Запредельные Силы

Андрей Степанов

Запредельные Силы

Противостояние

Глава

I

Антон сжимал в ладони сверкающий камень размером с пятирублевую монету. Что-то в нем было странное и притягательное. И страшное. А самое страшное – сны. Глубокие и тяжелые, в которых под мрачным серым небом не было ничего, кроме булыжников, валунов и каменных громад.

Эти сны истощали. Буквально за месяц Антон из перспективного студента четвертого курса скатился в должники по всем предметам. Внешне он тоже переменился до неузнаваемости. Нельзя было сказать, что Антон был красив, но некоторые находили привлекательным его вытянутое лицо, высокий открытый лоб и нос с горбинкой. Теперь он потерял не меньше восьми килограммов веса. Кожа обтянула скулы и побледнела, глаза запали и вокруг них теперь темнели круги.

Антон догадывался, что все это – из-за камня. Он пробовал от него избавиться, но не мог: мысль и желание внезапно терялись, стоило ему лишь подумать об этом. Случайная находка действовала на него угнетающе. Попалась она ему прямо посреди улицы – неопределенная форма, небольшие размеры. Все бы ничего, но загадочный блеск манил магнитом. Хорошо, что это была не самая оживленная улица.

Вот уже три дня Антон ни с кем не связывался. Не звонил ни друзьям, ни родителям. Старый бабушкин дом позволял с головой погрузиться в себя. Он снова посмотрел на камень. Тот едва слышно жужжал и иногда потрескивал, а стоило его сжать в ладони, как начинал почти незаметно вибрировать. Антон поднял усталый, полубезумный взгляд на человека на стуле напротив с немым вопросом.

– Ваши родители беспокоятся о вашем поведении, молодой человек, поэтому я здесь. – Сказал мужчина средних лет с короткой бородой на лице. – Похоже, небезосновательно.

– Я ждал, когда вы придете, доктор – еле слышно произнес Антон. – Вы должны мне помочь. Я плохо сплю. Скатился в учебе.

– Думаю, я смогу вам помочь. – Доктор поерзал на стуле и поморщился, когда тот скрипнул. – Я разговаривал с вашей мамой. Она утверждает, что в вашем поведении произошли резкие изменения. Я в этом убедился, когда увидел вас. В деканате я тоже побывал. Вы перестали общаться с людьми, забросили все учебные проекты. – Он окинул взглядом темное помещение – Наркотики?

– Нет, нет, нет – обреченно покачал головой Антон. – Никогда.

– Понимаю. – Доктор сочувственно кивнул, но вряд ли поверил. – Иных разрушительных воздействий я не замечаю. Разочарование в жизни? Проблемы в общении?

– Ничуть. – Антон хрипло хмыкнул и от этого у доктора пробежали мурашки по спине. Теперь его пациент казался настолько обреченным человеком, что доктор едва не рванул с места спасать его от возможного самоубийства.

Молодой человек привстал с кровати. Неровный стон десятков пружин был едва различим. Антон подошел к занавешенному окну и отдернул ткань в сторону. На улице светило яркое летнее солнце. Доктор поразился его необычайной бледности, но предпочитал держаться от потенциально опасного пациента на расстоянии. Но, воспользовавшись случаем, снова посмотрел на комнату в поисках типичного содержимого: пакетиков, коробок, резинок – однако ничего не нашел.

Это была обычная маленькая комната, которую никто не приводил в порядок уже длительное время. На стульях была развешена одежда – некоторая достаточно грязная и пыльная, как будто в ней работали на стройке, другая совершенно нетронутая.

– Так в чем же дело? – Доктор был в легком недоумении, ведь пациент никак не вписывался в стандартные рамки социофобов или наркоманов.

– Все дело в нем – сказал Антон, закрыл занавеску и разжал ладонь. На ней слабо светился камень непонятной формы.

– Что это? – с недоверием спросил доктор и привстал, чтобы получше рассмотреть объект.

– Это Он. Из-за него я не могу нормально спать. Он – причина моих проблем в учебе. – Антон закрыл глаза и по сухой коже лица прокатилась слеза. – Я так больше не могу.

Доктор подошел к Антону и серьезно посмотрел на него – немало его пациентов были адекватными лишь внешне. Он сделал над собой усилие.

– Я готов вам помочь. Но вы должны рассказать, о Нем – и указал на камень.

– Нет, доктор. Я не могу. Он опасен! – с мольбой в глазах Антон мягко отвел в сторону протянутую руку доктора, которой он хотел коснуться таинственного камня. – И он может вам навредить.

– Если бы вы позволили… – продолжил доктор, не оставляя аккуратных попыток рассмотреть камень поближе, но Антон сжал ладонь и опустить руку вниз. В комнате повисло молчание. Парой секунд спустя зазвенели стекла, бревенчатый дом слегка вздрогнул, а затем по улице пронесся мотоцикл.

– Хотя, знаете, я, наверное, мог бы… – Антон делал над собой заметное усилие, казалось, что каждое слово дается ему с трудом. Доктор уже не мог сохранять невозмутимость, адреналин в крови разгонял сердце и оно гулко стучало в груди. Загадочная болезнь молодого человека вот-вот будет разгадана. Надо лишь немного подыграть ему.

– Не сомневайтесь, что вместе мы сможем преодолеть ваш недуг, – нервно затараторил доктор, уже уверенный, что он выбрал верный путь. – Вы смело можете мне показать причину вашего состояния.

Антон кивнул и медленно перебирая ногами, почти без сил, двинулся к выходу из сумрачной комнаты. У двери он повернулся к замершему возле окна доктору:

– Идемте. Оно во дворе, – все тем же слабым голосом произнес он и вышел на улицу.

Обуреваемый сомнениями, но движимый безумным любопытством, доктор не мог устоять на месте и, вытерев вспотевший лоб, двинулся следом за Антоном. Они вышли из дома, пересекли небольшую лужайку, заросшую буйными сорняками, и остановились перед прочным кирпичным гаражом с большими ржавыми воротами, достаточными для того, чтобы через них мог проехать трактор.

– Это здесь, – Антон уже достал ключ и ковырялся в замке. – Думаю, вы правы.

– О чем вы? – доктор вздрогнул.

– Мы сможем решить эту проблему. Вместе. – Замок глухо звякнул и дверь приоткрылась. Антон зашел внутрь. – Вы идете?

Доктор ощущал легкую дрожь в ногах. Боязнь темноты и кипа собственных фобий, которые годами забивалась профессиональной деятельностью, внезапно вылезла наружу. Левая нога задрожала.

– Доктор? – из гаража выглянул Антон. Его бледное изможденное лицо выглядело обеспокоенным. – Что с вами?

– Все… Все в порядке. Все хорошо, я иду, – пробормотал доктор, непроизвольно вздрогнул и шагнул в гараж.

Посреди стеллажей, банок и канистр, прямо на бетонном полу лежала невзрачная серая груда гранита. Доктор подошел ближе и потрогал будто бы обточенные водой, скругленные булыжники. Мысль о серьезной болезни пациента пронзила его одновременно с мощным ударом по затылку. Стеллажи покачнулись, весь гараж поплыл перед глазами и доктор рухнул на пол.

Ему повезло не потерять сознания и он, перевернувшись на живот и сдерживая тошноту, пополз в сторону.

– Мы еще не решили мою проблему, доктор, – голос Антона звучал отдаленно. Доктор простонал и начал быстрее перебирать руками, цепляясь пальцами за любой выступ на полу.

– Нет, не надо… – рука после очередного движения уперлась в кирпичную стену. Громыхнула железная дверь гаража, на секунду стало темно, а затем раздался щелчок и под крышей вспыхнула старая лампочка на 60 ватт. Доктор обессиленно лег на полу и постарался перевернуться на спину, но его голень внезапно сдавила чудовищная сила.

В углу тихо заиграла бодрая музыка, недостаточно громко, чтобы скрыть хруст кости, но вовремя повернутый регулятор громкости удачно заглушил вопль боли и отчаяния. Доктор изо всех сил вцепился в стеллаж, но пальцы сорвались и больше не могли удерживать тело, которое медленно, но верно тянула к себе глыба гранита.

– Не сопротивляйтесь, доктор, – раздался голос над его ухом. Тот повернул окровавленное лицо и посмотрел на чудовище, которое улыбалось, растягивая высохшие губы в кошмарной ухмылке. – Иначе будет еще больнее.

Словно по щелчку боль пронзила оба бедра, да так, что гараж на несколько секунд потемнел. Сдирая кожу с пальцев, доктор старался сдвинуться с места, но это было бесполезно. Рот раскрылся в немом вопле, лицо перекосило гримасой адской боли.

– Голем тебя не отпустит. – Музыка внезапно стала громче, а тело с удвоенной силой потащили назад.

Грохот барабанов и рев гитар отлично заглушал хруст костей. Между валунов последней лопнула голова, забрызгав гранит густой кровью. Через пару минут на них не осталось ни следа.

– Хороший мальчик, – процедил Антон сквозь зубы, глядя на заляпанный рукав рубашки. Валуны хрустнули в последний раз и затихли.

Молодой человек выключил в гараже свет, музыку, вышел на улицу. Запер ворота и направился обратно в дом. По скрипучим половицам добрался до ванной, где тщательно осмотрел одежду. Он присел на корточки и испачканную кровью рубашку бросил в корзину для белья, стоявшую под раковиной. Затем поднялся и посмотрел в зеркало. Оттуда на него ухмылялось молодое, не тронутое никакими проблемами лицо.

– Спасибо за помощь, доктор.

Глава

II

– Итак, вы – Филимонов Александр? – строго спросил следователь, вглядываясь в человека лет тридцати пяти, сидящего на противоположной стороне его рабочего стола. Мягкие черты лица и безучастное выражение раздражали с первой минуты, как его доставили в участок.

– Все верно, – последовал ответ. Приведенный с любопытством изучал разложенные по столу бумаги и папки. Взгляд задержался на необычной ярко-красной ручке с надписью, которая выбивалась из общей строгости вещей.

Следователь опустил глаза в паспорт и нахмурился. Что-то тут явно не сходилось. С фотографии в документе на него смотрело то же самое лицо, что и у человека напротив. Но возраст?

– Здесь написано что вам, – последовала секундная задержка, – шестьдесят девять лет?

– Ммм, – неопределенно промычал задержанный. – Получается, что так.

Следователь закрыл паспорт, осмотрел его со всех сторон, затем пролистал и отдельно изучил каждую страницу. На это у него ушло минуты три. Затем он отложил паспорт в сторону и, сделав максимально серьезное лицо, взглянул на Александра. Ярко-зеленые глаза имели по-детски невинное выражение. Обычных правонарушителей, даже мелких хулиганов следователь Сергейцев видел насквозь. Но здесь не было даже намека на жадность, страх, скрытую агрессию. Мужчина не льстил и не нервничал. Он будто бы и вовсе не понимал, что за поддельный документ можно получить большой срок. Если только…

– Вы же понимаете, что у вас – поддельный документ? – наставническим тоном начал следователь.

– Как поддельный? – искренне удивился Александр. – Нет, нет, я получал его, как и все, в УФМС, в 1994 году. Все правильно.

– Послушайте, – терпеливо начал следователь, – я все понимаю, что могла быть ошибка, но…

– Никакой ошибки здесь нет, паспорт – настоящий, – с легкой ноткой настойчивости заявил Александр.

Следователь сжал губы. Он не любил, когда его перебивают.

– Я сделаю несколько звонков, чтобы уточнить детали, но пока что я вынужден вас задержать на сутки, – он снова посмотрел на искренне детские зеленые глаза и зачем-то добавил – Извините.

Следователь сделал знак и сержант, до сего момента тихо стоящий в углу комнаты, подошел и взял мужчину за руку чуть выше локтя. Тот не сопротивлялся, тихо встал, не отрывая пронзительного взгляда от Сергейцева, и послушно ушел вместе с сержантом. В комнате повисла мертвая тишина. Спустя пару минут сержант вернулся.

– Надо покурить, – кивнул ему следователь и они оба покинули кабинет.

Курилка была в стороне от здания, проветриваемая, с прочной металлической крышей, дающей отличную защиту от зноя. Сергейцев чиркнул зажигалкой и задымил. Сержант стоял рядом.

– Ну и, что ты думаешь насчет этого? – спросил следователь, щурясь от сигаретного дыма.

– Купил паспорт? – предположил сержант.

– Я тоже об это подумал, но если так давно, то должен был понимать, что пора заменить. А если купил сейчас, то не мог не заметить такой даты. Семьдесят лет ему исполнится через 3 месяца, представляешь? – покачал головой Сергейцев.

Сержант хмыкнул. Растерянного Филимонова он привел в отделение после того, как задержал его на ж/д станции. Тому не хватило денег на билет, а большая часть предложенных контролеру купюр оказались еще советскими, что вызвало недопонимание и, как результат, поездку в отделение.

– Дремучий он какой-то, – сказал он наконец.

– Какой-какой? – переспросил его следователь.

– Дремучий. Одет так, как сейчас уже лет 15-20 не ходят. Джинсы старые, вытертые. Кеды. Футболка – таких я даже в магазинах не видел.

– Может мы с тобой по таким местам не ходим, а он ходит, – попытался оправдать его следователь. – Мало ли сейчас стилей. Вот деньги и документы – другое дело. А внешний вид… Он странный, я согласен. Что-то здесь не так.

– Он прилетел к нам на машине времени из прошлого – попробовал пошутить сержант Пакин.

– Так и напиши в рапорте: «был снят с машины времени за недостачей денег на билет до 2050 года».

Сержант довольно загоготал, смял окурок и выбросил его в урну. Сразу же туда улетела недокуренная сигарета следователя.

– Не терпится узнать, что же здесь нечисто, – сказал он и стремительно вышел из курилки.

Он вошел в кабинет, завернул за стол, с размаху опустился в офисное кресло и побарабанил в нетерпении пальцами по столу. Пробить паспорт труда не составляло, можно было даже позвонить старому другу без официального запроса и уже через полчаса узнать ответ о странном человеке. Только он протянул руку к стационарному телефону, как он издал пронзительный звон и следователь вздрогнул, но взял трубку.

– На лесопилке рабочий пострадал, – на другом конце провода был дежурный. – Сильно пострадал, говорят, возможно это даже не несчастный случай. Кого бы отправить?

– Я пошлю сержанта Пакина, – сразу же ответил Сергейцев. – У меня тут задержанный.

– Хорошо, – трубку повесили.

Следователь отправил Пакина на служебном мотоцикле на другой конец населенного пункта. Тот нехотя умчал, оставив начальника одного в отделении. Сергейцев решительно направился к камерам в другом конце здания. Прочная железная дверь была надежно заперта. Погремев ключами, следователь вошел внутрь.

Три камеры располагались вдоль стены. Толстые решетки из крашеной арматуры в палец толщиной давали надежную защиту от буйных и опасных преступников, которые сейчас уже были большой редкостью. Сквозь маленькие зарешеченные окна лился яркий свет, но ртутные лампы под потолком ровно звенели, не оставляя ни одного темного угла в помещении.

Сергейцев сделал пару шагов по коридору и посмотрел в камеры. Темный рисунок футболки удачно маскировал Филимонова на фоне оштукатуренной цементом стены. Он сидел боком, опустив голову. Глубоко вздохнув, он отпер решетку и вошел внутрь. Наставлять провинившихся на путь истинный было его любимым делом.

– Гражданин Филимонов? – постарался он привлечь внимание, – послушайте. Я пока еще никуда не звонил, потому что думаю, что вам не нужны большие проблемы. Ваша история кажется мне очень подозрительной, но думаю, что вы вполне сможете помочь и нам, и себе. Заявление с признанием уменьшит ваше наказание и облегчит нашу работу.

– Это мой паспорт и с ним все в порядке, – Филимонов поднял голову и пристально посмотрел на следователя. Того пробрал холод: необычные ярко-зеленые глаза стали обычными карими.

– М, а… ваши глаза? – слегка запнувшись начал было следователь.

– Что с ними? А, они на солнце всегда ярче, это особенность радужки, – отмахнулся мужчина, продолжая внимательно изучать Сергейцева.

– Хм, – чуть смутился тот, – ну ладно. – Он присел на скамью, но чуть поодаль. – То есть, вам действительно шестьдесят девять лет, хотя я бы дал не более сорока максимум. Я не вижу следов хирургии – черты лица полностью совпадают с теми, что я видел на фотографии в документе. – Теперь он видел задержанного в профиль. Тот посмотрел на потолок.

– Хотите правду, пытливый человек? Вы никогда не верите правде, предпочитая то, что кажется более реалистичным. Я не в первый раз сталкиваюсь с этим.

– Правду? – спросил Сергейцев растерянно. – Конечно, этим вы действительно поможете и себе…

– И вам. Как же. Если я скажу, что мне действительно шестьдесят девять лет, вы поверите?

– Ничуть.

– И правильно. Мне больше. Могу вас шокировать цифрой.

– Двести? – с усмешкой спросил следователь, подозревая в задержанном тихого умалишенного.

– Две тысячи семьсот девяносто восемь лет.

Следователь расплылся в улыбке: другу можно не звонить. Похоже, стоит набрать другой номер и проблема решится сама собой через пару часов. Про документы можно будет не упоминать – любое упоминание Филимоновым о паспорте на 69-летнего старика будет воспринято примерно так же, как и его «реальный» возраст.

– Вы, наверное, еще и иго монголо-татар застали?

– А его не было – вполне серьезно ответил Филимонов. – Можно ваш пиджак и ботинки?

– Что?! – от такой дерзости следователь едва не потерял дар речи, но Филимонов повернулся к нему лицом и тот захлопнул рот. Он словно смотрел в зеркало. Рука потянулась к табельному пистолету.

– Не стоит, – спокойно произнес Филимонов-Сергейцев. – Вам это не поможет совершенно. Просто отдайте пиджак и ботинки.

– Что ты такое?? – севшим голосом спросил Сергейцев.

– Вы не поверили в мой настоящий возраст, вы не поверите и тому, что я скажу. Поэтому предпочту не отвечать на данный вопрос. Пиджак, пожалуйста. Ах да, и еще ключи, конечно же.

Следователь скинул пиджак и ботинки, протянул Филимонову связку ключей.

– Вы – добрый человек, да и я не привык делать людям больно. Поэтому я просто запру вас здесь, а ключи оставлю на вашем столе. Не ищите меня. – Филимонов накинул пиджак и направился к выходу из клетки, открыл решетчатую дверь и остановился, посмотрев через плечо. – Прошу вас. Не усложняйте.

Сергейцев опустил дрожащую руку с пистолетом.

– Я оставлю записку на столе. Вас найдут, не переживайте. Просто забудьте об этой встрече. Всем это просто показалось. – Он улыбнулся и вышел.

На выходе попрощался с дежурным и направился восвояси.

Глава

III

Любовь Михайловна, маленькая, сухонькая старушка восьмидесяти пяти лет, прожила в этом городке на пятьдесят тысяч жителей всю свою жизнь. И весь долгий жизненный путь она искала призвание. Сперва это была педагогика, но когда с детьми не срослось, она выбралась на производство и стала ткачихой. Это дело увлекло ее надолго, но к тому моменту, как следовало бы обзаводиться семьей и детьми, она продолжала усердно вырабатывать смены. Вместе с родителями она отстроила в конце 70-х маленький бревенчатый домик, от которого так и не смогла оторваться.

В отличие от большинства таких же одиноких старушек, после смерти родителей и прочих родственников, Любовь Михайлова или баба Люба, как ее называли соседи, не ударилась в религию. Она просто свихнулась. Так решили окружающие, которые смотрели, как она постепенно забрасывает огород, но проводит немало времени на земле: ходит среди яблонь, не обращая внимания на то, что они зарастают сорной травой по пояс, а потом уже и молодой порослью. Последние пятнадцать лет баба Люба целыми днями, с апреля по ноябрь ходила по своему участку. Изредка она пропадала на пару дней, но потом всегда возвращалась.

У многих вызывало удивление, как она может жить на одну пенсию, по сути, не имея собственного огорода. Однако бабушка цвела и внешне совершенно ни в чем не нуждалась. Сухое морщинистое лицо всегда светилось безмятежной улыбкой. Она искренне любила домашних животных, но при этом усердно не любила детей. В особенности тех, что нередко ходили по улице, рвали неспелые ягоды с деревьев возле забора и «причиняли всякий вред». Проявилось это свойство относительно недавно, но среди детей и молодежи баба Люба моментально превратилась в сварливую старуху. Не знай кто о том, какими проклятиями она может осыпать тех, кто без спроса сорвал вишню, подумает, что она просто божий одуванчик.

Витек и Макс, друзья по школе, жившие на той же улице, были забияками и задирами. Они не щадили никого и порой не прочь были поиздеваться даже над животными, но если и делали это, то как можно незаметнее. За таким садистским удовольствием их никто не поймал, поэтому все считали их хорошими ребятами, немного хулиганистыми, но все же спортсменами и неплохими учениками.

Теплым июньским вечером они задумали очередную шалость – забраться в огород бабы Любы и лично убедиться в том, что она ничего там не выращивает, кроме дичающих яблонь и вишен. Старый деревянный забор не чинили уже много лет, он покосился, многие доски отсутствовали. Но на заросший участок никто не забредал, кроме животных, которые не приносили никакого вреда, поэтому о ремонте бабушка никогда не думала.

Солнце уже касалось крыш домов и отблескивало в окнах многоэтажек в отдалении, когда ребята встретились на улице, где жила бабушка Люба.

– Ты точно хочешь залезть туда? – с недоверием спросил Витек. Они не были здесь с прошлого лета и немного запущенный сад превратился в настоящую чащу, в которую вечером пробивалось совсем мало света.

– Конечно! Или ты струсил? – прищурился Макс. Он не любил, чтобы с ним спорили.

– Да нет, ни капли, правда. Просто и так видно, что здесь заросли какие-то и ничего нет.

– Нет уж, раз решили – идем.

В ветках деревьев захлопали крыльями птицы. Мимо пронеслась стая стрижей, пролетела сквозь заросли сада и умчалась вдаль, громко и пронзительно щебеча. На несколько секунд на улице стало тихо.

– Идем, – приободрил Макс товарища.

Они осмотрелись по сторонам, убедились, что их никто не видит, сдвинули в сторону полусгнившую доску забора и пробрались на участок. Нескошенная трава росла выше пояса так, какой ее не видели в заброшенных полях. Но если поначалу она была мягкой и податливой, то по мере того, как мальчишки пробирались ближе к середине участка, трава становилась более жесткой, царапала ноги и руки. Пройдя не больше десяти метров от края участка, Витек и Макс остановились: идти было очень тяжело, шнурки на кроссовках путались в стеблях травы, которая высотой достигала уже их груди.

– Может, ну его нафиг? – шумно дыша спросил Витек. – Ты посмотри, здесь же ничего нет. Пошли обратно.

– Все нормально! – нарочито громко сказал Макс, хотя понимал, что из этой затеи ничего интересного для них не получится. – Наверняка ближе к дому что-то есть! Все это лишь дурацкая трава… – он схватил стебли травы поблизости от себя, сжал и с силой дернул – Аай!

Юноша разжал ладонь и поднес ее поближе к лицу, чтобы посмотреть – трава оставила несколько глубоких поперечных разрезов почти до кости. По запястью струилась кровь и капала с локтя, смешиваясь с цветом зелени вокруг.

– Ну ничего себе! – воскликнул Витек. – Надо перевязать или сразу же к доктору!

– Я и сам вижу! – огрызнулся Макс. Теперь это место пугало его по-настоящему. – Пошли отсюда, черт с ней, с этой старухой. Возьмем у отца триммер и завтра скосим здесь все. – Он повернулся, собрался сделать шаг, но не смог оторвать ногу от земли. – Да что за…! – пошатнулся и чуть не упал. – Ты можешь оторвать ногу от земли?

– Н-нет, не могу, – испуганно ответил его друг, когда не смог даже пошевелить ногой. – И как здесь этот божий одуванчик ходит?

– Может, она ведьма? – предположил Макс, безуспешно пытаясь пошевелить ногами – больше, чем на пару сантиметров в сторону он не смог сдвинуть ступню.

– Их не существует. А если разуться?

– Попробуй, – скептически ответил Макс, стараясь в остатках дневного света рассмотреть своего товарища и не потерять его из виду в высокой траве.

Витек собрался с духом и попытался присесть на корточки, чтобы дотянуться до кроссовок, но стоило ему опуститься лицом до уровня травы, как он тут же вскочил, держась за левую бровь.

– Да гребаная трава!

Макс залился смехом:

– Надо подумать, как мы это будем завтра объяснять.

– Прежде надо отсюда выбраться! – Витек держался рукой за бровь, закрывая еще и глаз. – Больно как… – другой рукой он поводил рядом с собой и уперся в ствол дерева. Подняв глаза, молодой человек рассмотрел мелкие плоды на фоне темнеющего неба. – О, похоже, это яблоня. Все-таки здесь что-то растет! – Он повернулся в сторону Макса. – Ну так что, как нам отсюда выбираться?

Тот сжимал пальцами запястье, пытаясь остановить кровь, которая продолжала течь.

– Позвони кому-нибудь, Саньку хотя бы. Пусть нас вытащит. Только приходит с косой или ножом!

– Да, да, точно! – обрадовался Витек, сунул левую руку в карман, забыв, что она вся скользкая от крови, вытащил телефон, включил экран. – Что-то не так.