Глаза цвета крови

На какое-то время генерал погрузился в тревожный сон, но внезапно резко проснулся от звука разбитого стекла этажом ниже. Вскочив с раскладушки, взял в руки автомат ППШ. Медленно, чтобы не скрипеть половицами ступенек, спустился по лестнице. В полутьме на фоне окна застыл черный силуэт человека, неподвижного и безмолвного. Услышав характерный щелчок снятого с предохранителя оружия, чиркнул спичкой, зажигая масляную лампу на столе. Неспешно обернулся, демонстрируя пустые руки.

– Черт бы вас подрал, вы меня напугали. – Генерал Кошевар медленно сел на табуретку за стол, положив оружие на столешницу. – Напомните, как вас зовут. Вы Серов?

Ночным гостем оказался один из комитетчиков, с которым он с момента прилета на остров еще не обмолвился и парой слов, будучи занятым организацией обороны заставы.

– Нет, товарищ генерал. Серов – это мой напарник. А я Шелепин Александр Кузьмич. Майор госбезопасности, хотя, вероятно, вы и сами прекрасно об этом осведомлены.

– Чем обязан вашему ночному визиту, товарищ майор?

– Нам давно следовало все происходящее обсудить. Время не терпит отлагательств. Нам необходимо как можно быстрее покинуть это место. Я имею в виду остров.

Шелепин присел на второй табурет, придвинувшись к генералу.

– Петр Ильич, случилось именно то, чего мы так опасались.

– Кто это мы? – сухо перебил Кошевар.

– Сейчас я говорю от лица ведомства, как представитель комитета госбезопасности.

– Продолжайте. Мне уже интересно, что стало причиной страха вашей конторы.

Майор тревожно оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что его подслушают.

– Я и мой напарник попали в вашу группу не случайно. У нас есть задание, о котором чуть позже. Если бы не проблемы с погодой, мы бы рекомендовали вам покинуть остров незамедлительно. Угроза слишком велика, проблема тут не только в японских диверсантах. Дело в том, что у нас есть подозрение, а теперь еще и неопровержимые доказательства применения на советской территории боевых бактериологических и отравляющих веществ.

– С чего вы это взяли? – Кошевар был не на шутку удивлен. – Где доказательства?

– Товарищ генерал, мы с напарником самым тщательным образом осмотрели труп и найденную вами голову и до поры решили вас не тревожить дурными вестями. Раз уж мы застряли здесь без возможности вернуться на большую землю, будем реалистами. Нам угрожают не просто люди. Точнее, они были ими, но таковыми по факту уже не являются…

– Да что за сказки вы мне тут рассказываете?! – Кошевар вскочил на ноги, возмущенный и озадаченный. – У вас есть подтверждения этого или все голословно?

– Разумеется, есть, успокойтесь, Петр Ильич. Я вам все сейчас расскажу.

Вот только в тот момент генералу не суждено было услышать объяснения, потому что именно в этот миг за окном раздался громкий вибрирующий вопль в ночи, после чего началась бешеная стрельба со сторожевых вышек. Сухие выстрелы автоматов потонули в оглушительном реве ярости. Что-то огромное и тяжелое со всего маху ударилось о ворота заставы, отчего стальные запоры жалобно заскрипели и согнулись. Неизвестный продолжал активно долбиться в ворота, пока его с вышек щедро расстреливали часовые. Когда ворота уже почти слетели с петель, кто-то догадался включить прожектор и направить на виновника ночного переполоха. Часовой, прильнувший к фонарю, застыл от изумления, пораженный тем, что рассмотрел в круге света. Тут же раздался едва слышимый звенящий свист, и солдат с хрипом осел на деревянный настил, все еще удерживаясь рукой за прожектор. Хрипя, извиваясь в конвульсиях, часовой застыл и больше не двигался. Луч прожектора печально уперся в небо, затянутое свинцовыми тучами. Раздались новые порции бешеного рыка за стеной, но звуки теперь быстро удалялись прочь. Шумный ночной гость, провожаемый светящимися трассирующими очередями с других вышек, скрылся во тьме, как будто его никогда и не было. Лишь болтающиеся на верхних петлях деревянные ворота, готовые сорваться и упасть, напоминали о том, что людям все это не показалось и не померещилось.

Застава минуту спустя уже кипела, как разбуженный муравейник, все были подняты в ружье и сейчас занимали свои места на бревенчатой стене, вооруженные кто огнестрельным оружием, а кто и топорами для рубки дров. Остальные три прожектора заметались мощными лучами по кромке леса. Солдаты поспешно разожгли костры и запалили факелы, чтобы максимально осветить все темные закоулки заставы.

– Товарищ генерал, виноват! – подбежал запыхавшийся Булганин, на ходу накидывая на плечи шинель. – Припозднился чутка. Что я пропустил?

– Где тебя носит? Однако крепко спишь, Степан Анатольевич, как дитя, ей-богу! Танк не разбудит! – язвительно проворчал Кошевар. – Праздник жизни, вот что ты пропустил. И море развлечений.

– Разве все не закончилось?

– Все только начинается! Вся ночь еще впереди. Но начало мне очень не понравилось.

Подойдя к группе погранцов, склонившихся над неподвижным товарищем, генерал помрачнел и невольно стиснул кулаки. И без медицинского заключения все понятно. Торчащий из горла кусок кости или, точнее, костяной нарост, похожий на острие стрелы, не оставил парню ни единого шанса на выживание. Проводящий осмотр тела боец ОСНАЗ не без труда извлек предмет из тела щипцами, и лишь после этого стало понятно, почему это было сделать так непросто. По обеим кромкам наконечника проходил ряд острых и твердых иглоподобных зубцов на манер пилы, и при попытке извлечь его они буквально впивались в мягкие ткани, оставляя ужасную рваную рану. Жуткое оружие, но непонятно, каким образом его метали, ведь не было ни самого древка стрелы, ни оперения для стабилизации в полете.

Двое комитетчиков решительно и деловито конфисковали орудие убийства, не обращая ровным счетом никакого внимания на возмущение Булганина. Он обернулся за поддержкой к генералу, но тот лишь отрицательно покачал головой и сделал успокаивающий жест рукой.

– Александр Кузьмич, что вы собираетесь с этим делать? – Кошевар перегородил дорогу сотрудникам КГБ, уже собравшимся ретироваться со свой добычей.

– Это секретные сведения, товарищ генерал. Здесь слишком много посторонних. Поговорим позже. Эта вещь напрямую относится к нашему незаконченному разговору…

И показывая, что разговор окончен, Шелепин вместе с напарником направился к штабному зданию, проигнорировав сердитое сопение Кошевара за спиной, которому подобные самоуправство и инициатива не слишком пришлись по душе. КГБ, без сомнений, могущественная и серьезная контора, да и с самим ее главой, Иваном Александровичем Серовым, чьим сыном приходился напарник Шелепина – Владимир Иванович Серов, Кошевар был лично знаком. Ссориться с конторой генерал не желал, поэтому решил до поры не обострять отношения с двумя ее далеко не рядовыми сотрудниками. Если им есть, что скрывать, значит, тут замешаны серьезные государственные тайны, к которым он тем более не желал приобщаться.

Распорядившись восстановить покосившиеся ворота, генерал после ночного нападения, естественно, уже не мог уснуть, как, впрочем, и все остальные взбудораженные люди. Убитого пограничника унесли в погреб, выполнявший теперь роль морга. Часовые снова сосредоточились на бдительном дежурстве, в то время как Булганин осматривал оставленные ночным гостем следы по другую сторону ворот. По его словам, они больше подошли бы трактору или экскаватору, чем живому существу, ни одна форма жизни не могла оставить их. И если бы не костяной дротик, то можно было подумать, что враг штурмовал ворота заставы именно на каком-то транспортном средстве, после чего ретировался со скоростью паровоза.

Расхаживая взад-вперед по комнате, аки рыкающий зверь, Петр Ильич не понимал причин своей нервозности и волнения. Убийство часового при любых иных обстоятельствах выглядело бы вполне естественной частью войны, когда дело касается подлых врагов, вероломно бьющих в спину, но что-то тут было явно нечисто и никак не вязалось. До сих пор не было ясности, кто их атаковал и чего добивался своей странной акцией. Устрашить гарнизон? Ввести в заблуждение? А может, выманить наружу и впоследствии заманить в ловушку? Пора уже что-то предпринимать, пока их всех не перебили по одиночке. Но что? На дворе ночь, шторм и непогода, температура стремительно падала, а снег того и гляди покроет собой землю на метр. Больше всего угнетали перепады температуры – то дождь льет как из ведра, а через полчаса уже снова снегопад и ледяной ветер с моря.

На улице началась какая-то возня и крики, после чего на вышке снова включился прожектор, который на этот раз часовой направил в центр заставы.

– Да что за херня тут происходит?! Ни минуты покоя…

Генерал едва успел накинуть на плечи шинель, как в комнату буквально ввалился запыхавшийся Чердынцев и с порога выпалил.

– ЧП! Товарищ генерал! Вы просто не поверите! Это невероятно…

– Не томи! – отрезал Кошевар. – Что на этот раз? Японцы? Третья мировая?

– Дезертир! Помните, тот самый сумасшедший на машине. Он тут! Пробрался тайком через частокол мимо часовых, воспользовавшись неразберихой.

– Ну! Никак объявился, голубчик?! – Генерал не мог поверить своим ушам и искренне обрадовался. – Вы его арестовали? Негодник не пытался сбежать?

– Не совсем. – Чердынцев смутился и замялся. – Он, как бы сказать, сам добровольно сдался. Я, разумеется, приказал взять под стражу. При нем нашли нож и ППШ без патронов. А еще окровавленную пилу, которой он отпилил голову убитого ранее часового.

– Что-что? А ну повтори, я не ослышался? Отпилил голову тому несчастному, которого продырявили из арбалета? Да как такое возможно? – генерал невольно схватился за край стола, чтобы не упасть со стула от удивления и возмущения. – Веди к нему. Немедленно.

– По мне, так он невменяем. Ненормальный, другими словами. Петр Ильич, ну какому адекватному человеку придет в голову пробраться сюда ночью тайком, чтобы отпилить голову у трупа? Это же бессмыслица какая-то! Поставить его с стенке и привет!

– К стенке поставить – это мы завсегда успеем, – авторитетно заявил Кошевар, а потом, сердито покачав головой, направился к выходу. – Я должен с ним поговорить. Даже сумасшедший может быть источником информацию. Где Булганин?

– Он вместе с ребятами из ОСНАЗ пытается допросить пленного.

– Значит, самое время вмешаться, пока его невзначай не покалечили при допросе.

Шлепая по лужам, Кошевар поднял воротник повыше, стараясь уберечься от встречного ветра, швыряющего в лицо снежную метель. За ним следом, едва поспевая, бежал Чердынцев, сжимая в руках рабочий портфель шефа. Вид у него был потрепанный и измученный, но, видя активность генерала, и сам старался не отставать. К месту допроса оба дошли за пару минут. Возможно, именно сейчас удастся прояснить причину творящегося вокруг безумия. По словам встретившего их Булганина, дезертир наотрез отказывался разговаривать с ними и просил увидеть старшего. Сам пленник со скованными за спиной наручниками застыл с гордым видом и выглядел несколько странно и дико. С непокрытой головой, одетый в грязный и дырявый, некогда белоснежный маскхалат, под который щедро напихал паклю, мох и скомканные старые газеты, вероятно, в качестве утеплителя. Ватные штаны и валенки из стандартного армейского зимнего снаряжения заканчивали его гардероб. Круглолицее смуглое лицо носило следы обморожения и свежий кровоподтек под глазом.

Генерал поморщился и недобро покосился на своих подчиненных. Не иначе, кто-то из них слегка перестарался, проявив излишнее служебное рвение.

– Имя и звание, парень, а также цель ночного визита, – потребовал генерал у пленника, присаживаясь за стол напротив него. Заметив, что тот то и дело облизывает растресканные сухие губы, тут же распорядился. – Снимите с него наручники и налейте горячего чаю, ну и что-нибудь перекусить. Приступим, пожалуй.

– Да он тут же плеснет вам кипятком в лицо! – буркнул Чердынцев.

– Не видите, что он продрог и едва живой от холода. Но на всякий случай держите его в поле зрения. Вдруг окажется буйным.

Благодарно кивая, пленник растер запястья и набросился на чай, жадно глотая обжигающую жидкость, пока не закашлялся. После чего так же жадно съел все содержимое банки с тушенкой, облизал пальцы и вытер их о штаны. Генерал терпеливо ожидал, постукивая пальцами о столешницу, внимательно изучая ночного гостя.

– Итак, кто ты такой? Имя и звание. Или ты гражданский?

– Рядовой Дорсун Тойтох, товарищ генерал, но мои сослуживцы называли меня Монгол, – с готовностью ответил пленник, нервно ерзая на стуле. – Спасибо, что не убили сразу. Я не хотел вас тревожить, ушел бы тихо, но непогода разыгралась. Похолодало.

– Это ты убил всех своих сослуживцев? – осторожно спросил Булганин, но умолк, когда генерал сделал ему нетерпеливый жест замолчать.

– Нет! Клянусь! – тут же вскочил на ноги Монгол, но сел обратно, когда два суровых осназовца у него за спиной положили руки ему на плечи. – Это сделал Абас! Подлая, мерзкая тварюга! Ну ничего, доберусь и до него. Отрежу башку и принесу в жертву.

– Так, минутку. Кто такой Абас? – Генерал невольно поднял брови в удивлении, обернулся за разъяснениями к Булганину. – Среди личного состава этой заставы был кто-нибудь с такой фамилией? Может, кличка? И что значит отрежу башку? Что это такое? Ты вообще где этому научился, дружок? Похоже, у тебя и вправду беда с головой.

– Абаасы, они же адарай, что означает «чудовище». Народы Якутии испокон веков называют так злых духов или демонов из потустороннего мира! Петр Ильич, почему вы начали допрос, не дождавшись нас? Я думал, мы поняли друг друга.

В проеме дверей застыли хмурые комитетчики – Шелепин и Серов.

– Я не обязан отчитываться перед вами, товарищ Шелепин. – Сердито засопев, генерал тяжело поднялся из-за стола и, грозно чеканя шаг, подошел к агентам КГБ вплотную. – Я генерал армии, а вы всего лишь майор. Так что держите себя в рамочках и соблюдайте субординацию. У нас с вами еще будет непростой разговор по поводу утаенной улики убийства. Надеюсь, вы уже выяснили, что это такое?

– Вот мы сейчас это и узнаем.

Потеснив плечом изумленного генерала, невозмутимый Шелепин, достав из кармана костяной наконечник, протянул его якуту. Тот, приглядевшись получше к предмету, испуганно дернулся, словно от пощечины, и резко отшатнулся назад. В его глазах был самый настоящий ужас и паника. Пришлось его снова силой удерживать на стуле.

– Рядовой Дорсун Тойтох, узнаешь орудие убийства? – рявкнул Шелепин, хлопнув наконечник на стол. – Молчишь? Ничего не хочешь сказать или объяснить? Что это?

Сглотнув, якут дрожащим пальцем указал на предмет.

– Сожгите это немедленно. Это сорун – летающий коготь Дабара! Сожгите!

– Объясни, – потребовал Шелепин, не обращая внимания на гневное сопение генерала за спиной. – Дабар, он же Абас? Как его найти? Его можно убить или пленить?

– Нет! Вы не понимаете, – быстро замотал головой Дорсун. – Убить Абаса не представляется возможным, поскольку он не является живым. Умереть означает отправиться в нижний мир смерти. Абас может уйти сам или его могут изгнать в нижний мир шаманы, но потом он все равно вернется обратно, но уже в другом обличье. Дабар – высший Бахсы. Он хозяин Абаса, и вам с ним тем более лучше не встречаться. Он легко выследит и убьет вас всех, но, скорее всего, сделает нечто похуже. Например, убьет, а потом заставит служить себе, превратив в одного из своих слуг – ледяных людей. Что произошло с моими товарищами? Знайте, они стали слугами Дабара либо частью Абаса.

– Хватит! – внезапно ударил по столу генерал Кошевар, попеременно переводя взгляд с якута на комитетчика. – Довольно. Я ничего не желаю слышать про духов и прочую нечисть. Ладно этот безумец, с него взятки гладки, но вы, товарищ Шелепин, вы-то куда? Вот чего не ожидал, того не ожидал от вас, Александр Кузьмич. А еще майор госбезопасности, член партии, настоящий коммунист и материалист. И не стыдно? Что вы мне тут оба лепите? Слушать противно. И вообще, здесь допрос веду я. Так что попрошу не встревать со своими глупыми вопросами. У всех нервы на пределе, но это уже перебор, и я не намерен терпеть…

Шелепин медленно отошел от стола, не забыв прихватить костяной наконечник.

– Нет, Петр Ильич, это вы не понимаете, что здесь происходит. Этот парень не безумен. Во всяком случае, не больше, чем вы или я. Конечно, то, что он бормочет, пусть не вводит в заблуждение, мистерии его народа – не более чем фольклорные сказания, а вот про Дабара стоит немного уточнить. Рядовой Дорсун, ты видел Дабара лично? На кого он похож?

Якут нервно заерзал, то и дело косясь в сторону окна, и нехотя стал рассказывать.

– Он был моим командиром, лейтенантом Виктором Патокой. Отличным командиром и хорошим человеком, пока не превратился в эту тварь, сосущую кровь мертвецов. Жизнь в гарнизоне шла своим чередом, пока мы не оказались изолированными без возможности вызвать помощь. Мы быстро выяснили источник помех и отправили туда группу устранить проблему. Никто не вернулся. Вторая группа, отправившаяся следом, также пропала. Несколько ночей подряд группа японцев, высадившихся на острове, обстреливала заставу, в связи с чем были приняты меры по ее укреплению. А потом стали пропадать люди. Один за другим. Каждую ночь. Бесследно. Однажды я был в дозоре и стал свидетелем, как мой командир, лейтенант Патока, зарезал моего земляка, а потом оттащил его за казарму, где досуха выпил из него всю кровь. Я стрелял в него с вышки, но он все равно сбежал, несмотря на пулевые ранения. Утром за ним снарядили поисковую группу.

– Которая тоже пропала? – скептически уточнил Кошевар.

– Так точно, товарищ генерал! – упрямо кивнул Монгол и помрачнел, сжав кулаки. – А потом случилось самое ужасное. Все, кто пропал до этого, все до единого, вернулись обратно. Но это уже были не люди. Точнее люди, но не совсем. Ледяные люди. У них не было крови, и они были не живые. Но и не мертвые. Они возвращались к нам только в самую холодную непогоду, в буран, когда очень холодно и плохая видимость. Убить их можно только одним способом – отделить голову от туловища. Что я и делал много раз.

– Минуточку! – запротестовал Кошевар, сурово сдвинув брови. – Ты говоришь, что ледяного человека можно убить, только отделив голову от тела, тогда какого черта ты обезглавил моего бойца, который мужественно погиб на посту? Он не был ледяным человеком! По-моему, ты заврался окончательно. Так почему ты это сделал?

– Из-за этого! – Монгол кивнул на костяной дротик в руках Шелепина. – Это сорун – летающий коготь Дабара. Все, в кого он попадает, становятся ледяными!

– Да ладно? Так уж и все? – гневно стал заводиться Кошевар. – Что за бред?

– Погоди, Петр Ильич, дай ему закончить, – остановил Шелепин. – А этот Абас или как его там, кто он? Один из пропавших пограничников? Может, кто-то чужой? Друг Дабара?

Монгол впервые с момента нашей встречи зло ухмыльнулся и презрительно поджал губы, снова посмотрев на окно, за которым громко завывала снежная метель.

– Абас демон. Рукотворная мерзость и творение Дабара. Его создание и его самое преданное животное, если, конечно, к нему можно применить это слово. Даже ледяные люди обходят Абаса стороной. Он монстр, чудовище, именно из-за него мы были вынуждены покинуть заставу. Приходил к нам каждую ночь, бродил вокруг заставы, пока однажды не проломил стену и не проник внутрь, учинив великое зло. В ту ночь погибли почти все мои товарищи, а те, что сбежали, замерзли на улице и стали ледяными людьми.

– Как же ты тогда выжил? – с подозрением спросил Кошевар.

– Нашел теплую пещеру с горячим источником, тут неподалеку. Сюда возвращался за припасами и за дровами, все равно находиться здесь смертельно опасно. Абас не дремлет. У него отличное чутье на живых людей, но яркий свет он не любит и днем прячется в логове своего хозяина. Вход в мое убежище слишком узкий для его тела, поэтому ночью я обычно не выхожу. Ледяные люди бродят снаружи, избегая костра. Я выследил почти всех и прикончил одного за другим. Вот этими самыми руками. Где мой нож? Верните мне его!

– Погоди, то есть ты хочешь сказать, что остался один из всего гарнизона?

– Так точно, товарищ генерал. Именно что один. Радиостанция уничтожена, да и не смог я ею пользоваться, все равно источник помех не позволял послать сигнал бедствия.

– Что за источник? – тут же ухватился Чердынцев, его глаза загорелись надеждой.

Монгол пожал плечами и махнул рукой куда-то в сторону окна.

– Я не знаю, но уверен, это где-то в логове Дабара. Я всю местность обыскал и ничего не нашел. Дабар, как и я, живет в пещере под землей, тоже у горячего источника. В отличие от своих чудовищных творений он не очень любит холод. Но если я прячусь ночью, то он укрывается днем, так как не любит свет. В общем, наверное, поэтому не пересекаемся.

– Что же ты, сукин сын, сразу нам об этом не рассказал при первой встрече? – подозрительно допытывался генерал, сверля якута прокурорским взглядом. – Гнал куда-то как угорелый, чуть насмерть всех не передавил. Может, спешил скрыть важные улики?

– Нет! Вы бы мне все равно не поверили!

– Что нет? А может, торопился к своим новым друзьям японцам, пообещавшим тебе хорошие деньги за головы твоих однополчан и возможность сбежать в капиталистическую Японию? Как ни прискорбно, товарищи, вынужден заключить: перед нами обычный предатель и душегуб, придумавший все эти сказки с фантастическими зверьками, чтобы оправдать свои чудовищно хладнокровные и расчетливые убийства. Он сам это признал, утверждая, что выследил и убил всех своих друзей. Нет, я не отрицаю, что он душевно больной и явно не в себе, но это ни в коем разе не является смягчающим обстоятельством…

Дорсун гневно вскочил на ноги и, не обращая внимания на крепкие руки на своих плечах, выкрикнул:

– Я не убивал своих друзей! Они уже были не люди!

– Да, конечно! Они были уже не люди. Все это слышали? Вопросов более не имею. Дальше пусть работает военная прокуратура, а с меня хватит! И ни слова более про призраков, – строго указал пальцем на Шелепина, который хотел что-то возразить. – Ясно? Ни слова. Время только зря потеряли. Тьфу.

Генерал молча водрузил на голову папаху и обратил взор к осназовцам, которые все это время молча слушали шефа, не вмешиваясь в допрос.

– Лейтенант, возьмите заключенного под стражу до особых распоряжений.

Лейтенант отдал честь и довольно грубо вздернул якута на ноги.

– Да послушайте, я вам говорю правду! – попробовал возмутиться Дорсун, но на его руках уже защелкнулись стальные браслеты наручников. – Вы делаете большую ошибку!

– Нет, это ты меня послушай, дружок! – Генерал, потеряв терпение, яростно подошел к нему и, схватив за грудки, практически оторвал от пола, выплевывая каждое слово якуту в лицо. – За убийство боевых товарищей, за сослуживцев, будешь отвечать по закону, гнида. Тебе светит вышка, ты это понимаешь, дурья твоя башка? Надеешься избежать наказания, изображая сумасшедшего? Не выйдет. Только не со мной. Я легко докажу, что все твои рассказы про духов и призраков – всего лишь плод твоего больного воображения. Кстати, о птичках. – Генерал выпустил Монгола и подошел к Булганину и Чердынцеву. – Он подтвердил мои наихудшие опасения, здесь на острове и вправду орудует шайка япошек. Мало мы их Квангтунскую армию били, били, да не добили. Но это поправимо. Утром вышлите пару человек в разведку. Как только выявим базовый лагерь, нанесем по нему сокрушительный удар всеми силами, а там, Бог даст, и подмога прибудет, а может, и боевая авиация. Возражения не принимаются. Готовьтесь, товарищи. Не будем терять времени зря.

– Нам бы до утра дотянуть, – пробормотал Чердынцев, но под грозным взглядом шефа тут же замолчал, опустив глаза.

Дорсун, не обращая внимания на примкнутые к автоматам штыки, нацеленные на него, рванул вперед, сделав последнюю отчаянную попытку достучаться до Кошевара.

– Товарищ генерал, я понимаю, в это трудно поверить. Я сам во все эти сказки своего народа никогда не верил. Я ведь жил в городе, а не в чуме. Вы сами все увидите и поймете. На всякий случай перед уходом с заставы я припрятал здесь кое-какое оставшееся оружие из арсенала и имущество, чтобы не досталось японцам. Хотел за ним вернуться позже, да ваша группа прилетела. В общем, разберите пол в погребе. Вам это пригодится больше, чем мне, и уже очень скоро. – И не сказав больше ни слова, отправился с конвоирами.

– Проверь, – коротко приказал Кошевар, обращаясь к Чердынцеву. – Поглядим, сколько правды в его словах. Только поаккуратней с закладкой, вдруг там окажется взрывное устройство или еще какая подляна. А чокнутый пусть пока посидит в кладовой под охраной, вдруг еще чего вспомнит помимо призраков. Выдайте ему теплое одеяло, еду и воду. И переоденьте во что-нибудь более подходящее, а то смотреть больно, рванье сплошное, а еще боец Красной армии. Да, и душевно прошу, накажи тех ротозеев, которые проморгали постороннего на охраняемой территории. Это никуда не годится.