Самбор

Тихо прохожу в калитку и медленно иду к девушке.

Помню это платье. Оно одно из тех, что я покупала ей два года назад. До сих пор как раз. Тонкая ткань развивается на утреннем ветру, мягко касается босых ног девушки и словно нашептывает ей что-то, пока та внимательно изучает инвентарь. Волосы аккуратно собраны и заколоты, лицо слегка заспанное и опухшее. Скорее всего малыш Самбор опять не давал им спать и уснул под утро.

От всех этих мыслей неприятная духота наполнила легкие. Только так я оправдываю мимолетную, возникшую невозможность нормально дышать.

– Что ты делаешь? – стараюсь говорить уверенно, но боль слегка сводила с трудом заживающую челюсть.

Девушка заулыбалась и поднялась с земли, заботливо смахивая с чистого платья листья.

Так странно видеть ее зрячей. Я перестала прятать свое презрение и холод, что не отталкивает девушку. Она как будто знает, что таким взглядом я сопровождала ее всегда. Журри не злится, не обижается, не донимает вопросами и просто всегда вот так улыбается. Легко, понимающе, назойливо, но молча пробираясь в душу. Ее не смущают стены, замки, очевидная неприязнь. Она как вода просачивается в каждую крошечную цель, в каждый уголок моего сознания, где я отчаянно ее не жду.

– Доброе утро, – говорит тихо, искоса посматривая на спящий дом. – Почему ты внезапно исчезла? Деян очень переживал. Места себе не находил всю ночь. Уснул совсем недавно на кухне. Я как видишь тоже не сомкнула глаз.

Они… Они ждали меня.

Хотелось сжать челюсть, но боль могла вылезти наружу и вопросов было бы еще больше. Это только все испортит.

– Пришлось выйти на работу, – незаметно вздыхаю и наклоняю голову. – Завтра день рождения у одной из придворных дам. Она очень хотела научиться хоть каким-то движениям. У них свои причуды.

Девушка подходит почти в плотную и неожиданно обнимает. Меня обдает холодом. Все тело пронизывает адская боль. Я была однозначно не готова к подобному и сил отреагировать не было.

Неприятно. Она теплая, пахнет цветами и ветром, который обычно гуляет выше гор и птиц. Мне больно. Сломанные кости не до конца срослись. Понимаю, что девушка смотрит мне за спину и водит рукой по лопаткам.

Больно, как же больно. Ты делаешь мне больно. Настолько, что в глазах все плывет и двоится. Никогда ранее не приходилось терпеть что-то подобное и не иметь возможности освободиться. Пытки Господина по сравнению с этим лишь безобидные игры.

– Ты слишком себя нагружаешь, – говорит Журри тихо, отстраняясь. – Почему бы тебе…

В ушах звенит и оглушающий писк иглой протыкает уши. Произошло то, чего я боялась до смерти.

Я уже не слышу ничего и смотрю на то, как ее лента на поясе платья запачкана кровью. Моей кровью. Той самой, которая вынуждена покинуть тело и оголить очевидное, но не для всех, вранье. Рука сама по себе быстро кидается на ленту, как змея и срывает ее с хрустом с корсета. Сжимаю испуганно в ноющей руке кусок ткани и пытаюсь контролировать паникующие мысли.

Девушка испуганно отступает, прижимая задрожавшие ладони к груди.

– Почему ты… – хрипит Журри и хлопает глазами, как испуганный олененок.

Мне не хотелось ее обижать или пугать. Но понимаю, что еще тогда девушка поняла – я не питаю к ней добрых чувств. Тогда, когда сбежала. Может быть, и хочу что-то сказать, но не могу. Прошло слишком много лет. Да и я избавила себя от сожалений. Сейчас любое свершение работает против меня и словно испытывает на прочность. Все катится к обрыву и скоро просто-напросто рухнет, а затем встретится со дном и разобьется в пыль. Ужасно. Просто ужасно. У меня не хватает мудрости, чтобы спокойно прожить еще хоть мгновение. Кажется я и сама начала сеять вокруг сплошной хаос. Может быть это и есть плата за оборванные узы, но кажется она слишком высокая. Неизмеримо.

– Хотя, – грустно улыбается девушка, смотря на дрожащие ладони, – понимаю почему. Я причинила боль Деяну, и, тем самым, тебе. Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня простить. Я правда хочу лишь добра. – Злостно и сильно сжимаю в руках ленту.

Что ты вообще знаешь? Озвучиваешь свои глупые мысли, которые не имеют права быть правдой только потому, что так хочешь. За это я тебя и ненавижу. Ты всегда делаешь выводы за других, ведь ты умнее, добрее. А я всегда остаюсь ни с чем, несмотря на все те свершения, которые вьются вокруг.

Прекрати считать себя особенной, Журри. Иначе я действительно сделаю особенной тебя и твою смерть. В каком мире ты живешь? Так отчаянно пытаешься всем казаться правильной и хорошей, но при этом обрекаешь их опекать тебя. Как ты можешь желать кому-то добра, когда способна лишь подчиняться? Ты никогда не знала другой жизни, и твоя безмозглая мать не научила тебя тому, что нужно стойко стоять на земле, а не шатаясь бродить и постоянно падать. Ты отвратительна, Журри. Ты и твоя семья.

***

Они ушли рано утром. Взяли с собой лишь немного еды и сменные вещи. А я тихо наблюдала. Оба не заметили, что я шла за ними по пятам, хотя пришлось, отстать из-за неожиданного разговора с Журри и проконтролировать, что она не пойдет следом. Впервые я сделала то, что посчитала нужным без позволения богов.

– Ты никому не скажешь, – шептала я ей на ухо вечером перед походом, наматывая на палец белоснежный локон.

Она вдруг решила, что стала хозяйкой в доме. Вечно что-то готовит, убирает, суетливо наводит свои порядки. Приятно осознавать, что еще чуть-чуть и все перестанут меня замечать. Осталось совсем немного, и кто-то перейдет черту дозволенного. Тогда я смогу уйти, не причинив никому боль, принеся лишь облегчение. Ведь всем, очевидно, с какими мыслями смотрит на меня брат теперь, после возвращения Журри. Он боится и перестает мне доверять. Больше оружие в шкафу не лежит просто так, а спущено в подвал и пылится под замком.

Журри слегка дрожит. Судорожно сжимает руками столешницу стола. Мы обе смотрим в сторону окна, где играли и веселились дети с Деяном. Вечер был светлым, солнце еще немного дарило свет небу, окрашивая его в темно-оранжевый цвет. Брат, Лия и маленький Самбор так беззаботно носились по двору, что совсем ничего не замечали вокруг.

– Никто не узнает о том, что я пошла за ними следом и ты не станешь им мешать. Если кто-то придет в наше отсутствие – ты должна избавиться от этого человека. Я знаю, что ты можешь. Поняла? Он наш враг. Тебе ведь нравится видеть их такими? – улыбаюсь, поглаживая ее по розовой щеке. Кожа под моими пальцами мгновенно бледнеет и становится ледяной. – Мне тоже. Живые они должны быть приятней мертвых? Деян, Лия и Самбор…

– Каэлин, послушай, – почти шепчет Журри, не отводя взгляда от окна. – Я не знаю, что у тебя на уме, но…

– Шшш, – хватаю ее за острый подбородок и заставляю посмотреть на себя. – Даже не думай рыться во мне и в сказанных мною словах. Тебе нужно заботиться лишь о своей семье или о том, что ты ей называешь. Поняла меня?

В глазах Журри блестело сплошное беспокойство, а также яркая мольба, которая просила меня о большем. Девушка не хотела заканчивать разговор и, кажется, что я единственная кто хоть немного кормил ее информацией. И пускай она тоже одна сплошная загадка. Когда ты адски голоден, тебе все равно что есть, даже если это голая кость.

Я пошла за братом на Болотную гору и постаралась быть как можно незаметней. Сон покинул меня на несколько дней и голод лишь изредка ковырял живот. Я внимательно слушала все то, о чем говорят Деян и Волибор, оставаясь равнодушной, ведь была готова к откровениям. Мне не привыкать следить за кем-то. Это когда-то давно спасло мне жизнь.

Бесконечное количество раз мне хотелось выйти из своего укрытия и дать по морде этому дураку Волибору, который трепался лишь об изменниках и нес всякую чушь про свободу. Он заставлял брата верить ему, настраивал его в нужную сторону и постоянно подталкивал к решениям, связанным с войной против богов из Правь. Волибор У-Танг с самого начала показался мне лживым и ищущим выгоду. Многое из того, что он говорил и делал было нацеленном лишь на нужный ему исход. Он обманывал брата, но не меня. А я лишь молчала, ведь в том, что Деян дурак виноват только он сам.

Когда нас поглотил туман и я увидела огромный замок, все резко обрело темный, пугающий оттенок. Жители города были не люди, а монстры. Большие, клыкастые, такие приятные моему взгляду. Не знаю почему, но я всегда относилась с жалостью к ущемленным, уродливым и несчастным, к тем, у кого на лице написано «изгой». Это никак не было связанно с желанием помочь, но кажется к ним я относилась немного снисходительней, особенно к тем, кто не выпрашивал жалости.

На территории города всех поглотила темная магия, наполненная гневом и помешательством, тем что источает любая комель, впадая в безумие. Здесь правило изгнанное божество. Это было очевидно. Оно уродовало пространство вокруг себя, калечило народ болотного бога и оставалось безнаказанным. Полнейшее безумие.

Мне приходилось опять прятаться и пробираться рысцой между домов, не привлекая внимание. Возле длинной, каменной лестницы росли большие высокие деревья, кусты, отделяя город от территории замка. В них то я и спряталась, левее ступеней. Здесь красиво и спокойно, в пугающей атмосфере я чувствую себя как дома. Город тонул в тумане, темноте, и лишь блестящий огонь освещал дома и извилистые дороги. Каждый дом и здания напоминали бугры, обросшие камнями, любая тропинка вела в место, где кучками у костров сидели жители и хмуро смотрели себе под ноги. Мало кто разговаривал и в основном везде царила тишина. Эхом разносило по округе треск полена и звон бьющихся друг об друга бусин на столбах, которые стояли вдоль улиц. Даже тряпичные флаги, устало повиснув телами вниз, не развивались на них.

Вижу брата и Волибора. Они точно так же, как и я смотрят по сторонам, и все рассматривают с нескрываемым любопытством. Я ничего не ждала и не надеялась ни на что, это всего лишь нездоровый интерес. Больше всего было интересно наблюдать за младшим У-Тангом, который очевидно боролся со своими эмоциями и как будто сам не понимал, что чувствует. Перед ними возник темный силуэт, который сразу же обрел плоть.

Это он. Самбор У-Танг.

Конечно, теперь я знала кто они все. Три ребенка. Три разных судьбы и одна общая беда, которой могло бы и не быть. Журри, Самбор и Волибор. Все трое такие разные и никак не находящие общий язык. Они ведь и правда были врагами или по крайней мере не близки. Мне еще далеко до самых глубин истин, но эта семейка однозначно еще доставит огромных проблем.

Волнение, которое я испытала, не передать словами. Он был без плаща, в светлых одеждах. Волосы собраны и, как ветви ивы, колышутся на ветру. В последний раз мы виделись в Лореульском лесу и расстались достаточно скверно, как, впрочем, и всегда. Но сейчас все было немного иначе. Я была наблюдателем. Тайным. И это придавало особый шарм всему происходящему. Сегодня Самбор У-Танг предстал передо мной в новом свете и будет ли он сильно отличаться от того, что знаю я, до конца не понятно.

Трое долго разговаривали и в последствии перешли на крик. Началась драка. Но я не двинулась с места. Не хочу. Не хочу менять мнение о себе, не хочу другую жизнь. Интриги, тайны и притворство – это то, в чем мне комфортно существовать. Именно так я добываю большинство нужных и важных вещей. Не быть мне героем. Настанет время, когда я позволю себе перестать так делать, но до того момента еще долго. Даже слишком.

Я потираю шею и лоб. Все это слишком волнительно. Руки и ноги крутит от нервоза и желания вмешаться. Меня пугает поворот событий. Брат рискует собой ради какого-то дурака, который слепо верит в несуществующие вещи. Знаю, что оборвала узы. Знаю, что должна оставаться равнодушной, ведь за мной постоянно наблюдают, но… Что же это за чувство? Непреодолимое желание поступить, как хочется несмотря на приказы? Или банальная привязанность к этому дураку Деяну? Что именно так сильно заставляет меня сейчас переживать?

Слышу хруст хрящей своих пальцев. Я отворачиваюсь от каменных ступеней и судорожно смотрю по сторонам. Что мне делать? Как поступить?

– Черт, – шепчу в кулак. – Думай, Каэлин. Думай, черт тебя подери…

Тело начинает наполняться огнем, к горлу подступает горечь. Мне ничего больше не оставалось, как оголить косу и поспешить на помощь этим двум идиотам, но… Я бы не успела. Кончик косы лишь немного показался из раскаленной руки. Все произошло быстро и неожиданно. Тело бросило в еще больший жар, который обволакивал и пожирал. Слышу дикий, нечеловеческий рык и медленно поворачиваюсь к месту событий.

Он прекрасен. Большой, сильный, объят чарующей магией совершенно нового и неизвестного для меня чуда. Самбор явился в обличии темного и холодного преследователя, способного только прятаться, молчать. Но сейчас все мои чувства оправдались. Ему, как и всем нет дела до меня, и я знаю об этом. Но он был тем, до кого хочу дотянуться и успокоиться. Сложно описать эти чувства. Самбор ведь считает меня монстром, мерзкой тварью, которой нет места среди живых. В то время, когда я правда считаю его удивительным существом и полным противоречий, смыслом жизни для многих.

Я плохо помню, что происходило дальше. Мои глаза были прикованы лишь к разъяренному и дикому облику Самбора У-Танга. Когда брат и Волибор ушли, он еще долго смотрел им вслед. Я наблюдала за эмоциями, за тем стремительным потоком, который бежал по его лицу. Затем мужчина тяжело опустился на землю и закашлял. Его некогда большое и сильное тело усыхало и дымилось, создавая вокруг себя занавес. Самбор принимал привычное для меня обличие.

Я нахмурилась.

Что с тобой происходит?

Резко все озаряется светом и рядом с мужчиной появляется женщина в белоснежных одеяниях, с длинными белыми волосами. Она высокая, стройная, красивая. Лицо равнодушно и холодно, а глаза блуждают по спине согнутого мужчины. Он вернулся к прежнему облику и сейчас сонно ковырял землю взглядом, приходя в себя.

Опять какая-то женщина. Почему в этой жизни так много женщин, которые норовят умереть от моей руки? Кто она такая и почему так нежно заботливо берет Самбора под руки и уводит? Кажется, что она комель. Я чувствую это всей кожей.

Края ее одежды сами по себе накрывают тело мужчины, бережно окутывая дымящуюся спину и голову. Складывается впечатление, что ему стоит огромных усилий перевоплощение. Если так, то он очень слаб и со мной не сравнится. Он отчаянно пытается доказать всем вокруг, что силен и неудержим, но кажется это не так. Это заставляет меня улыбнуться.

Теперь я чувствую равновесие, которое так долго было недоступно. С самого первого дня Самбор был для меня угрозой, нависшим тяжелым металлом, который вот-вот рухнет и раздавит меня. Но на самом деле, мужчина тоже бывает слаб, опустошен, беспомощен. Это многое объясняет.

***

До войны оставалось всего несколько лет. Я не ждала ее начала. Я ждала нечто намного большее. Чувствую, что на Бронду надвигается туча, в виде орды безжалостных и отчаявшихся орков. Кажется, что у них действительно есть на это причины, но в любом случае война это хаос. Ежедневно я наблюдала за людьми и размышляла о том, что было бы если они узнали о надвигающейся угрозе. Могло ли это что-то решить или повлекло бы за собой еще большее количество жертв? В то время пока в городе кипела жизнь и не умолкали голоса, я продолжала думать, окружая себя тишиной и мраком. Это тяжелая ноша. Быть единственной, кто знает жизненно важную правду.

Неожиданно мое отношение к Журри и ее детям изменилось. Лия оказалась искренне доброй и замученной. Прошлое оставило на ней глубокий след. Поэтому наши отношения во многом отличались от всех других. Девочка никогда не жаловалась, а наоборот улыбалась, смеялась несмотря ни на что. Лия попросту не задерживала в себе плохое и делала вид, будто это не так важно. Я завидовала.

– А еще там большие высокие колонны, которые держат на себе длинный балкон. Обычно там пусто, – девочка весело болтала ногами, сидя на качелях и рассказывала о их совместной с Журри жизни в Серийи. – Мама говорила, что это очень дорогие места и обычно там сидят лишь по приглашению важных людей. Хотя я до сих пор не понимаю, что значит важных. Важных кому?

Лия смотрит вопросительно, но я лишь пожимаю плечами в ответ. Лежу на животе, на слегка вялой траве и наблюдаю за ней, положив голову на сложенные руки. Узкие глаза девочки всегда смотрят задорно и любопытно, словно ждут необъяснимого чуда. В ней нет магии, совсем. Она скорее всего просто человек, которого втянули в эту семью, не подумав о последствиях.

Божества не могут вот так просто существовать среди людей, показывая ежедневно свое превосходство. Только дураки не заметили, насколько магия Деяна и Волибора отличается от той, что доступна другим. Они прямые потомки богов, а ведут себя настолько неблагодарно, что становится тошно. Почему никто не задумывается о настолько очевидном?

Солнце греет мягко, но не тепло. Пришла осень. Кажется, все немного наладилось.

Почему? Потому что я привыкла и боязнь неизвестности исчезла. Когда равнодушие к близким людям наполнило мое сознание, жить стало намного проще. Теперь в голове нет бесконечных переживаний и задумок, нет злости, хаоса.

Не могу сказать, что я вернулась туда, где существует семья и любовь, надоедливые родственные узы. Кажется, это как обретение новых привычек. Я очень быстро привыкаю к чему-то незначительному и спокойному, к тому, что не заставляет жизнь петлять и колыхаться. По этой причине, сейчас наша совместная жизнь стала скучной, размеренной и ничем не выделяющейся, как это было раньше. И кажется, к сожалению, всего этого не будет в будущем.

Вздор. Прекрати об этом думать. Все это плохие мысли, слабости и очередные гнилые зерна.

Сейчас все эти незнакомые ранее люди кажутся обычными, существующими всегда. Волибор интересуется моим здоровьем, хотя я никогда и не отвечаю. А Деяна приглашает в гости почти каждый день и не всегда вместе с Журри. Мы сидим вместе на кухне и пьем чай. Рядом мечется Говен, таская спокойную Санну на руках как плюшевую игрушку. Почему все кажется обычным и привычным? Я смотрю на всех этих людей и ужасаюсь, ведь совсем недавно желала каждому смерти. Но вместо сожалений и изменений, мне остается только равнодушно слушать Дону, которая так часто изливает мне душу и делится обычными новостями. Все это похоже на шутку, но желания разбираться и отпираться, нет.

Лиа единственная, с кем я рада проводить все свое свободное время. Очень часто она гуляет со мной во дворе, специально просыпается раньше всех, чтобы помочь в саду или упражняться с Деяном в стрельбе. Наблюдая за ними, каждый раз думаю о том, что у него, скорее всего, хватит сил и желания сделать их жизнь лучше. Только грустно осознавать сложность этого, ведь то, что грядет – ему неподвластно.

– Мама всегда была рядом, – продолжала девочка, качаясь интенсивней на качелях. – Все плохое происходило с нами только по вине других. Даже когда мы почти уехали из Серийи, то нас напугал маленький человек.

Я проигнорировала ее глупые слова, которые прозвучали для снятия ответственности с Журри и нахмурилась.

– Маленький человек? – прокашлялась я, приподнявшись на локтях. – Что значит маленький?

Девочка слегка задумалась и показала его рост на уровне своего плеча. Глупо улыбается.

– Такого роста. Я не помню, как его зовут, но он был странно одет и хромал. У него была трость. И он был с пиратами. Ты когда-нибудь видела пиратов? Я видела. В книжке с картинками, которую купила мама.

Я не ответила, задумчиво рассматривая лицо Лии. Она была слабо заинтересована моим ответом и сразу переключилась на очередные рассказы. Я уронила голову на траву и положила руки вдоль тела. Хотелось скрыть задумчивое и полное мыслей лицо.

Маленький человек с тростью, в компании пиратов? Это мог быть он и не он, но слишком высока вероятность. Кажется мне пришлось очень много думать, прежде чем я вспомнила о том, что Самбор упомянул нашего дядю на горе орков. Он знал его имя и очень четко быстро его произнес. Гувер Рогнед. Это имя мне не пришлось долго учить. Оно врезалось в детскую память так резко и остро, что сложно забыть до сих пор.

– Можно тебе помочь? – обращается ко мне Журри, когда я готовлю морковный суп к ужину.

Я киваю и протягиваю ей нож. Девушка боится, но все же осторожно касается ручки. Лезвие выскальзывает из моих влажных рук, оставляя холод ухода и разочарование, которое мне сложно сдержать в присутствии Журри У-Танг.

Странно. После всех моих действий она продолжает пытаться поговорить, наладить общение. Она все это время молчала, никому и ничего не говорила. Я была этому одновременно рада и нет.

Журри не должна подчиняться. Такая как она имеет право подчинять себе, быть выше других, но банально не умеет. На ее месте я бы сказала Деяну о моем походе вместе с ними на гору, но это все лишь слова в моей голове. В действительности у меня, возможно, тоже не хватило бы сил. Мне нравится быть лучше Журри во всем, но, когда дело касается морали, иногда кажется, что она у нас с ней одна. Как прискорбно.

– Я долго не спрашивала, – говорит тихо и срезает тонкую стружку с толстого корня. – Что ты видела на горе? Можешь мне рассказать?

Собираю нарезанную морковь в кастрюлю и заливаю водой. Несколько капель попадает на потрескивающие дрова в печи и огонь зло цокает, обходя мокрые пятна.

– Могу, – незаметно вздыхаю. – Но зачем?

Ее глаза слегка блестят. Они красивые. Излучают надежду, яркие и легкие лучи первобытной доброты и доверчивости.

Что мне ей сказать? Да и где взять желание – это сделать? Все эти глупые разговоры никогда не приводили к чему-то хорошему и нужному. Мне до сих по кажется, что никто из них не понимает, что говорит и чего просит. Все эти детские хотелки делают хуже всем вокруг.

– Для меня это важно, – девушка грустно ухмыляется и кладет нож на доску вместе с корнем. – Правда ли все хорошо? Я знаю, что ты не станешь врать. Ты одна из немногих, кто говорит лишь правду, хоть иногда и суровую. У меня не хватило смелости поступить как ты и пойти вместе с ними, хотя почти обязана была это сделать. Я действительно себя виню во многих вещах. Мне бы хоть каплю того, что есть у тебя, но чего нет во мне. Того, что заставляет тебя поступать так решительно.

Сжимаю челюсть и смотрю на свое отражение в мутном окне.

Кто ты, Каэлин? Почему всегда получается именно так? В прошлый раз было точно также. Мама сказала, что я хороший, добрый ребенок и умерла на моих руках по моей же вине. Все так сильно ошибаются на счет Каэлин, которую видят. Почему людям нравится из зла делать добро? В какой момент положительный герой уходит на второй план, а интерес вызывает больше злодей? Я ведь никогда этого не хотела. Ни любви, ни признания, ни помощи…

– Забудь про это, – произношу тихо. – Дай всем немного времени. Год или два. Если повезет три. Просто забудь и обрати внимание на вещи, которые сейчас делают тебя счастливой. Ты должна понять мои слова.

– Каэлин, – Журри в очередной раз беспардонно хватает мою руку и сильно сжимает. – Я схожу с ума. Мне безумно страшно и одиноко. Только ты можешь услышать от меня такие слова. Потому что я верю тебе!

– Черт, – рычу, отдергивая руку. – Опять ты несешь это бред! Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь таким образом? Перестать рыться в моей голове. Я жалею, что показала тебе каплю истины в своем лице. Теперь ты требуешь раскрыть душу…

Впервые вижу, как девушка хмурится, как тень опускается на ее лицо и пожирает тепло.

– Я знаю, что заслужила твою злость, но не заставляй думать, что ты способна на подлость, – произносит неожиданно, от чего мое лицо слегка расслабляется. – Нет объяснения тому, что ты так реагируешь на добрые слова! Просто расскажи мне и все. Что сложного?

– Заткнись, – бью ладонью по каменному столу и ощущаю боль. В локоть врезается острый укол. – Ты абсолютная лицемерка! Сколько раз повторять, чтобы ты отстала от меня? Как еще я должна реагировать, когда ты достаешь меня?

Отворачиваюсь и снова смотрю в мутное окно, в котором мое отражение буквально дрожит от ярости. Впервые за долгое время я вся горю, в голове полнейшая неразбериха от того тона, которым она позволяет себе так разговаривать. Просто ужас.

– Извини, я наговорила лишнего, – грустно вздыхает и потирает взмокший лоб ладонью. – Просто все так запутанно…

– Журри, – говорю тихо, мельком замечая грустную Лию на улице, которая опять качается на качелях в одиночестве. – Прекрати это. Забудь на время про гору. Поверь, она скоро сама явится сюда. И тогда окажешься лицемеркой ты, ведь это ой как тебе не понравится…

Как глупо. Это ведь я назвала ее лицемерной. Выходит, последнее предложение было мной адресовано самой себе.

***

На свадьбе брата и Журри, неожиданно для меня было много людей и почти всех я не знала. Кажется, невеста чувствовала себя так же странно. Я избавила себя от мыслей вырядиться в платье, поэтому смотрелась слегка необычно рядом с братом в легком коричневом костюме с кожаными черными гартерами на ногах. Это традиционный костюм придворного учителя. Многие в таком виде бродят и по огороду, выставляя на показ важность и желание казаться выше других. Для меня же такой вид лишь напоминание о том, кем являюсь на самом деле. Пока что я раб и смирилась с этим. Кажется, этого от меня и ждал Воронвэ. Осознание, преодоление. Сейчас мне и правда намного проще и яснее смотреть на мир.