Медленно, боком, он подобрался к столу, и, выхватив с подставки щипцы, резким броском подскочил к плите. Ухватив истово матерящуюся Котлету, надавил на педаль мусорного ведра и со всей силы швырнул туда бесноватый полуфабрикат.

– Ты там совсем берега попутал, урод?! ― приглушённо долетело из урны.

По металлической крышке заколотили изнутри. Ефим не слушал, он уже стоял у настежь распахнутого холодильника. С подсвеченных полок на него одиноко смотрели два яйца, головка чеснока и треть пачки майонеза.

– Яичницей что ли поужинать, ― вслух рассуждал Ефим, стараясь заглушить ругань из ведра.

В голове живо нарисовались жёлтые текучие сферы с красноватыми вкраплениями и склизким канатиком, соединяющим этот шарик с белком. Несчастные не рождённые птенцы. К горлу подступила тошнота и Ефим поспешил захлопнуть дверцу.

«Ну вот, опять не получится сделать всё правильно», ― вздохнул он.

Тоскливо покосился на белую пластиковую баночку у пустой сахарницы. Баночка встрепенулась, ожидая, что ею наконец воспользуются, но Ефим снова к ней не притронулся.

«Хороший человек от плохого отличается только крепостью замков, которыми он удерживает своих демонов», ― говорил Натан Игнатьевич.

Толковый специалист, светоч психотерапии, только сеансы у него шибко дорогие. На эти деньги столько котлет можно купить, облизнулся Ефим. Доктор предупреждал, что таблетку нужно принимать после еды. Если нет еды, то как же их пить? Придётся опять лечь спать голодным и без лекарства. Это плохо, очень плохо, понимал он. Ефим снова удручённо вздохнул, выключил плиту и ушёл в спальню. Котлета в ведре пошумела ещё где-то с полчаса и затихла. Только тогда он смог заснуть.

Сквозь сон Ефим опять ощутил сытный запах жареного. Заворочался, блаженно постанывая, всосал ноздрями будоражащий аромат. Уже разомкнул губы, чтобы укусить сочный мясной бок, и тут же вздрогнул, когда что-то хлипко врезалось в его щёку. К подбородку скатились остывшие жирные капли.

– Просыпайся, выродок! Поехали, кому говорю!

Ефим приоткрыл глаза. Рядом на подушке угадывался знакомый комковатый силуэт. Свет фар, мелькнувший в окне на краткий миг, бликанул на уродском глазу, утопающем в красном месиве фарша.

– Куда? ― сонно просипел Ефим.

– Тело! ― отозвался голос. ― Мы должны найти тело!

– Зачем? ― не сообразил он.

– Ты меня спрашиваешь? ― взвилась Котлета. ― Ты это всё зажарил, ты и разжёвывай!

На работу рано вставать, помнил Ефим. Ему нужно как следует выспаться, а не тратить время на всякую чепуху. Но Котлета твёрдо стояла на своём. Она носилась по кровати, оставляя повсюду смрадные масляные пятна, и орала про какое-то тело. Несмотря на голод ― сильный, аж до колик в желудке ― Ефима снова затошнило.

– Ладно, ― сдался он. ― Куда ехать-то?

Адрес, напечатанный мелким шрифтом на упаковке из-под котлет, оказался почти что знакомым. Ефим знал про эту часть города, но ни разу там не бывал. Полузаброшенная промышленная зона на отшибе. То, что принято называть серым поясом.

Наспех впрыгнув в штаны и набросив ветровку поверх дырявой майки, Ефим закинул в карман ключи от машины. Во второй он сунул банку с таблетками ― просто по наитию, и вышел.

Над головой нервно моргала единственная работающая лампа, то освещая коридор, то бросая его в темноту. Ефим поморщился от неприятной ряби в глазах. Бросил беглый взгляд вправо: три шестёрки на двери соседкиной квартиры хищно осклабились желтоватым пластиком. Как зубы какого-нибудь чудовища, притаившегося в ночи. Только бы паничкой не накрыло, взмолился Ефим. Он моргнул, тряхнул головой и поспешил к лестничному пролёту. Даже не оглядывался, но в тиши подъезда ему отчётливо послышались маленькие шажки за спиной.

Улицу жрал зябкий мрак, кривые углы домов грузно нависали, закрывая небо, но снаружи Ефим почувствовал себя немного легче. Он вобрал в лёгкие пыльный воздух города и с удовольствием выдул из носа тошнотворный запах жареного мяса. Затем отыскал на парковке свою старенькую Ладу, настроил навигатор.

– Езжай вот этим переулком, ― скомандовала Котлета, которая уже успела взобраться на приборную панель. ― Нас не должны заметить.

Ефим забормотал недовольно, но повиновался. Спать хотелось до одури, да и есть тоже. Вместо этого пришлось сосредоточенно вглядываться в дорогу, ложившуюся под колёса авто. Он знал, что Котлета не оставит в покое, пока не выполнит её требования.

Свернув в проулок, припарковался у глухого забора. По нужному адресу, как он и ожидал, находилось старое предприятие. Со стороны тротуара тускло светили уличные фонари, а вот внутри ― ни огонька. За обвитым колючей проволокой краем забора едва читались бетонные массивы корпусов. Ефим побродил вдоль проржавевших секций, пока не вышел к контрольно-пропускному пункту.

«Что я вообще тут делаю посреди ночи?» ― замялся он.

Котлета настойчиво затеребила штанину.

– Иди!

– Но там же охрана, ― возразил Ефим.

– Нет там никого, ― заверила Котлета. ― Завод давно заброшен, отвечаю.

Какое-то время Ефим топтался у проходной. Затем робко шагнул вперёд, огляделся по сторонам. Удостоверившись, что ночная улица пуста, толкнул дверь и прошмыгнул внутрь. В маленькое окошко сбоку проникал лунный свет, которого едва хватало, чтобы рассмотреть турникеты. Ефим протянул руку к слабо поблёскивающему поручню, и тут краем глаза заметил тень за стеклом. Задохнувшись от страха, выхватил дешёвенький смартфон. Луч фонаря метнулся к месту, где положено сидеть охраннику, но там никого не было. Просто показалось, облегчённо вздохнул Ефим. Да и зачем бы охраннику сидеть здесь в темноте, ободрил он себя.

Толкнул турникет и тот поддался ― пусть со скрипом, но на удивление легко. Больше не мешкая, Ефим рванул через вертушку, выскочил во внутренний двор и порывисто обернувшись, засеменил к ближайшей двери. Пустующие коридоры завода встретили тьмой и холодом. Запах в них стоял такой тошнотворный, что замутило, несмотря на пустой желудок. Он подсвечивал себе телефоном, чтобы не споткнуться об груды битого кирпича и не потерять из виду Котлету, манившую вглубь здания.

По дороге Ефим тревожился о том, как найдёт потом путь назад. У него не было никакого повода доверять недожаренному полуфабрикату, так что завод вообще мог оказаться ловушкой. Лучше бы он выпил таблетку, пусть даже на голодный желудок, сожалел Ефим. Тогда никакой Котлеты вовсе бы не было. Врач же предупреждал, что курс нельзя прерывать.

Он попробовал запоминать дорогу, но коридоры и залы выглядели совершенно одинаково. Во всяком случае во мраке разглядеть что-нибудь примечательное не удавалось. Хотя, может, оно и к лучшему. Всю дорогу Ефим замирал от ужаса при мысли о том, кого или что можно встретить в заброшенном здании.

– А что тут раньше было? ― прошептал он, стараясь отогнать страх.

– Мясокомбинат, ― отозвалась Котлета. ― Директор толковым мужиком был, мясопром всего региона с колен поднял. Тут его рейдеры и приметили. Отжали правдами и неправдами, да кишка тонка оказалась таким хозяйством ворочать. Развалили всё к чертям, гниды. Теперь цеха в аренду по мелочи сдают, чтоб в убытках не утонуть.

От рассказа Котлеты на душе заныло. Ефим ведь раньше тоже работал на таком, пока не сократили. До сих пор по каким-то шарашкам мыкается за жалкие копейки.

– Сволочи, ― скрипнул он зубами.

– Те ещё, ― поддакнула Котлета. ― Поговаривают, что особо упёртых, кто старого владельца поддерживал, прямо в этих цехах обрабатывали. Кого-то даже замочили, а тела в мясорубки кидали, чтоб никто не мог найти и опознать. Местные верят, что здесь можно встретить призраков тех несчастных.

– Да господи, какого ж хрена?! ― тихонько взвыл Ефим, тревожность вернулась к нему с удвоенной силой.

Наконец, Котлета вывела его в просторное помещение с вереницей квадратных окон наверху. Посредине залы громоздились упаковочные линии. Ефим осторожно пощупал оборудование, прикидывая, что здесь могли расфасовывать. В цехе невозможно воняло подтухшей плотью ― неужели линия всё ещё работает? Он заметил заправленную в агрегат этикетку, склонился, вглядываясь в бликующую поверхность. Красочная картинка с не в меру жизнерадостной коровой не оставила сомнений: именно тут произведены те котлеты, которыми он пытался поужинать перед сном.

К упаковочной линии жались фаршемешалка, куттер и другие аппараты. Целый мясной мини-завод. Ефим обошёл их кругом, нагнулся к одному из деревянных ящиков под ногами и тут же отшатнулся.

– Твою мать! ― не удержал он эмоций.

Фонарь телефона выхватил из мрака человеческую конечность. Перед Ефимом лежала самая настоящая нога, не слишком аккуратно отрубленная где-то в районе колена. Рядом с ящиком обнаружилась дамская туфля ― кроваво-алая, на высоком каблуке. Прямо как на его соседке, когда эта шлюха возвращалась посреди ночи с очередных гулянок, ржала на весь этаж и лязгала дверью.

«Хватит пялиться на мои сиськи, грязная свинья!» ― снова заверещал её голос в голове.

Ефим попытался вспомнить, как звали эту дрянную девку. Не то Валька, не то Светка… Он успокоил дыхание, пошарил вокруг взглядом, зачем-то выискивая пару к первой туфле. Вместо неё нашёл лаковый ботинок, белые сандалии и ещё кучу разной обуви. Тут же лежала одежда, изорванная и перепачканная бурыми пятнами.

– Стрёмно тут до чёрта, ― озвучил он вслух свои мысли. ― Надо отсюда валить поскорее. И в полицию сообщить.

– Даже не вздумай сбежать сейчас, когда мы так близко! ― взъярилась Котлета.

– Но что, если он вернётся сюда? ― заныл Ефим. ― Тот, кто это всё устроил?

– Вот поэтому нам нужно поторопиться! ― настаивала Котлета. ― Вон, видишь там в дальней стенке металлическую дверь? Иди туда!

Он устало выдохнул и поплёлся в указанном направлении. За дверью просматривалось тесное помещение вроде подсобки. Вдоль стен тянулись стеллажи, заваленные ящиками и всякой рухлядью. Тошнотворный запах здесь стоял особенно плотно. Ефиму страшно не хотелось заходить в стылый зев комнаты, но тут до его слуха донёсся звук, от которого мороз пробрал до самых кишок. Ему послышалось шарканье ног по бетонному полу. Шаги приближались и уже не оставалось сомнений, что кто-то двигался целенаправленно к упаковочному цеху.

Боясь вздохнуть, Ефим медленно повернул голову. В дальней части цеха, в прямоугольнике низкого проёма, он увидел фигуру. В панике метнулся к двери и слегка притворил её за собой.

– Чего ты тупишь?! ― возмутилась было Котлета, но Ефим сгрёб её рукой и замер.

Судя по звуку, некто снаружи пересёк зал. Что-то проскрежетало по полу, лязгнуло, и снова стихло. Раздался приглушённый кашель. В этот момент Ефим ощутил на перепачканных жиром пальцах острые мелкие зубки. Он чуть было не вскрикнул, но поспешил задушить порыв, закрыв себе рот свободной рукой.

Шаги было совсем затихли, но вдруг стали громче ― кто-то приближался к двери коморки, где прятался Ефим. Он в ужасе заметался, соображая, куда бы деться в этой крошечной комнатушке. Не придумав ничего лучше, забился в угол, набросив на себя ворох старого тряпья. Вобрал в лёгкие воздух, будто собирался нырять, и так застыл, вслушиваясь в скрип двери.

Стало так тихо, что Ефиму казалось, будто он слышит тяжёлое дыхание вошедшего. Потому он сам боялся даже вздохнуть и все время думал, не выдаст ли его Котлета. Наконец, когда голова уже кружилась от вони и нехватки кислорода, дверь хлопнула. Шаги удалялись, пока не стихли где-то в недрах старого завода. Он рывком сбросил тряпки, хапая гнилой воздух ртом. Вдруг спохватился, подскочил к двери, подёргал изогнутую ручку. Не тут-то было ― заперто!

– Вот чёрт! ― взвыл Ефим, изо всех сил терзая металлический рычаг.

Осознав, что так замок не открыть, он метнулся к стеллажам и зашарил по ним в поисках каких-нибудь инструментов, которыми можно было выломать замок или пробить створку. Первый же предмет, который он там обнаружил, заставил вмиг забыть о двери.

В большом продолговатом ящике лежал торс. Ефим успел разглядеть желтовато-бледную кожу, две затвердевшие выпуклости, тёмные завитки волос на лобке. Вот только там, где должны были расти ноги, тело неожиданно заканчивалось. Он сглотнул внезапно подступивший к горлу ком, шарахнулся назад, налетев на дверь. Даже выронил телефон из задрожавших рук, но вовремя поймал его. Торопливо погасил фонарь, чтобы больше не видеть окоченевшее тело. Или ещё что пострашнее в соседних коробках.

– Ну, вот мы и нашли её, ― подала вдруг голос Котлета.

– Кого? ― сипло выдохнул Ефим.

– Вспоминай!

Но Ефим не был избалован зрелищем дамских прелестей, потому вспомнить, кому они принадлежали, никак не мог. Нужно посмотреть лицо, рассудил он. По лицу узнать проще, пусть оно и исказилось смертью. Вот только решимости снова подойти к зловещему ящику ему не хватало.

Постепенно глаза немного привыкли к темноте. Ефим успокоил себя тем, что трупы хотя бы безопасны. Ему больше стоит бояться живого, того, кто бродит за дверью. Ещё не мешало бы подумать, как эту самую дверь открыть. Он посветил на ручку, покрутил так и сяк. Нашёл на полу кусок проволоки, попробовал её использовать. Замок упорно не поддавался. Между тем заряд батареи не вечен, понимал он.

Ефим устало привалился спиной к двери, помассировал пульсирующие виски ― от ночных приключений разболелась голова. Он протяжно выдохнул, и желудок отозвался приглушённым стоном. Организм постоянно напоминал о насущных потребностях.

– Пс-с, эй! Ты куда там делся, красавчик?

Ефим вздрогнул, услышав звук из темноты. Это определённо была не Котлета ― у той совершенно мерзкий визг, а его звал довольно приятный женский голос. Вопрос замер на губах, но он усилием воли заставил себя вытолкнуть его наружу.

– Кто здесь?

– Всего лишь девушка, скучающая без внимания, ― хихикнул в ответ голос. ― Да не стесняйся, подойди. Не укушу тебя, обещаю. Ну, только если сам не захочешь этого.

Он с опаской приблизился к ящику, где обнаружил тело. Ещё с минуту медлил, собираясь с духом, а потом снова засветил фонарь. Яркий свет упал на припухшее, но всё ещё миловидное личико.

– Ну, привет, ― губы с остатками алой помады растянулись в кокетливой улыбке. ― Я уже думала, что сюда никогда никто не придёт. Как тебя занесло в эту дыру?

– Да так, не спалось, ― смутился Ефим, скользнув взглядом к аккуратным кругам сосков.

Смутное чувство вдруг накрыло его, будто бы он уже встречал раньше эту девушку. Когда она была ещё целой, само собой. Кажется, это называется дежавю.

– О, да я смотрю, ты ценитель, ― подмигнула она подёрнутым пеленой глазом.

Ефим совсем стушевался. Он постарался не пялиться на оголённую грудь, но глядеть в тронутое разложением лицо было слишком тяжко.

– Да ладно, не робей, ― засмеялась она. ― Я же вижу, чего ты хочешь. Вы, парни, все этого хотите. Потрогай. Ну, давай, не бойся. Смелее же.

«Девки тоже, ― мысленно отозвался он. ― Все бабы только об этом и думают».

Он не удержался и коснулся тела. Твёрдая кожа обдала пальцы противным холодом, но он всё равно гладил её, вёл рукой выше и выше. Перемазанные помадой губы приоткрылись, будто бы мёртвая девушка могла дышать. Из её горла вырвался стон, когда его ладонь добралась до миниатюрного соска. Ефим почувствовал растущее напряжение в паху и поначалу эти ощущения испугали его. Ведь в такой ситуации правильнее испытывать отвращение, а вовсе не это. Но стоило взглянуть на разнузданную улыбку этой чертовки, как его захлестнула злоба.

«Вот шлюха, ― с яростью подумал он. ― Все девки одинаковые, даже дохлые! Развратные сучки. Ненавижу!»

Ефим вцепился пальцами в стылые бёдра и резким движением вошёл в безжизненную плоть. Он успел подумать, что будет сложно, если тело уже закоченело. Как ни странно, кроме ощущений неживого и холодного никакого дискомфорта не почувствовал. Опустив взгляд, заметил, что на месте половых губ зияет рваная дыра: как будто кто-то неаккуратно вырезал целый кусок плоти. На секунду ощутил укол ужаса от зрелища и собственных действий, но остановиться уже не смог.

Изо всех сил он налёг на тело, задыхаясь от захватившего желания ― постыдного, мерзкого, но неистребимого. Сколько у него уже не было девушки, десять лет, пятнадцать?

– Ты что творишь, свинья вонючая?! ― взвизгнула Котлета. ― А ну слезь!

Снова захлестнуло ощущение чего-то знакомого, на этот раз практически поглотив целиком. Руки непроизвольно скользнули к груди, поднялись выше, сомкнулись на тощей шее. Эта родинка в форме крохотного сердечка, что темнела на белой коже ― он уже видел её.

«Сучка из шестьсот шестьдесят шестой, ― вспомнил Ефим. ― Валька. Так вот куда ты исчезла…»

Живая она бы ему точно не дала. Он смотрел как заворожённый на эту родинку, всё сильнее толкая безногий торс, вслушиваясь в голос, визгливо осыпавший его ругательствами. До тех пор, пока не содрогнулся от мощной разрядки. Задыхаясь, Ефим сполз на пол и не заметил, как отключился.

Проснувшись от тревожных звуков ― не то приснившихся, не то реальных ― он пошарил вокруг. Нащупал телефон, проверил время: судя по всему, он проспал всю ночь, снаружи сейчас уже светлеет. Только в подсобке по-прежнему было темно.

– Что, выдрыхся, придурок? ― съязвила Котлета. ― Ну ты и урод, конечно.

– Да пошла ты, ― огрызнулся он в ответ.

Всё тело неимоверно ломило, но больше всего болела голова. Словно он выпал из недельного запоя. Проклятая Котлета, если бы не она, Ефим бы спокойно спал в своей кровати. Утром поехал бы на работу, где перекусил чем-нибудь из автомата на первом этаже и наконец выпил эту чёртову таблетку, как положено ― после еды! Теперь же… Батарея в телефоне почти разрядилась, к тому же неимоверно усилилось чувство голода, появилась жажда. Умереть без пищи и воды взаперти или быть убитым зловещим владельцем нелегальной котлетной фабрики, когда он вернётся сюда ночью ― Ефим не мог решить, что из этого хуже.

Хотя почему без пищи, спохватился он, и испугался собственных мыслей. Протестующе замотал головой: вот это уже слишком.

Время в плену тянулось чудовищно медленно. Ефим успел измерить коморку шагами вдоль и поперек, обшарить стеллажи ― ничего полезного. Повернулся к ящику и осторожно заглянул внутрь. Девушка больше не шевелилась, не пыталась заговорить, выражение её лица не менялось. В общем, как и положено, когда ты мертва.

Ефим взвыл, нарезал ещё круг по помещению. Вернулся. От волнения уже трясло, но он больше не мог терпеть голод. Наклонился, вдыхая тошнотворные миазмы разложения, и вонзил зубы в её плоть ― жёсткую, будто из плотной резины. Озверело вгрызся и терзал кожу, пока не смог отделить небольшой кусочек. Не жуя, проглотил его. Дрожащими руками выхватил из кармана баночку, отправил следом таблетку, но тут не сдержался и выблевал всё назад.

Немного желчи и слюны, перемешанные с крошечным белым комочком, плюхнулось на пол. Эта болезненная конвульсия отобрала последние силы. Отерев губы рукавом, Ефим упал на колени, чувствуя, что сейчас разрыдается как дитя.

– Какой же ты жалкий лошара, ― презрительно хмыкнула Котлета.

– Заткнись, ― прорычал он. ― Это всё из-за тебя! Из-за тебя я здесь!

– Хрен там! ― парировала Котлета. ― Мы здесь, потому что ты тупой урод!

– Ах, ты… Мразь!

Ефим вскочил и резко подался на голос, сомкнул пальцы на жирной рыхлой массе. Игнорируя поток брани, он сунул Котлету в рот.

– Свинья, ах, ты грязная!.. ― успела взвизгнуть она, но Ефим пальцами затолкал её поглубже, и, плотно накрыв рот ладонью, принялся жевать.

Он давился, боролся с накатывающей тошнотой и сопротивлением ожившего фарша, но не остановился, пока перемолотое мясо не заскользило по пищеводу. Ещё долгое время он глубоко дышал, подавляя глоточные спазмы. Только когда Котлета улеглась в желудке, он ощутил чувство глубоко удовлетворения. Ефим выпрямился в полный рост перед дверью и та, точно по волшебству, отворилась.

«Забавно, ― хмыкнул он. ― Прямо как в “Алисе в стране чудес”: съел, что нужно и прошёл дальше».

Не мешкая больше, Ефим покинул тесную пропахшую тухляком подсобку, но едва шагнув наружу, чуть не кинулся обратно ― в дальнем углу снова мелькнула зловещая тень. В памяти вспыли рассказы Котлеты. Вдруг это призрак, или даже вооружённый бандит?

– Эй! ― окликнула его тень. ― Подойди, не боись.

Ефим вздрогнул, напрягся, как натянутая струна. Понимал, что бежать нет смысла, он ведь даже не помнит, в какой стороне выход. Поэтому собрался с духом и на нетвёрдых ногах поплёлся навстречу незнакомцу. В нескольких шагах от проёма вспомнил про телефон, резко вскинул руку и влупил фонарём. Да так и замер, потрясённый.

В прямоугольнике, который он издали принял за низкий и узкий проход, стоял он сам. Зеркало, осенило Ефима. Так значит, прошлой ночью он испугался собственного отражения… Тогда кто же запер, а затем выпустил его из комнаты?

– Глянь, ― кивнул зеркальный двойник, вскинув руку.

Ефим перевёл взгляд на собственную левую кисть ― в пальцах он сжимал ключ. Никакого волшебства, он же и открыл ту дверь.

Необычайное спокойствие вдруг разлилось в душе. Он выдохнул с облегчением и сунул ключ в карман. В тот же миг тело стало текучим, как жидкое стекло. С чувством эйфории он наблюдал, как перетекает в зеркало, а когда оглянулся, увидел себя со стороны, стоявшим посреди упаковочного цеха. Ефим оглядел собственную фигуру и улыбнулся. Призраки, призраки… Какая же чушь, кто вообще верит в этот бред про замученных рейдерами работяг? Живые ― вот что страшнее всего.

Тот он, что находился посреди залы, отыскал генератор. Запустил его, включив тусклое освещение и фасовочную ленту. Оборудование загудело, замигало индикаторами. Ефим вернулся в коморку, выволок ящик и сгрузил неподвижное тело в куттер. Агрегат ещё не окончил давиться слишком крупным куском, а на лопасти фаршмешалки уже потянулась нежная розовая масса.

Из Вальки вышла целая партия. Готовые упаковки котлет Ефим зашвырнул в коробку и оттащил к пункту выгрузки, откуда её заберут утром. Вырубив генератор, он отправился на работу.

Недосып дал о себе знать: весь день он клевал носом, теряя связь с реальностью. Домой едва доехал ― пару раз чуть не заснул прямо за рулём. Припарковав машину, вспомнил кое-что и зашёл в продуктовый у дома. Там он раскошелился на пачку котлет из чистой говядины ― в начале недели пришла зарплата, мог себе позволить.

Дома с вожделением сорвал с пачки этикетку, красочную, с жизнерадостной коровой. Поставил на плиту сковородку, предвкушая как вкусно и сытно поужинает, а потом выпьет таблетку ― строго по рекомендации Натана Игнатьевича.

Ефим плеснул масла на раскалённое дно, отвернулся в поисках кулинарной лопатки. За спиной громко зашуршала надорванная упаковка.

– Ну, привет, свинья вонючая. Скучал по мне?

Подходящие

― Что-что ты хочешь, чтобы я сделала?

За все те разы, что Лев совершал это, ему почти удалось побороть неловкость. В самый первый думал, что сгорит со стыда, если произнесёт такое вслух. Ему исполнилось восемнадцать, на проститутку он потратил деньги, подаренные матерью в честь совершеннолетия. Протягивал затёртые бумажки в потной трясущейся ладони, глотал застревающие в горле слова.

Сегодня был уже седьмой, он говорил прямо и отчётливо. Только тяжёлые вдохи выдавали нетерпение.

– Я хочу, чтобы меня трахнуло огромное насекомое, ― поправив очки, повторил Лев.

Съёмная квартира воняла старушечьей подмышкой, да и выглядела как бабкин будуар. Лев морщился, за такие деньги могло бы быть поприличнее. Впрочем, здесь было то, что нужно ― огромная кровать. Илона, если это было её настоящее имя, сидела перед ним на вульгарно-красном покрывале. Из-под мини-юбки угловато выпирали скрещенные ноги, тощие, как у комара-дергунца. Девица мусолила жвачку, нарочито широко открывая пухлый рот, и пристально глядела на Льва. Он в свою очередь смотрел на её жирно зачернённые ресницы и думал, что они напоминают лапки пауков.

– Так что ты должна надеть вот это, ― добавил он.

Придвинул дорожную сумку и вытащил оттуда костюм таракана. Его Лев смастерил своими руками. Те, что можно было найти в магазинах праздничного реквизита, выглядели слишком мультяшно и не вызывали ничего, кроме раздражения. Своему он постарался придать максимальную достоверность. Вышло несколько громоздко, но Лев остался доволен результатом.

– Долбаные извращенцы, ― едва слышно выдохнула Илона.

– Я доплачу, сколько нужно, ― поспешил заверить Лев.

Девица поднялась, выхватила костюм и скрылась в ванной. Пока Илона перевоплощалась, Лев снял всю одежду, аккуратно сложил её на стул рядом. Эту пирамиду увенчал очками. Стянул с кровати покрывало и улёгся ждать.

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3