Вчера и завтра

– Слушаю! Ой, Дашка, привет! Ну, как ты?

– Более-менее нормально, – отмахнулась Даша, – слушай, ты Успенскому звонила?

– Да, еще на прошлой неделе. Вроде пока ничего не поменялось. Так что объявления уже висят, мамы интересуются, дети тащат с полок книжки, и вообще полная лепота и процветание.

– Вот и хорошо. Я завтра в офис приеду, там и поговорим.

– А может, мне к тебе вечером заглянуть?

Даша прикинула: сидеть одной, действительно, не хотелось, но и гостей звать – тоже не особенно. Но Сашка…

– Да, хорошо, давай приезжай.

– Только Инессу не зови, ладно? Я с тобой хочу пообщаться, а не с ней.

– Хорошо, – удивилась Даша. Чем это Несси успела Сашке так насолить? Отношения обеих женщин никогда не были натянутыми, скорее, приятельскими. И хотя они не дружили крепко, неприязни друг к другу не испытывали. Ни разу еще не было так, чтобы общительная и добрая Сашка специально оговорила условия встречи: без Несси. – Я ей пока и звонить не буду. – Несси наверняка начнет выпытывать по телефону подробности ее душевного состояния, а на такие вопросы Даша даже лично не хотела отвечать. Вообще, это ее дело, как она переживает смерть Ники, остальных оно мало касается, даже самых близких друзей.

– Окей, тогда до вечера.

Все-таки тяжело было снова адаптироваться в квартире, которую так недавно – и в то же время, кажется, неизмеримо давно, – делила с Ники. Время вообще приобрело странные свойства, казалось то тягучим, как ириска, то стремительным, как джейран. Дарья фыркнула, поймав себя на таких сравнениях. Писательский талант проснулся, что ли? Никогда не могла художественно складывать слова, это Николай был мастер сочинять вирши. Выходили они, с точки зрения Даши, не такими уж гениальными, но она ни за что в жизни не призналась бы в этом мужу. Мужчина сочиняет для нее стихи – что может быть прекраснее! А если там где-то и срифмованы кеды с полукедами, так это всего лишь милые маленькие огрехи. Главное – не форма, а содержание!

В их спальне все напоминало о Ники. Правда, кто-то убрал всю его одежду в шкаф, но, распахнув его, Даша тут же увидела вещи погибшего мужа и немедленно тихо расплакалась – от неожиданности, наверное. Взяв рубашку, она зарылась в нее лицом. Рубашка пахла Ники – его одеколоном, видимо, ее не успели засунуть в стиральную машину. Даша попыталась представить себе, что сейчас он войдет и обнимет ее за плечи. Прислушалась. Но только коротко взлаивал Этот, гоняясь за Федором, на кухне гремели сковородки, а отсутствие Николая ощущалось просто-таки физически. Даша скомкала рубашку, зашвырнула ее на полку и захлопнула дверцу шкафа. Все, хватит плакать, слезами горю не поможешь – народная мудрость оказалась действительно мудростью. Остается жить, как получится, и хранить память о Ники.

Сашка подозрительно присматривалась к подруге первые полчаса, потом соизволила высказаться:

– Что-то мне не нравится твой вид, душа моя. Ты где аппетит посеяла?

«На кладбище», – чуть не брякнула Даша, но вовремя сдержалась. Не хватало еще чернушные истерики закатывать! Делаться поклонницей черного юмора тоже не хотелось, спасибо большое. Попахивает каким-то гнилым цинизмом. Поэтому Дарья махнула рукой как можно беззаботнее.

– Это все временное. Ну не хочу я есть, Саш, правда. Зато очень хочу знать, что вы без меня там пропадаете. Потому что если нет, то я без вас точно пропаду.

– Хочешь с головой уйти в работу? – проницательно прищурилась подружка. – Я тебя насквозь вижу! Ладно, на первое время рецепт верный, сойдет.

– Спасибо, доктор!

– Благодарность оставьте на столе в конвертике! – развеселилась Сашка. – Мне кажется, тебе надо встряхнуться, а работа – это не совсем та встряска, которая может помочь.

– Ты что, предлагаешь пойти в ночной клуб? Извини, я не готова.

– Никаких клубов. Закажем мальчиков на дом…

– О Господи! – расхохоталась Даша. – Ну, ты скажешь!

– Конечно, я пошутила, но видишь – ты уже смеешься. Когда будешь готова, скажешь. – Сашка пожала ей руку. – Правда, Даша, все что угодно. Тебе сейчас можно.

– Ох, не напоминай! – поморщилась Дарья.

Полина Геннадьевна торжественно, как дичь на подносе, внесла радиотелефонную трубку.

– Даша, это Инесса.

– Привет-привет! – прочирикала Несси. Судя по громкой музыке, слышной в трубке, Инесса то ли находилась на вечеринке, то ли просто, по своему обыкновению, забыла выключить музыкальный центр – грохот ей никогда не мешал. – Ну, как ты?

– Спасибо, хорошо. – Как-то не было желания посвящать Несси в свои переживания прямо сейчас. Вот приедет она, тогда можно будет поплакать в жилетку.

– Хорошо? – подозрительно переспросила Инесса. – Ну ладно… Я к тебе завтра вечером заеду?

– Конечно, приезжай, Полина Геннадьевна ужин приготовит.

– М-м-м, ужин! Это будет то, что надо! Тогда до завтра. Не вешай нос! – и Несси отключилась, не дожидаясь ответа.

– Я почему-то думала, что она будет горевать дольше, – заметила Сашка.

– А разве Инесса не переживает? Я думаю, она просто маскируется. – Наигранное веселье всегда было любимым способом Инессы убегать от проблем. Чем хуже ей было, тем лучезарней она улыбалась.

– Да? Я-то полагала, она просто бесчувственная.

Даша улыбнулась:

– Знаешь, какие ее любимые стихи?

– Несси любит стихи? Никогда бы не подумала.

– Очень мало, избранные. А вот этот отрывок из Есенина висел у нее над столом много лет. – И Даша процитировала:

– «Счастье, – говорил он,Есть ловкость ума и рук.Все неловкие душиЗа несчастных всегда известны.Это ничего,Что много мукПриносят изломанныеИ лживые жесты.В грозы, в бури,В житейскую стынь,При тяжелых утратахИ когда тебе грустно,Казаться улыбчивым и простым —Самое высшее в мире искусство».

– Ловкость ума и рук – это про Инессу, точно. – Сашка засмеялась и покачала головой. – Ладно, Бог с ней и с ее любимыми стихами. Только не бери ее способ на вооружение, пожалуйста.

– Я об этом думала, – улыбнулась Даша.

– Это не твое.

Дарья не стала бы так безоговорочно это утверждать, но промолчала. В конце концов, у каждого свой способ бежать от невыносимой тоски. Пока что у нее не получится спокойно улыбаться, когда душа рвется на части. Пока получится только одно: раствориться в повседневности и надеяться, что боль утихнет. Может быть. Когда-нибудь.

Глава 10

Август подходил к концу, и утра стали прохладными. Выходя из машины, Даша поежилась: скоро придется влезать в теплые свитера и ботинки на меху, и вообще, так до Нового года недалеко. Раньше, когда она была моложе, время текло медленнее. Опять свойства времени: то неделя укладывается за секунду, то наоборот – секунда становится неделей.

– Это все индивидуально, – утверждала Саша. – Для меня время летит, как бешеное.

А для Дарьи последние недели стали чем-то вроде одиночного заключения в четком расписании, которое она оставила для себя сама. Ни шагу в сторону, все жестко расписано и регламентировано: утром встать, привести себя в порядок, поесть, иначе Полина Геннадьевна обидится. Потом приехать в магазин и работать, работать, работать… пока Сашка не выгонит ее, или не вытащит куда-то – что случалось достаточно редко, все-таки у подруги муж и маленькая дочь, требующие внимания. Инесса была вся в каких-то своих заботах: после смерти Николая дела в «Метрополии» шли, судя по всему, не блестяще. Несси уверяла Дашу, что у них просто временные трудности, и действительно – к концу августа Инесса перестала выглядеть как раб с рудников, видимо, дела в конторе наладились. Но из-за обилия дел Дарья виделась с Инессой не так часто, как хотелось бы.

Софья Станиславовна вернулась от олигарха, провела с дочерью неделю, заставляя ее каждый день что-то делать помимо работы, а потом укатила обратно во Владивосток, к мужу.

Впрочем, Дашу это почти устраивало. Ей хотелось побыть в одиночестве, но она не хотела быть одна; и Даша уходила гулять – по паркам, по Бульварному кольцу, по шумным центральным улицам. Она пила кофе в маленьких кафе, которые непременно отыскивались на задворках, иногда поднимала с земли первые золотистые листья, и с каждым шагом ощущала, как сковывающая ее боль растворяется в шумном, вечно куда-то спешащем городе.

Но дома тоска не отпускала. Портрет Ники, на который Дарья так и не решилась прикрепить траурную ленточку, смотрел со стены умными живыми глазами. Иногда Даше казалось, что он следит за ней. Из глубин подсознания выползли забытые страхи, какая-то глупая боязнь монстров в шкафу и шебуршунчиков под кроватью, и несколько раз Дарья просила Полину Геннадьевну остаться ночевать, а иногда приглашала Сашу или Инессу.

– Дашенька, ты какая-то совсем дерганая стала, – озабоченно говорила Полина Геннадьевна и готовила для хозяйки какие-то успокаивающие отвары и умопомрачительную выпечку, которую Даша все равно проглатывала, не замечая вкуса. И худела. За прошедшие недели куда-то делись больше восьми килограммов.

– На привидение похожа, – фыркала Сашка, критически оглядывая подругу. Даша безразлично махала рукой: все эти мелочи не казались ей существенными.

Это августовское утро – еще несколько дней, и наступит календарная осень, – тоже начиналось как обычно, с завтрака, уговоров домработницы съесть еще немножко, прогулки с Хуфом – в последнее время Даша уделяла собаке много внимания. Она вообще старалась отыскать побольше мелких забот, требующих ее внимания, и делала их для себя очень важными делами. Так было легче. Во всем остальном смысла не имелось.

– Доброе утро, Дарья Владимировна! – почти хором пропели Валерка, Мишка и Петька, стоило Даше войти в магазин. Мальчишки расставляли по полкам только что прибывшую партию литературы.

– Доброе утро! – улыбнулась им Даша. – А почему вы тут трудитесь с утра пораньше? Меня посадят за эксплуатацию детского труда!

– Любе сегодня с утра в институт надо, она у Александры Рудольфовны вчера отпросилась, – бесхитростно сдали одну из сотрудниц магазина добрые дети. – А мы маме помогаем.

– Лучше уж тут, чем в школе, – рассудительно заметил самый серьезный из ребят – Петька. Его братья закивали. Заканчивались школьные каникулы, и, как всегда в конце августа, был огромный спрос на учебники. Учебная литература менялась каждый год, поэтому доходы текли рекой. Теперь образование стало недешевым удовольствием, и Даша помогала своим знакомым, чем могла. Вот эти три юных головореза, разумеется, получили премию за помощь в магазине – полный комплект учебников каждому и еще пять книг на выбор, какие понравятся. Когда Валерка утащил с полки огромную энциклопедию «Астрономия», его мать попробовала было возражать, но Даша махнула рукой: пусть, дети честно заслужили награду, помогая все лето во «Всезнайке».

Саша пребывала в заслуженном отпуске – после смерти Николая она об отдыхе даже не заикалась, впахивая по четырнадцать часов в сутки, чтобы дать Дарье прийти в себя, – и на прошлой неделе Даша чуть ли не силой вытолкала ее отдыхать, вручив солидную премию. «Если что, звони», – сказала Сашка напоследок – и сама звонила по несколько раз на дню, интересуясь, как идут дела, пока Даша не пригрозила – в шутку, конечно, – уволить ее за излишнее служебное рвение. Подруга тяжко вздохнула, смирившись с тем, что некоторое время обойдутся без нее, и укатила вместе с Сонькой к бабушке в деревню – проще говоря, в маленький городок на берегу Черного моря. Там по-прежнему стояла жара, и можно было купаться, в Подмосковье же купальный сезон был благополучно закрыт. Даша не завидовала подруге, если бы хотелось, она хоть завтра могла бы купить билет на самолет и улететь в теплые края. Не хотелось. Почти ничего не хотелось, только работать, работать, работать, чтобы потом падать на кровать и засыпать без снов.

В кабинете тихо играло не выключенное с вечера радио. Даша подкрутила настройку громкости, и голос Макаревича наполнил помещение, хрипловатый и прозрачно-чистый одновременно.

Все очень просто:Сказки – обман.Солнечный островСкрылся в туман.Замков воздушныхНе носит земля.Кто-то ошибся —Ты или я.

– Ох, и везет мне на такие песни, – пробормотала Даша. За окном желтел клен – листья уже были тронуты золотом и медью, и Дарья засмотрелась на дерево. Хорошо быть деревом, наверное. Никаких тебе забот, кроме погодных условий. Хотя, кажется, есть еще вредители какие-то, жуки-древоточцы, например…

Впрочем, погодные условия влияли и на работу ее магазинов: после обеда примчалась Галина с известием, что после вчерашнего дождя затопило складское помещение магазина, который располагался в Марьино. Там Дашей было куплено большое полуподвальное помещение, видимо, расположеннее в энергетически неудачном месте: в магазине вечно что-то случалось. Не далее как на прошлой неделе ввалились два пьяных мужика, и пока охранник, помогавший с выгрузкой новой партии книг, прибежал в торговый зал, мерзавцы уже успели до смерти напугать продавщиц и опрокинуть два стеллажа. Одно из преимуществ расположения марьинского «Всезнайки» было в том, что буквально за углом находилось отделение милиции. Бравые служители закона примчались быстро. С этим делом тоже придется разбираться, подавать в суд за порчу имущества, но Дашу это почти радовало: еще один пункт в длинном списке дел, которые не дадут ей сойти с ума. И известие о потопе ее тоже немного обрадовало. Это пугает.

– Галина Ивановна, будьте любезны, присмотрите за магазином. А я съезжу в Марьино, – велела Дарья. – Сама разберусь, что у них там произошло. – Вчерашний дождик никак нельзя было назвать всемирным потопом, странно, что склад затопило.

Госпожа Куженко поджала губы.

– Что у них там может случиться, кроме разгильдяйства? С накладными вечно путаются, в бухгалтерии неразбериха…

– Ну, Галина Ивановна, помилуйте, – улыбнулась Даша, – там девочки молодые работают и охранник – только что из армии.

– Вот надо уволить их всех и нанять квалифицированный персонал, – отрубила госпожа Куженко и тут же опасливо покосилась на Дарью – не переборщила ли?

– Не могу я их уволить. Мне их жалко. И не говорите, что жалость – враг успешного руководителя. Зато она – друг хорошего руководителя. – Даша встала и взяла сумочку. – Все, я уехала. Если что, звоните на мобильный.

Великий потоп оказался действительно великим – на двери магазина висела табличка «Закрыто», а пониже красовалась наспех нацарапанная от руки записка: «По техническим причинам магазин не работает». Даша постучала посильнее, и через пару минут ей открыла взволнованная и запыхавшаяся Светочка – одна из продавщиц.

– Ой, Дарья Владимировна! – пискнула она.

– Здравствуй, Света. Что у вас тут случилось? – Даша уже шагала к складскому помещению, а девушка еле за ней поспевала.

– Мы пришли утром, заходим на склад – а там воды по щиколотку и окно распахнуто. Видимо, забыли вчера вечером, уходя, закрыть, и дождь…

– По щиколотку? Это не дождь. – Дарья спустилась на склад, и ее глазам предстали свидетельства потопа: на стенах рядом со злополучным окном отошла штукатурка, часть ящиков с книгами подмочена, остальные благоразумно вытащены на сухое место, двери на склад распахнуты, а продавщицы выносят ведрами воду.

– Дарья Владимировна! – воскликнула продавщица постарше, Алина. – Это трубы! Нас сверху залили! Кеша говорит, окно открывали снаружи.

Охранник Кеша кивнул.

– Через это окно и ребенок не пролезет, ворам сюда соваться нечего. Да у нас и не ювелирный магазин… А вот наверху, в гастрономе, там над нашим складом как раз кухня, наверняка у них трубы и потекли. Они отвечать не хотели небось, и вот…

– Давайте не будем голословно обвинять владельцев гастронома, – охладила Кешин пыл Дарья. – Я с этим разберусь. Бригаду вызвали?

Алина кивнула:

– Скоро будут.

Сантехники прибыли четверть часа спустя – не спешили, если учесть, что Даша успела доехать сюда из центра. Осмотрев помещение, они вынесли вердикт:

– Сверху вас заливают. Там надо воду перекрывать.

Кипя от негодования, Даша направилась в гастроном «Лакомый кусочек» – именно так называлась эта торговая точка, работники которой хотели свалить собственные ошибки на мирный московский дождик, который вряд ли мог сравниться с тайфуном с каким-нибудь ласковым женским именем.

– Где ваше начальство? – поинтересовалась Даша у одной из работниц гастронома.

– А вам зачем? – невежливо буркнула тетка, объемами напоминавшая башню старинного замка. Видимо, блондиночка Даша не представлялась ей серьезной противницей.

Дарья сузила глаза и зашипела:

– Если ты сейчас же не проводишь меня к начальству, учти, с завтрашнего дня ты тут больше не работаешь. Я этого добьюсь.

И это самое меньшее, что для нее смогут сделать владельцы данного торгового предприятия, чтобы она не подала на них в суд. Надо же, какая жизнь пошла интересная: только успевай судиться!

Владельцем оказался мужчина средних лет, лысенький, полный. Он представился Тимуром Григорьевичем и засуетился, предлагая даме кресло, кофе и печенье. Даша отказалась от всего: нечего с такими фамильярничать.

– Любезный Тимур Григорьевич, почему вы нас заливаете?

– Боже упаси! – вытаращил глаза владелец гастронома. – Я! Вас! Это какая-то ошибка! У нас все в полном порядке.

– Ладно, – пожала плечами Даша, поворачиваясь к двери. Сантехники смотрели недоумевающе. – Пойдем, ребята. Совершенно очевидно, что Тимур Григорьевич хочет говорить не с нами, а с господами из санэпидемнадзора. Сейчас я позвоню господину Секретову, который является моим хорошим знакомым, – между прочим, в этом не было ни капли лжи, – и он разберется, кто прав, кто виноват.

– Подождите! – вскричал Тимур Григорьевич. Дарья остановилась на пороге и обернулась. – Может быть, не надо Секретова?

– Может быть, – промурлыкала Даша. – А что вы можете предложить, в таком случае?

…Вечером, укладываясь спать, Дарья чуть улыбалась: надо же, не разучилась воевать с хамами. Но следующая мысль заставила улыбку померкнуть: что же, получается, ее жизнь теперь превратилась в войну с хамами и бытовыми проблемами? А что ей еще остается?

– Пойти и повеситься, не иначе, – проворчала Даша. Но, конечно, не всерьез.

Глава 11

В сентябре Даша впервые после похорон поехала на кладбище, на могилу Ники.

Она никого с собой не взяла, не желая надевать маску, которая требовалась для посторонних, даже для самых близких подруг. Ни рядом с Несси, ни рядом с Сашей она не смогла бы расслабиться, и ей хотелось побыть наедине с Ники. Кто знает, может быть, его душа слетит к могиле и сможет с Дашей поговорить. Абсолютно бредовое предположение, но все равно – посторонние тут ни к чему.

Даша воздержалась от традиций, и на сорок дней не собирались. Зачем ворошить пепел давно угасшего костра? Все равно горящих угольев там нет. Зачем бередить душу, слушать прокисшие речи, неискренние соболезнования? У людей короткая память. Конечно, часть их слов будет искренней, но от этого не легче. Дарья не собиралась делать из Ники алтарь. Ей незачем было устраивать сборища, чтобы помнить мужа: она и так его никогда не забудет.

Даша купила для Ники огромный букет бледно-желтых астр – эти осенние цветы продавались сейчас на всех углах. Она не стала считать их, какая разница, четное или нечетное количество цветов она положит на могилу. Дело ведь совсем не в этом. Можно было вообще не покупать цветы, если уж ломаешь традиции, но при виде астр Даша не устояла. Цветы пахли свежестью и осенью. Пока Дарья шла к могиле Ники через кладбище, клены роняли ей желтые и красные листья под ноги. Субботнее утро выдалось красивое, как на картинке.

Естественно, кладбище не пустовало: кто-то приводил в порядок памятники родным, кто-то прикрывал могилу еловыми ветками, чтобы растущие на ней цветы хорошо перенесли зиму. Даша представила, каково это: лежать в земле, а над тобой растут цветы… Могила Ники была завалена изрядно поблекшими венками, никто так и не удосужился убрать их, хотя памятник поставили: об этом позаботилась перед отъездом Софья Станиславовна, за что Даша была ей глубоко благодарна. Сама она бы просто не смогла это сделать. А теперь с серого гранита на нее взглянули веселые глаза Ники: для гравировки использовали тот же портрет, что висел у Даши в спальне.

Пришлось разгрести венки, отнести их на ближайшую кладбищенскую свалку – в мусорную кучу их, эти стандартные соболезнования! Физическая работа Дарью даже обрадовала. Она таскала колючие венки и старалась ни о чем не думать. Солнышко припекало: Москву посетило бабье лето. Колючие ветки… Колючий… Вспомнив шутливое прозвище мужа, Даша тяжело вздохнула. Господи, привыкнет ли она когда-нибудь к тому, что Ники больше нет?

У нее накопилось так много слов, которые можно было сказать только ему, но он уже не услышит. Главное, не уйти в воспоминания полностью, как та женщина в клинике, Лидия. Это грозит потерей рассудка, а сходить с ума Даша не желала. Расчистив могилу, она положила на нее астры. Цветы легли ярким пятном на еще не поросший травой могильный холмик.

Почему-то Даше казалось, что приди она сюда – и станет легче, будто извлечет занозу. Но легче не стало. Может быть, стоит поговорить с Ники? Но как разговаривать с гранитом? Это само по себе абсурдно. Тем не менее, Дарья попыталась.

– Привет, Ники. Вот, я пришла… – начала она, чувствуя себя полной идиоткой. Огляделась – никого вроде поблизости нет – и продолжила: – Я по тебе соскучилась…

Что еще сказать, она не знала. Вернее, она не знала, как сказать это холодному камню и гробу в двух метрах под землей. Ники тут нет, а именно с ним хочется поговорить, не с вещами. Даша зажмурилась и съежилась на скамейке, позволив себе на несколько минут представить, что сейчас на плечо опустится рука, и Ники скажет…

– Вам плохо?

Рука, действительно, легла на плечо, и Дарья обернулась, испуганно вскрикнув. Конечно же, это был не Ники. Мужчина лет тридцати пяти, с вьющимися волосами, собранными в хвост, в дорогом сером пальто.

– Из-звините. Вы меня напугали, – объяснила Дарья. Зубы стучали.

– Прошу прощения, – смущенно улыбнулся незнакомец, – я шел мимо и увидел вас. Вы сидели, так странно согнувшись… Я подумал, вдруг вам плохо, и я смогу вам чем-то помочь.

Даша молчала, не зная, что ему ответить. «Да, мне хуже всех»? Наверняка примется утешать. «Нет, мне хорошо»? Это откровенная ложь. Наконец, она выдавила нейтральное:

– Спасибо за заботу.

– Еще раз извините. – Он виновато кивнул, повернулся и ушел, бросив напоследок на Дашу странный взгляд. Принял за сумасшедшую? Наверное, нет. Неразумно ожидать от женщины, сидящей у могилы на кладбище, совсем уж адекватного поведения.

Разговора с Ники не состоялось, и ничего не изменилось. Дарья была дезориентирована. Работа – это спасение, но на какой срок хватит этой дозы? Или со временем боль притупится? Говорят, время лечит, раны затягиваются. А Саша уже сказала вчера эту сакраментальную фразу: «Надо жить дальше». Но как – дальше? Лабиринт, в котором можно бегать кругами сколь угодно долго и не найти выхода.

– Спасибо, Полина Геннадьевна.

– Дашенька, ты уверена, что мне не стоит остаться?

– Уверена. Я отлично справлюсь одна.

– Ну хорошо. Отдохни, выспись. Я приду завтра с утра.

Такой разговор происходил теперь каждый вечер: домработница интересовалась, не остаться ли ей, и в двух случаях из трех Даша ее отпускала. Все, пора завязывать с надуманными кошмарами. Ничего с ней не случится в родном доме, в стенах, знакомых до последнего цветочка на обоях. Привидений не существует, шебуршунчиков под кроватью тоже, повымерли еще в детстве все до последнего. А на случай воров – что маловероятно в охраняемом жилом комплексе – в квартире есть кнопка тревоги и грозный Хуф, который своих любит, а вот чужих не преминет, по меньшей мере, облаять. По складчатой морде не каждый прочтет сразу, что этот зверь никого не укусит и родную маму продаст за ломоть шарлотки. Хотя, конечно, родную маму Хуф не помнил. Но если мог бы, то обязательно продал за вкусность, такова уж его эгоистическая шарпейская натура.

В квартире стояла тишина, но с некоторых пор Дарья не любила тишину. Поэтому она включила телевизор в гостиной – по ОРТ как раз шли новости – а сама прошла в кабинет Ники и включила компьютер. Можно посидеть в интернете, почитать анекдоты или смешные истории. В последнее время Даша часто засиживалась в интернете за полночь, что-то сны стали сниться совсем уж плохие. Обычный кошмар начинался с того, что ей нужно зачем-то переплыть глухое лесное озеро, она заходит в воду, делает несколько гребков, и застревает, как муха в киселе. Черная глубина тянет, и сколько ни барахтайся, все равно никуда не уйдешь… После кошмаров Дарья просыпалась с бешено колотящимся сердцем. Кто бы изобрел таблетку для сна без сновидений, или была бы на человеке такая кнопочка: отключил, и все, не работает человек до следующего утра. А еще можно к электросети подсоединяться и еду засовывать в шкафчик на животе, ага. Здравствуй, научная фантастика, колыбель несбыточных мечтаний.