Жизнь Фениксов

– Пойдешь ко мне жить?– Саня протянула к девочке руку. Та в ответ издала вдруг резкий неприятный звук, потом еще, и еще раз, и Саня вдруг поняла, что это совсем и не девочка, а птица. Птица не замолкала. Сон закончился : звонил телефон. Кто-то был очень настойчив.

–Да…

– Прилетай.

– Созрел?

– Размечталась, Суворова!

– Привет, Лева.

– Привет Саня. Кира…в общем, она сейчас в реанимации.

– Встретишь – приютишь?

– Конечно. Жду.

Кира – Кирочка – Кирюша. С тобой ведь должно было происходить в жизни только хорошее…Сидя в кресле самолета, Саня вспоминала их последнюю встречу перед отъездом из Н. Кира иногда сидела с сынишкой соседки – круглоголовым, похожим на совенка Афанасием. Когда Саня пришла, «нянюшка» безуспешно пыталась накормить Афанасия супом, оставленным для него родительницей. Рецепт супа был взят из книги» Здоровый ребенок и его питание», которая лежала тут же в кухне на почетном месте. Отваренные без соли и перетертые овощи должны были сделать Афоню здоровым и веселым ребенком, но Афанасий книжек не читал и об этом не знал. Суп на «самолетике залетал в ангарчик», а потом вытекал обратно желтой струйкой, приводя Киру в отчаяние:

– Что же делать? Он ведь останется голодным!

– Намажь ему хлеб маслом – калорий будет больше, чем в этом супе. До возвращения матери доживет.

Уловив, что суп отменяется, мальчик сузил глазки и с ехидным выраженьицем на перепачканном лице высказался:

– Деф-ф-ф-ки…Деф-ф-ф-ки…

– Афанасий! Я вот маме- то твоей сейчас позвоню!

Обещание возымело свое действие, и Афоня сделался «аки ангел»:

– Деиськи… Деиськи…

– Ну и жук же ты, Афанасий!

Потом они смотрели, как отпущенный на свободу Афоня, познавая мир, доламывает игрушечный грузовик, и Кира сказала:

– Как страшно сейчас рожать детей. Страшно выпускать их в жизнь…Мне кажется, сейчас детству объявлена война, понимаешь? Кем-то пущена «Дикая охота короля Стаха» по следам детства. Им не дают побыть чистыми. Что же будет, Санечка?

– Просто мамочки должны быть прекрасными, и с миром ничего плохого не произойдет. «Священного корене священ плод». Без Приснодевы на землю не пришел бы Бог.

– Вот растишь ты своего ребенка добрым, искренним, честным, отважным, а потом хулиган избивает старика, или пристает к женщине, и все отворачиваются или мимо проходят, а твой – нет, не проходит. Или вот в зоне боевых действий – вызывает огонь на себя…все живы, а твой ребенок больше не вернется. Думаешь, не возникает мысль:». Зачем я тебя таким вырастила? Был бы сейчас живой…»

– Кто может быть сильнее матери? И что будет с этими стариками и женщинами , если ты не научишь своего ребенка добру? Да, этот мир скорее похож на поле боя, чем на «мирные нивы». Ну так научи своего ребенка в нем жить, а не выживать, не прятаться. Научи его искать во всем красоту, ведь красота есть и в сражении. Ну, чем тебя успокоить? Хочешь, создадим тайный женский орден? Женщина – жертва маркетингового насилия. В мире давно уже все перевернуто с ног на голову. Ей то и дело дают понять, что она устраивает всех лишь как аксессуар , желательно дорогой и красивый. Назовем этот орден «Sub rosa dictum», «Сказанное под розой». У Киры в дневнике ей встретился потом отголосок того разговора:

Правда ли, Господи,

Что мы творим – не ведаем?

Пока не до дна – не опомнимся:

Все отведаем.

«Грех у порога лежит,

Ты им властвуй, собакой серою!»

А мы собак любим –

Кормим из агнцев консервами.

Наматывает старушка-Земля круги,

Старается, не остановится

Есть ли надежда,

Что будет новая Богородица?

Дай нам, Господи, шанс,

Мы другие теперь, больше не обознаемся.

Сегодня – никак, дела,

А вот завтра – придем, покаемся.

«Под розой» проходили их посиделки на Саниной кухне, где над столом висела вышитая еще ее бабушкой желтая роза на длинном стебле. Все «сказанное под розой» должно было остаться тайной, между ними, как это и предполагалось когда-то на римских пиршествах, где вино развязывало всем языки. Саня выслушала здесь много историй: забавных и грустных одновременно. Кира садилась, за сим следовал глубокий вдох, как будто она готовилась нырнуть. Саня сразу предусмотрительно предлагала:

– Кофейку?

Кофеек был с коньячком, поэтому она уточняла:

– Венский или французский? – и в сложных случаях выбирали французский, где кофе – в чашку, а коньяк – в рюмку.

Казалось, что в результате всех попыток обрести счастье, Кира должна была прийти к неутешительному выводу: доверять собственному выбору – опрометчиво. Несколько раз отношения чуть не закончились свадьбой: слова любви были сказаны, а родители уведомлены о серьезности намерений . И тут происходило событие, показывающее избранника в совершенно ином свете. Это дало Сане повод в каждый последующий раз осведомляться:

– Что не так с этим господином, что ты решила взять его фамилию?

С Владленом Кира училась на одном курсе. Зима выдалась теплой, и родители пригласили их поехать за город – «одной большой дружной семьей». Напившись ароматного чайку со смородиновым листом, а кое-кто присовокупил к нему и собственного изготовления наливочку, решили прогуляться за реку – в лес. Зимой река замерзала. Отец с приятелем шли впереди – прокладывали всем путь. Кира с Владленом приотстали. Нетронутый снег вспыхивал, искрился, изгибался причудливой каймой на ветвях деревьев. Лапы огромных елей , укрытые снегом, походили на крылья заснувших белых птиц.

– Красота-то какая! «Солнце зимнее ли мещет на него свой луч косой- в нем ничто не затрепещет, он весь вспыхнет и заблещет ослепительной красой!»– Кире казалось, что в ней тоже все искрится. Все было таким торжественным, величественным , словно застывший в снежных кристаллах хорал.

– Постой…,– Владлен стал торопливо расстегивать на ней полушубочек . Запустил руки ей под свитер. – Давай сейчас, прям на снегу…

– Перестань. Ты с ума сошел? Сейчас кто-нибудь увидит,– слышно было, как где-то рядом перекликаются другие участники прогулки.

– Это только заводит…

– Мы за городом. Если ты заметил – снег и холодно!

– Мы же не будем это на полчаса растягивать: по – быстренькому, ничего с тобой не успеет случиться, – пытался стащить с нее «походную амуницию».

– Прекрати!

Он разозлился и толкнул ее в снег, потом развернулся и зашагал прочь. Вскоре Владлен скрылся за деревьями, а она так и осталась сидеть среди этого белого спокойствия, не предав его чистоты. До самого возвращения в город они не разговаривали. Вскоре одногруппница пригласила всех на свой день рождения. У Киры не было настроения, и она решила от приглашения отказаться. Но потом передумала, и все же пошла, припоздав. Это воистину был вечер неожиданностей: и для Киры, переставшей наконец после этого вечера снова и снова задавать себе вопрос, правильно ли она повела себя в лесу, и для Владлена, которого Кира застала с другой девушкой.

– А чего ты теперь от меня хочешь? Ты сама себя наказала! – нимало не смущаясь заявил её без пяти минут муж.

«Раны» затянулись, и Кира вновь была счастлива. Ее новый избранник, глотнув, вероятно, вместо чего-то более общепринятого, «сыворотки правды», поведал, как 31 декабря, за несколько часов до наступления Нового года, он и его приятель- сосед вывели на прогулку собак, и встретили во дворе владельца дога, который тоже решил выгулять своего питомца. Приятели уже были подшофе, и, куражась, натравили на дога своих псов – мол , такому гиганту не составит труда справиться сразу с двумя. Несчастного разорвали. До Нового года оставались считанные часы, где-то ставили на стол «оливье» и охлаждали шампанское, а хозяин дога рыдал над своей собакой. Человек оплакивал своего друга. Под бой курантов у него случился инфаркт.

– Я не могу больше заставить себя с ним общаться. Боюсь даже представить, что еще он может о себе рассказать, – добавила в заключение рассказа Кира.

Был еще доцент, или кто-то в этом роде, в общем, гарантированный интеллект. Знакомство начиналось забавно. Кира везла знакомой оставшуюся после Кости готовальню, и измерительный циркуль, покинув предназначенное для него в футляре место, нещадно впился стоявшему рядом мужчине в ногу : автобус был переполнен и представлял собой спрессованную биомассу.

– Позвольте, но вы меня чем-то колете.

Кира вину не признавала. Они вышли на одной остановке.

– Перестаньте меня преследовать!

– Да ничего подобного! Я живу здесь, недалеко от остановки , и сейчас иду к себе домой!

На Кире же были чулки, крепившиеся к коже силиконовыми полосками. Один из них предательски скатался в валик и навернулся на голенище сапога.

– Представляешь, этот тип предложил меня «покараулить», пока я «все улажу»!

– Ржал?

– Просто не мог остановиться!

– Финал?

– Мы идем смотреть работы какого-то известного фотографа, и мне еще нужно все об этом фотографе прочитать, чтоб не разочаровать спутника.

В отношениях Киры и «доцента» был один …нюанс, и звали его Вера. Вера и «доцент» были в прошлом сокурсниками, а ныне коллегами и хорошими друзьями . Вера часто бывала у них дома, и тогда велись оживленные обсуждения, а то и споры.

Кире в них места не было.

– Ты понимаешь, я чувствую себя при этом лишней. Они совершенно не обращают на меня внимания. Я приношу, уношу чай, произвожу шум, но меня никто не замечает .

– А ты попробуй понять, о чем они дискутируют. Попытайся высказать какое-нибудь суждение.

– Я – уже…

– И?

– Они удивляются: начинают искать, откуда идет звук.

В конце концов Кира от «доцента» ушла.

– Ты знаешь, может быть ,я не права. Может быть, это правильная , очень гуманная модель отношений между двумя, и это очень хорошо, что он всегда погружен во что-то «свое», не эмоционален, не замечает, что со мной и как я… Ведь когда люди очень близки, смерть, например, одного из них приносит боль и страдания другому. А так я исчезну однажды из его жизни, а он и не заметит сразу, все будет как и прежде, как всегда было заведено в его жизни. Может быть, через месяц заметит мое отсутствие и подумает:» Не слишком ли долго она гостит у своей родни? Наверное, уже всем там этим докучает ». И начнет меня искать, но и тогда сильно не расстроится – он ведь уже привык к моему отсутствию. Это ведь хорошо – я не причиню ему боль…

«Доцент» позвонил через три дня Кириного отсутствия, и поинтересовался , не сообщала ли , случайно, Кира о своих планах.

– Ну хоть не через месяц,– заметила Саня и повесила трубку.

В последний раз Кира звонила ей в начале апреля, переписывались же они постоянно.

– Помнишь, я как-то писала тебе про некого Алика? Мне сегодня звонили и спрашивали , не известно ли мне что-нибудь о его местонахождении…. Кажется, я некоторым образом виновна в его исчезновении : я ведь провела ритуал…

– Какой-такой ритуал? Ты пугаешь меня сейчас…

–Нет, на самом деле я никаких специальных ритуалов, конечно, не знаю. Просто я представила, как выношу его к мусорным бакам. И он после этого пропал…

– Да ты опасная женщина, Кира!

Саня позвонила Леве, и попросила что-нибудь разузнать об Алике. Оказалось, что «жертва ритуала» увлекся девицей, с коей познакомился в ночном заведении, и, не успев как следует протрезветь, отправился сопроводить ее в родные пенаты на скором поезде. Костер страсти они всю дорогу поддерживали алкоголем из вагона-ресторана ,так что к моменту прибытия в пункт назначения Алик готов был жениться. Переступив порог дома своей зазнобы, он понял , что все эти годы за ним неусыпно следило око Неумолимого Судьи: за накрытым к приезду дорогих гостей столом сидела многочисленная родня во главе с «чудилой из Нижнего Тагила», братом невесты по совместительству. В свою бытность «наперсточником», Алик с сотоварищами выманили у того все заработанные за время работы «на вахте» деньги. Мужик умолял «войти в положение» и «быть людьми», пытался даже пустить в ход кулаки, но тщетно. Войти в положение они тогда не захотели, а ограничились нанесением телесных повреждений средней тяжести и напутствием: мол для такого «чудилы с Нижнего Тагила» , как он, это- судьба.

– Ну, он хоть живой, этот Алик?

– Он… выздоравливает.

В аэропорту города Н ее встретил Миша, водитель Льва, в машине сидел его подчиненный, Алексей, кажется. Он всю дорогу украдкой разглядывал ее в зеркало заднего вида:» Кто она Льву Алексеевичу? Тощая, среднего роста. Очки эти черные в пол-лица – не поймешь, сколько ей? Около тридцати? Больше? Так себе, в общем-то…С нынешней феминой Льва Алексеевича нечего даже и сравнивать.»

– Александра Васильевна! Лев Алексеевич просил Вам ключи передать – будете жить у него, если не возражаете.

– Замечательно. Спасибо, Миша

– Льву Алексеевичу я прихожусь одноклассницей. Старше. Нисколько не сомневаюсь, что избранница Льва Алексеевича весьма привлекательна – у него всегда был хороший вкус, сказала она перед тем, как покинуть машину, чем привела Алексея в крайнее изумление.

Это была квартира Гродненских-старших. Странно было бы ожидать, что ничего в ней не поменялось с тех пор , как Саня была здесь в последний раз. Да, все стало другим: стиль, цвет, свет. «Мне нравится»,– решила Саня. Но один старожил все же уцелел – массивный, орехового дерева письменный стол. На нем теснились фотографии в рамках : прадед – высокий и крепкий с супругой, красивой , но строгой, родители – молодые и счастливые; несколько групповых снимков: волейбольная команда, участники шахматного турнира, ребята с гитарой у костра. И еще в одной рамочке – листок из школьной тетради, исписанный аккуратным девичьим почерком:

«Зачем приносишь мне цветы?

Пустое жертвоприношенье…

Как получить твое прощенье?

В ответ мне нечего дарить.

Спасти тебя, себя спасти

От одиночества полета

Мне не дано.

Судьбы работа –

Столкнуть с любовью на пути.»

И ниже, уже другим почерком наложена резолюция: «Подождем»

Звонил Лев:

– Обустраиваешься?

– Да, Лева, спасибо. Смотрю, камин доселе не топили?

Лев не ответил и попрощался, но она знала, что он улыбается.

Положа руку на сердце, кто и когда относился к своим одноклассникам серьезно? Что тут скрывать, девочки, за редким исключением, убеждены, что все, что им нужно знать о мальчишках-одноклассниках , укладывается в несколько слов на букву «н»: несносные, нелепые, неуверенные несмышленыши. В крайнем случае – милые несмышленыши. Саня вспомнила, как в выпускном классе им раздали опросники :»Какую профессию вы хотели бы выбрать в будущем?» Опрос был анонимным. Оказалось, что Гродненский хочет быть «секретным физиком», а его приятель Витя Горохов – гинекологом. Хорошее расположение духа , посетившее их , видимо, во время заполнения опросников, вышло им боком. Несмотря на анонимность ,« графологическая экспертиза» безошибочно установила их авторство. Ехидные девчонки подсаживались к Горохову на перемене:

– Ох, Витя, Витя…Ты прямо как открытая книга…

– Это почему еще?– не подозревал тот подвоха.

– Ты бы хоть спортом больше занимался, что ли…

– Зачем? Я и так три раза в неделю – на тренировках.

– Так это, говорят, помогает отвлечься. Хи-хи-хи.

Гродненский на уроках прожигал ее спину взглядом, и делал карандашные наброски: »Суворова. Вид сбоку». Проглядывалось сходство. Наконец, дело дошло и до цветов – он стал оставлять на Санином столе букетики бархатцев. «Пламенеющие, как сама любовь!»-смеялась Кира. Злые девчоночьи языки уверяли, что Гродненский и Горохов пообрывали все клумбы Школы рабочей молодежи, располагавшейся неподалеку, и приносят Суворовой цветы прямо с корнями, не удосужившись даже обтрясти с них землю. А та воображает, что Лев в нее влюблен. Возможно, именно эти несчастные огненные букетики и стали причиной появления того поэтического вразумления , написанного на листочке, вырванном из школьной тетради. Тогда-то Гродненский и заявил своему не умеющему держать язык за зубами приятелю:

– Когда-нибудь я буду сидеть у своего камина с потрясающей женщиной, ноги у которой будут длинные, как Амазонка, и сожгу в нем эту графоманскую «писурню».

Золотые были времена!

Вечером пришел Лев.

– Киру обнаружила соседка. Она зашла за формой для выпечки – ждала детей в гости и надумала что-то там испечь. На звонок ей никто не открыл, что показалось ей странным: меньше получаса назад она возвращалась домой и , проходя мимо двери Киры , слышала голоса. Нажала ручку двери – дверь оказалась не запертой. Находился ли в это время в квартире кто-то еще , и мог ли он незаметно покинуть квартиру, пока она склонилась над Кирой – ответить затрудняется, потому как была напугана и взволнована. На письменном столе нашли любопытную записку, но она , похоже не понадобилась, а забрать ее с собой у предполагаемого Кириного собеседника не было времени из-за настойчивости и решимости Веры Ильиничны – так зовут соседку. В записке было что-то про сводящее с ума безмолвие одиночества, неизменный пейзаж ее жизни , неподвижность которого не нарушает ни голос птицы, ни завывание ветра, и желание привнести в эту картину хоть какую-нибудь жизнь и краски с помощью крови, очевидно, своей:» Но одно я все же могу сделать – я добавлю цвета…». Способ же это исполнить выбран был до невозможности сложный – удар тупым предметом по затылку. Видимо, первоначально предполагался совсем другой план, но Кира, возможно, отказалась ему следовать. Может быть, ее что-то насторожило в поведении «гостя» , и она попыталась его выдворить , поэтому от инсценировки ее самоубийства ему пришлось отказаться. За последнее время в городе покончили с собой две одинокие и очень обеспеченные дамы. В одном случае вопросов у следствия не возникало: у М, назовем ее так, когда-то уже была попытка суицида после гибели жениха – парень был скалолазом и перед самой свадьбой сорвался со скалы. Потом в ее жизнь подобно спасательному кругу снова пришла любовь. Правда , с новым избранником они все же расстались, но незадолго до самоубийства он вновь появился в ее жизни, о чем свидетельствовала их переписка . Встретиться они так и не встретились – у мужчины оказалось редкое генетическое заболевание, проявляющееся в зрелые годы и потом быстро прогрессирующее, что приводило к постепенной потере двигательных функций и изменению сознания. Навестить его у нее не хватило сил – ей хотелось , чтобы в памяти он остался таким, каким она когда-то его полюбила, но М. стала активно помогать ему деньгами – перечисляла на какой-то счет внушительные суммы. Возможно, все это каким-то образом разбередило прошлое, и М. не смогла с этим справиться. В комнате на полу были разбросаны снимки счастливой юной пары – фотографии были сделаны незадолго до трагического подъема в горы, а также раскрыта и недавняя переписка .

«-Привет. Одной из своих крупных жизненных ошибок я, кстати, считаю свое поступление в тот институт. Все-таки, через год наших отношений мне стоило больше внимания уделять тебе, работе, заботе о содержании и счастье будущей семьи. Быть внимательнее к тебе, стараться тебя лучше понимать и чувствовать. На пике любви к тебе в то время это было и необходимо и далось бы относительно легко. Я же в каком-то внезапном порыве бросился поступать в этот институт, и начал тратить на него огромное количество сил и времени. И, по-честному, эта учеба мне ничего не дала: все это я мог бы найти и в нашем городе. В конечном же счете помогло тебя потерять.

– Привет. Все сложилось так, как и должно было сложиться. На тот момент ни ты не мог быть иным, ни я. Ты внутренне не готов был стать семейным человеком: тебе нужно было развиваться, искать и проявлять себя. Ты был Возлюбленным. Я тогда первый и последний раз в жизни поймала себя на том , что называю так мужчину. Это подразумевает нечто большее, чем секс и совместное ведение хозяйства… Мне нравилось, что ты стремишься познать, в том числе и Бога. Хотя это иногда подразумевает одиночество – познавший не найдет ничего по ощущениям более Прекрасного для себя. Единственное, что меня огорчает, это мысль о том, что я сделала тебе «подсечку» этим расставанием. Мне казалось, что ты любишь не меня, а свою любовь ко мне – этакое самопожертвование во имя спасения. Я была искорежена той утратой, а наши отношения были как целительное средство. Правда, помню твою мудрую не по годам и имеющемуся запасу жизненного опыта речь, о том, что сохранение семьи – это как возделывание яблоневого ( или какого-то другого ?) сада, который терпеливо надо возделывать, даже если любовь прошла. Терпеть и работать дальше. Это вызвало во мне тогда некую грусть: ты тоже подразумевал конец всему.

– Говоря про яблоневый сад, я был уверен на сто процентов, что семья – это труд( а значит был готов в какой-то мере к трудностям). Кроме того я имел ввиду разные развития событий: любовь могла угасать, угасать и пламенеть с новой силой, не угасать, постоянно усиливаться. Почему ты думаешь, что в нашем случае нелюбовь могла не ослабевать?

– Мы не вместе, значит, смогли друг без друга. Мужчины всегда идеализируют то, что прервали не сами. В любом случае, боль, причиненная другому, особенно в ответ на любовь, это наш ад. Я что-то этим нарушила в своей жизни. Почему ты именно сейчас меня нашел?

– На несколько лет мне нужно было про тебя забыть. Потом у меня стало возникать желание узнать, как твои дела, чем ты живешь. Пару месяцев назад я , наконец-то, дозрел.»

Саня помолчала.

– Это последнее, что писал ей тот человек, которого она когда-то знала и любила. Вся остальная переписка ведется уже кем-то совершенно другим. Возможно, у М. просто ловко выманивали деньги, в то время как Возлюбленного уже могло и в живых-то не быть. М. мучил стыд за свое малодушие, за свой страх увидеть его другим, изменившимся, и она решила к нему пойти , увидеться с ним , наконец-то. А этого ну никак нельзя было допустить.

– Но в переписке об этом её решении не упоминается.

– Кто-то был с ней хорошо знаком, или мог знать ее мысли. А что со вторым случаем?

Вторая , покончившая с собой, В., была поэтессой, известной , правда, лишь в узких кругах. Стихи ее были пронизаны невыразимой грустью, отличались каким-то мистическим видением , неясными порой мыслями, и лейтмотивом в них проходило предчувствие скорой кончины. Ходила В. всегда в черном, правда, в пикантном черном: черное кружево соблазнительно выглядывало из глубокого декольте, открывающего роскошную грудь , совершенно не подходящую для печальных вздохов. Страдала, кстати, каким-то странным недугом, определить причины возникновения которого ни один врач так и не смог. Родители оставили В. приличное наследство. При расследовании обстоятельств неожиданно выяснилось, что буквально за несколько часов до ухода из жизни она заказала тур на двоих в фантастически красивую и столь же фантастически дорогую страну, и успела поделиться этим с подругой, при этом была явно воодушевлена и загадочна. С кем собралась в путешествие так и не раскрыла, пообещав, что все подробности расскажет после возвращения. А еще спросила, может ли та представить ее в роли бизнес вумен? Предсмертная записка, тем не менее, была ею написана . Все, как у Поэта: «Предполагаем жить, и глядь – как раз – умрем…»

Лева предложил Сане устроиться в музыкальную школу, где преподавала Кира – чтоб лучше понять, что же в последнее время происходило в ее жизни, благо, что совсем скоро наступали каникулы, и ей придется провести всего несколько занятий. Уже уходя, он спросил:

– Пойдем завтра на пляж ? Будут все свои. Наберешься сил перед ответственным заданием.

– Хорошо, но нужно попросить помочь Яру. Ты не против?

– Звони.

Глава 3

Двое стояли у входа в складское помещение небольшого супермаркета . Первый только что докурил, и теперь оба смотрели вдаль, туда, где за соседней пятиэтажкой начинался лесок. Второй заговорил, ни к кому, в общем-то, не обращаясь:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.