Четыре угла коварства

– Ты не преувеличиваешь? Лора глупа для серьезных интриг.

– Моя работа показывает, что глупые зачастую вовсе не глупы, а хитрые, алчные, жадные, амбициозные и очень жестокие. Женщины не уступают мужчинам в изобретательности, иногда поражая полетом фантазии и отсутствием даже мизерной морали.

– Ой, Павлик, прости, я побежала.

– Ладно, иди.

Он бросил трубку на пассажирское сиденье, скрестил руки и положил на руль, затем опустил на них подбородок. Думал. Как говорит начальник Валерий Семенович, у следователя должна работать чуйка и постоянно сигналить: бди! С появлением Лоры он ощутил эту самую чуйку в реале, словно нечто инфернальное подсказывало, поглаживая по коже, отчего пробегал мороз: осторожно, будь внимателен. Это не напрасно. Столько лет от Лорика ни слуху ни духу не было, вдруг выскочила как черт из табакерки, да еще с ребенком – нормально, да?

– Значит, будем вести домашнее расследование, – сказал он вслух, поворачивая ключ в зажигании. – Н-да, не вовремя свалилась Лорик…

Пристегиваясь, Павел выбросил Лору из головы, на данный момент есть более важные вещи. За дорогу к кафе продумал, с чего начать, и, дожидаясь кофе и сырников, не откладывая в долгий ящик, позвонил Корикову. Вне всякого сомнения, Антон находится на работе, у него нет обывательских запросов – устал, выходной, отдых, иногда кажется, что ему и не до девушек. Но нет, девушками Антон интересуется и весьма активен, когда видит юбку. А если серьезно, парень исследователь по натуре, его можно считать подарком судьбы, ведь залог успеха следователя – квалифицированные эксперты. И точно, Антон давно на рабочем месте в морге, Павел предупредил, что будет у него примерно через час.

– Проходите, Павел Игоревич, – …суетливо встретил его Антон. – Присаживайтесь.

– Наконец ты выучил, что в нашем ведомстве не говорят «садитесь», – пошутил Терехов, усаживаясь в чистом, уютном и светлом кабинете. – Как наши вчерашние трупы?

– Дожидаются очереди…

– Да ты что, Антон! – На минуту Павел забыл, зачем приехал. – У нас ничего нет на руках, вообще ничего. Нам срочно нужны результаты исследований.

– Павел Игоревич, но это же все равно время, несколько дней, – соорудив обиженную рожицу на круглом лице, сказал Антон. – А у меня бомжиха, это же клад, редкость, когда можно рассмотреть все, что внутри съело ее, и тебе никто не вышибет мозг правами трупа. Разложение, зарождение новых патологий, степень разрушения для относительно молодого возраста… Павел Игоревич, я вчера поехал на убийство, а только-только начал над ней работать. Клянусь, к вечеру закончу… Раньше!

– Ладно, работай. – Павел огорчился. – Ты нам очень помог прошлый раз, я надеюсь на тебя и в данном случае, а он, кажется, будет непростой.

Несмотря на упитанность, Кориков подвижный и юркий, в нем энергия кипит, он подхватил стул, поставил ближе, напротив Терехова, с вопросом:

– А что такое? Почему так думаете?

– Да я пока не могу тебе объяснить, – задумчиво произнес Павел. – Кое-что есть странное… настораживающее… Значит, ничего нет? Тогда я пошел.

– Нет-нет, подождите. Я ведь сделал смыв ладоней этой… как ее? Имя не помню. Жены. Предположительно она убийца мужа, так?

– Это предварительная версия, которая на поверхности, у нее в руке был пистолет, – сказал Павел, поднимаясь со стула. – Мне нужно знать, что послужило причиной ее смерти.

– Так и мне интересно стало, случай-то нетипичный: женщина застрелила мужа, а сама, как я понимаю, внезапно скончалась. Отчего умерла, я установлю при вскрытии, а смыв сделал, чтобы не мучиться и точно знать: застрелила или нет.

– Ну и? – замер Павел.

– Пороховых частиц не обнаружил.

– Стреляла не она.

– Совершенно верно, не она. Был кто-то третий, он и есть стрелок.

Антон думал своим сообщением развеять огорчение Терехова, вышло наоборот, тот еще больше нахмурился, стал черней тучи.

– Я вас расстроил? – спросил Антон удивленно.

– Опять у нас третий неизвестный, как прошлый раз, – проговорил Павел, хмуря лоб, однако вопрос услышал. – Расстроил? Нет… совсем нет. Извини, я просто сопоставляю некоторые улики.

– Вы сказали по телефону, что у вас ко мне есть личное дело.

– Да! – стукнул себя по лбу Павел. – И даже не одно, а два. Антон, мне надо сохранить в тайне то, что хочу попросить тебя сделать… До поры до времени, конечно, это будет тайной. Просьба личная, я бессовестно пользуюсь служебным положением, что нехорошо с моей стороны…

– Хотите спросить, можно ли мне доверять? Обижаете.

– Нет, что ты, тебе доверю, не сомневайся. Просто неловко немного, дело слишком… Но если дело обернется расследованием, подключу ребят.

Павел рассказал о неожиданности, свалившейся на него в лице бывшей жены и мальчика, причем он уверен, что ребенок не его, но на руках нужно иметь результат тестирования. И если подтвердится подозрение…

– То что? – заинтересовался Антон, когда Павел замолчал.

– А ты как думаешь? Мы расстались неважно, я лично видеть ее больше не желал. Потом мы с мамой переехали сюда, о Лоре забыли, и вдруг – вот она, да не одна. Если окажется, что ребенок не мой…

– Вы все же не уверены, что Тима не ваш?

Трудный вопрос, при всей уверенности мозг долбила подлая мысль: а вдруг? Семь лет прошло, даже больше, многие эпизоды стерлись из памяти, да и женский ум бывает настолько изощренный, настолько изобретательный в достижении цели, что самому дьяволу сто очков вперед даст. А дальше Павел стал высказывать мысли вслух:

– Я знаю парочку уникальных эпизодов из жизни предприимчивых особ, которые добывали себе детей чуть ли не фантастическим способом, потом подавали на алименты, а бедняги-папаши впервые видели матерей своих детей сразу в суде.

– А, да, слышал такое, добывают биоматериал и оплодотворяют себя, – не удивился Антон. – Подкупают персонал в гостиницах, когда объект едет с женой или с любовницей на отдых, добывают презерватив после секса, если жертва им пользуется, дальше дело техники.

– Все-то ты знаешь.

– Что вы, Павел Игоревич, далеко не все. Но стараюсь заполнить пустые ячейки в голове.

– Тогда скажи, если бы с тобой приключился подобный казус, как бы ты думал на моем месте?

– Ну… – выпятил нижнюю губу Антон. – Я бы решил, что у Лоры далеко идущие планы на мой счет.

– Во-от, – протянул Павел, выставив указательный палец. – Одно напрягает лично меня: я не та фигура, чтобы за мной так охотиться. Отсюда вытекает вопрос: что же надо внезапно свалившейся Лоре на самом деле? Скажи, ты сможешь взять у мальчика пробы на анализ, но так, чтобы он не заметил и не рассказал ей?

– Запросто.

Несмотря на молодость, этот парень, недавно отметивший двадцатисемилетие, занял прочное место в их системе, он побывал в горячей точке, напичкан знаниями, словно многотомная энциклопедия, все они касаются ее величества медицины. В общем, Антоше можно доверять, но это что касается лично Павла, а как отнесся бы Феликс к намерениям посвятить и Корикова? Вряд ли ему понравится, все же Павел решился:

– И второе дело… Даже не знаю, как сказать. Антон, у меня бредовая мысль, но отнесись к ней серьезно, хотя, правду скажу, я сам не уверен…

– Да что случилось, Павел Игоревич? У вас такое лицо, будто вам предъявляют обвинение в тяжком преступлении.

Шутка не удалась, ибо Терехов мрачно выговорил, как будто слова не желали слетать с его языка:

– Не мне. И пока не предъявляют. Улавливаешь, что за слово – «пока»? Мне кажется, Феликса подставляют с убийством в доме Елагиных…

Зоя Артемовна первой пришла домой.

…было это в половине пятого, она неплохо провела время с Тамарой: гуляли, сходили на выставку, перекусили в ресторане. Только сердце иногда тревожно толкалось, когда вспоминала, что дома находится вредоносное существо, туда не хотелось идти. Тамара исподволь наблюдала за ней в ресторане, ее подавленность заметила и положила ладонь на запястье несостоявшейся свекрови, когда Зоя Артемовна очередной раз застыла, мягко вернув ее в настоящее:

– Что вы так переживаете? Павлик уже взрослый, разберется. Или вы боитесь, что он до сих пор любит Лору?

– Не думаю, – отрицательно покачала головой Зоя Артемовна. – Но ты права, я боюсь. Не проходит у меня ощущение ловушки с приездом Лоры.

– Вы говорили, мальчик похож на Павлика, – напомнила Тамара.

– Похож… – тяжко вздохнула Зоя Артемовна. – Но Павел категорично отрицает причастность к рождению Тимы. Я сыну верю.

– Но это глупо выглядит: Лора привезла чужого ребенка, чтобы выдать его за сына… Как-то нелепо. Подобный обман легко вскрывается в наше время, тем более Павлик следователь. Лора в курсе его должности?

– А я про что! – вскинула ладони кверху Зоя Артемовна. – Никому в справке адреса работников правоохранительных органов не дают, но она как-то добыла, значит, что-то задумала, этого я и боюсь.

– Вы просто монстра рисуете.

– Ай, – отмахнулась Зоя Артемовна, – до монстра ей далековато, но проблем эта особа может создать немерено, например, репутацию подмочить Пашке. Только вот зачем ей это надо?

– Кого нынче удивишь подмоченной репутацией? – рассмеялась Тамара, чтобы хоть немного смягчить тревогу Зои Артемовны. – Это несерьезно, звезды эстрады и кино соревнуются, кто круче скандал соорудит.

Зоя Артемовна брезгливо поморщилась:

– Нам скандалы не нужны, мы их не любим.

Однако с этими мыслями она и вернулась домой, первым встретил ее Тима, он кинулся обнимать бабушку:

– Я тебя ждал. И папу ждал. Ты нам не рада?

М-да, от мальчика веяло дрессурой, он явно заучил фразы, или бабушка стала излишне подозрительной. А тут и мамочка появилась с лицом страдалицы, не хотелось обижать ребенка сухим тоном, а на большее Зоя Артемовна пока не способна, пришлось к Лоре обратиться:

– Объясни ребенку, что я работаю.

– И в воскресенье? – поддела ее Лора.

– Особенно в воскресенье. Ты должна знать, что в Доме детского творчества именно воскресенье самый напряженный день. Ты же водила сына в кружки, раз он компьютер знает лучше тебя. Тима, ты и читать умеешь, верно?

– Конечно! – воскликнул Тимофей. – Мне же через три месяца будет семь лет, я взрослый, а читать научился, когда было четыре года и…

К ним подлетела Лора, она уже не сердилась, но у Зои Артемовны возникло стойкое ощущение, что она решила что-то замять:

– Я не знала, Зоя Артемовна, что вы работаете в Доме детского творчества. Тимочка, иди в нашу комнату, жди папу. (Мальчик убежал без разговоров.) Я приготовила обед, будете?

– Спасибо, я поела в ресторане со знакомой, да и время уже не обеденное. Пойду отдохну.

– Жаль, я старалась…

У Лоры симптоматично задрожали губы, она собралась заплакать, Зою Артемовну кольнула совесть, упрекнувшая: мол, как нехорошо обходишься с матерью внука. Совесть тут же была задавлена воспоминаниями о неприятных моментах, связанных с этой акулой, которая умеет вызвать жалость к себе легко и непринужденно. Потому Зоя Артемовна, проигнорировав реплику, отправилась в свою комнату, в спину ей Лора бросила:

– Вы из-за нас с Тимочкой из дома убежали?

Зоя Артемовна повернулась к ней и спокойно сказала:

– А ты не изменилась, весь мир обязан крутиться вокруг твоей персоны. Извини, но у нас после тебя была и есть своя жизнь: обязанности, привязанности, работа, надеюсь, так и будет впредь. Павлик дома?

– Нет. Он с утра ушел и еще не вернулся.

– А у него теперь работа, забирающая все его время, а не от звонка до звонка. Ты в курсе, кем он работает?

– Конечно. Он следователь.

«Страха не вижу, – подумала Зоя Артемовна, сканируя ее взглядом. – Значит, говорит правду: Тима сын Пашки». Ну тут и цели Лорика выплыли сами собой, она хочет вернуться в их семью… чего категорически не желает бывшая свекровь.

Поздний вечер стал в некоторой мере…

…передышкой после многочисленных сюрпризов, от которых у Павла голова реально гудела. Лорик – черт с ней, со временем он разберется, с чем она пожаловала, в мозгах застряло другое: брелок, стакан, отпечатки, пистолет, глушитель… И Феликс, конечно. Все эти позиции Павел старался связать, понять – вот и не спалось ему. Искал в архивах криминальной хроники схожесть хотя бы приблизительную и зря потратил время, не бывает одинаковых улик, преступлений, расследований. Несведущим чудится похожесть, а специалист найдет массу различий. Павел и не надеялся встретить идентичность, вот если б какую-никакую идею выудить из хроники, мотив получить…

Глаза устали, Павел потянулся и завалился на кровать, закинул за голову руки, смотрел в потолок… Брелок, стакан, отпечатки из головы не выходили. Скрипнула дверь, у нее протяжный звук, когда открывают, эту особенность знает мама и чуть придавливает ее ногой, прежде чем открыть. Павел повернул голову – вот те на! Лора уже закрывала за собой дверь, он бросил ей:

– Воспитанные люди стучатся.

– Чш! – приложила палец к губам Лора, идя к нему и плутовски улыбаясь. – Не кричи, а то всех разбудишь.

Халатик полупрозрачный, под ним слегка просвечивает тело, на теле, кажется, ничего нет, если только белье не телесного цвета. Как говорит Женька Сорин – ничёсе! Лора присела на край кровати (белья на ней нет), ну-ну. Павел молчал, а стоит ли говорить? Разумеется, он догадался, зачем она притащила свое роскошное тело в данную минуту к нему, и выжидал, про себя потешаясь. Поскольку Павел не проронил ни слова, ей почудилось, он выпал в осадок, Лора приступила к обольщению:

– Не ожидал?

– Разумеется, нет.

– А я иду мимо, смотрю – у тебя свет…

– Серьезно? Как же ты могла идти мимо, если моя комната последняя, за ней тупик, а твоя комната в другом конце квартиры?

– Ха-ха-ха-ха… Ну, я увидела свет на полу из-под двери.

– Дверь пора заменить, закончу дело и займусь этим.

– Что за дело, которое вспоминается по такому пустяку и в такой час? – растопырила она глаза.

– Ты хотела сказать, при таких обстоятельствах?

Павел красноречиво провел рукой на дистанции вдоль ее силуэта, небрежный жест дал повод стать смелей, не успел он глазом моргнуть, а Лора уже без халата стояла во всей нагой красе. Она осталась довольна произведенным впечатлением – у Павлика глаза на лоб полезли, дар речи пропал, ну так есть от чего офигеть, ни одного мужика не найдется, чтобы он не захотел этого тела. Лора поставила одно колено на кровать, неожиданно наклонилась к нему, упираясь руками о подушки, и, приблизив лицо к его лицу, заговорила тихо, проникновенно:

– Павлик, я так мечтала об этом дне…

– Сейчас ночь, – тихо поправил он.

– Да, ночь… О ночи тоже мечтала… с тобой… Ты же помнишь, как нам было хорошо? Я помню… все-все помню…

И Лора порывисто потянулась к его губам, дабы закрепить успех страстным поцелуем, но Павел прикрыл ее ротик своими пальцами, охладив пыл совершенно спокойным тоном:

– Лорик, извини, поезд ушел далеко, я теперь люблю кожу да кости, а не роскошные формы.

Она снова растопырила глаза, выпрямилась:

– У тебя кто-то есть, Павлик?

– А твое какое дело? – ухмыльнулся он.

– Я лучше, ты же знаешь, ты очень хорошо это знаешь.

Он сел на кровати, поднял с пола ее халатик (рука-то длинная) и протянул ей без лишних слов. Не взяла.

– Лорик, я не любитель наступать на грабли.

– То есть я… грабли? Хм, каким грубым ты стал.

И вырвала халатик из его руки, нехотя натянула, завязывая поясок, вдруг заговорила человеческим голосом, без этих – воздыханий поддельной страсти:

– Ты не знаешь, как трудно одной… Я думала, это славная игрушка – малыш, но с первых дней зашилась, потому что была одна. Ни жилья своего, ни денег… Волонтеры помогали, потом… нашла работу на удаленке, стало чуточку легче. Потом научилась управляться, сейчас очень даже неплохо устроилась. А какой у нас Тимочка… он жутко умный. И на тебя похож, ты же видел…

– Иди спать, у меня завтра очень трудный день.

Бедняжка поплелась к выходу, у двери остановилась, не оборачиваясь, сделала последнюю попытку:

– Мне тридцать лет, я многое поняла и хочу начать сначала.

– Ты только хочешь, а я давно начал сначала.

Лора повернулась к нему и бросила с упреком:

– Ну, хоть бы сексом занялись по старой памяти.

– Ага, а потом скажешь, что от меня ты родила десять негритят.

– Ну и дурак ты, Пашка.

Когда она ушла, он подумал, что надо бы теперь в комнате внутренний замок поставить, щеколда будет в самый раз, а то эдак чести лишат.

Часть вторая

Конец – это только начало

Феликс позавтракал в полном молчании, да и воскресный день провели как-то нерадостно, в похоронном режиме. Настя не приставала к нему, причины депрессии знала, понимала, что он очень расстроен, она сидела за столом, подперев щеку ладонью и не притронувшись к еде на тарелке. Наконец Феликс поднял глаза на свою юную жену, невольно залюбовался ею и улыбнулся. Она, правда, красивая – зеленоватые умные глаза, яркие губы, черты гармоничные, притягательные. Но это не все, редко к красоте прилагаются отличные качества, она и хозяйка, и мастерица, к тому же единственная, кому удается строить Феликса.

– А ты почему не ела? – заметил он.

Посмотришь на Феликса при первой встрече, первое впечатление, что он человек, избалованный женским вниманием, цену себе знает, эпатажный, языкатый, короче, брутал в самом лучшем смысле этого ненашенского слова. Едва Настя увидела его в кабинете следователя, короткая мысль пронеслась: мой, но придется муштровать, и это было в двадцать два года. Да, у нее практичный ум. Но кто бы мог подумать, что Феликс нежный, любящий, заботливый без муштры? Настя улыбнулась, ответив:

– Люблю смотреть, как ты ешь. Уйдешь, у меня времени будет полно, вот и поем. А у нашего Вовки прорезался зуб.

– Так мы теперь по ночам спать будем? – оживился Феликс.

– Да, – рассмеялась Настя. – Пока не начнет резаться второй, думаю, передышка будет небольшой. Ой, тебе пора!

Взглянув на часы, он подскочил, ринулся в прихожую, сосредоточенно и быстро одевался, но когда хотел выйти, Настя окликнула его:

– Стой! – Подошла вплотную к мужу, обняла за шею.

Поцелуй перед работой – традиция, это пожелание отличного дня, успехов и обещание со стороны Насти ждать мужа. Феликс еще чмокнул ее в нос и выбежал из квартиры.

* * *

Он выслушал Терехова и молчал, потирал ладони, выпятив губы и глядя в одну точку, но это взгляд невидящий, точнее, видящий нечто очень далекое. Пауза настолько длинной получилась, что Павел заскучал, нет, он тоже думал, но ничего не шло на ум, в голове один вакуум. Они сидели в кабинете Терехова, в котором только стол и стулья, даже занавесок нет, зато графин с водой имеется в качестве интерьерного украшения, стоит на подоконнике и на стеклянном подносе с двумя стаканами. Павел просил Феликса приехать на полчаса раньше до ребят, дескать, кое-что нужно обсудить, а обсуждать нечего – идей не родилось.

Но вот Феликс развел ладонями и поднял плечи, следовательно, и у него ноль версий – это плохо. Понятно, мужика накрыл когнитивный диссонанс: улики указывают на него, в то же время они противоречивы и грубо сколоченные, однако Павлу хотелось бы услышать что-нибудь дельное, надо же определиться, и он услышал, правда, пришлось еще немного подождать:

– Значит, Вера не стреляла… вообще-то, я не сомневался. Дальше, брелок мой… Да, его Настя подарила с надписью – «Не дури», это напоминание, чтобы меня не заносило, я же не совсем сдержанный в отличие от тебя. Не знаю, где его потерял, честно. Однажды вдруг заметил, что брелока нет.

– Однажды? – оживился Павел. – Когда, где, в какой момент заметил? Думай, у оперативников память тренированная, а ты еще и следователь.

– Когда? – напряг память Феликс. – Приехал домой вечером и на площадке собрался открыть дверь. Достаю ключи, а они легкие, смотрю – нет брелока, хотя он держался крепко.

– Ключи с тобой? Дай.

Павел взял ключи, висевшие на стальном кольце, к которому прикреплена довольно толстая и плоская цепочка, при этом ключи свободно двигаются по кольцу, а цепочка припаяна намертво. Но что он мог рассмотреть?

– Давай отвезем Огневу? – предложил он.

– Отвезем, – безнадежно вздохнул Феликс.

– Теперь стакан, – напомнил Павел. – Думай.

– Да где угодно я мог пить из бумажного стакана, – промямлил Феликс. – Хотя бы в кафетерии за углом! Кофе, чай, сок… или в кафе обедал и… Естественно, стакан оставлял на столе. Не знал, что надо забирать вилки, ложки, тарелки, впрочем, меня привлекли бы за воровство.

Павел сидел напротив, опустив голову и будто бы уткнувшись в протокол с места преступления, на самом деле он слушал Феликса, они же друзья, это ко многому обязывает. Не поднимая головы, он посмотрел на Феликса, на слух тот говорил тягуче, можно решить, что не придает значения уликам, однако это не так. Опыт всегда заставит крутиться мозги в одном направлении, что и подтвердил Феликс:

– Ты меня подозреваешь?

– Что за чушь! – ответил Павел в его же тягучей тональности. – Я думаю, случайно эти улики в доме или…

– Случайно брелок и стакан с моими отпечатками? На стакане свежие, на брелоке… Да, это было неделю назад, я имею в виду, когда обнаружил, что его нет. Уверен, что все это не случайно.

– Вот я и хочу понять, где нам соломку подстелить, – уныло произнес Павел. – Допустим, брелок ты потерял у Руслана, но стакан… Его нашли на видном месте.

– Ага, я такой дурак, оставил бы улику на виду? Две!

– Ты нет, а убийца оставил стакан с твоими отпечатками. Интересно, где он взял этот чертов стакан? Если еще и волосы окажутся твоими, то…

– Какие волосы? – встрепенулся Феликс.

– Огнев нашел небольшой клочок волос на груди Веры, ты просто не обратил внимания, а мы оформляли их при тебе.

– Не помню. И что?

– Нужно провести экспертизу как можно раньше. Результат экспертизы должны предоставить в течение тридцати дней, это уже время. Помнишь, раскрытие дела сладкой парочки, у нас на него ушло чуть больше половины месяца, а всем казалось оно безнадежным. Сейчас у нас тридцать дней, надо будет – затянем. Вспоминай, где пил воду и оставлял стакан за день-два до убийства.

– Нет-нет-нет! Это невозможно!

Феликс подскочил и заходил по кабинету, как раненый тигр. Ноги у него длинные, а кабинет небольшой, замелькал он перед носом Павла, как маятник в ускоренном режиме, и рычал по-тигриному:

– Я водохлеб. Пью воды много, делаю это машинально. А ты что, запоминаешь, когда и где пьешь воду? Никто не делает акцент на машинальных действиях. Это то, что наш мозг пропускает, говорю тебе как опер со стажем, я лучше психологов кое в чем разбираюсь.

– Тогда, психолог, не мелькай. У меня перед глазами рябит от твоего туда-сюда… – сказал Павел мирным тоном и дождался, когда Феликс буквально рухнет на свое место. – Вспоминай с точностью до минут, где был двадцать четвертого октября в ночь убийства.

– Тут и вспоминать нечего, дома был! – разорялся тот. – Я теперь все время дома. Мне нравится быть дома с женой и сыном. Как только освобождаюсь, бегу туда. У Вовки режутся зубки, Настя замучилась, я сменяю ее – хожу с ним на руках по квартире, а она управляется по дому или просто отдыхает. Кстати, зуб прорезался. Один.

– Это хорошо, что прорезался, – задумчиво и уныло произнес Павел. – Но ты же знаешь, Настя не может быть свидетелем, она заинтересованное лицо.

– Извини, других нет, только сын и жена.

– И никуда не выходил?

Тот лишь отрицательно покачал головой, это означало, что ни в многоквартирном доме, ни рядом с домом его никто не видел, пресловутого алиби у Феликса нет, а оно может понадобиться. Павел с минуту думал, потирая подбородок, кстати, небритый почему-то, что удивило Феликса. Терехов педант, он всегда в костюме и при галстуке, выбрит и пострижен, туфли как из магазина – начищены до блеска. От него за десять шагов несет положительностью, именно так воспринимают Павла окружающие, а Терехов, между прочим, бывает всяким, нетерпимым тоже, правда, грань никогда не переступает.

– Свежие отпечатки… не свежие… – заворчал Феликс. – Идиотизм. Паша, а не слишком ли много ты придаешь значения дурацкому, я повторю – дурацкому! – совпадению? Я бывал у Елагиных, иногда часто, иногда редко.

– Согласен, ситуация дурацкая, – проговорил Терехов, однако следом предоставил контраргумент: – Но все улики мы оформили, черт, как назло! А бывает с нарушениями… но не в этот раз.

– Ай, – отмахнулся Феликс, – не хуже тебя знаю, что теперь ничего не скрыть. Но я без понятия, как попал стакан туда! Никогда не видел у Веры бумажной посуды, стеклянные есть, фарфоровые чашки есть, кружки… фаянсовые. Глупо все выглядит.

– Не-ет, друг мой, нет, – протянул Павел, качая головой. – Твоих друзей, между прочим, одноклассников, находят мертвыми. Руслан застрелен, Вера с пистолетом без видимых признаков насилия на полу. Но не она стреляла. Раз стреляла не Вера, то по логике и она убита, Антоша Кориков скоро нам расскажет точно. Мы на самых видных местах находим улики, две уже указывают на тебя… Считаешь это глупой случайностью, совпадением? Я в совпадения не верю даже в единичном случае. Не хочу делать заранее прогнозов, но… Феликс, нам лучше подстраховаться.