Генерал бубновый

Сначала вышел из строя ноутбук у Мыльникова.

– Да ты как медведь, колотишь по клаве, – возмущался Кузиков. Мыльников недоуменно пожимал плечами. Новоявленные программисты-умельцы взялись было отремонтировать компьютер, но оказалось, что ядро – «материнку» нужно менять целиком. А взять ее негде. Вскоре еще десяток отказов и всеобщее негодование, перерастающее в разговоры о мошенничестве.

Задержка с оплатой новой партии спасла Кузикова и Мищева от больших неприятностей. Два ноутбука, привезенные из китайского города Далянь, – демонстрационные образцы – проработали бесперебойно в течение полугода, а потом разом потухли, как и остальные изделия китайского ширпотреба. Но к этому времени появились настоящие фирменные ноутбуки из Италии, сравнимые по цене с подержанными иномарками.

Вскоре эта история казалась смешной и пустячной, на фоне открывшихся перспектив.

Глава 5. Власть без власти.

Вывеска на офисном здании: «Акционерное общество МКМ-банк».

Мищев в ранге председателя правления МКМ быстро, как научился совсем недавно это делать, провел рабочее совещание, определив задачи текущего дня для сотрудников, а для кого-то объем работ на всю неделю. В кабинете остались Мыльников и Кузиков.

– Пан, ты когда летишь в Новосибирск?

– На завтра билет…

– Разберись там с обменниками. Если наезд – сразу звони. И никаких разборок с бандитами.

– Выручка упала… Душат нас.

– Поэтому быстро продаем сеть Азизову. Мыло с ним договорился.

Он приподнялся, чтобы налить минеральной воды и тут же снова плюхнулся в кресло. В кабинет стремительно вошел, почти вбежал, человек, похожий на лидера демократической партии. Сразу с порога, даже не здороваясь…

– Ну, что решили, молодые жулики?!

– Здравствуй, Виктор Иосифович! Дорого, сумма несуразная, – ответил Мищев, так словно они расстались две минуты назад, и раскинул в обе стороны руки, выражая тем самым крайнюю степень удивления.

– Мы полагаем, что пяти машин будет достаточно, – вступил в разговор Мыльников. – Вы бы присели. Давайте, обсудим.

– Мы не на базаре! Депутат государственной Думы – это невиданные возможности, это полная неприкосновенность. Завтра менты или прокурорские опишут ваши дома и обменники в Москве, сделают выемку документов… А вы что? А вы язык прикусите и не рыпнетесь. Будете еще умолять, деньги совать.

Мищев, чтобы погасить возникшее отчуждение Лидера, которое читалось у него на лице в виде выпяченных ярко-красных губ и морщин на переносице, поторопился сказать.

– Мы не против, Виктор Иосифович. Только непонятно, почему для всех Мерседесы?

– А что на Волгах предлагаете ездить, как настаивал один деятель? Здравствуйте! Я председатель холхоза путь к разрухе…

Мыльников старательно рассмеялся.

– Весело с вами, Виктор Иосифович! Может коньяк?

– Нет, нет. Я как русский солдат – сто грамм водки, но под обед. Минералки налейте…

Он стал жадно с прихлюпкой пить воду.

Кузиков, склонив голову, прошептал: «Похоже, в Думе осетрина второй свежести…»

– Виктор Иосифович, мы предлагаем пять машин ВИП-класса, остальные попроще, чтоб не бросалось в глаза и не было глупых инсинуаций..

– Да мне наплевать на других. Мне напророчили быть президентом… И я им буду. Быстро решайте.

Стремительно развернувшись, он вышел из кабинета, оставив дверь нараспашку.

Учредители переглянулись. Помолчали, явно озадаченные этим наскоком.

– Я на днях в аптеке купил пачку презервативов. – Кузиков достал из борсетки пачку с надписью «Вулкан». Показал приятелям. – Прям в тему: здравствуйте, я Вулкан Гандонович… а ведь старик, шестьдесят лет, а как стреляет – вулкан.

Мищев выхватил из вазы крупный оранжевый апельсин. Неторопливо очистил, выкладывая очистки рядом с горкой мандариновых и апельсиновых корок.

– Господин Физик, – начал велеречиво и напыщенно Кузиков, – ты забыл, как покрылся сыпью на яхте в Эгейском море.

– Нет, дружище. Тогда была аллергия на жаркое солнце. Так врач сказал.

– Но ты был красив, как леопард в белых пятнах от мази, с головы до самых пяток.

Кузиков рассмеялся задорно по-мальчишески, а следом и остальные, он умел заражать своим безудержным смехом.

– Хорош реготать, господин Кузиков. Надо решать по Госдуме. Почти двенадцать лимонов…

– Да, задачка непростая, вроде теоремы Ферма. Деньги большие.

– Дело не только в деньгах.

– А в чем?

– Страну с колен нужно поднимать.

– Ох, насмешил…

– Не до смеха. Вспомни, Александр Петрович! – такое официальное обращение удивило Мыльникова, он вскинул голову, дурашливо вытаращив черные пуговицы глаз, что делало его похожим на сельского пахаря с лубочной картинки. – Вспомни, как ты!… Да, именно ты, лил слезы после поездки в родную Новгородчину. Рассказывал, как твой джип на тросу тащил пьяный тракторист… Как помер, захлебнувшись блевотой твой родственник. Как вымирают деревни.... В штопор Россия летит! Поэтому нужна своя сильная партия. Своя фракция в Думе.

Мищев резко рубанул кулаком, ваза подпрыгнула и ярко-оранжевые апельсины раскатились по столешнице, а один с мягким стуком шлепнулся на пол. Кузиков подхватил его и швырнул в Мищева.

– Ну, ты хватанул. Это же… Ну, я не знаю. Это тебе тогда придется выйти из учредителей холдинга.– Кузиков забегал по кабинету вдоль окон, смотревших на Ленинский проспект, где бесконечной вереницей тянулись автомобили в клубах выхлопных газов. – Да и вообще… Нет, я тебя не понимаю.

– Вот и плохо, что даже друзья не понимают. Деньги не самоцель. Выйду из учредителей. Не проблема… Это чисто финансовая операция. Председателем станешь ты или Сашка. Доля с наших активов, порядка, 197 миллионов долларов… Я все просчитал. Фирму по продаже недвижимости я переоформлю на зиц-директора, но буду оперативно курировать.

Царевск. Весна.

Депутат Государственной думы Мищев прилетел в родной город после долгого перерыва и поразился фантастической перемене, столь разительной после Москвы. За последние годы Царевск стал похож на дистрофика, покрылся язвами бесконечных дыр на дорогах, захрипел прорывами магистральных водоводов, оброс свалками. Знаменитый кинотеатр «Ударник» в духе сталинского ампира стоял с щербатыми капителями и колоннами – некогда белыми, а теперь в венозной паутине серых жирных трещин.

В двухкомнатной квартире на Московском проспекте жили по прежнему знакомые запахи ладана, горела в переднем углу под иконой неугасимая лампадка. Только икон стало больше.

– Люди просят меня, забери, а то выбросим… – посетовала мама Зина, продолжая возиться на маленькой кухне, где они не так давно вполне умещались вчетвером, и кухня не казалась им тесной. Мама Зина с детства была воцерквленной. Но отец! Пятидесятилетний отставник МВД, он решил стать священником и теперь учился в православном университете при Духовом монастыре.

– Раньше пять страниц из учебника по криминалистике мог процитировать, а теперь и одну-то с трудом…

– Ничего, с Божьей помощью скоро акафисты начнешь петь по-ученому, – вставила свое слово Зинаида, строгая и неулыбчивая. Похоже, не без ее влияния произошла такая странная перемена.

Она давно хлопотала о восстановлении церкви Иоанна Предтечи, самой первой в их городе, но разрушенной атеистами в тридцатых. Остался крепкий фундамент, но главный архитектор не решался подготовить землеотвод по всем правилам для местной епархии, без указания мэра. А в городской администрации требовали проект и целый ряд немыслимых согласований.

Мищев договорился о встрече с Жоховым. Красивый рослый мужчина с хорошо поставленной речью, он очаровывал не только женщин. И Мищев невольно подпал под его обаяние и рассказы о том, что идет затяжная война с областной администрацией. Режут бюджет по живому, недодают городу, держат на голодном пайке…

– Зачем? – невольно вырвалось у Мищева.

– Так удобнее управлять. Чуть поперек слово и главный финансист Сузонов перекрывает дыхание по указанию Маруги. Губернатор наш с виду лапочка, но жестокосерд, а его коммунистическое окружение не считаясь ни с чем, мечтает сделать красную зону во всем Поволжье.

– И что никаких вариантов?

– Нет, почему же, я воюю за каждый рубль. Пробиваю кредиты. Восстанавливаю коммуналку…

Мищев поверил и пообещал, что всячески начнет помогать.

– У меня небольшая просьба. Я внес зимой десять миллионов в епархиальный фонд на восстановление храма Иоанна Предтечи. Но мэрия тормозит.

– Мы вообще-то хотели там торговый центр.

– Епархии важно намоленое место, сохранившийся фундамент. Прошу помочь.

Жохов слегка дернул губы в кривоватой усмешке, потому что не понимал эту дурацкую прихоть молодого миллионера и депутата, но ссориться не захотел.

– Ладно, я решу этот вопрос. Но и вы не забывайте про нас…

На прощание обнялись. Жохов слегка оцарапал щеку своей жесткой черной щетиной, потом долго тряс руку и так искренне улыбался, что ему нельзя было не поверить.

В приемной столкнулся с молодой девушкой – она показалась необычно красивой. Он извинился за свою неловкость, что чуть не наступил на ногу. В ответ улыбка с легким наклоном головы и звучное: «Я на вас не сержусь. Вы наш гость…»

– Да нет, я местный. Меня Юрой зовут. А вас?

– Анита… – Она приоткрыла дверь в кабинете Жохова, а он невольно сделал шаг вслед за ней, мгновенно, словно на фотоснимке, запечатлев стройную фигуру, слегка подзавитые волосы – их хотелось потрогать рукой. Но опоздал, она скрылось в логове этого страшного чернявого царедворца, который будет ее безжалостно поедать глазами и, может быть, трогать потной ладонью. С этой странной мыслью Мищев вышел на улицу, затопленную до краев жарким солнцем, и решил: не полечу сегодня в Москву. «Анита…» – редкое имя. Он стал перебирать номера телефонов в записной книжке. А может проще вернуться в приемную… «Где я буду выглядеть совсем по-дурацки». Люди входили и выходили, а он стоял у двухстворчатой двери и не знал, что предпринять. В отдаленье стояло такси, он сделал пару шагов… И вдруг снова она с деловой папкой в руке.

– Анита!

Предложил встретиться вечером – она отказалась. Но Мищев был неудержим, его вдруг понесло. Он шел по пятам до самой редакции газеты «День города», где она работает и сейчас приносила репортаж на подпись Жохову.

– Хорошо, Юра. Я занесу тексты и выйду, если вы так настаиваете.

Он не повел ее ни в ресторан, ни в кафе, что было бы бесцеремонно и пошло, а предложил прогулку на теплоходе.

Вернувшись в Москву. Мищев оформил депутатский запрос в областную налоговую службу, в антимонопольный комитет по НПЗ «Випойла», который расположен на территории города.

Предварительные результаты проверки показали, что НПЗ недоплачивает в бюджет до полумиллиарда рублей, что могло бы стать существенной поддержкой для города с общим бюджетом в семь миллиардов и большим дефицитом, который покрывается кредитами, а проценты по ним нарастают, словно ком грязи в ненастный день, делая бесперспективной тенденцию к развитию города.

О чем он вскоре забыл, потому что его волновала та женщина, та прекрасная Анита, с которой познакомился недавно и уже отправил ей сумбурную телеграмму на поздравительном бланке и теперь ждал окончания депутатской сессии, чтобы снова уехать в Царевск.

Финансисты в думе были, но теоретики старой формации. Практическую сторону рынка они не понимали и не хотели вникать в те законы, которые принимались Думой и делались вроде воровских, когда вход рупь, а выход – пять. Мищев это быстро усвоил, продвигая с приятелями проект холдинга «МКМ», приобретая на аукционах московскую недвижимость, старательно избегая скользких тем. И все же прокол случился. Новый управляющий банка «МКМ» с подачи Кузяева взял на кассовое обслуживание фирму с нелепым названием «Джангар». Сотрудники привозили наличку в больших чемоданах, сдавали, а затем распоряжались по мере необходимости со своего рублевого и валютного счета. Банк соответственно получал выгоду, взимая проценты с валютных операций.

И вдруг прокуратура в ходе встречной проверки затребовала все документы по фирме «Джангар». Фирма, как выяснилось, не занималась ни производством, ни торговлей, а деньги имела огромные. Предположительно от наркоторговли, что напрямую доказать следователи не смогли. Владелец «Джангара» успел выехать за границу, заранее уничтожив документы, а два сотрудника фирмы бесследно исчезли. «МКМ» предъявили обвинение в многомиллионном отмывании грязных денег. Потребовалось немало усилий со стороны группы депутатов во главе с Мищевым, чтобы погасить возникший конфликт, снять обвинение.

Российская сфера коммерции была скользкой, как зимний каток, где то ли сам упадешь, то ли столкнут. А кровь бурлила и юношеский романтизм не давал покоя.

После изгнания из ЛДПР вместе с таким же молодым депутатом Аверьяном Гвоздевым с формулировкой «за антипартийную деятельность», хотя все случилось спонтанно. Они оба поддались порыву и вопреки указаниям бессменного Лидера проголосовали за импичмент против Ельцина. Это казалось в ту пору таким важным. Как и создание своей партии, чтобы бороться против засилья олигархов, и откровенных коррупционеров, которые словно вши расползались по всей России.

За этой всей возней в думе с мелкими стычками противоборствующих партий и кланов, Мищев забыл о нефтеперерабатывающем заводе. В субботу дозвонился школьный приятель, прижившийся в областной администрации. После привычных обменов новостями, он сообщил, что начальника областной налоговой службы, не захотевшего дружить семьями, по настоянию губернатора сняли с должности. Випойловский завод отделался штрафами за неуплату налогов и зарегистрирован теперь в Калмыкии у шахматного ферзя, а Царевску – голый кукиш. «А тебя, дружище, за этот депутатский запрос, поминают в области бранными словами», – укорил он напоследок.

В Государственной Думе при формировании комитета по собственности предложили назначить заместителем Мищева Юрия Ивановича.

– Молод еще! – Выкрикнул кто-то из первых рядов.

– Вот и хорошо, что молод, – осадил депутата Селезнев. – Пусть впрягается. Его пристрастие к лошадям проглядывало в словечках «охамутать», «закусил удила», что для профессионального журналиста и коммуниста с двадцатилетним стажем, казалось странноватым. Мало кто знал, что Гена Селезнев до двенадцати лет жил в деревне, умело седлал лошадей и ухаживал за ними с той тщательностью, какая возникает от страстной любви к этим гривастым животным с большими глазами, которые, кажется, все понимает, а не могут сказать.

Мищев действительно впрягся с радостным юношеским задором. Что не всем нравилось.

В перерыве между заседаниями спикер думы Селезнев неожиданно пригласил к себе в кабинет «надо побеседовать».

– На тебя жалоба… – Мищев удивленно вскинул вверх брови. – Да от самого Жириновского. Перебивал выкриками выступление депутата от его фракции.

– Так Зубков такую ахинею нес по поводу госсобственности!

– Но вы же зам председателя комитета. Следом за вами Гвоздев поднялся с репликой…

– Извините, не сдержался.

Хорьковский вошел в кабинет без предупреждения, видимо, заранее очаровав подарком бдительных помощников председателя Думы. Он вежливо поздоровался, покосился на Мищева, словно бы намекал, что он тут лишний. Но Мищев остался сидеть в кресле.

– У нашей компании юбилей. Хотел лично пригласить вас Геннадий Михайлович.

Он положил конверт на стол Селезнева. И полуобернувшись:

– И вы приходите. Будет возможность ближе познакомиться, – сказал он, протягивая конверт с эмблемой «ЮКОСа». – У нас с вами немало общих знакомых – Трутнев, Поранин. Да и ваш банкир Александр Мыльников мне симпатичен. Широко шагает.

Селезнев поднялся из кресла и, стараясь сохранить на лице, пристойную благожелательность, что у него не всегда получалось, буркнул: парни, мне надо в сортир. А вы в переговорную. Маша покажет. Там чай, кофе…

Мищев много чего знал о «ЮКОСе» негативного, но Харьковский умел к себе расположить собеседника. Проходя через приемную, он слегка приобнял помощницу Машу и громко, чтоб слышали остальные, попросил, если появиться Зюганов, сказать, что его ждут в переговорной.

– Ваш холдинг МКМ идет в гору…

– Идет. Но я, Михаил, вышел из учредителей. Сосредоточился на недвижимости.

– Похвально. Золотое дно в Москве, если с умом. И я первым делом купил бы шедевральную гостиницу «Украина», – сказал Хорьковский и улыбнулся, подразумевая под этим что-то свое, как настоящий выходец из Одессы. – Кстати. Джон Рокфеллер начинал с недвижимости в 19 веке. Потом создал знаменитую «Стандард ойл». А теперь «Эксон мобил» первейшая величина в мире, более 130 миллионов тонн нефти в год.

– Рокфеллер ваш кумир?

– Безусловно. А его внук стал одним из соучредителей моего фонда «Открытая Россия». Включайтесь, Юра.

– Во что включаться? В помощь Америке… Вы же собираетесь продать Мобилу свой пакет акций.

– О! Да вы хорошо информированы. Надо понимать, что другой возможности сохранить в России свой капитал – нет. Вы что не видите, кто в правительстве: жадюга Касянов, как флюгер. Сочин, как форточник, в любой дом влезет. А прокурор Гайка со своими бандитами в погонах распух от вожделения и корысти.

– Я это знаю. Но с Рокфеллерами нам не по пути.

– Почему?

– Да потому, что мой дед погиб под немецкими танками Гудериана, отстреливаясь из сорокопятки. Но мог бы уцелеть, как миллионы других россиян, немцев, венгров. Гитлер уже в сорок третьем высосал последние запасы нефти в Румынии. Но «Стандард ойл» ввозил до сорок пятого года топливо, вольфрам, магний для Германии. Заводы Круппа были на грани остановки без этого сырья. Но американцы тысячи тонн ввезли через Испанию, Швейцарию…

– Это бизнес. Не «Стандард ойл» так кто-то другой занял бы эту нишу.

– Странно рассуждаете, Михаил. Вы же еврей. Евреи напрямую поступали из Освенцима на многочисленные заводы Круппа, еще одного крутого бизнесмена.

– Я не приемлю ваш ликбез! Деление на русских, евреев… – Харьковский голос не повышал, говорил как бы спокойно, лишь краснота пятнами расползлась по лицу и очки слегка запотели. Он их снял, протер аккуратно салфеткой. – Недавно в Нью-Йорке мой помощник сказал владельцу компании с русскими корнями, чтобы подружиться: «А я тоже одесский еврей…» А тот ответил гордо на английском: я не еврей – я американец!

Хорьковский вскочил, словно подброшенный пружиной и, не прощаясь, вышел из переговорной, так и не дождавшись Зюганова, чтобы вручить ему конверт с приглашением.

Мищев не пошел на юбилей «ЮКОСа», улетел в Царевск. Где при встрече с родителями, сказал, что хочет жениться на Аните Харт, что у нее есть дочка двух лет, которую он готов удочерить. Мама Зина всплеснула руками: «Значит, она была замужем и скорее всего не православная. Эх, Юра! Я так хотела, чтоб ты повенчался».

– Но вы же не венчаны, а сорок лет вместе.

– Сравнил, тогда за такое!..

Анита легко согласилась на переезд в Москву, сожалея о маме, которая ей здорово помогает с маленькой дочкой. Мищев ради красавицы Аниты готов был на многое, но жить с тещей в одной квартире…

– Она будет приезжать, точнее прилетать на выходные. Будет няня. А как жара чуть спадет мы поедем… Куда ты, Ани хочешь?

– В Италию…

– Но проблем, миа бела донна! Я был, но с тобой мне будет в сто раз приятней.

Про первого мужа или, как там его… Мищев не знал ничего и не хотел знать. И не спрашивал, за что она была благодарна. Потому что тот соблазнительный обман про королеву в модельном бизнесе и последующий позор, она переживала мучительно и старалась не вспоминать, уничтожив все фотографии.

«ЮКОС» окучивал Думу личными инициативами в пользу компании, раздавал щедрые подарки в виде автомобилей, участков под застройку. Делал миллионные пожертвования фракциям. Прикормил «Яблоко». Попутно одарил коммунистов во главе с бессменным партайгеноссе. Хорьковский не будучи депутатом, беспрепятственно входил в кабинет спикера, поблескивая стеклами и дужками очков, доказывал перспективность роста инвестиционных проектов: «Надо для блага страны принять закон, разрешающий иностранцам приобретать акции государственных компаний в неограниченном количестве».

Работал он в связке с премьер-министром по кличке «Паша два процента». В государственной Думе трудился крупный акционер «ЮКОСа» депутат Дубков. Он беззастенчиво обходил нужных депутатов и настойчиво требовал не принимать поправки к закону, которые противоречили интересам «ЮКОСа. Особенно острая перепалка возникла из-за экспортных пошлин на нефть. Селезнев с трудом удерживал бразды правления.

– Это грабеж! – выкрикивали, отключенные от микрофона депутаты

– Миллиарды потекут в карманы нефтяных компаний вместе с «ЮКОСом».

И все же депутаты во главе с Дубковым смогли победить с небольшим перевесом, они заблокировали предложение правительства в принятии новых пошлин.

Любое противодействие Дубков воспринимал, как личную обиду. Его возмутило выступление Мищева. Этот молодой, розовощекий и по внешнему виду простачок парень, каким-то неведомым образом оказался в Думе, где дядьки степенные, взрослые. А ведет себя нагло.

Дубков начал с рукопожатия и широкой улыбки. Заманил Мищева в свой кабинет интересным предложением. Предложил коньяка. И тут же похвалил за отказ от спиртного. Торопливо налил в фужеры. Отхлебнул. «С устатку. День был напряженный».

– А почему вы с Гвоздевым голосовали против поправки к закону о пошлине. Я же просил вас поддержать…

Мищев стал объяснять, что поправка ухудшит ситуацию для нищей страны с дырявым бюджетом. А недропользователи окажутся в фаворе, особенно крупные игроки.

– Так это же и хорошо! На то и щука в пруду, чтоб карась не дремал.

Постепенно спор вышел за рамки парламентаризма, стал перерастать в ссору. Мищев сказал, что будет голосовать против подобных поправок к закону и в третьем чтении.

– Ты дурак, да? Я же тебя съем с потрохами. Я тебя!..

Мищев красный, от негодования, обиды, вышел из кабинета… «Едва сдержался, чтобы не влепить оплеуху. Мебель казенную пожалел», – шуткой ответил на вопросы Гвоздева, что там у вас произошло?

Вечером, после ужина, невольно вспомнил убитого мэра в Нижнеюганске, вспомнил журналиста, опубликовавшего материалы про незаконные аукционы «ЮКОСа» – его покалечили в подъезде дома. «У воров хоть какие-то понятия. У этих никаких». Вспомнил подрыв Голендвагена в Питере. Страх захлестнул в полутемной комнате. Позвонил Кузяеву. Пересказал ситуацию с Дубковым, пытаясь настроиться на шутливый тон. Но приятель уловил, похоже, дрожь в голосе или что-то иное.

– Ты с этим не шути. Могу пару бойцов приставить.

– Да как-то стрёмно…

– Тогда купи Мерс бронированный.

Договориться о приобретении бронированного «Мерседеса» оказалось не сложно. «Приезжайте хоть прямо сейчас, девятьсот тысяч долларов», – сказал менеджер по продажам.

Полгода Мищев ездил в бронированном автомобиле. А потом поставил в гараж и решил, кому на роду предписано утонуть, тот не сгорит.

Специалистов в Думе раз, два и обчелся. А инвестиции и государственная собственность, эксплуатация недр – вопросы не для слабонервных. Премьер-министр Касянов придумал программу «обмен долгов на инвестиции». Это не вызывало отрицательных эмоций. Люди не знали простейшего правила, что активы меняются на активы, а пассивы на пассивы. И вдруг долги на инвестиции – это прямо-таки ноу-хау. Касянов о новых подходах в экономике рассказывал журналистам, на телевидении и это постепенно становилось обыденным фактом в умах обывателей. Да и у большинства депутатов.

Мищев принес в Думу «Российскую газету», сунул Аверьяну Гвоздеву и ногтем выделил небольшую информацию: «Проблема долга России перед Германией может быть решена путем долевого участия германских предприятий в российских. Об этом заявили по окончании переговоров премьер-министр России Михаил Касьянов и федеральный канцлер Германии Герхард Шредер».

– Не пойму, Юра, чем ты так возмущен? Пусть участвуют. – Гвоздев свернул газету и откинул на свободное кресло.

– Аверьян, ты же юрист! Долг России составляет около тридцати миллиардов марок. Денег на выплату долга нет. Поэтому Касьянов и предлагает передать Германии акции «Газпрома» в счет погашения долга. Стара поговорка: сунула птичка ноготок, а потом и вся увязла. Получив такой крупный пакет акций, начнут скупать остальные. Сожрут постепенно весь Газпром и не подавяться… Кстати, почему у тебя такое странное имя?

– Так я ведь Архангелгородец. Древняя обитель староверчества. А по этой затее Касянова нужно подумать.

– Тут и думать особо нечего. Начинается обсуждение бюджета. Аверьян, выходим с законотворческой инициативой. Надо лишь грамотно сформулировать поправку. В соответствии с постановлением Госдумы, поправки ко второму чтению проекта бюджета направляются в думский бюджетный комитет до 10 октября. Мы успеем.