Цирковой поезд

Александр молча пялился на контракт и конверт. Он никогда не оставался в одном месте достаточно долго, чтобы подружиться с другими детьми. Его отец настаивал на том, что единственные люди, с кем он мог иметь дело, – это его семья. Но Александр к своему удивлению осознал, что ему приятно проводить время с Леной, и мальчику хотелось сохранить это чувство:

– Мне нравится проводить время с Леной. Взятки не нужны.

– Твои намерения чисты, но наивны, Александр. Я подозреваю, ты никогда не сталкивался с той стеной, что стоит между обычными детьми и теми, кто отличается. А Лена, моя светлая, жизнерадостная и заботливая дочка, именно такая. Она мгновенно выделяется среди остальных и надеется лишь на то, что окружающие не сразу распознают тяжесть ее положения. Но дети бывают очень жестокими. Я наблюдал за тем, как год за годом она закрывалась ото всех. С твоим появлением открылась и другая ее сторона. Мне хочется, чтобы она была счастлива, но под моим чутким присмотром и в безопасности. Ты должен пообещать держать наше соглашение в тайне. Никто – ни Хорас, ни доктор Уилсон, ни другие дети, а в особенности Лена – не должны узнать об этом.

– Но, – сказал Александр, пытаясь понять желание удержать другого человека в своей жизни, – я и бесплатно буду это делать, не нужно мне платить.

– Но я плачу, – сказал Тео и едва заметно скривился. – Контракт снимает какую-либо двусмысленность с ситуации, и если ты его принимаешь, то начинаем сейчас же.

Александр нахмурился: забота Тео о дочери была ему совершенно понятна, но должно же тут было быть что-то, что выходило за пределы простого желания социализировать Лену.

Осмысливая в голове полученную информацию, он продолжил:

– Так вы хотите, чтобы я жил здесь постоянно? В этих вагонах? – Кивок. – И переезжал из города в город? – Еще кивок.

В глазах Тео промелькнул страх, очевидно, он сомневался, будут ли выполняться условия контракта. Иллюзионисту нужно было удержать мальчика.

– Мы о тебе будем хорошо заботиться: у тебя будет доступ ко всему, чего душе угодно. Но я пойму, если ты захочешь пойти по стопам отца. Однако если ты хочешь чего-то иного для себя, то лучшей возможности тебе не представится.

Александр молчал. Ему претила мысль брать деньги за дружбу, но сумма манила: с такими деньгами ему бы точно не пришлось думать ни о еде, ни об одежде. Умом он перенесся в Марсель, Картахену, Форте-дей-Марми. Он вообразил, как стоит напротив оперных залов, сцен и амфитеатров на берегу Средиземного моря. Его мама отвлекала бы внимание криками о пропавшем сыне, мольбой о помощи. А Александр обчищал бы карманы зазевавшихся прохожих. Иногда уловом были бы всего пара франков, но порой он срывал бы джекпот, забирая золотые кольца с бриллиантами, серьги, серебряные браслеты. Однажды ему уже удалось стащить часы марки Cartier Tank. Ему могло вновь повезти. А вечером каждого дня его мама обнимала бы его, и они бы вместе шли к месту своего временной ночевки. Она бы показывала ему созвездия на небе, обещая, что однажды возьмет его на прогулку от пояса Ориона до Кассиопеи и обратно.

– Если тебе когда-то будет страшно, просто посмотри на небо. Я всегда буду присматривать за тобой оттуда, прямо как эти звезды, – шептала она ему на ухо, а ее теплое дыхание согревало его щеку. Он также помнил, что она крепче сжимала его руку, когда они подходили к месту ночевки, где их ждал отец, готовый отнять у них всю добычу за день. Воспоминания о тех крупицах счастья, когда они были вдвоем с мамой, до сих пор грели его сердце.

Затем в памяти всплыло горестное событие из прошлого. Заброшенный амбар. Орущие сирены. Полицейские окружили их. У отца было золотое колье. Запомнилось последние его слова.

– Это твоя вина, Александр. Все, кого ты любишь, умирают, – произнес он скрипучим голосом. Затем он попытался схватить сына за шиворот, но Александр быстро увернулся, подстегиваемый страхом. Отец грустно усмехнулся: – Хочешь прослыть трусом? Тогда иди. Но запомни, мой дорогой мальчик: узы кровного родства сильнее других уз.

Разумеется, рассказать что-то из этого Тео он не мог, а потому со смесью надежды и любопытства просто кивнул и спросил:

– Где подписать?

Глава седьмая

К тому времени, когда «Мир чудес» въехал в Копенгаген, была вторая половина января, а доктор Уилсон выписал Александра. Лена долго и успешно избегала его, но в день его выписки она все утро провела в размышлениях о том, как и дальше оставаться вне его поля зрения.

Она сидела напротив Клары в библиотеке, собирая сложный пазл, купленный отцом в музее «Оранжери» в Париже во время их последней поездки.

– Этот кусочек должен подходить к тому желтому пятну. – Она вытянула руку, чтобы поставить детальку на место в рисунке, но нахмурилась: то, что выглядело идеальным совпадением, отказывалось соединяться с нескольких сторон.

– Не важно. Цвет один, а значит, она должны пойти к остальным желтым, – подхватила Клара. Она мельком посмотрела на Лену, которая разгребала кучки синих и зеленых фрагментов. – Александр спрашивал о тебе вчера, – как бы между делом сказала она.

– Как мило.

– Его сегодня выписывают, и он надеялся увидеться с тобой.

Лена полностью сконцентрировалась на пазле, пытаясь собрать его нижнюю часть. Из кучи деталей она достала бежевые и белые. Собирать края было делом более сложным, чем казалось на первым взгляд.

– Пусть увидит кого-то другого.

– Лена, – мягко начала Клара, заметив, что девочка поджала губы, – он же не мог знать заранее.

В ответ Лена лишь покачала головой и всхлипнула:

– Но теперь знает! И мне это не скрыть. Ему больше не захочется проводить время со мной.

– Я только что сказала, что он о тебе спрашивал!

– Зачем ему вообще дружить со мной?

– Причин может быть несколько. Ты добрая, умная, любознательная, отлично играешь в настольные игры. – Клара поставила на место кусочек пазла, который Лена никак не могла пристроить. – Знаешь, каждый раз, когда мама пишет мне об очередном потенциальном ухажере, у меня буквально вскипает кровь. Никто из них мне не подошел. Я тебе не рассказывала, но один из них, после того, как получил мое согласие на встречу, заставил меня ждать его на городской ярмарке в течение часа. Его кузен, человек куда более приятный, вытащил его из бара и довел до места нашей встречи. Ужас, да и только! – Клара скорчила гримасу.

– Это отвратительно, – отозвалась Лена, подставляя очередную деталь к краю будущей картины.

– Именно! После этого я позволила себе отшивать их без зазрений совести. Трудно найти кого-то, когда разочарования так и сыплются со всех сторон. – Клара в очередной раз бросила взгляд на Лену. – Но если бы я не попыталась, моя жизнь осталась бы прежней. Если ты не пытаешься ничего изменить, ничего не меняется. Совершая попытку за попыткой, человек, возможно, встретит кого-то, кто заставит его ждать часами. Но, возможно, найдет и того, о ком всегда мечтал.

Слезы покатились по щекам Лены, и Клара подошла к ней, чтобы положить руку ей на плечо.

– Мне больно, – призналась Лена. – Я всего-то хотела иметь одного-единственного друга.

– Знаю, – Клара обняла ее. – Но иногда свежий взгляд – это именно то, что нужно. Возьмем Александра. Тебе страшно от того, что он может о тебе подумать, но ты хоть раз думала о том, через что он сам прошел? Вероятно, он тянется к тебе, потому что и сам одинок.

– С чего бы ему быть одиноким?

– А как иначе? Он тут никого не знает и только что лишился родителей. Ты хоть раз думала, что, вероятно, ты нужна ему больше, чем он тебе?

Лена ни разу не размышляла об этом. Но она помнила, как другие дразнили ее «железноногой», и грусть сжимала ее сердце всякий раз, когда она наблюдала из окна, как ребята играют в прятки, даже не спрашивая, хочет ли она с ними. Хватит ли у нее сил еще раз открыться кому-то?

– Нет. Вероятность этого мала.

– Но она всегда есть. – Клара положила два красных кусочка пазла, завершая контур небольшого букета. – Так почему бы тебе, скажем, не попытаться пойти навстречу Александру, а я в свою очередь отвечу маме насчет очередного потенциального мужа – мужчины по имени Морис из Хэмпстеда. Хотя не знаю, заслуживают ли люди с таким именем доверия, – полушутя сказала она.

– Не думаю, что шанс есть. – Лена надеялась, что Клара начнет спорить, но та лишь пожала плечами.

– Как знаешь, я сказала тебе что хотела. Но помни, Лена, попытаешься ты или нет, время все равно пройдет безвозвратно. – И Клара поставила на место последний кусочек пазла.

* * *

– Тур сейчас в самом разгаре, свободных купе нет, – сказал Тео, ведя за собой Александра. – Но Хорас согласился выделить тебе одно купе для прислуги. Сюда, пожалуйста.

Тео прибавил шагу, и Александр едва поспевал за ним. Цирк представлял собой вереницу вагонов, где все купе были соединены общим коридором, который, как казалось, тянулся вечно. Александр постоянно оглядывался по сторонам, пытаясь запомнить, что где находится. Когда они остановились на повороте, то увидел, как пара ребятишек заливисто смеялась, глядя как жонглер, балансируя на уницикле, перекидывал шары. И хотя само по себе зрелище было обыденным, шары превращались в любое животное, которое называли дети.

– Лев! – крикнул один из них, и жонглер хлопнул рукой по желтому шарику, а тот прямо в полете превратился в плюшевого львенка и упал на землю перед ребятней.

В окно слева он увидел двух воздушных гимнастов, которые изгибали свои тела в совершенно невообразимые фигуры на сверкающем белом канате, натянутом между двух деревьев в березовой рощице. Оба были в бело-серебристых костюмах и поэтому почти сливались с фоном. Александру пришлось пару раз моргнуть, прежде чем он сумел различить людей на фоне деревьев.

– Вначале тебе будет непривычно, но скоро все устаканится, – сказал Тео.

Спустя еще пару минут ходьбы они добрались до спальных вагонов. Каждая дверь была сделана из дуба, выкрашена в темно-синий цвет и имела позолоченную табличку с номером, написанным римскими цифрами. Пытаясь поспеть за Тео, Александр заметил серию портретов в золотых рамах на стене коридора. Кажется, то были портреты людей, покинувших цирк, но чей вклад навсегда останется в истории «Мира чудес». Он поежился, почувствовав, что глаза картин словно преследуют его.

– Глаза? – усмехнулся Тео.

Александр не хотел показаться напуганным, но портреты не могли оставить его равнодушным, поэтому он неохотно кивнул.

– Это оптическая иллюзия. Вскоре ты поймешь, что многое здесь – не то, чем кажется, – ответил Тео и подмигнул Александру.

Они повернули направо и пошли по плохо освещенному коридору к двери без таблички.

– Опасаюсь, что это единственная свободная комната. – Тео провернул в скважине золотой ключ, с которого свисала фиолетовая лента. Александр ахнул: комната оказалась больше, чем любое другое место, где он останавливался до этого. У одной стены была односпальная кровать, накрытая бархатным синим покрывалом, с четырьмя большими расшитыми золотыми нитками подушками. У другой стены стояли туалетный столик и небольшой шкафчик. Между ними находился обычный стол. Александр покачал головой, не веря своей удаче. Никогда у него не было собственной комнаты, и уж тем более он не жил в комнате с дверью и кроватью. Но даже теперь он все равно тосковал по маме.

– Я еще до Рождества передал Марте твои мерки, поэтому можешь заглянуть в ящик. Уверен, там найдется все что нужно. А теперь, – Тео направился к выходу, – я оставлю тебя здесь. Располагайся. Ужин в семь.

– Подождите! – попросил Александр.

– Да?

Глаза мальчишки бегали, он с трудом заставил себя посмотреть на иллюзиониста.

– Тут ведь нет полиции? Никто не найдет меня?

Тео улыбнулся:

– Даю тебе слово, Александр, никто здесь не знает, кто ты и как тебя найти. Ты в безопасности.

Парень потупил взгляд, а потом произнес:

– Спасибо.

– Если потеряешься по пути к вагон-ресторану, просто вдохни. Уверен, нос тебя не подведет. – Тео в очередной раз подмигнул ему и удалился.

Едва Александр остался в комнате один, как сразу выдвинул отделение шкафчика. Там были разноцветные рубашки и свитера, чистое нижнее белье и по меньшей мере десять пар одинаковых носков синего, черного и серого цвета. На полу внизу нашлось две пары ботинок: одни черные, одни коричневые. Он в жизни не носил новых ботинок! Кожа была мягкая и никаких дыр на подошве! На глазах сами собой навернулись слезы. Он еще раз открыл ящик и провел рукой по мягкой ткани рубах и шерстяных свитеров, прижимая их к щеке.

Но он тут же одернул сам себя, закрыл шкаф и лег на кровать. Он не планировал заболеть бронхитом, ломать ребро и тем более остаться жить у этих людей. Изначальный план был прост: забраться в вагон, чтобы набить карманы съестным, и смотаться, но не оставив следов.

Александр вздрогнул, представляя, что бы сказал отец, если бы увидел его сейчас:

Слабый, бесполезный мальчишка. Тебе нельзя доверить простейшую работу. Аня, я говорил тебе, он один и дня не проживет в этом диком мире!

Он закрыл уши руками: все-таки произошедшее – не его вина. Все случилось слишком быстро. Он поднялся, пытаясь отогнать память о самом худшем дне в его жизни и сконцентрироваться на настоящем. Ему нравились обходительный иллюзионист и его дочь, но он не доверял им. Денег, которые дал ему Тео, было достаточно, чтобы начать жить самостоятельно и пойти по стопам отца. Но с другой стороны, он понятия не имел, куда идти, и рядом не было семьи, у которой можно было бы попросить помощи. Кроме того, тут его еженедельно проверял доктор Уилсон. Уйди он сейчас, пришлось бы постоянно оборачиваться и бежать. Работа здесь по крайней мере защищала его от властей и давала медицинскую помощь, которая была так необходима.

Александр провел рукой по синим, расшитым золотом обоям, покрывающим стены его комнаты. У владельца цирка водились деньги, и это было очевидно. Если ему тут разонравится, то всегда можно украсть все, до чего руки дотянутся, и бежать. Нужно было лишь убедиться, что никто не раскроет правду о том, чем он промышлял.

Он выложил вещи, которые сумел незаметно стащить, пока лежал в медчасти: пара пачек крекеров, упаковка чипсов, две плитки шоколада и бутылка имбирного лимонада. Он также прихватил один из стетоскопов доктора Уилсона после того, как услышал, насколько они дороги, и взял пару рулонов бинтов. Затем он достал золотое мамино ожерелье на тонкой цепочке с золотой звездой, в центре которой блестел бриллиант. Сердце опять сжалось от тоски. Мысли о том, как ему не хватает мамы, не покидали его. Но сейчас было не время раскисать. Он присел на пол около шкафа, с помощью ключа подцепил и вынул одну из досок, после чего сложил под пол все ворованное добро и поставил доску на место. Отец учил, что всегда лучше перестраховаться: «Не верь никому, Александр». Нужно было быть готовым бежать.

* * *

Лена медленно ехала к комнате Александра и остановилась у самой двери. Она смотрела на колоду карт, пачку печенья и две бутылки имбирного лимонада, лежащие у нее на коленях. Хватит ли ей сил опять рискнуть всем ради того, кто через пару недель может бросить ее одну? Но сразу же вспомнились слова Клары: попытаешься ты что-то сделать или нет, время все равно пройдет безвозвратно.

Она нервно сглотнула и постучала в дверь. Александр открыл почти что мгновенно, и она еще пуще занервничала.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, глядя в его покрасневшие глаза.

– Да все в порядке, от пыли расчихался, – ответил Александр, потирая глаза. Он выглядел опустошенным, будто кто-то высосал из него все жизненные силы. – Привет, кстати, – добавил он, тут же выпрямился и попытался улыбнуться, явно приходя в норму. – Где ты пряталась все это время?

Лена внимательно осмотрела его. Если бы она знала его лучше, то спросила бы, отчего тот плакал. Но этого не произошло, а секундная слабость, промелькнувшая на его лице, давно сменилась широкой улыбкой. Она отбросила эти мысли и протянула колоду карт:

– Рамми?

Александр с радостью принял карты и отступил, давая Лене возможность проехать в комнату.

Глава восьмая

Спустя несколько дней Лена проводила Александру экскурсию по поезду. Она показала укромный уголок, где Марио хранит коробки с пирожными, с гордостью рассказала историю каждого циркового костюма, который нашла в гардеробной, и с легкостью обыграла его в дартс в игровой комнате.

Лабиринт миражей она приберегла напоследок, потому что это было особенное место, созданное папой специально для нее. В прошлом туре они вместе посетили крепость Тисадоб. Она помнила, как папа разбудил ее после часовой поездки из Дебрецена, и они пошли осматривать все пятьдесят две комнаты замка, когда-то принадлежавшего правящей семье Андраши.

– По одной комнате на каждую неделю. Только представь, что ты могла бы переезжать еженедельно! – восторгался Тео.

Но что действительно запало в душу Лене, так это лабиринт в саду. Как объяснил папа, это было нечто вроде загадки, решить которую ей предстояло самой.

– Иди вперед и вскоре выйдешь на другой стороне.

– А что там будет?

– Узнаешь сама.

Лена въехала внутрь, медленно проворачивая колеса, но вскоре добралась до места, которое уже проходила. Она задумалась, рассматривая сидящую на веточке гусеницу, и не сразу поняла, что папы рядом нет.

– Папа! – Она повернулась, пытаясь понять, в какую сторону идти. – Папа! – крикнула она громче. Голос ее дрожал, а стены лабиринта показались исполинскими.

– Лена! – Голос Тео прозвучал с другого конца лабиринта. – Ты сможешь выбраться отсюда. Просто положи руку на изгородь и следуй вдоль нее. Не останавливайся, пока не выйдешь ко мне.

Солнце уже садилось, и Лена в слезах выкрикнула:

– Но почему ты сам не найдешь меня?

– Ты все сможешь. Не бойся. Иди вдоль изгороди.

Лена шмыгнула носом и продолжила катиться вперед. Она медленно двигалась, положив правую руку на изгородь. Иногда казалось, что она бродит кругами, но Лена не останавливалась. И когда впереди показался просвет, где ее ждал папа, она расплакалась.

– Папа! Я думала, что больше не увижу тебя. – Она утерла нос и облегченно выдохнула.

– Дорогая моя, лабиринт не длиннее пары футов! – посмеялся Тео и погладил ее по голове. – На греческом мы бы сказали epimento, что означает «упорствуй». Если так посмотреть, то наша жизнь – это один большой лабиринт. Иногда мы в нем запутываемся, но если упорно двигаться вперед, то найдутся силы пережить любой крутой поворот судьбы и достигнуть своей цели.

Лена уткнулась лицом в сильную папину руку.

– У меня появилась идея, – сказал он. – А что, если мы построим такой же лабиринт? И в нем у тебя будет секретное место, чтобы спрятаться. Ты станешь королевой лабиринта. Мы построим его с нуля, и поэтому ты будешь знать в нем каждый поворот, и тебе нечего будет бояться.

Лена перестала плакать и посмотрела папе в глаза: обещание построить лабиринт для нее одной крепко ее заинтересовало.

Вернувшись в цирк, Тео предложил Хорасу свою идею, и тот дал добро. Лабиринт миражей состоял из 250 резных зеркальных панелей равной длины и ширины. Ширина прохода была увеличена, а Тео распорядился, чтобы рабочие сделали все углы лабиринта скругленными, чтобы Лене было легче там маневрировать. Лена приезжала каждое утро и следила за возведением стен. Никто из рабочих не догадывался, что Тео вечерами работал над секретной комнаткой, куда могла проехать лишь его дочь.

Когда у рабочих был выходной, Тео воспользовался шансом и провел Лену в центр Лабиринта, где над панелями возвышалась миниатюрная башня с часами.

– Тут что-то есть?

Лена нахмурилась, разглядывая башню со всех сторон. Она чувствовала себя потерянной, а сердце начало бешено стучать, будто она опять оказалась в ловушке. Тут Тео нажал на одну из зеркальных панелей, она отодвинулась, открывая крохотный проход, куда могла протиснуться лишь Лена.

– Теперь это твое тайное место. Вперед. Наслаждайся.

Лена проехала внутрь и оказалась в башне с часами; там было прохладно. Если бы папа не показал ей тайник, то сама бы Лена ни за что не догадалась о существовании прохода, ведь две составляющие панели были поставлены так, чтобы отражать друг друга, создавая иллюзию того, что там ничего нет. Только Тео и Лена знали правду.

– Если тебе когда-нибудь станет страшно, сможешь приехать сюда. Здесь тебя никто не найдет.

Лабиринт миражей строили на каждой остановке цирка. Вначале Хорас надеялся, что Лабиринт послужит дешевым способом отвлечь ребятню, пока их родители допивали свои коктейли. Но ближе к концу тура стало ясно, что он стал главной достопримечательностью цирка. Каждый вечер толпы туристов и посетителей стояли в очереди, чтобы потеряться в Лабиринте среди зеркальных панелей. Это приносило цирку немалую прибыль к удовольствию Хораса.

Лена рассказала Александру о Лабиринте, но утаила факт существования комнаты. Когда они двигались по зеркальным коридорам, он держался рукой за стенку, останавливаясь каждые пару минут, чтобы понять, где находится. Когда они подобрались к центру, Лена закусила губу. Стоит ли рассказать ему? Тайное убежище было одним из двух секретов, который она хранила. Первым была национальность Александра. Но можно ли назвать секретом то, о чем ты можешь разболтать всем?

– Если я покажу тебе кое-что… – начала она.

Александр остановился. Они встали в самом центре лабиринта, и парень посмотрел на башню с часами.

– Покажешь мне что?

– Если покажу тебе это, – продолжила она, – то ты должен пообещать никому ничего не рассказывать.

– Хорошо. Обещаю.

Лена нажала на одну из зеркальных панелей, наслаждаясь удивлением в глазах друга. Она показала, как работает иллюзия, и позволила ему самому открыть дверь в ее тайное убежище. Пока он открывал и закрывал секретную панель как завороженный, Лена представляла, как они будут прятаться здесь во время шоу.

– Это восхитительно! – сказал Александр, проводя рукой по панели. Лена просияла. Она чувствовала эмоциональное возбуждение от того, что Александра впечатлило нечто, связанное с ней.

– Но что-то в этом месте тебя пугает, не так ли? – продолжил мальчик.

– Что ты имеешь в виду? – Улыбка пропала с ее лица.

Александр оценивающе глянул на нее: едва они вошли в лабиринт, стало понятно, что она напугана. Это выражалось в быстрых взглядах по сторонам, будто она ждала, что на нее набросятся монстры.

«Чтобы узнать человека, не спрашивай его, кто он, но наблюдай, как он ведет себя», – учил его отец. И действительно, люди сами показывали, кем являются, стоило лишь понять, куда смотреть. Но он не хотел, чтобы Лена знала об этой его черте.

– Нет, забудь об этом, – сказал он и зашагал вперед как ни в чем не бывало. Лена быстро нагнала его в своем кресле и схватила за рукав.

– Пообещай, что никому не расскажешь о комнате! – взмолилась она. – Помни, я знаю твой секрет, – произнесла она, понимая, что раскрыть еврейские корни Александра гораздо опаснее, чем разоблачить ее маленькую тайну. Но это была единственная вещь в мире, которая принадлежала ей одной. – Пожалуйста. Я храню твой секрет, а ты храни мой, – сказала она, повторяя слова, сказанные ее мамой много лет назад.

Глава девятая

Когда цирк въехал на территорию СССР, Лена и Александр быстро подружились. В Минске они пили коктейль со взбитыми сливками из одного стаканчика, правда, каждый из своей трубочки. В Таллине Джуси показал им, как играть в покер, и они принялись резаться в него, используя печенье вместо фишек. Каждый раз выигрыш все равно поровну делился на всех игроков. В Киеве они просадили кучу денег на сырники, сдобренные сахаром и абрикосовым вареньем. Все это время Тео наблюдал за нами, и его сердце пропускало удар каждый раз, когда он слышал радостных смех дочери в коридоре или видел ее ликующей после очередной победы в шашках над Александром.

Именно тогда он решил официально начать учить Александра магии. Первые же эксперименты показали, что у мальчика действительно недюжинный талант фокусника. Когда Тео перемешал три стакана, под одним из которых был металлический шарик, Александр незамедлительно указал на карман Тео со словами:

– Вон там.

Тео удивился, разрываясь между желанием похвалить Александра за редкую наблюдательность и промолчать, не желая вскружить голову мальчика.

Затем Тео продемонстрировал простейшие приемы жонглирования и передал мячи подопечному, наблюдая за Александром.

– Лена рассказывала, что твой отец перепродавал произведения искусства.

Лицо мальчика покраснело, и Тео подумал, что слишком рано спросил его о родителях. Очевидно, боль потери была еще слишком свежа.

– Да, – в конце концов ответил Александр. – Он покупал и перепродавал картины по всей Европе.