Мамочки и папочки

– Мне нужен Витан, – требую, расправив плечи. – Сейчас же.

– Как мне вас представить?

Наконец-то! Значит имя этого придурка – пароль к разблокировке кода в перекаченном мозгу секьюрити.

– Лея.

– Ждите здесь.

Мужчина возвращается на борт, а секундой позже появляется лысая голова ещё одного громилы. Жду, что он поздоровается со мной, но черта с два он собирается проявить вежливость. Просто стоит там наверху и тупо смотрит на меня. Пафосный болван поселился на яхте и обложил себя охраной, будто он та ещё шишка! Фильмов про опасных наркодиллеров пересмотрел что ли? Стою пять минут, десять. Кретин нарочно испытывает мое терпение.

– Можете подниматься на борт! – сообщает мужчина, не соизволив даже спуститься. – Идите за мной.

Молча следую по пятам, скрывая свое изумление за маской холодности. Да здесь же охренеть, как роскошно! Настил из темного дерева подсвечивается крошечными, но яркими огоньками. Спешу за мужчиной и успеваю заметить свое удивление в отражении темного остекления. Поднимаемся на верхнюю палубу по изящной закругленной лестнице, а в этот момент на соседней яхте, что стоит на максимально близком расстоянии, загорелая брюнетка в бикини громко смеется, когда её кавалер лет семидесяти пытается станцевать ча-ча-ча. Вот так забавы у богачей. И навряд ли он её дедушка.

– Сюда. Присаживайтесь, – говорит мне мужчина.

Друг напротив друга стоят два одинаковых диванчика с темно-синей обивкой. Странно, что не черной. Между ними два квадратных столика, на одном лежит закрытый MacBook и большой блокнот на пружине. Вид на роскошные апартаменты скрывают широкие дверцы из темного стекла.

– Поторопите его, пожалуйста, – говорю, чувствуя себя совершенно неуютно. – У меня не так много времени, как он думает.

И снова промолчав, мужчина исчезает из виду. Не так я себе представляла яхту, на которой живет возможный брат Яниса. Чтобы владеть такой роскошью, мало быть чрезвычайно обеспеченным человеком. Не говоря уже о том, чтобы её обслуживать. Сохранять спокойствие становится всё сложнее, ведь теперь я наглядно вижу вес этого Витана. Даже если он арендует эту яхту, денег у него немало, что в свою очередь дает ему возможность воспользоваться услугами самых лучших адвокатов… Тьфу-тьфу-тьфу, да о чем это я? Никто не посмеет отнять у меня мою дочь. Никто! Какой смысл накручивать себя и рисовать проблемы, которых нет и быть просто не может?

Сажусь на мягкий диван с невысокий спинкой и смотрю на пешеходную зону с высоты третьего этажа. Или с четвертого… Представляю, как Мари и Элина играют сейчас в куклы или смотрят мультфильмы, развалившись на диване в гостиной. Пытаюсь убедить себя, что не зря приехала сюда, но ожидание затягивается, усиливая напряжение. Внезапно темные дверцы разъезжаются, и на улицу выходит Витан. Держит сотовый у уха, с усталой внимательностью слушая своего собеседника. Темные волосы на макушке торчат, словно он только что из постели. На нем широкие серые штаны и свободная черная футболка. Не думаю, что это его домашний стиль. Просто в свободной одежде болеть удобнее.

Витан садится напротив и, закрыв глаза, ставит локоть на мягкий подлокотник, продолжая держать телефон. Нарочно игнорирует меня, демонстрирует занятость. Руки так и чешутся громко хлопнуть в ладоши, но я терпеливо жду, когда телефонный разговор подойдет к завершению. В конце концов, я рассчитываю на результативный разговор и мне необходимо очень постараться держать себя в руках.

– Я понял, – говорит, плавно поднимая веки, – значит, демонтируйте. – Глаза устало, но по-прежнему задумчиво движутся по деревянной поверхности столика, и я понимаю, что уже видела это их настроение. В сочетании с бледно-желтоватым цветом лица, нездоровые темные глаза так явно напоминают о Янисе… – Завтра. Остальное завтра! – говорит нетерпеливо и отключается.

Мне становится жаль того, кто был на другом конце провода. Положив телефон на стол рядом с ноутбуком, и оставив в стороне приветствия, Витан спрашивает:

– Как ты нашла меня?

– Спросила у стеклянного шара. Вижу, тебе нездоровится.

– Вижу, ты прямо-таки лопаешься от радости.

– Злорадство мне не свойственно.

– Ближе к делу.

– Не будь ты так занят, – смотрю на его телефон, – меня бы уже давно здесь не было.

– Можно подумать, мы договаривались о встрече, и ты пришла вовремя, а я заставил тебя ждать.

– Ты заставил меня ждать, – констатирую, укоризненно взметнув бровь. – Покажи мне письмо, которое, как ты утверждаешь, написал тебе Янис.

– Я же сказал, у меня его нет.

– А у кого оно есть?

Витан упрямо и непоколебимо смотрит в мои глаза, в то время, как мои совершают самостоятельное путешествие по нижней части его лица. Трехдневная щетина, как и вчера, выглядит ухоженной, чего не скажешь о шевелюре. Впрочем… в сочетании с коротко стриженными висками, под которыми кожа намного светлее, от этого мужчины так и фонит предательской сексуальностью.

– Письмо я сжег, Лея. Когда узнал, что моего брата развела молоденькая официантка, я едва ли хотел его перечитывать.

– И тем не менее, ты тут же отправился на её поиски.

– Я не тебя искал, – говорит с вызовом, а мои кулаки сжимаются. – Как Мари себя чувствует?

– А у старших братьев так принято, да? Оставлять младших один на один с тяжелой болезнью? Наверное, ты и твоя семья были очень заняты телефонными разговорами, раз свои последние месяцы жизни Янис провел в компании «молоденькой официантки»?

Взгляд темных глаз ожесточается, моментально превратив в осколки всякие сомнения относительно кровных связей между Янисом и Витаном. Медленное движение крыльев греческого носа будто предостерегают меня от дальнейших высказываний. Интересно, как долго он сможет демонстрировать фальшивое спокойствие, за которым скрывается акулья злоба?

– Так и как себя чувствует Мари? – повторяет вопрос леденящим душу тоном. Ужас заключается в том, что его низкий голос похож на рычание целой стаи волков, испытывающих тоску по кровавым схваткам. – Ты рассказала ей обо мне?

– И не подумаю, пока ты не покажешь мне письмо, которое якобы написал тебе Янис.

– Ты и без него знаешь, что мы братья. В ином случае, ты бы не рискнула заявиться на яхту к мужчине и обсуждать варианты передачи ему своей дочери.

Мои глаза лезут на лоб. Хладнокровность, с которой он говорит эти жуткие слова, поражает меня до дрожи.

– Ты кто такой? – оглядываю его, чувствуя огонь в ладонях. – Мари моя дочь! Моя! Ты никто и звать тебя никак! Потому что если бы ты хоть что-то из себя представлял, хоть что-то значил для Яниса, ему бы не пришлось скрывать от меня твое существование! Потому что первое, что он рассказал мне о себе: «Меня зовут Янис. Мне тридцать два и скоро я умру. У меня нет семьи. Нет братьев, нет сестер». Он сказал это без тени сомнения. И за те одиннадцать месяцев, что мы провели вместе, я ни разу не допустила мысли, что это может быть неправдой. Поэтому, – поднимаюсь на ноги и поправляю ремешок сумки, – ни ты, ни твоя семья не имеете никакого отношения к нам с Мари.

– В ней течет наша кровь.

– Правда что ли? – улыбаюсь. – С чего ты это взял? Из какого-то неведомого письма, отправленного не пойми кем? Я сделала ЭКО. У моей дочери моя фамилия и я единственный её родитель.

– Ты ещё скажи, что донора спермы выбирала из каталога.

– Им пожелал стать мой добрый друг, который, как я теперь понимаю, сделал всё, чтобы с юридической стороны к нам с дочерью не подобралась ни одна сволочь. Потому что, если бы «дядя» действительно желал добра своей «племяннице» и хотел познакомиться с ней, он точно не стал бы говорить о ней, как о бесчувственном предмете какого-то неведомого договора, который одна сторона, то есть, я, должна передать другой стороне, то есть, тебе. Не смей больше появляться в моем доме. Заводи двигатель и убирайся отсюда подальше!

– Без проблем. Сразу, как только ты выполнишь оставшееся условие договора, который всё же имеет место быть. Видишь ли, то, что ты забеременела с помощью ЭКО не делает из тебя мать-героиню и не наделяет статусом неприкосновенности. Ведь ты пошла на это не потому, что отчаялась встретить лучшего мужчину на земле и создать с ним крепкую и большую семью. В двадцать-то два года! – усмехается злостно. – В двадцать два современные девушки озабочены другими проблемами. Их волнует собственная независимость, идеальная внешность, правильное окружение и количество просмотров постановочных фотографий. Их заботит здесь и сейчас с достойной перспективой на будущее, но уж точно не рождение детей. И ты не исключение, Лея. Ты согласилась родить ребенка мужчине, с которым познакомилась в баре. И согласилась на это, узнав, что он тяжело болен и жить ему осталось совсем немного. Ты согласилась, когда узнала, что получишь взамен. Каких бы обещаний тебе не дал Янис, они ничего не стоят. И не потому, что он не держит слово. В этом-то он как раз преуспел. Тебе не стоит бороться за то, что давно тебе не принадлежит. Ты получила свое, Лея. Ты живешь у моря, у тебя роскошный дом, счет в банке. Беззаботно кури бамбук до конца своих дней. Ты заслужила, – говорит мерзавец таким тоном, словно перед ним идиотка. – А теперь верни то, что принадлежит…

Кретин затыкается, как только моя ладонь оставляет на его щеке алый отпечаток. Я задыхаюсь от гнева. Меня бьет дрожь, зубы с силой прикусывают внутреннюю сторону щек, но боли совсем не ощущаю. Витан медленно проводит ладонью по месту удара и скалится в опасной ухмылке, словно такого поворота событий он точно не ожидал.

– В следующий раз это будут твои глаза, – шепчу угрожающе и спешно покидаю «Черный бриллиант».

* * *

Уложив маленький ярко-желтый чемодан, закрываю крышку багажника и смотрю, как моя малышка радостно бежит ко мне с лучезарной улыбкой. Наклоняюсь и развожу руки в стороны, чтобы подхватить её, и закружить в крепких объятиях.

– Мамочка! – хохочет она. – Ты раздавишь меня!

– Ну, всё, милая! – командует Элина, забросив свою сумку на задний ряд сидений. – Нам пора выдвигаться. Нужно успеть уехать до дождя.

Мари прижимается ко мне и сдавливает шею маленькими ручонками. Изо всех сил стараюсь не разрыдаться, потому что ещё никогда мы не расставались на несколько дней. Я будто собственноручно отрываю от себя внушительный кусок плоти.

– Слушайся Элину, хорошо?

– Хорошо.

– И всегда держи её за руку, поняла?

– Да, мамочка. – Малышка целует меня и шепчет на ухо, будто секрет: – Мои желания начинают сбываться. Сначала Элина приехала, а теперь я еду в дельфинарий! Может, и папа скоро вернется?

Час от часу не легче, ей-богу. Заметив мой безнадежный взгляд, Элина забирает Мари и усаживает её в детское кресло. Хочу сама пристегнуть все ремни, но подруга становится так, что мне её не подвинуть.

– Видишь, – говорит мне с улыбкой, – я всё сделала правильно.

– Если что, я подскажу! – смеется Мари, доставая из рюкзачка красочный журнал с персонажами любимых мультфильмов.

Наклоняюсь к Мари и оставляю ещё один поцелуй на её нежной щечке.

– Люблю тебя, солнышко.

– И я тебя, мамочка.

– Повеселись там от души. Но будь осторожна!

– Хорошо.

Мне и целой жизни не хватит на нее наглядеться. Закрыв дверцу, поворачиваюсь к подруге. Она улыбается, наверняка считает, что я делаю из мухи слона. И я не обижаюсь, ведь она просто ещё не знает, что значит быть мамой.

– Пожалуйста, будьте осторожны. Звоните мне в любое время дня и ночи. И фотографии отправляй!

– Лея, – смотрит она в мои глаза, – всё будет хорошо. Мы уезжаем всего-то на пару дней и ты сама этого хотела. Мы чудесно проведем время, насчет нас можешь не волноваться.

– Мне жутко неудобно перед тобой. Ты только приехала, а теперь снова уезжаешь.

– Я уезжаю в соседний город! – смеется Элина. – Это всего-то сто пятьдесят километров от тебя. Перестань накручивать себя почем зря. Если ты считаешь, что так будет лучше, значит так оно и есть. Да и полное одиночество тебе не помешает. Нас не будет всего два дня, – напоминает снова. – Отложи работу на потом и развлекись, мамочка.

Ну, да, самое время для развлечений. Вчера я влепила пощечину мужчине, который прямо заявляет, что собирается присвоить себе мою дочь. Он приплыл сюда бог знает откуда на своей роскошной яхте, которая стоит целое состояние. Да, я до сих под впечатлением и оттого мне боязно, что человек с таким размахом определенно предпочитает всегда оставаться победителем.

Когда моя машина скрывается за поворотом, я, подстать побитой собаке, возвращаюсь в молчаливый дом. Сажусь на диван в гостиной, продолжая убеждать себя, что поступила правильно, отправив Мари подальше отсюда. Пусть всего-то на пару дней, но возможно мне повезет и в следующий раз, когда брат Яниса заявится сюда снова, мне удастся вразумить его и сделать так, чтобы он навсегда оставил нас в покое. Правда, я совсем не знаю, как это сделать. И я не знаю, почему Янис так подло поступил со мной! Если он не общался со своей семьей и не говорил им о желании стать отцом, тогда почему сообщил брату о Мари, спустя пять лет после её рождения и своей смерти? Сомнений быть не может, это точно сделал Янис. Не письмо отправил, разумеется, а только написал его ещё при жизни. Он просто взял и рассказал брату, с которым очевидно был в непростых отношениях, что у него есть дочь, а родила её девушка, с которой он познакомился в баре, она работала там официанткой и ей негде было жить… Господи! Появление Витана всколыхнуло прошлое, о котором я предпочла бы навсегда забыть.

В виски ударяет болезненный разряд, и я осторожно ложусь на диван. Пытаюсь заставить себя продумать варианты усиления обороны или очередного нападения, которое сможет-таки отбить желание Витана связываться со мной. Но я так же понимаю, что это всё слишком смешно и нелепо, потому что Витан не похож на того, кто так скоро сдается.

6

Сотовый громко трезвонит, валяясь на полу рядом с диваном. В глазах мутно, буквы имени на экране разъезжаются, будто под водой. Приходится несколько раз провести пальцем по экрану, чтобы ответить на входящий звонок.

– Мы на месте! – радостно сообщает Элина. Слышу голосок моей Мари, малышка весело хохочет, как когда я щекочу её. – Ох, Лея, здесь потрясающе! Время в дороге пролетело незаметно, и дождь не успел догнать нас! Мы пели песни, пили какао и обсуждали мультяшных котов, которых обожает Мари!

– Я так рада… Вы заселились?

– Да и номер потрясающий! Сейчас переоденемся и спустимся к позднему завтраку, а потом пойдем кататься на горках и плавать с дельфинами!

– Прошу, только осторожнее…

– Разумеется, мамочка! – смеется Элина. – Только не говори, что эти четыре часа ты провела в слезах?

– Нет. Я уснула. Кажется, у меня температура.

– Совсем не вовремя! Ты должна подзарядиться, пока нас нет. Немедленно замешай себе тот порошок, что стоит в шкафу, и упивайся чаем с лимоном. И простой водой! Гребаный вирус!

– Хотя бы не тошнит и на том спасибо.

– Лечись, поняла? И отдыхай от нас. Позвоним тебе вечером, мамочка! А за меня не волнуйся, я все эти дни пью какую-то муть для профилактики!

Давненько мне не было так паршиво. На часах половина одиннадцатого, за окнами темные тучи, предвещающие продолжительный дождь. Обожаю вдыхать запах мокрой травы. Кажется, что нет ничего чище и естественнее нежного аромата природы. Я всегда открываю все окна, чтобы дом наполнялся и пропитывался им, но сейчас в моей голове взрывается вулкан, и единственное, чего я хочу, так это проглотить сильное обезболивающее и запить его двумя литрами горячей воды. Чтобы согреться.

Шаркая ногами, бреду на кухню, чувствуя себя совершенно обессиленной. Что это за вирус такой? Четыре часа назад я была полна сил, а теперь едва ли смогла встать на ноги! Мое путешествие по бездонному ящику с лекарствами начинается. Выкладываю упаковки с таблетками, мазями, каплями, сиропами. Названия расплываются перед глазами, я совершенно не могу сфокусировать взгляд на больших и ярких буквах. Обнаруживаю градусник и зажимаю его подмышкой, продолжая бесконечные поиски. Внезапный звонок домофона усиливает головную боль. Вяло бреду к двери, но только на середине пути понимаю, что гостей я не жду. Элина и Мари далеко отсюда, а единственный, кто может заявиться сюда, долбаный богатей, которого я видеть точно сейчас не хочу. Разворачиваюсь обратно, но очередной звонок напоминает о постоянной заказчице Ольге, которая собиралась сегодня-завтра забрать свой долгожданный заказ.

– Ну, за что-о-о?

Приходится выйти на улицу, ведь мой домофон всё ещё неисправен. Заявка на ремонт, что я делала ещё на прошлой неделе, так и зависла в статусе «обработка». Завтра же найду другую фирму по подбору «мужа на час».

Открываю калитку, а мощный раскат грома сотрясает воздух. Боги. Как символично. А я так надеялась, что это моя заказчица.

– Чего тебе? – спрашиваю с ходу, почти повиснув на железной ручке.

Белая рубашка-поло идеально облегает мускулистые широкие плечи. Это единственное, что мне удается увидеть с такой четкостью, ведь всё остальное требует усилий, а на них я сейчас совсем не способна.

– И тебе добрый день, – говорит Витан. – Я приехал познакомиться с Мари.

– Жаль, что зря время потратил. Её нет дома.

– Она выздоровела?

– Да.

– Когда она вернется?

– Когда-нибудь, – выдавливаю улыбку и пытаюсь закрыть калитку, но Витан успевает поставить руку на кирпичный столб. – Я же говорю, её нет дома.

– Где она?

– Это не твое дело.

– Ещё как мое. Ты знала, что я приеду к ней. Я говорил об этом. Куда ты её отправила?

– В магазин за хлебушком. Отойди!

– Я не шучу, Лея, – говорит он с холодной серьезностью. – Я приехал, чтобы познакомиться с Мари.

– А я тебе говорю, что её нет дома! – повышаю голос и в глазах моментально темнеет. На горячее лицо падают мелкие капли дождя, кажущиеся мне ледяными и колючими крошками. Обнимаю себя руками, чтобы стало теплее, но без опоры становится сложнее держать равновесие. – Слушай, сейчас не лучшее время для знакомств и разговоров. Мари правда нет дома. Она у-у-уехала на выходные. Так ч-ч-что, не сегодня.

Вдруг замечаю в руках Витана электронный термометр, который несколько минут назад сунула себе подмышку.

– Где ты его взял? Это ведь мой.

– Ты не заметила, как выронила его, пока верещала, – объясняет он и смотрит на маленький экран. Пытаюсь выхватить устройство, но промазываю и случайно утыкаюсь пальцами в мужскую грудь. – Не распускай руки! – говорит. – Тридцать девять и два. Дома есть лекарства?

Выхватываю свой термометр, а взгляд цепляется за сверкающее ярко-синее пятно возле моих ворот. На какой именно машине он приехал, не вижу, но по стекающей боковине стильного кузова ясно, что стоит она чуть меньше яхты. В притупленные мысли моментально врывается суть нашего разговора вчерашним вечером. Витан всё так же намеревается отнять у меня дочь, а я ни за что не позволю ему этого сделать. Даже, будучи больной и плохо соображающей.

– Нам не о чем разговаривать, – говорю, крепче схватившись за железную ручку. – Как видишь, я себя неважно чувствую, и дождь начинается. Так что садись на свою роскошную яхту и уплывай отсюда подальше. Чу-чу-чух! Ноги в руки и вперед!

– У тебя есть лекарства? – повторяет вопрос таким низким голосом, что я почти не различаю слов. В ушах звон, тело бьет дрожь от ледяного дождя, а в волосах будто дятел запутался и без конца бьет по голове клювом. – Лея? – заглядывает в мои глаза. Не дав мне даже ответ сообразить, самовольно заходит на мою территорию и закрывает за собой калитку. – Идем в дом.

– Ч-ч-что? Не пойду я с тобой никуда! То есть, ты не пойдешь со мной ник-к-куда!

– Я могу и на плечо тебя забросить, – говорит серьезно.

– А я могу и… Какого черта? Поставь меня сейчас же! Эй? Кому говорю?! Мне же больно! Черт, как же мне больно!

– Я ничего не делаю. Я просто несу тебя в дом.

– М-м-мне б-б-больно!

– Тебе неприятны мои прикосновения, потому что у тебя высокая температура. И поэтому тебе холодно.

– О! П-п-правда что ли? – ехидничаю из последних сил. Вешу головой вниз, чувствуя, как приливает кровь. Кости ломит, в глазах снова темно, но почему-то очертания крепкой мужской задницы будто подсвечиваются. – Ты в принципе мне н-н-неприятен! В-в-весь!

– Это взаимно.

– Т-т-только не говори, ч-ч-что ты д-д-доктор.

– Я не доктор. Но позавчера к вечеру у меня было точно такое же состояние. – Витан поднимается на крыльцо, открывает входную дверь и совершенно невозмутимо заходит в дом. Когда он ставит меня на ноги, моя налитая кровью голова включает режим быстрой карусели. Меня ведет назад, рука задевает лампу на тумбе. Теплые ладони успевают схватить меня за плечи, благодаря чему я умудряюсь устоять на ногах. – Ты вся дрожишь. Нужно срочно выпить жаропонижающее, если ты ещё этого не сделала.

– Нет. Я успела только ящик с лекарствами открыть, а тут заявился ты!

– На кухне?

Молча киваю, морщась от головной боли.

– Ложись в постель. Я сам найду. Помочь дойти?

– Нет. Я справлюсь.

Но его руки всё ещё на моих плечах. Я никак не могу навести резкость в глазах, мужское лицо то замирает, то расползается, как разлившиеся в воде краски.

– Я лягу в гостиной. И не откажусь от помощи, – говорю полушепотом, признавая поражение. Или, во всяком случае, необходимость режима тишины в нашем противостоянии. – Мне будто чьи-то руки череп сдавливают.

– Понимаю. – Витан обходит меня. Одной рукой он продолжает держать меня за плечо, но другую кладет на талию. Он ведет меня к дивану в гостиной, помогает мне сесть на него и подает две яркие подушки, которые лежат на соседнем кресле. – Есть плед или одеяло?

– Шкаф в коридоре. Левая дверца.

Закон подлости, не иначе. Вчера я так красиво ушла от него, оставив на память горячий след на лице от своей ладони. А уже сегодня прошу его мне помочь улечься на диван! Опускаюсь на подушки. Такое чувство, что у меня даже пальцы на ногах дрожат. Витан накрывает меня плотным коричневым пледом, который мы с Мари купили на новогодней распродаже. Слышу шорох за спиной, хруст картонных упаковок, звук льющейся воды. Мне кажется, что все мои кости трескаются, медленно прокручиваясь, как кусочки мяса на шампурах в электрической шашлычнице.

– Выпей, – предлагает Витан, протягивая мне стакан с ярко-желтой жидкостью. – Через двадцать минут станет легче.

С трудом приподнимаюсь на локтях и выпиваю всё до последней капли. Настолько паршиво мне не было уже очень давно.

– Спасибо. – Тяжелая голова обрушивается на подушку. Прижимаю к себе теплый плед, спрятавшись под ним до самого носа. – Температура не позволяет мне досконально разглядеть, как ты лопаешься от радости.

– Злорадство мне не свойственно, – отвечает Витан моими словами и ставит пустую кружку на журнальный столик. – И зачем досконально?

– Чтобы ещё раз напомнить себе, кто ты и что тебе от нас нужно.

– А ты уже забыла?

Горячие веки тяжелеют, но стоит мне опустить их, как глазам становится больно.

– Нет. Но меня смущает эта твоя внезапная забота. Из нас двоих проблемы с памятью определенно не у меня. – Суставы так больно выкручивает, что я издаю тихий, но достаточно продолжительный стон. Вообще-то, мне становится очень даже неловко.

– И что же я по-твоему мог забыть?

– Что я бессовестная молоденькая официантка, вцепившаяся зубами в большой денежный мешок и уж точно не заслуживающая твоей заботы.

– Как верно сказано.

– Ты мою дочь не получишь, – говорю, сотрясаясь от холода. Хорошо, что Мари здесь нет. Если бы Витан попытался силой отобрать её у меня, я бы навряд ли сейчас смогла хоть что-то сделать. Даже плюнуть ему в лицо не получилось бы. – Если ты серьезно думаешь, что сможешь отнять её у меня только лишь потому, что Янис был твоим братом, ты редкостный болван. Но, – усмехаюсь, крепко сжимая плотное шерстяное полотно, – я искренне надеюсь, что это не так, хотя многое указывает на обратное. Мне не хочется в-в-верить, что Янису настолько не п-п-повезло с родным ч-ч-человеком. Когда же это з-з-закончится? Как же здесь х-х-холодно… Как же х-х-холодно.

Губы сухие и дрожат, зубы выбивают быстрый ритм. Лежу в позе зародыша, желая скорее провалиться в сон, где уж точно будет теплее, чем здесь. И вдруг на меня медленно опускается что-то тяжелое. Сквозь узкие щелки слипшихся глаз вижу расплывчатый силуэт мужчины, склонившегося надо мной. Он укрывает меня одеялом. Кажется из моей спальни… Чудесно. Теперь он расхаживает по дому, будто тот принадлежит ему. Впрочем, так уж ли это важно сейчас, если тепло моментально похищает меня в уютные сновидения.

* * *

Уже половина пятого вечера, а я никак не могу набраться сил и выползти из берлоги, которую соорудил для меня нарисовавшийся брат Яниса. В доме его нет, зато на журнальном столике он оставил для меня записку: