небе не было ни облачка.

Тетушка Тильда не поможет мне выпутаться. Это мое решение. Моя ответственность.

В квартире стояла звенящая тишина. Белль вчера не вернулась домой. Наверное, нежилась в постели какого-нибудь красавчика, разметав свои кудри, подобно произведению искусства, которым он мог бы восхищаться.

Выбравшись из постели, я босиком пошла в кухонный уголок, затем включила кофеварку и винтажный радиоприемник Белль. На радиостанции восьмидесятых, которая неизменно поднимала мне настроение, прозвучали последние ноты песни How Will I Know Уитни Хьюстон, а за ней зазвучал прогноз погоды, в котором предупреждали о надвигающейся грозе.

На столе стояла ваза со свежими розами, подаренная одним из многочисленных поклонников, которые часто захаживали в «Мадам Хаос» в надежде привлечь внимание моей сестры.

Цветочница.

Я вынула одну из белых роз. Ее шип уколол мне большой палец. Между лепестками показалась капля крови в форме сердца.