Клуб частных расследований (Сезон 2)

Девушка не была изнасилована, её не подвергали пыткам. Возраст жертвы не превышает двадцати лет. При ней не обнаружено никаких документов. Единственной приметой является изящная татуировка в форме небольшой розы на стебле, сделанная справа внизу живота. По ней да по внешним признакам, скорее всего, её и будут разыскивать.

Я поблагодарил его и просил держать меня в курсе расследования. Мы поболтали ещё немного о погоде, о несовершенстве окружающего нас мира. Плохими словами вспомнили тех душегубов, которые бродят где-то во тьме, выискивая свои жертвы, вместе пришли к выводу о том, за какую часть тела их следует подвесить в центре городской площади, чтобы смерть в назидание им подобным пришла к ним не сразу, и распрощались.

Владислав позвонил, когда часы на камине пробили восемь вечера.

– Добрый вечер, Игорь! Извините за поздний звонок, работал по вашему запросу. Вы готовы выслушать меня?

– Да, Влад, ещё совсем не поздно, и я весь внимание.

– Мне удалось собрать информацию о здании, которое вас интересует. Как-то раньше оно не попадало в круг моих интересов. Его история действительно очень интересна. Её можно проследить по публикациям в городских газетах того времени, по данным, которые имеются в нашем архиве, что я и сделал, заполнив некоторые пробелы своей фантазией. Вас устроит таким образом построенное изложение?

– Да, разумеется устроит. Так даже интереснее, чем просто сухой перечень фактов. Надеюсь, вымысел рассказчика не затмит подлинные события?

– Нет-нет, ни в коем случае! Поверьте, история от этого не пострадает.

Итак, дом построил в тысяча девятисотом году известный в городе купец, некто Кирилл Павлович Рогожин, для своей молодой жены. Во время бракосочетания ему было пятьдесят три года, что по меркам того времени было равносильно глубокой старости, а Олимпиаде, то есть Липочке, едва исполнилось восемнадцать. Тридцать пять лет разницы в возрасте это, знаете ли, и сейчас многие наши сограждане сочли бы некоторым перебором. Можете представить, какие разговоры шли тогда в нашем сравнительно небольшом провинциальном городе в отношении этого мезальянса.

Рогожин, судя по фотографии и описаниям, был видным мужчиной – высоким, сильным, с интересной внешностью. Им не грех было увлечься, что нередко и случалось с местными барышнями, ну, а Липочка на его фоне являла собой совершеннейшую прелесть. Так по крайней мере утверждали журналисты того времени, в красках описывая пышную свадьбу, устроенную купцом. Сама девушка была из бедной семьи местного учителя, который умер от чахотки задолго до описываемых событий, и мать вынуждена была учить языкам детей богатых родителей, чтобы прокормиться самой и растить дочь. Это нелегко даже по нынешним временам, а тогда, надо полагать, и вовсе было непростой задачей.

К этому времени купец вдовствовал, воспитывая сына восемнадцати лет. Не знаю, зачем он решил обучать его немецкому языку, но только вскоре в их доме в качестве учительницы появилась Агнесса Петровна, так звали мать Липочки. По разным причинам дочь иногда заходила к матери, чтобы сопроводить её домой после занятий. Так, надо полагать, она и познакомилась вначале с Дмитрием – сыном Рогожина, а затем и с самим Кириллом Павловичем.

Прошло несколько месяцев, и наш купец без памяти влюбился в юное создание. Не обошла стороной эта болезнь и его сына. Здесь нужно заметить, что Кирилл Павлович был весьма строг в воспитании своего чада, и тот слова не мог сказать поперёк воли отца. Поэтому, заметив страсть родителя, он постарался как можно глубже скрыть свои чувства в отношении Липочки, хотя я представляю, насколько нелегко это было сделать в его возрасте.

Таким образом, девушка оказалась перед выбором: или Митя – молодой красавец её возраста, или его немолодой, но богатый и властный отец, которого она, как и всё окружение, слегка побаивалась. Ходили слухи, что Рогожин состоит в секретном обществе каких-то каменщиков, оттого и богат так безмерно. Никто не знал, чем занимаются таинственные каменщики, но даже произнося это слово вслух, многие крестились и сплёвывали через левое плечо.

Позволю себе предположить, что Липочке нравились оба: и сын, вследствие своей молодости и доступности, и его крутой отец, чьё расположение невероятно льстило ей. Видеть, как властный мужчина становится ручным в твоём присутствии, было приятно и рождало сладостные мысли в неопытной девичьей головке.

Нравственные терзания дочери разрешила Агнесса Петровна. «Любовь, увы, проходит довольно быстро, моя дорогая, – надо полагать, сказала она дочери, когда та обратилась к матери за советом, – а при умном подходе к делу положение в обществе, подкреплённое недвижимостью и счётом в банке, остаётся навсегда. И этот фундамент должен построить для тебя твой муж. Не думаю, что это под силу Митеньке по причине его молодости.

Кирилл Павлович совсем не стар, богат и, ты же видишь, любит тебя. Так воспользуйся этим и построй своё будущее. Учти, ещё немного, и я не смогу зарабатывать даже те крохи, которые приношу домой сейчас. Подумай, что ждёт тебя, если ты остановишь свой выбор на Дмитрии, и отец вдруг решит оставить его без наследства. А с него ведь станет принять такое решение».

– Простите, Влад, этот монолог, я полагаю, плод вашего воображения?

В трубке было слышно, как он рассмеялся:

– Ну, разумеется! Хотя, согласитесь, это вполне могло быть в той ситуации. И, кроме того, мой рассказ ещё далёк от завершения, и вы вскоре убедитесь, что это отступление органично дополнит ту историю, которую я хочу рассказать. Впрочем, если пожелаете, я могу впредь и не делать подобных отступлений.

– Нет-нет, мне нравятся ваши фантазии. Скажите, я могу воспользоваться ими, если когда-то мне придёт в голову мысль придать этим событиям литературную форму?

– Да, ради Бога! Считайте, что мы уже договорились по этому поводу. Так я продолжу, с вашего позволения?

– Да, я слушаю вас.

– Одним словом, Липочка сумела принять правильное с точки зрения её матери решение и согласилась стать женой Кирилла Павловича. Как я уже говорил, свадьба была пышной, гуляли неделю, после чего молодожёны отправились в турне по Европе, которое длилось без малого год.

Как вёл себя в это время Дмитрий, история умалчивает, однако, опираясь на свой собственный опыт – мне пришлось несколько лет работать учителем истории в старших классах – думаю, что он нелегко пережил это событие. Но, слава Богу, не стал резать себе вены или стреляться, как было принято тогда в среде просвещённой молодёжи, и то хорошо.

К этому времени по инициативе предпринимателей в нашем городе открывается Высшее горное училище. Список его первых слушателей был опубликован в местных газетах и среди них значится Дмитрий Кириллович Рогожин. Такое решение было принято нашим молодым героем в отсутствие родителя и шло вразрез с планами последнего, который хотел бы видеть в сыне преемника его большого дела. Судя по всему, вернувшись из длительной поездки, отец имел крупный разговор с сыном, после чего Митя уходит из дому и поселяется на съёмной квартире. Газеты подробно комментируют факт разрыва отношений в семье Рогожиных.

В это же время начинается строительство того самого дома, который, собственно, и интересует вас. Оно было завершено через год, и Рогожин с женой в сопровождении прислуги переселяются в новые апартаменты. Детей к этому времени у них по каким-то причинам всё ещё нет. Жизнь течёт плавно, дела у купца идут успешно, хотя внутри самой империи уже активно начинают зреть ростки тех событий, которые спустя семнадцать лет приведут к её полному развалу.

Казалось бы, внешне всё хорошо, да только вдруг бесследно исчезает Кирилл Павлович. Вечером его видели за рабочим столом в кабинете, а утром он не вышел к завтраку. Кровать в спальне оказалась не разобранной, и было решено, что хозяин дома срочно отлучился по своим многочисленным делам, как это уже не раз бывало прежде.

В это время Липочка была на водах в Баден – Бадене. Вернувшись и обнаружив отсутствие мужа, она делает заявление в полицию, которая заводит дело о пропаже известного в городе человека. Судя по публикациям в газетах, было обыскано всё, что только можно было обыскать, опрошены сотни людей, но Рогожин, что называется, как в воду канул. Со временем страсти по этому поводу, как водится в случае безнадёжного мероприятия, утихают.

Липочка по истечении положенного срока входит в права наследства. В соответствии с завещанием, которое предусмотрительно оставил её муж, всё недвижимое имущество и все деньги, размещённые на счетах отечественных и зарубежных банков, теперь принадлежат ей. Небольшие суммы предназначены для выплаты слугам, которые долгое время работали на семью, а вот имя сына в этом документе даже не упоминается. Удивительно, но молодая и, казалось бы, неопытная женщина проявляет характер и уверенно берёт бразды правления хозяйством покойного мужа в свои руки. Городская общественность в восторге поёт дифирамбы молодой вдове.

Её репутация остаётся безупречной, хотя одна жёлтая газетёнка несколько раз вскользь упомянула о том, что Дмитрий Рогозин стал всё чаще появляться в доме своей мачехи. Так это было или иначе, и что происходило между молодыми людьми, сейчас уже трудно предположить. Но ожидаемого счастливого конца у этой истории так и не произошло. Более того, также неожиданно, как её муж, исчезает и Липочка. Прислуживающая девушка клялась, что ушла к себе в комнату после того, как помогла ей лечь в постель, а утром молодой хозяйки не оказалось в спальне. Весь дом был обыскан, но пропажа так и не была найдена.

Полиция снова на ногах, газеты каждый день выдвигают предположения на счёт этого события. Главным подозреваемым становится Дмитрий, однако у него обнаруживается стопроцентное алиби, и подозрения с молодого человека снимаются. Как и в случае с Кириллом Павловичем, розыск постепенно заходит в тупик.

Проходит ещё немного времени. Единственным наследником довольно большого капитала теперь становится Дмитрий Рогожин. Он наспех продаёт дело отца, выставив его на торги, в том числе несколько квартир, после чего уезжает за границу с целью продолжить учёбу в Цюрихе. Следы его надолго теряются.

При этом интересен тот факт, что отцовский дом Дмитрий не продаёт, а оставляет доверенность на его управление некоему Борису Ефимовичу Зальцеру. Тот, спустя год, решает сделать из него доходное место для людей со средним достатком. Идея сама по себе была неплоха, принимая во внимание то, как быстро разрастается город, превращаясь в Чикаго местного масштаба. Дом был слегка перестроен под несколько благоустроенных квартир, а в газетах появляются объявления, приглашающие всех желающих снять хорошее жильё в центре города.

Однако, первые же квартиросъёмщики, прожив буквально несколько дней, в испуге съезжают, утверждая, что в доме живут привидения. Это была, конечно же, совершеннейшая чушь, поскольку полицейские, продежурив в доме несколько ночей подряд, ничего похожего на неприкаянные души так и не обнаружили. Однако, слухи пошли и дело своё сделали: желающих снять квартиры в проклятом доме не нашлось, хотя цена на жильё в нём была снижена до неприличия.

Кто-то из просвещённых людей посоветовал хозяину прикрепить на доме амулет, отвращающий злые помыслы. Отчаявшись хоть как-то вернуть так неудачно вложенные деньги, тот согласился, и вскоре на фронтоне дома появляется так называемый горгонейон, то есть, попросту говоря, отрубленная Персеем, если верить мифу, голова горгоны Медузы. Правда, почему-то со странными выемками вместо глаз. Видимо таким способом неизвестный мастер решил придать особую силу взгляду чудовища, от которого всё, на что он падал, превращалось в камень.

Ну, вот, собственно, и весь рассказ о доме, который вас интересовал. Я удовлетворил ваше любопытство, Игорь?

– Да, более чем… Влад, вы упомянули, что следы Дмитрия за рубежом теряются, но как бы не совсем. Что бы это значило?

– Где-то в двадцать первом, если не ошибаюсь, году в этом доме недолго располагался розыскной отдел местной ЧК. Возглавлял его некто Дмитрий Кириллович Шварц. Согласитесь, что-то в этом словосочетании есть общее с нашим потерявшимся во времени бывшим студентом горного училища.

– Да, что-то в этом есть… А почему этот отдел располагался в доме недолго?

– К сожалению, не знаю. Я попытаюсь раздобыть данные по этому поводу, но это будет непросто: многие бумаги того времени по разным причинам отсутствуют.

Я поблагодарил Влада за интересную историю и оперативно собранную информацию.

– Не стоит благодарностей, – ответил он, – сейчас многое оцифровано, и если знать, где и что искать, то это не проблема. Смогу найти ещё что-нибудь по этому дому, непременно сообщу.

Передавайте привет Дарье, надеюсь, он хорошо проводит время в Германии.

Мы попрощались. Мне было над чем задуматься.

4

Этой ночью сон долго не приходил ко мне. В голове постоянно возникали образы, связанные с историей дома, в который меня угораздило зайти так не вовремя. И чем больше я думал над этим, тем больше приходил к убеждению, что мы, обыскивая комнаты, что-то упустили. Не мог бесследно ускользнуть человек в чёрном плаще, не могли исчезнуть, не покидая дома, Рогожин и его жена. Где-то там должны были быть скрытые помещения, и их нужно было найти. Там должна находиться разгадка этой истории, которая, похоже, началась ещё в незапамятные времена.

С этой мыслью я и уснул, когда часы на стене напротив показывали начало второго ночи.

Следующим днём в город неожиданно пришло тепло. Последние годы такая резкая перемена погоды стала обычным явлением в наших местах. Столбик термометра за окном поднялся почти до нуля. Низкая облачность закрыла небо, а туман укутал окрестные дома столь плотной пеленой, что их контуры едва угадывались в светло-серой дымке. Я позавтракал, тепло оделся и вышел на улицу. В этот раз мой травматик лежал в кармане куртки в расчёте на любую неожиданность.

Дом с горгонейоном на фасаде возник передо мной, когда до него оставалось метров тридцать. Улица была пустынной, и я не стал огибать здание, чтобы попасть, как и в прошлый раз, через чёрный ход. Вместо этого я предусмотрительно захваченной монтировкой отогнул несколько гвоздей, которыми была зафиксирована парадная дверь, и вошёл внутрь.

В доме царила тишина, лишь под ботинками иногда похрустывали мелкие камешки да битое стекло. Я поднялся наверх, рассчитывая методично осмотреть помещения, начиная с чердака. Здесь на полу кое-где лежал снег, нападавший сквозь прохудившуюся крышу. Он был нетронут, сюда явно давно уже не ступала нога человека. Чердачное помещение располагалось по всей длине дома. Перечёркнутое стропильными балками, оно производило какое-то гнетущее впечатление.

С пистолетом в руке я обошёл все его закоулки, но ничего интересного не обнаружил. Остатки мебели, несколько связок старых учебников, комод без крышки с выдвинутыми пустыми ящиками. Всё это в пыли и паутине.

Моё внимание привлекла только каминная труба. Ещё в прошлый раз я заметил, что она пронизывает все три этажа здания, имея изначально на каждом выход в отдельный камин. Она имела в поперечнике прямоугольное сечение с размерами, примерно, два метра на полтора. Сами каминные проёмы на двух нижних этажах уже давно были заложены кирпичом, оштукатурены и сейчас представляли собой просто нелепые выступы в комнатах, не несущие никакой функциональной нагрузки.

На верхнем этаже камин, как ни странно, сохранился. Нетронутыми оказались даже стёкла в окнах этой комнаты, а покрытое тонким слоем пыли и грязи центральное окно в ней, имеющее непривычное сводчатое очертание, всё ещё украшал витраж из цветного стекла. Присмотревшись, на нём можно было даже разобрать подобие какой-то фигуры в рост человека со светлым венчиком вокруг головы. У дальней стены был виден стол, накрытый газетами, и три стула около него. «Пристанище бомжей», – подумалось мне.

Я заглянул внутрь камина, протянул руку. Здесь в направлении снизу вверх ощущалось слабое движение воздуха. На колосниках виднелся свежий пепел от сгоревшей бумаги. Видимо кто-то пытался развести здесь огонь, но по какой-то причине так и не довёл это дело до конца.

Я опустился в подвал и прошёл в помещение, которое по моим расчётам должно было находиться под камином. Каково же было моё удивление, когда и здесь я обнаружил прямоугольник каминной трубы. С правой стороны её пылинки в воздухе кое-где двигались по направлению к кладке, что тоже было необычным, поскольку слева такого эффекта я не заметил.

С огоньком зажигалки я внимательно обследовал этот участок стены и пришёл к выводу, что в этом месте должно быть хорошо замаскированное отверстие достаточно большого размера, примерно, метр на метр. Я вначале осторожно, а затем сильнее нажал в центре предполагаемого квадрата, и массивная часть стены удивительно легко ушла глубоко внутрь, открыв канал дымохода. В свете фонаря видны были скобы, идущие вниз и вверх. Пыль на нижних скобах была стёрта. Ими явно пользовались недавно. Теперь мне стало ясно, каким образом мог исчезнуть из подвала человек в чёрном плаще.

Я постоял в задумчивости, глядя на тёмное отверстие в стене, и вынул телефон.

– Привет, Макс!

– Привет, Игорь! Интересно, что заставило тебя звонить в такую рань?

– Ну, во-первых, двенадцать часов не такая уж и рань, если говорить откровенно, а во-вторых, я сейчас нахожусь в подвале известного тебе дома и вижу перед собой проём в стене, куда мог проследовать человек, напавший на меня. Стою вот и думаю: идти туда одному или дождаться прихода одного из наиболее квалифицированных сыщиков нашего города?

– Игорь, я тебя прошу, дождись меня. Пять минут, и я буду рядом.

– Хорошо, Макс, я жду.

Пока Лапшин был в пути, я попытался найти механизм, возвращающий заслонку на место, но так и не смог его обнаружить. Видимо, сделать это можно было только изнутри. Вскоре в темноте подвала раздались шаги и, щурясь от света моего фонаря, появился Макс.

– Ну, показывай, что здесь у тебя.

Я молча показал на отверстие в стене. Он по пояс наклонился внутрь каминной трубы, что-то осмотрел там и снова принял исходное положение:

– Молодец, Игорь! Я и сам уже решил про себя, что здесь определённо должен быть какой-то тайный ход, поскольку не мог не доверять твоим словам. Что будем делать? Эта штука как-то фиксируется снаружи?

– Не знаю, но, похоже, что нет. В соседней комнате я видел обрезки труб. Ими можно блокировать заслонку.

– Точно, давай так и сделаем. Меньше всего хочется быть замурованным где-то там внизу.

– Не страшно, хотя и неприятно. Дело в том, что на третьем этаже сохранился камин. Можно было бы в таком случае выбраться через него.

– И всё же давай подстрахуем себя, чем черт не шутит.

Мы принесли два подходящих отрезка металлической трубы и вставили их в качестве распорок между заслонкой и кирпичной стеной камина.

– Ох, и испачкаю же я свой прикид, – посетовал Лапшин и первым проник в отверстие. Я последовал за ним. Опустившись по металлической лестнице метров на пять, мы оказались в довольно большой квадратной комнате, стены которой были выложены тёмно-красным кирпичом. У дальней стены её стояло подобие небольшой трибуны, а перед ней с десяток массивных стульев с высокими спинками. Всё это было покрыто тонким слоем пыли.

Вправо из комнаты уходил в темноту узкий, но довольно высокий тоннель, по которому даже я при моём росте мог идти, не сгибаясь. Единственными примечательными предметами на левой стене были два бронзовых держателя с остатками факелов, прикреплённые по её краям на высоте человеческого роста. Выполнены они были в виде человеческих голов с широко открытым ртом, куда вставлялись факелы, и торчащими вперёд завитыми бородами. Каждое бронзовое изделие прикреплено к стене массивными винтами. Над ними на стене всё ещё были видны следы копоти.

Обследовав помещение и не найдя в нём ничего такого, что было достойно внимания, мы осторожно пошли вдоль тоннеля. Я шёл первым, Макс – за мной. Тоннель был сухим, и воздух в нём не казался застоявшимся. Метров через сто он закончился колодцем, в котором была видна металлическая лестница, ведущая наверх, откуда пробивался слабый дневной свет. Я поднялся по ней и оказался внутри невысокого бетонного оголовка, какие обычно сооружают для вентиляции бомбоубежищ. Небольшая металлическая заслонка плотно закрывала вход извне. Лезвием перочинного ножа я приподнял щеколду, и она легко отворилась внутрь какого-то захламлённого помещения.

Через распахнутую дверь я не сразу узнал внутренний двор расположенного неподалёку ресторанно-гостиничного комплекса, выстроенного на основе восстановленных старых зданий, возраст которых был, примерно, тот же, что и у дома с головой Медузы. Оголовок, судя по всему, располагался в старом сарае, служившем складом для ненужных вещей. Я закрыл дверь, тем же ножом вернул на место щеколду и опустился к Максу, который ждал меня внизу.

– И что там?

– «Царицын дворик» знаешь?

– Да, кто же его не знает.

– Так вот, оголовок этого колодца находится, насколько я понял, в каком-то заброшенном сарае на его заднем дворе. Через него и осуществляется вентиляция тоннеля, а заодно и камина.

– Удобно: пришёл, ушёл и никто не обратит на тебя особого внимания. Что делать будем?

Я задумчиво осветил фонарём тоннель:

– А давай-ка, друг Макс, ещё раз внимательно осмотрим это подземелье. Беспокойный внутренний голос подсказывает мне, что мы снова прошли мимо чего-то важного.

– Серьёзный довод, зная твою удачу. Хорошо, давай ещё раз аккуратно всё обследуем. Теперь мой черёд идти впереди, а ты дублируй меня сзади, на случай, если я что-то пропущу.

– Хорошо, идём.

Мы безрезультатно ощупали каждый сантиметр тоннеля, и незаметно вновь очутились в комнате под каминной трубой.

– Если что-то и есть здесь, то только в этом помещении, – задумчиво произнёс Макс, – будь внимателен. Давай поступим так: ты иди вправо, а я влево. Встретимся у задней стены.

Я осматривал все швы кирпичной кладки, время от времени проверяя её прочность толчками ладоней. Макс, увидев это, стал тоже проверять стены на прочность. К противоположной стене мы пришли одновременно. Макс скептически усмехнулся и отошёл в сторону:

– Ну что, сударь. Похоже, мы снова в пролёте.

Уже совершенно не надеясь на удачу, я взял ближайший ко мне держатель для факелов за выступающую в форме ручки бороду и потянул на себя. Бронзовое изделие удивительно легко отделилось от стены, потянув за собой три коротких штыря. Раздался приглушенный звук, и часть массивной кладки размером с дверь вместе с факелодержателем плавно ушла куда-то внутрь. Я едва успел отдёрнуть руку. Перед нами открылся проход в ещё одно тайное помещение.

5

– Обрати внимание, – задумчиво произнёс Макс после того, как мы тщательно обследовали вход, – толщина этой двери сантиметров семьдесят, не меньше. Примыкает она к стене так плотно, что следа не остаётся, открыть её можно только снаружи. Хорошие мастера трудились над тайником. Интересно, какая причина заставила хозяина дома строить такое сложное подземелье?

– Не знаю… Хотя в своё время ходили слухи, будто бы купец, которому изначально принадлежал этот дом, якобы являлся членом закрытой секты каменщиков.

– То есть был масоном?

– Ну да, получается так. Кто знает, может они в этом помещении устраивали свои тайные вечеринки. А что, взгляни, места здесь достаточно, приходить можно разными путями, уходить тоже. К тому же есть трибуна и стулья для слушателей. Не просто же так они стоят здесь? Так что, идём внутрь?

– Идём, выбор у нас небольшой. С масонами позже разберёмся. Только давай парой стульев всё же подопрём дверь. Мне по-прежнему не хочется быть замурованным в этом подземелье.

Я захватил два стула, оценив по ходу их тяжесть и крепость. Их мы и поставили по краям между каменной дверью и стеной. Убедившись, что меры предосторожности приняты, Макс шагнул вперёд, я последовал за ним. За дверью, которая, как выяснилась, перемещалась с помощью противовесов взад-вперёд на металлических направляющих, находилось помещение меньших размеров, чем предыдущее, но скрывало оно совсем иные секреты.

Лучи наших фонарей остановились вначале на шести скелетах, аккуратно лежащих в ряд у дальней стены. Остатки истлевшей одежды, обуви, оскаленные черепа. Справа от нас на двух низких деревянных помостах находились ещё два скелета. Один, тот, что побольше, принадлежал, очевидно, мужчине, другой, поменьше, – женщине. Об этом можно было судить также по остаткам волос и одежды.

– Кошмар какой, – хрипло произнёс Макс, – что за склеп? Кто это всё устроил?

– Да, есть соображения, – ответил я, рассматривая лежащие справа останки. – Боюсь ошибиться, но перед нами, скорее всего, бесследно исчезнувшие в начале прошлого века хозяин этого дома, некто Кирилл Павлович Рогожин, и его жена. Уверен, что те шестеро у стены оказались здесь лет на двадцать позже. Потом я расскажу тебе историю этого дома.