(не) Желанный мужчина. Бонус

Тина Мортон

(не) Желанный мужчина. Бонус

Бонус

– Ты уверена? Может я лучше постою? – Олег с сомнением смотрел на цветастый стул небольшого размера, скептически приподняв бровь.

– Олег, сядь, – потянула его за руку, вынуждая сесть рядом, сама же еле сдерживала смешки от вида крупной фигуры мужа, сидящего в напряжении на детском стульчике.

– Не понимаю, это такой тонкий намек, что в детском саду стульев не хватает?

– Олег! – сбросила наглую ладонь с коленки, послав мужу укоризненный взгляд, на что он лишь закатил глаза.

Даже спустя пять лет он как зависимый тянул свои загребущие руки к моему телу, будто ему жизненно необходимо касаться меня. Причем абсолютно не важно, где и при каких обстоятельствах. И очень уж ему не нравилось, когда этой возможности его лишали. Вот и сейчас сидит, насупив брови. Точно знаю, будь его воля, он бы уже давно схватил меня своими сильными руками и усадил на колени. Совру, если скажу, что сама не схожу с ума от его одержимости.

– Началось! – дотронулась до ладони мужа, привлекая внимание. Стоит ли говорить, что руку мне так и не отдали?

Через дверь сбоку от нас неровным строем, который возглавляла воспитательница, шла малышня, в числе которых была наша дочка.

Задорные кудряшки подпрыгивали в такт по-детски пружинящим шагам, а темные, как у отца, глаза в обрамлении длинных ресниц, на которые даже я иногда смотрела с завистью, оглядели собравшихся родителей, безошибочно отыскав нас.

На ее лице тут же растянулась широченная улыбка, а детская ладошка, не стесняясь никого, начала активно махать, выражая полный восторг от прихода родителей. А я точно знала, что особенно она рада видеть Олега. От макушки до маленьких пяточек папина дочка.

– Что за пацан держит за руку мою дочь? – не переставая улыбаться Алине, слегка наклонив ко мне голову спросил он. И голос такой… обманчиво доброжелательный.

Глянула на него удивленно, а после протяжно выдохнула, ответив:

– Это просто утренник в детском саду. Они всегда заходят по парам. Мальчик с девочкой, – Олег уже набрал воздух, чтобы высказать мне все, что он думает по этому поводу, но я опередила его, ахнув. – Нет, ну ты посмотри на нее!

Наша принцесса, как зовет ее Олег, с прытью маленького сорванца подбегает к другой девочке, собирающейся сесть на стульчик, и бесцеремонно оттягивает ту за руку, тут же плюхаясь на ее место. Воспитательница, тоже заметив этот трюк, быстро подошла к обиженной Кире, уже готовой разреветься, и отвела ее к другому стульчику, чтобы, видимо, не срывать праздник.

– Алина! – шиплю, строго смотря на дочь.

Она конечно же не могла меня услышать, но этого и не требовалось. Эта мелкая проказница сама посмотрела на меня, чтобы оценить, насколько ее мама в гневе. Всегда так делает, чтобы, если дела совсем плохи, состроить свой фирменный взгляд невинного дитя. Вот прям как сейчас. Сидит, слегка надув губки, и косит взгляд на отца. Знает, у кого искать поддержку.

Рядом раздался плохо сдерживаемый смешок, а затем еще один. На нас уже начинают бросать укоризненные взгляды другие родители.

– Олег!

– Это моя девочка, – пожал плечами, гордо улыбаясь и откидываясь на спинку, однако, услышав жалобный скрип, передумал.

– Сам будешь перед воспитательницей краснеть! – легонько стукнула его по бедру.

– Я? – перевел на меня удивленный взгляд. И тут я понимаю, какую глупость сказала. Олег и краснеть – вещи несовместимые.

– Ладно, расслабься, Ань, – гладит большим пальцем мою ладонь. – Я поговорю с ней.

Хмыкнула. Знаю я, как он поговорит. «Принцесса, не делай так больше, договорились?». Причем сказано это будет таким тоном, что Алина услышит: «Делай, что хочешь, маму я возьму на себя». Спелись.

– А что, это какое-то блатное место в детском саду? – поинтересовался Олег.

– Нет, просто рядом Матвей сидит. Он ей нравится.

– Что!? – Олег, немного забывшись, а точнее наплевав, где находится, возмутился чуть громче, чем следовало бы. Ну как чуть, на нас все оглянулись, правда волновало это только меня. – Еще и Матвей? Вы издеваетесь? – добавил тише, но не менее зло.

– Олег! Они же дети! – устало вздохнув, сказала я. Чтоб еще раз я пошла с ним на утренник!

– Вечером я точно с ней поговорю.

Кажется, в жизни Алины состоится по-настоящему первый серьезный разговор с отцом.

– Не понял! Он еще и упирается?

Малышня по парам выходила на середину зала, готовясь к танцу. Алина упрямо тащила своего маленького партнера, отчего-то не оценившего ее настойчивость и шагающего без особого энтузиазма.

– Он тебе только что не нравился.

– Он и сейчас мне не нравится, – ответил жестко, – но это не значит, что он смеет отказывать моей дочери.

– Не переживай. Так как это твоя дочь, шансов у него нет, – настала моя очередь смеяться.

***

Заглядываю в детскую и застаю Алину в нарядном платье. Она сидела за детским столом и что-то рисовала, увлеченно напевая песню из утренника.

– Солнце, ты почему еще в платье? – прохожу в комнату, убирая на место игрушки, которые маленькая непоседа уже успела разбросать.

– У меня важное дело, мам, – отвечает серьезно.

– Что такого важного ты рисуешь? Опять папу? – у нас уже коллекция «Сто и один вариант папы». И мне кажется, что у Олега эти рисунки на строгом учете, потому как для них у Филатова есть отдельная папка в столе.

– Я не рисую. Я пишу завещание, – плюшевый слоник падает у меня из рук, и я замираю в полусогнутом положении.

– Что ты пишешь? – ошарашенно переспросила, приближаясь к дочери. Писать она не умела, поэтому на листке бумаги были нарисованы волнистые линии.

– Завещание, – повторяет Алина.

– Где ты это услышала? – присела рядом.

– Папа разговаривал по телефону и сказал, что кто-то будет писать завещание. И мне очень захотелось поиграть в завещание, – произнесла с невинным взглядом Алина. – Мама, а что это такое?

Филатов! Просила же быть аккуратней со своей работой дома! Алина как губка все впитывает. Не дай бог в садике ляпнет.

– Вот у папы и спросишь. Иди переодень платье и умойся. Уже поздно.

Алина пошагала в ванную, а я взяла листок бумаги и отправилась на поиски мужа.

Он стоял в спальне, снимая часы у комода. Завидев меня, довольно улыбнулся и уже было хотел протянуть ко мне руки, как я сделала шаг назад, получив в ответ вопросительно выгнутую бровь.

– Ты знаешь, что это? – подняла вверх творение дочери.

– Новый рисунок? – с энтузиазмом Олег забрал у меня из рук бумагу, после чего озадаченно уставился на имитацию письма. – Что это?

– Завещание, – пожала плечами.

– Что? – брови Олега сошлись на переносице.

– Это я у тебя должна спросить, – скрестила руки на груди.

– Черт! Она же пошла в детскую, – потер шею, озадаченно глядя на листок в руках, а я не могла не заметить плохо скрываемую улыбку.

– Потому что это твоя дочь, Олег. Она везде все успевает, – произнесла, подходя к комоду и снимая сережки. – Может второй ребенок пойдет характером в меня?

Сказала и замерла с сережкой в руках. Подняла настороженный взгляд на зеркало, в отражении которого была видна открытая дверь в ванную, в которой только что скрылся Олег. Секунда, вторая.

– Что ты сказала? – фигура Филатова резко появляется в проеме. Он озадаченно проходится по мне взглядом.

– Твою мать! – накрываю глаза ладонью, ругая себя на чем свет стоит. Ну как я могла так проговориться?

– Ань? – на плечи ложатся родные руки. – Ты беременна?

Кивнула, опустив руку. В зеркале отражался ошеломленный новостью Олег.

– Я хотела тебе на день рождения сделать сюрприз, – разочарованно пожала плечами. Блин, ведь уже купила конверт, куда планировала положить снимок с УЗИ.

Руки развернулит меня лицом к мужу, который тут же уткнулся лицом мне в шею, шумно вдыхая.

– Это… Это просто охеренная новость, Колючка, – от прозвища, которое в нашей жизни звучит все реже, на глазах выступают слезы. Гормоны, наверное.

Ладонь мягко поглаживает спину, а я не замечаю, как начинаю глупо улыбаться.

– А что значит охеренная? – неожиданно в комнате послышался детский голосок, и я тут же отодвигаюсь от Олега, растерянно опуская взгляд на Алину, стоящую в проеме двери.

– Олег!