Три поэмы про любовь в эпоху постмодерна

Вал Твайзе

Три поэмы про любовь в эпоху постмодерна

Важно признать, что вера в судьбу – это всего лишь один из способов понимания мира. Есть другие способы приблизиться к случайности и хаосу жизни. Хотя концепция судьбы может обеспечить утешение и смысл.

Open AI ChatGPT.

1. Любовь как зима (Марина)

Кроме того, любовь может быть похожа на зиму в том, что это может быть время для самоанализа и размышлений. Холод и тишина зимы побуждают нас замедлиться и заглянуть внутрь себя.

Open AI ChatGPT.

Вчера вечером выпал первый снег, бесшумно облепил ветки деревьев, скамейки, траву на газонах. Под стеклянным навесом остановки тесно, многие без шапок и в туфлях. Днём светило солнце, поэтому многие легкомысленно налегке. Машины и троллейбусы плывут в белом мареве из кружева снежинок в конусах света. Наше яндекс-такси причалило метров за сто до остановки. Я и Катька побежали, как школьницы держась за руки. Мой дом рядом, выскочила первой, а Катя поехала дальше. Ей утром на работу, мне спешить некуда, я теперь сама по себе. На кухне постояла у полочки с нарядными жестянками. Зачерпнула пол-ложечки чая, нужно экономить хотя бы до конца недели. Потрясла в бутылке остатки коньяка, несколько капель упали в чашку. Работать фрилансером у блогерш и даже в модных журналах оказалось не так и жирно.

Макбук загрузился, радостно выскочили тексты, которые ковыряю уже неделю. Запустила ChatGPT. Хороший помощник, если к нему отнестись с умом. Главный недостаток, как и у людей, бред, банальность, графоманство. Но это и главные достоинства, такое с удовольствием читают. Но на такое его надо разговорить, сам по себе он ни на что не способен. Чтобы этот тупой интеллект ответил красиво и с тайным смыслом, нужен такой же заумный вопрос.

Напечатала:

«Расширить концепт:

Любовь как зима, она восхитительна в первые дни. Когда первый снег пушистый и все вокруг белое».

Там, где-то в подземелье Аризоны, этот истукан из кремниевых кристаллов даже не пошевелил своими мозгами. Тут же на экране поползли буквы:

Концепт «Любовь как зима» может означать, что любовь, как и зима, может быть прекрасной и восхитительной в первые дни. Как только появляется первый снег, все становится пушистым и белым, и вы чувствуете себя оживленными и взволнованными. Так же и с любовью: в первые дни она может быть полна страсти и восторга, когда вы ощущаете множество эмоций и чувств.

Однако, подобно зиме, любовь может быть коварной и неожиданной, и захватывать вас своей холодной и жестокой стороной. Она может заставить вас чувствовать себя одиноко и оставить вас в безумной тоске. Как и зима, любовь может быть прекрасной, но также и опасной.

Но, как и в случае с зимой, любовь может также означать новое начало и надежду. В конце концов, после зимы приходит весна, которая приносит с собой новую жизнь и красоту. Аналогично, после трудных времен любовь может привести к новым возможностям и счастью.

Чтобы расширить этот концепт, можно добавить, что зима также означает переходный период, когда старое уходит, а новое приходит. Похожим образом, любовь может означать переход к новому этапу в жизни, когда вы готовы начать новые отношения или открыться для новых возможностей.

Отлично! На уровне романчиков из ЛитРес. Осталось творчески переработать эти банальности в посты, которые будут умилять поклонниц своей мудростью и превращать их лайки в рекламные деньги.

Неожиданный звонок

На следующий день утро затянулось до обеда. Легла поздно, куча черновиков превратилась в два эссе и десяток текстов для постов на неделю вперёд. Проснулась с надеждой, не вылезая из-под одеяла полистала мобилу, к сожалению, на счету в банке так ничего и не появилось. Набрала, возмутилась, голова в воцапе извинилась – «переведём сегодня».

Пробежка отменяется, последний год пробежка отменяется каждое утро. Хорошо, что одна в квартире, можно быть лохматой и неодетой. Так бы и весь день, да стыдно ходить мимо зеркала. Час, проведённый в ванной, вернул самоуважение. Кофе без сахара и овсянку на воде прервал звонок, мобильник запел в другом конце квартиры. Пришлось отрывать зад от стула, на экране вылез номер с буквой «Б» вместо имени.

– Добрый день, Марина.

– Простите, я вас не помню.

– Я дочь Коровина, мы записывали наш последний альбом в вашей студии.

Ах! Это был Бак и его группа. Это наша лучшая работа в те времена, которые хотелось бы забыть.

– Да, да, вспомнила, просто не ожидала женский голос.

– Папа попросил вас о каких-то файлах. Тогда не всё вошло в альбом. Теперь он хочет их послушать.

– Хорошо, я поищу. Как у него дела?

– Ну… может, вы знаете, он болел. Поэтому группа и распалась. Теперь он в норме, даже хочет написать несколько новых вещей.

– Хорошо, я найду и перезвоню.

– Спасибо.

– До свидания.

Закончила свой незамысловатый завтрак, помыла тарелки, пошла в комнату, в которую стараюсь не заходить. Здесь под чехлами и просто под старыми тряпками уже как год пылится наша студия звукозаписи, вернее, то, что от неё осталось. Говорю наша… а на самом деле моя. Уже год как моя. Сняла чехол со старенького аймака, включила, он затарахтел хардом, набрала в поиске имя Коровин. Пока комп искал файлы, мой взгляд блуждал по всем этим кнопкам, блестящим движкам, разноцветным лампочкам. Я даже придумала последний пост для нашей страницы, на которой сиротливо висели новости годовой давности:

«О! Как мы смеялись и гордились своим мастерством, когда была сделана первая запись той супер-группы. Как мы не спали всю ночь, заряженные кофеином, пытаясь передать идеальный звук.

О! Как всё начало катиться под гору, когда мой любимый начал смешивать бухло с музыкой. Конечно, записывать какую-нибудь банду, у которой татуировок больше, чем таланта, не требует твёрдой руки. Но коктейль, где алкоголя больше, чем музыки, это рецепт катастрофы».

К счастью, Игорь всем запомнился как мастер звукозаписи, не успел пропить своё умение. Однажды вечером сел за руль, но уехал недалеко, врезался в дерево. Врачи нашли перелом позвоночника и немерено алкоголя в крови. Хорошо, что смерть была мгновенной.

Первый снег радовал недолго, теперь на улице все эти ужасы городской зимы. Звонок в домофоне, это моя подруга Катя. Я сегодня угощаю, наконец перевели деньги. Никуда не идём, сплетничаем у меня, забрались с ногами на широченную софу в гостиной.

– Говоришь, с деньгами проблема? У тебя полная комната аппаратуры, там на пару миллионов. Лежат без дела.

Я посмотрела на неё взглядом обладательницы несметных богатств.

– Это мой приз за жизнь с алкашом, царство ему небесное.

У нас с Игорем было много счастливых дней, а запомнилось последнее.

Среди файлов с записями Коровина и его группы были и видюшки. Соединила ноут с теликом, будем слушать их музыку и смотреть, как записывали тот знаменитый альбом.

– Маринка, это ты, что ли? Ещё с длинными волосами.

– Не узнала?

– Ой, вся деловая! А там за стеклом?

– Вон ногой на стуле с гитарой, это Бак.

– А у барабанов Игорь! От стучал, что ли?

– Стучал, когда я его от пульта отгоняла.

Катьке было весело от выпитого, от музыки, от моих рассказов. Видео закончилось, моё настроение упало.

– Ну ладно, Марин, глаза злющие. Давай за твоё светлое будущее.

Мы выпили.

– Балдею от тебя, в музыкалку вместе ходили, никогда бы не подумала, что ты поступишь на эти, как их там, твои аппараты.

– Летательные аппараты, Кать. Отец меня сагитировал, хорошо, что ушла на третьем курсе, взяли на радио, голос им понравился.

– Да уж знаю эту историю. Тебя туда этот хлыщ утащил. Завидовала, а ты, сучка такая, его на Игоря променяла!

– Да, тогда мы с ним резко начали, подвал нашли, какую студию отгрохали!

Чтобы прекратить эту тему, достала бутылку, хрустнула пробкой.

– А где тоник?

Мы мешали тоник с дешёвым коньяком, который она принесла.

– На кухне, в маленьком холодильнике.

Пока она хлопала холодильником, стучала тарелками, я соображала мейл дочке Бака. Файлов оказалось слишком много, пусть приходят разбираются сами.

– Кать! Ты где застряла?

Катя пришла с подносом еды и бутылкой тоника в другой руке.

– Как лучше закончить письмо Коровиным – с уважением ваша или искренне ваша?

– Напиши навеки ваша!

Съехидничала она.

Всё смешалось в моей квартире. Шум пылесоса и множественные кучки всяких вещей, которые я собрала по углам. К вечеру был достигнут идеал, который затмил предновогодний. Звонок, понеслась открывать двери, услышала в домофоне знакомый баритон:

– Мы приехали.

Да, это был он, Бак. Вошёл первый, сзади девушка, очевидно, его дочка. Слегка постарел, но возраст харизмы не испортил.

– Добрый вечер, Марина!

О! Голос! Совсем не изменился. Я засуетилась, усадила их в гостиной, поговорили ни о чём минут пять.

– Бак, все файлы в той комнате, на аймаке.

Я включила ему лампу, он придвинул кресло на колёсиках, надел наушники и погрузился в поиски. В папке сотня файлов в диком беспорядке.

Мы с его дочкой ушли на кухню. На столе был сервирован вечерний чай. Именно сервирован, так я расстаралась. И кафель сиял, и даже липкая пыль наверху шкафов была убрана.

– У вас так уютно, – проворковала Настя, когда мы уселись за стол. Положила на блюдце все джемы, вареньица, лепестки роз в сиропе рядом с моими фирменными кексиками.

– Умм, как вкусно.

– Я их пропитываю ромом.

– А что случилось с вашей студией, отчего вы её закрыли?

– Это не мы закрыли, это закрыла я.

Я надеялась, что расспросов больше не будет. Но зря, Настя любопытна.

– А как же Игорь? Он в другом месте теперь работает?

Господи, опять начинай сначала. Я-то думала, уже всем рассказала. Мой внутренний голос иногда трудно затормозить, решила покончить с этим сразу:

– Игорь спился в говно, попал в аварию, ударился и тут же умер. Перелом шейных позвонков, мне в больнице снимок отдали. Берегу на память.

Я всё это протараторила так, что, наверное, Насте это показалось шуткой. Она даже на секунду улыбнулась, ну так, смущённо.

– Настя, я не шучу, не хочу вспоминать. Если ваш папа тоже спросит, расскажите это ему сами.

– Ой, извините, Мариночка, кажется, я испортила вам вечер.

Я махнула рукой.

– Да нет, меня уже ничего не испортит.

Я включила роль девушки-хохотушки, засмеялась, предложила Насте рюмочку «Чинзано», остатки нашей с Катькой вечеринки.

– Знаешь, Насть, на самом деле у меня ничего не получилось бы без Игоря. Бизнес, контакты, переговоры, уговоры. Набежала сумма за аренду того подвала, я еле рассчиталась.

Тут Бак крикнул из дальней комнаты:

– Марина! Я нашёл!

Я поднялась со стула.

– Иду!

Деловое предложение

Прошла зима, и весна уже раскиселилась. Я почти забыла тот случай с файлами. Однако хорошее всегда случается неожиданно, потому что ожидаешь плохого. На этот раз Настя приехала с младшим братом. Попросили посмотреть, что там у меня в комнате от студии осталось. У Данила загорелись глаза:

– Я не очень разбираюсь в этих ящиках, но мне они нравятся!

Тут же, среди аппаратуры, они и озвучили свою идею. Бак хочет купить всё это скопом. Настя добавила на всякий случай:

– За разумную цену.

Предложение у меня не вызвало большого энтузиазма. Вроде и деньги не лишние, но было трудно представить, что комната опустеет, навсегда исчезнет эта часть моей жизни. Оказалось, это только половина предложения. У Коровина идея – записать новый диск, может быть, последний в его карьере. Ездить каждый раз куда-то в студию у него желания нет. Или здоровья. А может, и того, и другого.

Настя набрала номер, протянула мобилу.

– Вот, поговори сама.

– Марина, я помню, как мы делали записи у вас, как всё классно получалось, мечтаю повторить. У меня большой дом за городом пустует. Я решил построить свою студию, уже и план заказал, сделают всё как надо. Ящики ты свои привезёшь!

Ящики! Знакомое словечко, так зовут старые рокеры аппаратуру. Надо же, он задумал построить свою студию! Чем дольше говорил, тем больше было азарта в его голосе. Я понимала, повторить запись как в прошлый раз уже не получиться. Пришлось вспомнить Игоря:

– Бак, аппараты сами не пишут, к ним нужен человек. Тогда был Игорь, я всего-то отвечала за микрофоны и запись. Это он дорожки и пробы сводил. Такая штука, сведение, это, знаешь, основное в звучании.

– Но ты, ты же там, в студии, была с утра до ночи. Ты знаешь всю эту кухню! Ты знаешь, какой звук нам нужен!

Он говорил с таким напором, что закашлялся. Я смиренно слушала, не перебивать же звезду, они все такие милые, когда так уверенно говорят.

– Я решил, построю студию, покупаю твои ящики, нанимаю тебя. Зарплата за время записи плюс гонорар за диск. Сводить не получится, можно и на сторону заказать. А так чисто записать, не жалеть времени, никуда не спешить… До вас в Лондоне писали. Они супермастера, за каждую лишнюю минуту штраф брали. Звук, конечно, вкусный, только стандартный, как бургер в Макдоналдсе.

Он обрушил на меня весь свой задор. Но чтобы вот так сразу «да», нет, я не такая.

– Мне нужен будет помощник. Человек, который хотя бы знает, с какой стороны в микрофон поют.

– Признаюсь, у меня свой интерес. Помощником будет Данил, мой сын. Подай, принеси, завинти, он готов хоть сейчас, курсы какие-то прошёл. Опыта у него нет, от тебя наберётся. Будем и других записывать. Должность директора студии, как тебе?!

Наверное, устал так много говорить, вздохнул и закончил:

– Ну давай, думай. Пока.

Коровин мужик, любую уговорит! Я тоже попрощалась, стояла, ошеломлённая напором.

– Что будем делать? Мы в твоём распоряжении, – спросила вкрадчивым голосом Настя.

Я принесла бумагу, ручку.

– Составим список, что тут у меня осталось. Может, докупить что придётся.

Настя опять набрала номер:

– Папа! Она согласна!

Теперь я живу на втором этаже дома, где Бак построил студию. Студия на первом, на втором остались спальни, уголок с кухней, а главное, чудесная ванная комната. Это был их первый дом. Они стали знаменитыми, пели на стадионах и построили эти хоромы, как им казалось тогда. Для нынешних времён так себе дачка, сиротливо стоит поодаль от их нового трёхэтажного замка. Они присоединили пустующий участок соседа, гектар не то леса, не то заросшего парка. Получилась маленькая, их персональная деревня.

Картонные коробки со всякой мелочёвкой завалили половину аппаратной.

– Это оставим в аппаратной, это отнеси в студию.

Данил с ужасом посмотрел на мешанину проводов.

– Микрофоны не трогай! Начнём с проводов.

Я ползала на коленях, просовывала кабели в коробку, Данил тащил с другой стороны. Устал мальчик, он-то думал, в студии будет ручечки крутить и музычку слушать. Поднялся, поморщился, трёт поясницу.

– Сколько ещё этих кабелей?!

– Последние пошли, всего двадцать четыре.

– Зачем нам двадцать четыре микрофона?

Решила не откладывать его образование с первых минут, а то придётся мне всю жизнь на полу в такой позе.

– Сколько нужно, чтоб записать ударные?

– Ну, два или три.

– Двенадцать, если по-хорошему. Для уличной банды годится четыре, а по-хорошему двенадцать. Плюс две гитары, четыре голоса, клавиши, вот и все твои кабели. Надо бы ещё запасных десяток.

Я, конечно, люблю музыку, работать с музыкантами. Люблю делать хороший звук, выставлять на панели все эти движочки, ручечки. И особенно потом, когда слушаешь запись, и всё так классно, и все говорят – неужели это мы! Не такой уж и праздник, все эти провода и лампочки.

«Эй, зафонило, эй, не контачит, звук как из жопы, не трогай мою гитару, нажрался с утра, голова с похмелья…» Не знаю, как там в Лондоне, но у нас без крепкого слова не обходилось. Быстрее бы обучить всем этим премудростям Данила. А для меня останется с утра массаж, причёска, переговоры со звёздами в уютном кабинетике, знаменитости вокруг, улыбаются.

А потом вот так на девичнике:

– Знаете, гитарист у них такой неуклюжий, поломал вчера примочку своей кривой ногой.

И показывать фотки, где в обнимку с ними.

Эстетика студий звукозаписи – это глухая чернота и чёрная глухота, которая съедает пространство. Клаустрофобия и абсолютно сухой звук. Бак, конечно, не ожидал весёлых декораций, а вот его супруга была поражена обстановкой.

– Чёрные панели стен, чёрный потолок, чёрные коврики на полу… Ему нельзя здесь работать. Эта чернота вызовет депрессию!

Легко сказать депрессию, она пыталась скрыть то, что все и так знают. Эта его болезнь иногда наносила ему нокаут, Коровин проводил в психиатрической палате по три месяца. Проблему с эстетикой решили шесть персидских ковров на пол, занавесочки с напечатанными фотками с их концертов, кожаные пуфики и тумбочки.

«Вот так богатые люди проблемы решают», – подумала я, когда привезли всё это и мне вручили счёт в пол-лимона.

Суббота, у Коровиных в доме собрались друзья, понаехали родственники. Для всех накрыли ужин в большом зале. Настя посоветовала взять с собой что-нибудь нарядное для таких случаев. Я не собиралась тягаться с затейливыми одеждами музыкальной элиты. Для сегодняшнего вечера выбрала голубое платье, тем более оно покороче. Как говорила Катя – твоё главное оружие, Марина, это ноги!

Майский ветер раздувает шёлковые гардины. Звуки музыки из открытых окон. Меня встретили, провели в большую гостиную размером со школьный спортзал. Многочисленные диванчики с низкими столиками рядом, вот и вся мебель, не считая больших ваз на полу. В одном из углов – окружённый толпой у рояля Бак с гитарой. Узнала только одного, барабанщика из их группы.

Настя увела в свою компанию. Здесь молодёжь, Данил со своей девушкой, тощий и высокий молодой человек, он оказался мужем Насти. Пока меня знакомили, я стояла, потом присела на краешек дивана. Старалась быть похожей на гостей телешоу – сидеть не горбиться, ставить ноги прямо, руки на груди не перекрещивать… Спина затекла, пожалела, что пришла в этом мини-платье. Сейчас бы развалиться вон в том шикарном кресле, ну не демонстрировать же нижнее бельё в такой компании. Подходили незнакомые люди в немыслимых одеждах. Обнимались, целовались, оживлённо болтали с Настей. Меня она представляла как звукорежиссёра, я не возражала. Пока не сели за стол, обслуживали всю эту разодетую, надушенную невероятными ароматами толпу всего два человека. Паша и Маша катали двухэтажные тележки с бокалами и бутылками всех сортов. Гости угощались сами, некоторые довольно успешно. Здесь же суетилась бригада из ресторана, сооружали длинный стол, расставляли стулья.

Кто-то принёс гитары, барабанщик отстучал ритм ложечками по бутылкам, получилось красиво. Бак ударил по аккордам и пропел, вернее, проревел на весь этот зал:

– I can t get no satisfaction! I can t get no satisfaction!

Сначала все притихли, а потом началось! Кто-то захлопал в такт, кто-то засвистел, кто-то завизжал, кто-то нашёл бубен и звенел, носясь по полу среди танцующих. В отличие от простых смертных, тут все пели, звенели и танцевали так, что за них не было стыдно. Всё было в жилу, всё впопад. Казалось, даже лучше, чем на концерте настоящих «Роллингов». Моё сердце билось вслед за аккордами, в груди поднималась волна дикого счастья. Хотела уже было достать мобилу, но вовремя вспомнила предупреждение, здесь не принято снимать ни видео, ни фото. Не то чтобы копирайт, а просто дурной тон. К сожалению, такое же правило за столом. Поэтому не смогла послать всю эту красоту маме и Катьке, обошлась текстом.

Странная тишина. Ни машин, ни ругани со двора, птицы за окном не в счёт. Для таких как я, жителя городских кварталов, это непривычная тишина. На самом деле проснулась не от птиц, а от сильных позывов в туалет. В ванной комнате уютно от запаха парфюма. Походила вокруг, приятное утреннее чтение – на полочках десятки баночек и бутылочек, знакомых лишь по рекламе в гламурных журналах. Должно быть, осталось от предыдущих гостей, богатые у них друзья. В душевой на металлической пластинке под краном гравировка, я встала как нарисовано. Догадалась, что за ручка, покрутила, поставила на 42 градуса. Потрясла эту бульбу вправо-влево, вода не пошла. А! Вот так, ладонью от себя. Душ фыркнул, струя от потолка до пола окутала со всех сторон. Полчаса вертелась под водопадом, подставляя все потайные уголки своего тела. Теперь бы умудриться выключить. Стеклянная дверь легко открылась, поискала полотенца. Они обнаружились на полочке, свёрнутые в рулончики.

Вчера Настя продиктовала номер эсэмэсок для прислуги, я послала текст точно по её инструкции: «Кофе, пожалуйста».

И вправду, минут через десять пришла тётушка Маша. Она не принесла кофе, она принесла коробочки с капсулами и показала, как пользоваться кофе-машиной. Сделала мне для примера капучино.

– Вот вам кофе, дорогая, такая же кофеварка на первом этаже, где сейчас студия, – сказала она приятным голосом.

Я пила кофе, сидя на кровати в халате, и думала: «Надо же, мне за это ещё и зарплату будут платить…»

– Некоторые бегают по утрам, там у двери ключ от калитки. Не забудьте взять, они все спят долго, а я могу уйти и запереть.

– Спасибо, я не бегаю.

– Если захотите позавтракать, это сейчас в том доме.

Она подождала, когда я натяну джинсы, и мы пошли. Со вчерашнего ужина осталась тьма еды. Маша открывала холодильники и бормотала, перечисляя. К сожалению, ничего особо не хотелось.

– Могу сварить вам овсянку или яйцо. Вы с вечера заказывайте по СМС и не забудьте указать, во сколько придёте.

Я увидела тарелочку с сырами.

– Можно это?

– Конечно, дорогая, надо съесть, пока свежее.

Она сделала мне настоящий кофе, достала тонких галет, мазала их маслом, накладывала икру. Казалось, ей доставляет удовольствие кормить меня.

– Я вам не мешаю? – спросила она.

– Да что вы, мне так приятно, вспоминаю, как мама кормила перед школой.

– Вы если надолго, то скажите, когда вам бельё менять, убрать комнату. Раз в неделю приходят клинеры для генеральной уборки, это у нас по четвергам.

Был соблазн притвориться такой же особенной задницей, как вчерашние гости. Но решила не привыкать к хорошему, будет легче вернуться к своим реалиям.

– Принесите постельное, я сама сменю. Я такая же работница у них, как и вы.

Маша положила тарелки в посудомойку и ушла по своим делам. Я из столовой через арку заглянула в гостиную. Там уже навели порядок после вчерашнего, кресла, стулья, столики стояли правильно и симметрично. Высокие окна, через лёгкие гардины заглядывало утреннее солнце. После этого великолепия с икрой и кофе чувствовала себя принцессой. В одном из углов тот маленький рояльчик, у которого пел Бак и его друзья. Дотронулась до клавиш, звучание волшебное. Наверное, это от простора комнаты и обилия ковров. Попыталась изобразить элегию Рахманинова. Принцесса сразу превратилась в ученицу в музыкалке перед строгой Натальиванной. А вот Итальянская полька исправила настроение, ещё не забыла!

Пробная запись

Бак придёт после обеда, у талантов мозги просыпаются не раньше полудня. Утром пришли Настя и её долговязый муж Тимофей с гитарой. Вся эта семейка довольно музыкальная. Они спели пару милых песен под аккомпанемент, три аккорда на понтовом стратокастере. Подложила им бас, клавиши из библиотеки. Они в восторге, тут же поместили в фейсбук семейный дуэт. Ну и я довольна, первая проба. Записи чистые, без размазни. Не получится – наймут крутого профи, успокоила я себя.

Мой помощник и ученик Данил всё это время зачарованно смотрел, как я небрежно порхаю ручками, выставляя уровни звука. Разрешила ему поупражняться на семейном дуэте своей сестры. Пока они музицировали, достала со средней полки шкатулку красного дерева с «фамильными драгоценностями». Однажды мы сильно потратились на эти микрофоны. Пришлось покупать для сладкой парочки. Она поющие трусы, он качок весь в тату и грудь с эпиляцией. Хотели записать свою нуднятину с качеством как в Париже по цене Нижнего Новгорода. Их денег как раз хватило.

– Данил, эти два ящичка должны быть на средней полке.

– Именно на средней?

– Если на нижней, могут пнуть, а если на верхней, то свалят по пьянке.

Данил отнёс эти драгоценности в студию, с необычной для него аккуратностью прикреплял эти чудеса технологии на стойку, нежными движениями прикручивал кабели.

– Для гитары конденсер, для голоса динамик?

Спросил больше для того, чтобы показать свои знания. Я кивнула.

– И не забудь мешочки с песком под стойки.