Лунный Экспресс

Конечно, купаться в такую погоду было невозможно, хотя некоторые смельчаки всё же решились покувыркаться в грязных волнах. Папа объяснил мне, что так делать нельзя, и мы просто пошли прогуляться вдоль берега и подышать свежим воздухом. Множество чаек также дефилировало по размытому пляжу в поисках добычи.

Мы остановились на площадке у края бетонной набережной. Сзади выгнулась подковой скала, защищающая площадку от ветра. Отсюда было удобно наблюдать за морской стихией.

Вместе с нами на площадке находились ещё несколько человек, среди них один мальчишка примерно моих лет со своим отцом. Этот мальчишка мне почему-то сразу не понравился. Он был очень толстый, розовощёкий, круглый как апельсин. Сходство с апельсином к тому же усиливала оранжевая ветровка. Отец этого оранжевого «колобка» был, напротив, мужчиной сухопарым и подтянутым, даже удивительно было, как у такого спортивного папаши может быть такой чрезмерно раскормленный сынок. Они снимали шторм на видео.

У берега боролся с волнами сломанный зонтик. Море словно играло с ним, то уволакивая с собой, то снова выбрасывая на камни. Это было забавно.

– Папа, смотри! – внезапно вскрикнул толстый мальчик, направив вниз свой пухлый палец.

Его отец тут же передал видеокамеру сыну и спрыгнул с бетонного блока вслед за отхлынувшей волной.

Мы с моим папой переглянулись и засмеялись:

– Зачем ему этот сломанный зонтик? Наверное, хочет прикрыться, чтобы не унесло ветром, как воздушный шарик!

Но спортивного мужчину не интересовал зонтик. Наклонившись и подобрав что-то, он успел ловко взобраться назад до прихода очередной волны.

– Держи, Мишенька! – гордо произнёс он и вручил сыну огромную, размером с узбекскую дыню, бело-розовую, изощрённо закрученную перламутровую раковину.

Оранжевый мальчик радостно схватил толстыми руками добытый отцом морской трофей и прижал его к груди.

– Ух ты! – торжествующе вскрикнул он. – Молодец, папка!

Несколько любопытных зевак тут же окружили Мишеньку, чтобы рассмотреть раковину поближе, кто-то попросил разрешения сфотографироваться с ней.

– Пожалуйста! Пожалуйста!– широко улыбаясь, говорил Миша, довольный своей значимостью. Возле него выстроилась целая очередь.

Я взглянул на своего папу. Он был явно расстроен, закусил губу и старался не смотреть мне в глаза. Ведь чудесная раковина могла быть нашей, если бы мы были внимательны и не увлеклись так этим злополучным зонтиком. Мы ведь и стояли ближе. Папа, конечно, чувствовал себя виноватым передо мной, а ещё его, конечно, удручало то, что другой папаша оказался круче.

– Хочешь тоже сфотографироваться?

Зачем он это спросил? Ясно ведь было, что я не хотел этого делать!

Я повернулся и пошёл прочь от пляжа. Папа побрёл за мной. Мы оба молчали, настроение было испорчено до конца дня. На следующий день шторм утих, мы снова купались и загорали, и катались на катамаране, и ели мороженое и пахлаву, и всё было очень здорово. Но эта раковина, такая большая, такая розовая, переливающаяся, вся в морских брызгах! Я так и не смог её забыть! И мой папа, кажется, тоже, потому что когда мы иногда вспоминали об этой поездке, он сразу же старался переменить тему разговора.

Я подумал о том, как хорошо было бы вернуться в прошлое, на то самое место, и изменить ситуацию. А, собственно говоря, почему бы и нет? Взять билет в лунный поезд и махнуть на денёк в детство!

Между тем весна уже вступила в свои права. Остатки снега были съедены солнцем, земля ощетинилась густой зелёной травкой, на проводах перед нашим домом расселись и запели прилетевшие с юга скворцы. По вечерам, выходя на балкон, я смотрел на неуклонно растущую луну. На её серебристой поверхности уже хорошо были видны уши лунного зайца и его бочонок. До полнолуния оставалось меньше недели, но я всё-таки продолжал колебаться и не готов был сделать решительный шаг.

Неизвестность всегда пугает. Кто знает, куда на самом деле отправится волшебный экспресс? Что, если лунный кассир лукавил, говоря о возможности путешествия в мечту? Встретить бы кого-нибудь из тех, кто уже покатался на этом поезде и вернулся! Что бы они рассказали?

Я бы, наверное, и дальше продолжал сомневаться, если бы не Жужу. Я встретил её у нового торгового центра, недавно открывшегося неподалёку от моего дома. Выглядела собака весьма жалко. Шерсть её свалялась клочьями, большие выразительные глаза потускнели и слезились. Передвигалась бедняга на трёх ногах.

– Жужу, дорогая, что случилось? – спросил я обеспокоенно.

Оказалось, несчастная собака попала под колёса мотоцикла. Байкер промчался, даже не заметив, что сбил животное.

– Причём на «зебре»! – возмущалась Жужу. – Я не нарушала пррр-гав!-вил!

Я предложил собаке свою помощь. Привёл её домой, вымыл в ванне, перевязал лапу, накормил. Аппетита у Жужу не было, её лихорадило, видимо, повысилась температура.

– Завтра отвезу тебя к ветеринару, – пообещал я, укладывая страдалицу на мягкий коврик.

Она покачала головой.

– Не нужны мне ваши вррр-гав!-чи! Послезав!-тра уеду в Страну Гончих Псов, займусь тррр-гав!-волечением!

Я, конечно, поинтересовался, что это за страна такая. Оказалось, что туда регулярно ездят поправлять здоровье все окрестные собаки. Самой Жужу ещё не приходилось там бывать, но Шарик, и Полкан, и Рекс – все как нельзя лучше отзываются об этом замечательном месте.

– Твои знакомые собаки ездили туда на лунном поезде? И все вернулись? – уточнил я.

– Кто-то вернулся, а некоторым так понрав!-вилось, что получили гррр-ав!-жданство и остались, – утвердительно ответила Жужу.

Ну, раз так, решил я, то почему бы и мне не прокатиться на лунном экспрессе!

В ночь полнолуния мы с моей лохматой подругой отправились в парк Митрофанова. Бедная собака едва ковыляла, поэтому идти пришлось долго.

Над парком сияло звёздное небо, большая оранжевая луна отражалась в воде прямо посередине круглого озера.

«Как же заяц доберётся до берега? – с тревогой подумал я. – Ведь он может утонуть!»

Мы подошли к знакомому ресторанчику. Несмотря на тёплые дни, он ещё не работал. Похоже было, что хозяева его забросили.

Внутри ресторанчика собралась самая разнообразная публика. Здесь было много животных: собаки, кошки, хомяки, коза, поросёнок… По перилам нервно прыгали белки, под ногами медленно ползали черепахи. Ночной воздух был наполнен мяуканьем, блеянием, хрюканьем и лаем. Не очень – то приятная компания для дальнего путешествия. Я подумал, что следовало бы отложить поездку.

Людей в зале ожидания не было, кроме меня и пожилой супружеской пары. Я подошёл к ним и вежливо поинтересовался, куда они направляются.

– Мы провожаем нашу Пенелопу, – печально ответил мужчина.

– Дочку? – я огляделся, ища Пенелопу взглядом.

В руках у пожилой дамы была корзинка, накрытая клетчатым платком. Дама приподняла платок, и я увидел маленький круглый аквариум с плавающей там золотой рыбкой с прекрасным хвостом, похожим на шлейф парадного платья императрицы.

– Пенелопа едет в Жемчужную Лагуну, к своему жениху. Они познакомились по Интернету, – сказала женщина.

Как рыбы ухитрились выйти в Интернет? И как они общались, не умея говорить? Это было выше моего понимания. К сожалению, расспросить об этом подробнее я не успел, потому что животные завыли, заблеяли и залаяли ещё громче. Очередь пришла в движение, все засуетились, начали толкаться и выяснять, кто за кем занимал.

Оказалось, лунный заяц уже успел переместиться на Землю и плыл к берегу верхом на своей ступке, подгребая пестиком, как веслом.

Причалив к пристани, он отряхнулся, громогласно поприветствовал собравшихся и приступил к выдаче билетов.

Подошла наша очередь. Лунный кассир проштамповал билет для Жужу и поднял на меня свои серебристые глаза.

– Проводить пришли? Или всё-таки поедете?

Я набрал полную грудь воздуха и решительно выдохнул:

– Турбаза «Приморская», 20 августа …года!

Заяц улыбнулся туманной улыбкой и протянул мне билет:

– Я и не сомневался, господин сказочник, что рано или поздно вы захотите отправиться в путешествие!

Я криво улыбнулся в ответ. Теперь, когда билет оказался у меня в руках, мне почему-то стало не по себе. Но отступать было уже поздно.

– Выходить нужно строго на своей остановке, – предупредил меня лунный заяц. – Проводник Вам объявит. Счастливого пути!

Мы вышли на платформу. Вскоре раздался протяжный сигнал, и поезд-ракета выкатился на окружающую озеро беговую дорожку, на месте которой зимой была лыжня. Я попытался разглядеть в серебристой кабине машиниста, но увидел только блестящий шлем космического скафандра.

Лунный заяц объявил посадку. Пассажиры поспешили к своим вагонам. Проводница-кенгуру проверила наши билеты, я помог Жужу забраться по ступенькам и сам поднялся вслед за ней.

Внутри вагона было очень чисто и пахло озоном. В уютном купе полки уже были застелены белоснежным бельём. Жужу улеглась на нижнюю полку, я присел рядом с ней и наблюдал, как садятся в вагон наши попутчики.

Гималайский медведь с аккордеоном, два вертлявых пуделя с розовыми бантами, грузная неопрятная свинья со множеством набитых провизией пакетов – я с ужасом ждал, что кто-то из них окажется нашим соседом по купе. Но все они проходили мимо, и я облегчённо вздыхал.

Наконец раздался лёгкий стук, и в полуоткрытой двери показался крот в чёрных очках и с тростью. Он был так мал, что я не сразу его заметил.

– Скажите, это третье купе? – тонким голоском спросил крот, тыча перед собой своей тросточкой. – Я правильно рассчитал?

– Да-да, заходите! – воскликнул я, радуясь, что это не медведь с гармошкой и не свинья. Хотя я вовсе не имею ничего против свиней, медведей и прочих существ.

Крот, ощупав полку напротив, ловко взобрался на неё, цепляясь когтистыми розовыми лапками за одеяло.

– Заранее приношу извинения за неудобства, которые могу Вам причинить, – пропищал крот. – Я ведь почти ничего не вижу. Но очень скоро всё изменится. Я еду в Радужную Долину, где все слепые кроты обретают божественный дар зрения.

– Что Вы, что Вы, не беспокойтесь! – вежливо ответил я. – Вы всю полку займёте?

– Таковы правила, – вздохнул крот. – Один пассажир – одно место. Хотя тут все мои родственники уместились бы.

Ещё один наш сосед, вошедший следом за кротом, оказался существом совсем уж необычным. Конечно, в нём не было бы ничего странного, если бы он стоял на витрине кондитерского магазина. Но он был живой, двигался и разговаривал. Впрочем, в сказках разговаривают все кому не лень: и вещи, и животные, и мой знакомый снеговичок, так что удивляться тут нечему. Это был шоколадный заяц.

Он вошёл в купе как-то боком, словно опасался чего-то и подозрительно оглядел всех присутствующих. Молча вскарабкался на полку и сел рядом с кротом, сверля меня недоверчивым взглядом. На зайце был надет плащ из пластикового пакета с капюшо-ном, прикрывающим голову.

Не выдержав этого пронзительного взгляда, я отвернулся к окну. Посадка почти закончилась, на платформе оставалась лишь группа черепах, которые двигались так медленно, что проводница, не выдержав, начала хватать их по одной и забрасывать в вагон. Втянув головы в панцири, черепахи катились по коридору, смеясь и выкрикивая что-то нечленораздельное на своём черепашьем языке.

Последней в вагон попала Пенелопа в аквариуме. Хозяева со слезами вручили её проводнице.

– Не беспокойтесь, доставим в лучшем виде, – успокаивала пожилых супругов кенгуру.

– Провожающим покинуть вагоны! Лунный экспресс отправляется через две минуты! – раздался голос лунного зайца.

У меня снова захватило дух. Ещё не поздно спрыгнуть с этого поезда!

Но невидимый оркестр заиграл прощальный марш, и поезд тронулся.

Мы поехали вокруг сияющего серебром озера, к центру которого плыл на своём бочонке лунный заяц. Поезд постепенно набирал скорость, всё замелькало, завертелось в сплошном вихре и исчезло в наступившей темноте. Не слышно было шума колёс, казалось, поезд оторвался от земли и летит куда-то в неведомое пространство.

Глава 4. Мои попутчики

В вагоне зажёгся свет. Из соседних купе слышалась возня, пассажиры старались устроиться поудобнее. Чей-то визгливый голос (скорее всего, это была свинья) требовал у медведя уступить нижнюю полку. Тот не соглашался.

– Косолапый невежа! В каком диком лесу Вас воспитывали?! В приличном обществе принято уступать дамам! – возмущённо визжала свинья.

– Ни за что не уступлю! – невозмутимо отвечал медведь. – Я старый заслуженный артист! А ты молодая, залезешь как-нибудь.

Конфликт быстро погасила кенгуру. Кажется, она перевела свинью в другое купе.

Странно, но эта перепалка сразу меня успокоила. Все пассажиры вели себя вполне естественно, никто не боялся ехать в неизвестность.

«Это же просто сказка!– подумал я. – В сказках всегда всё кончается хорошо, чего же мне бояться!»

В купе заглянула проводница, спросила, будем ли мы пить чай. Уставшая Жужу уже спала, уткнувшись носом в подушку, а я заказал себе пару стаканов, чтобы промочить пересохшее от волнения горло.

– Печенье, вафли, шоколад? – предложила кенгуру, заглянув к себе в сумку. При слове «шоколад» наш сосед – заяц нервно дёрнулся.

– Не волнуйтесь, Иван Кузьмич! – мило улыбаясь, успокоила его проводница. – Все сладости без вишенки, производство московской фабрики.

– Я не уверен, что нахожусь в безопасности, – нахмурившись, отвечал Иван Кузьмич.

– Слово лунного зайца – лучшая гарантия безопасности, – улыбнувшись ещё шире, сказала проводница. – Спокойно ложитесь спать. Первая остановка – Ваша. На рассвете будем в Свитбурге.

Кенгуру принесла чай в подстаканниках, большие стаканы – для меня, и очень маленькие, совсем игрушечные – для крота и Ивана Кузьмича. Усевшись за столик, мы с моими соседями по купе стали пить чай. Крот всё время промахивался мимо рта, обливал себя и сидящего рядом зайца и рассыпался в извинениях. Иван Кузьмич сверлил меня тяжёлым взглядом и за всё время чаепития не произнёс ни слова.

– Послушайте, уважаемый! – не выдержал я. – Перестаньте смотреть на меня как на врага! У меня нет ни малейшего желания съесть живую шоколадку, да ещё такого мизантропа, как Вы! Лучше расскажите мне свою историю! Я – писатель-сказочник, и, возможно, наша беседа принесёт взаимную пользу.

Взгляд Ивана Кузьмича смягчился. Он глубоко вздохнул и сбросил свой капюшон. Я ахнул от неожиданности. У шоколадного зайца были откушены оба уха, одно полностью, а второе – наполовину.

– Теперь Вы понимаете, почему я перестал доверять людям? – довольный произведённым эффектом, спросил он. Я смог лишь кивнуть. Ничего не видящий крот, как ни в чём не бывало, продолжал грызть вафельку и пить свой чай.

– Я всё расскажу, но только Вам, – сказал заяц. – Конфиденциально.

Допив чай, мы взобрались на свои верхние полки. За окном была чёрная пустота, в которой мерцали редкие звёзды. Казалось, Земля осталась где-то далеко, и наш поезд летит в космическом пространстве.

– Сладкий город Свитбург, – начал свой рассказ Иван Кузьмич, – лучший город на свете! Моё решение покинуть его и отправиться в большой мир оказалось весьма опрометчивым, и чуть было не стоило мне жизни! Я получил серьёзный урок, и впредь уж не буду таким легкомысленным! А всё – телевидение, его магическая сила! С тех пор как в Свитбурге установили телевизионный экран, все только и смотрели туда, разинув рты. Какие грандиозные шоу, какой блеск, какое веселье! Не то, что наша спокойная размеренная жизнь! Да, у многих закружились головы. Я тоже был ослеплён этим блеском. Надо Вам сказать, что мы в Свитбурге создали свой театр, и я являюсь автором мюзикла, имевшего большой успех. Как творческая личность, я хотел поближе познакомиться с вашей культурой, подучиться, так сказать, приёмам и методам… Но реальность оказалась совершенно не такой, как я себе представлял. Вместо тёплого приёма меня чуть было не съели заживо. О, этот страшный рот! И ведь этот нехороший человек даже не поинтересовался, есть у меня внутри вишенка или нет!

– Какая вишенка? – не понял я.

– Ну вот, Вы тоже не знаете! Как же так! Ведь это всем должно быть известно! У всех обитателей Свитбурга внутри находится чудесная вишня! Благодаря ей, собствен-но говоря, мы и живём. У всех – у пряничных человечков, у шоколадных зайцев, у марципановых поросят! Даже у колобков! Волшебные вишни выращивают в садах Фруктополиса и привозят на фабрику славного города Кухена, где и вкладывают в кондитерские фигуры. Да как же вы этого не знаете?!

– То есть, в каждом шоколадном зайце есть такая вишенка? – с ужасом спросил я, вспомнив нескольких съеденных лично мною двойников Ивана Кузьмича.

– Нет, конечно, не во всех, – успокоил меня мой собеседник. – Только в моих земляках.

– Но как же отличить живую фигуру от обычной шоколадки? – недоумевал я.

Безухий заяц посмотрел на меня с лёгким презрением.

– До чего же вы, люди, недогадливы! Как вы отличаете живое от неживого? Для начала надо убедиться, что кондитерское изделие не шевелится, не моргает глазами и не разговаривает. Ведь это проще простого!

– Но тот, который, извините, отъел Вам уши, должно быть, ничего не знал о вишенке и просто не заметил, что Вы шевелитесь, – предположил я.

Иван Кузьмич слегка призадумался.

– Пожалуй, вы правы, – вздохнул он. – Когда этот человек грубо схватил меня и порвал мой концертный костюм из фольги, я, честно говоря, впал в ступор от страха. Все члены мои онемели, как будто я подвергся заморозке. Я смог пересилить себя и предпринял попытку вырваться, но только после того, как лишился ушей. Человек испугался и швырнул меня под стол.

– Ну, вот видите! Если бы Вы раньше дёрнулись, то и уши были бы целы, и костюмчик.

Шоколадный заяц снова вздохнул.

– Теперь уж ничего не изменишь. Как говорится, знал бы заранее – подстелил бы сладкой соломки! Но теперь всё позади, утром я буду дома, там меня подлечат, отольют в формочку новые уши. Хорошо, что сейчас полнолуние, и я успел попасть на поезд.

– Как же Вам удалось выбраться? – спросил я.

– Достаточно просто, – объяснил Иван Кузьмич. – Я долго лежал под столом. Потом пришла уборщица, вымела меня веником и вместе с другим мусором бросила в корзину. Потом корзину вынесли на помойку и вывалили её содержимое в мусорный контейнер. Мне удалось выбраться наверх из-под завала. Я сидел на краю контейнера и горько плакал. Была ночь, ярко светила луна. Вдруг мне послышалось, что меня кто-то зовёт. Я поднял глаза и увидел лунного зайца. «Эй, братишка, поезд отходит через полчаса!» – сообщил он, направив на меня луч лунного света. Мне было всё равно, куда ехать. Уличные коты проводили меня до вокзала в парке Митрофанова, и там я с радостью узнал, что могу вернуться домой.

–– Да уж, натерпелись Вы лиха! – посочувствовал я. Ничего себе история! Надо будет записать всё, пока не забыл. Иван Кузьмич начал рассказывать мне ещё про сладкий город и его жителей, про Лимонадную реку и Карамельные сады, про пряничные домики и стада марципановых барашков, про кондитерскую школу и фонтан на Театральной площади, про стадион с зелёным мармеладным полем…

Поезд мерно покачивало, и я заснул, не дослушав моего попутчика до конца.

Когда я проснулся, полка моего соседа была уже пуста. За окном сиял розовый рассвет, снаружи доносились петушиные крики. Я выглянул в окно. Поезд стоял у миниатюрного вокзала с надписью «Свитбург». Приглядевшись, я понял, что здание вокзала сделано из халвы, а название станции написано шоколадом по белой глазури. За вокзалом текла река с золотистой пузырящейся жидкостью, наверное, лимонадом, через реку были переброшены великолепные мосты из печенья и сладкой соломки. За рекой сверкали карамельными крышами пряничные домики. Над крышами вертелись на палочках и отчаянно кукарекали разноцветные леденцовые петушки. Гора, у подножия которой был расположен город, искрилась в утренних лучах сахарной вершиной. По зелёному мармеладному склону, как клочки сахарной ваты, разгуливали маленькие барашки.

– Какая сказочная картина! – восторженно воскликнул я. – Какой чудесный городок!

– Ах! – пискнул с нижней полки крот. – Как жаль, что я не могу лицезреть эту красоту!

Поезд тронулся, оставляя позади сказочный сладкий город.

Я спустился вниз. Жужу спала, тяжело дыша и поскуливая. Нос у неё был горячий.

– Скоро ли собачья остановка? – спросил я у проводницы, выйдя в коридор.

– Сначала Медвежья Падь, потом Грязи, дальше Радужная Долина, и за ней – Страна Гончих Псов. К полудню доберёмся.

– Нет ли в поезде ветеринара? Моей подруге, похоже, совсем плохо.

– Сейчас объявлю по громкой связи, – забеспокоилась кенгуру. – И сообщу на станцию, чтобы прислали карету скорой помощи.

Вскоре из соседнего вагона подошёл доктор – важный длинноногий аист с надетым на клюв старомодным пенсне. Пощупав пульс Жужу, он озабоченно покачал маленькой головкой.

– Требуется срочная госпитализация, – заявил он. – Весьма неразумно было отправляться в путь в таком состоянии. Вот, дайте ей пока аспирину.

Жужу послушно проглотила таблетку и снова впала в забытьё.

– Ничего, – сказал аист. – Организм молодой, крепкий. Выдержит. Только постарайтесь не шуметь, пожалуйста.

Я пересел на полку к кроту, благо места было достаточно. Проводница принесла чай, и мы стали завтракать. Я ел припасённый бутерброд с копчёной колбасой и сыром, а крот достал ланч-бокс размером со спичечный коробок. Едва он открыл этот коробок, как оттуда полезли во все стороны жирные червяки и личинки. Я отшатнулся от столика и чуть было не подавился своей булочкой.

– Предупреждать надо! – задыхаясь от отвращения, прошептал я.

– Простите! Извините! Я сейчас всё приберу! – виновато пропищал крот. Ноздри его раздулись, волоски на бархатном носу хищно зашевелились. С невероятной для слепого существа ловкостью он начал хватать расползающихся по столу червяков и отправлять их себе в рот. Воздух в купе наполнился чавканьем и хрустом.

– Вы бы поаккуратнее как-нибудь! – сделал я ему замечание, не скрывая своей брезгливости.

– Прошу прощения! Тысяча извинений! Не могу! Вкусно очень! – пищал крот отвратительным дискантом.

Мне страстно захотелось пришлёпнуть маленького обжору ладонью и одним махом прекратить это безобразие, но я сдержался. У всех свои недостатки, надо быть терпимее к окружающим.

Я вышел из купе в коридор и встал у окна, разглядывая мелькающие за окном пейзажи. Некоторое время после Свитбурга за окном был сплошной туман, в котором ничего не было видно, теперь же поезд мчался по лесу. Лес был дремучий, ёлки и сосны стояли вдоль дороги стеной, сплетаясь ветвями, как будто обнявшись, словно не хотели никого пускать в свои владения. Солнечные лучи почти не проникали сквозь эту стену, казалось, что снова наступили сумерки.

– Медвежья Падь! – сообщила проводница. – Готовьтесь на выход!

Медведь с аккордеоном неловко вывалился из купе.

– Спасибо, лапочка, за привет – за ласку, за чай – за сахарок! – обратился он к проводнице. – Прости, если что не так!

– Всё нормально, дядя Гималай! – отвечала кенгуру. – Удачных Вам гастролей!

– Что ты, милочка! Нельзя желать артисту удачи! – возмутился медведь.

– А как же? – растерялась кенгуру.

– Надо сказать «сломай ногу» или « иди ты в пасть волка»! – объяснил Гималай.

– Ну, тогда идите в пасть волка!– весело пожелала проводница.

– Чтоб он сдох! – радостно ответил медведь, выходя из вагона. На узенькой площадке среди хвойных зарослей артиста уже встречали поклонники его таланта – косматые бурые медведи с букетами цветов и горшками мёда.

Тоже мог бы быть неплохой сюжет. Я пожалел, что не оказался в одном купе с дядей Гималаем. Наверняка он много гастролировал по свету, и ему было что порассказать. Не то что этот крот – неприятный маленький зверёк.

Поезд тронулся. Я вернулся в купе. Крот к тому времени успел разобраться со своим завтраком. На столе было чисто.

– Вы не сердитесь на меня? О, я так неловок! – заискивающе пискнул крот. В зубах у него застрял кусочек лилового дождевого червяка.

– Ничего страшного, – буркнул я, влезая на верхнюю полку. Сидеть рядом с кротом совсем не хотелось.

– Мне так тревожно в этом большом мире! – пожаловался крот. – У нас под землёй совсем другие порядки. Там, в подземных ходах, прорытых в мягкой почве нашим трудолюбивым народом, так уютно и тепло! Наши кладовые полны запасов, жирные черви лежат в них штабелями. Знаете, мы откусываем червям головы, чтобы обездвижить.

– Давайте без подробностей! – попросил я.

– Ах, простите! – пискнул крот. – Я совершенно не знаком с вашим рационом! Мы, кроты, традиционно питаемся червями! В день мы должны съедать половину своего веса. То есть, если мой нынешний вес около восьмидесяти граммов, то мне необходимо сорок граммов червяков.