Ангел для Демона

– Мне не сложно собрать минимальную информацию о девушке, которая меня заинтересовала. Слушай, я не заставляю тебя ехать со мной. Могу вызвать такси, если тебе влом с комфортом прокатиться до дома на нормальной тачке. Но я позабочусь о тебе лучше таксиста. Можем сфотать мои номера, отправишь их подружке, чтобы она знала, с кем ты уехала.

Пока я решаюсь, Дима уже выхватывает из моих пальцев телефон и делает снимок своего переднего номерного знака. Потом возвращает мне аппарат, а я, как хорошая девочка, отправляю подруге номер и пишу, что меня везет домой Дима.

– Как твоя фамилия? – обращаюсь к нему.

Поколебавшись пару секунд, отвечает, впиваясь в мое лицо взглядом:

– Громов.

– Ага, ладно.

Дописываю его фамилию  и отправляю сообщение Агате. Если этот Дима задумал что-нибудь плохое, то информированность моей подруги должна его отпугнуть.

– Все? Можем ехать? – спрашивает он.

– Да.

Дима шире распахивает дверцу и помогает мне занять место в кожаном салоне, аккуратно перекидывая больную ногу через порожек. Потом наклоняется, чтобы застегнуть ремень безопасности, задерживаясь очень близко у моего лица. Слишком близко. Я даже могу чувствовать его дыхание на своем подбородке. Это так странно и волнующе, что я перестаю дышать и, широко распахнув глаза, пялюсь на парня.

Заняв водительское место, Дима заводит машину, и та приятно урчит. Я быстро называю адрес, и мы выезжаем со стоянки, встраиваясь в поток машин. Я стараюсь смотреть в лобовое стекло или в боковое, но взгляд то и дело скользит к незнакомцу, который уверенным жестом обхватывает руль ровно сверху, а вторая его рука лежит на ручке переключения передач. С интересом рассматриваю его руки. Дима не качок, так что и ладони у него не слишком широкие. Но пальцы длинные, словно музыкальные. Наверное, он был бы хорошим пианистом. Тыльная сторона ладоней испещрена венами, руки жилистые. Но больше всего мое внимание привлекают кольца.

– Ты женат? – не удерживаюсь от вопроса, и слегка дергаюсь от того, как он мечет в меня внимательный взгляд темных глаз. А потом внезапно кривовато улыбается.

– Чего?

– У тебя кольцо на безымянном пальце.

– У меня их три на обеих руках.

Он отпускает руль, чтобы продемонстрировать третье, а я вскрикиваю и с ужасом смотрю на дорогу. Дима смеется и снова берется за руль.

Успокоившись, я всматриваюсь в его кольца. Да, они не похожи на обручальные, но тоже почти плоские. На правой руке их два. Широкие, блестящие, похожи на серебряные. На левой, если я правильно увидела перед тем, как испугаться, только одно, и оно на безымянном. Больше похоже на печатку, но я не успела рассмотреть.

Мой взгляд скользит выше. Пользуясь тем, что Дима сосредоточен на дороге, я стараюсь максимально незаметно подглядывать за ним.

Его запястье украшает узкий коричневый кожаный браслет, сплетенный из нескольких шнурков. Взгляд скользит дальше по черной кожаной куртке, падает на белоснежный воротник футболки, очерчивает острый кадык и наконец изучает лицо. Острая линия челюсти, полноватые губы, прямой нос, густые брови, непослушная челка, которую он то и дело поправляет. Полный набор любимца девочек. Все при нем, и даже больше. Крутая, слегка пугающая машина – как вишенка на торте.

– Рассмотрела? – хмыкает Дима, заставляя меня покраснеть и отвернуться. Улыбка сама собой растягивается на губах, и мне приходится прикусить нижнюю, чтобы сдержать неуместный порыв. Пусть не думает, что я тут уже поплыла от его неотразимости.

Телефон пиликает входящим сообщением, спасая меня от необходимости отвечать на провокационный вопрос. Облегченно выдыхаю, получив сообщение от “Изумруда” – так моя подруга Агата прозвала себя в сети, потому что “это тоже камень”, как и тот, что символизирует ее имя. Странная логика, но в этом вся Агата.

Изумруд: “Не знаю, что спросить сначала. Как твоя нога? Или все же: как тебя угораздило сесть в машину к Демону?”

Ангелина: “К Демону? Почему ты так его называешь?”

Изумруд: “Ага, значит, нога уже не болит”

Изумруд: “Я рассказывала тебе про него несколько дней назад, когда мы были в ТЦ. Брат Матвея, помнишь?”

Я хмурюсь, а когда меня осеняет, перевожу взгляд на Диму. Это его называют Демоном? Немудрено с таким-то взглядом. И аура у него давящая. Ему сложно сопротивляться, но не столько благодаря обаянию, а больше из-за какого-то животного страха разозлить его.

Изумруд: “Ну ты не бойся, он людей не ест. Хотя, может, пьет кровь девственниц. Хахаха”

Ангелина: “Агата! Что за шутки? Он меня всего лишь подвозит”

Изумруд: “Ага, как и десятки других до тебя. В общем, кандидат на твою вишенку хороший, главное не отдавать ему свое сердце. Тогда точно сожрет. Позвони как будешь дома, посвящу в подробности”

Ангелина: “Ладно”

Заблокировав телефон, прячу его в карман куртки, который застегиваю на молнию, и снова смотрю на Диму. Демон. Есть в нем что-то демоническое. То ли взгляд, то ли энергетика. Но мне нравится то, как он пахнет, и как уверенно ведет машину. И даже скупые кривоватые улыбки, которые он периодически дарит мне. Интересно, о чем он думает, когда смотрит на меня?

– Может, прогуляемся? – предлагает Дима, когда мы заезжаем в мой район и едем вдоль парка и озера.

– Так себе идея, – отвечаю я, выразительно кивая на свою ногу.

– Я должен был попытаться, – он подмигивает, а у меня внизу живота как будто бабочки качаются на волнах.

Вот как, оказывается, работает чрезмерное обаяние. Он еще толком ничего не сказал и не сделал, а я уже трепещу. Но нет. Не трепещу же. Да я вижу его второй раз в жизни! Какой трепет?

– Может, ты голодна? Мы могли бы где-нибудь поесть. Здесь должны быть приличные кафе.

– Спасибо, но нет. Я хочу домой. Мне нужно приложить лед к лодыжке.

– Значит, в следующий раз, – говорит он, подъезжая к шлагбауму закрытого жилого комплекса. Я достаю брелок из сумки и нажимаю на кнопку, чтобы поднять преграду.

– А будет следующий раз? – задаю вопрос и только потом понимаю, как это прозвучало. Как будто я надеюсь на следующий раз. Щеки вспыхивают, и я резко отворачиваюсь, якобы внимательно осматривая газон возле пешеходных дорожек.

– Непременно будет, – заключает Дима, и мне кажется, что я слышу щелчок замка, когда моя клетка захлопывается. Вероятно, мне не оставили выхода.

Глава 8

Ангел

Сказанное Димой повисает в пространстве машины. Воздух как будто сгущается и давит не слабее его ауры. Теперь я понимаю, о чем говорила Агата, когда поведала, что все боятся Демона. Рядом с ним мозг будто отключается, и тело работает лишь на инстинктах. Хочется потянуться, как кошке, соблазнительно улыбнуться, облизнуть губы, привлекая к ним его внимание.

Сжимаю сумку, чувствуя, как начинаю задыхаться от звенящего в автомобиле напряжения. Что за чушь лезет мне в голову? Какая кошка? Какие губы? Ужас. Даже толком не зная этого парня, я понимаю, что он опасен. Так, как может быть опасен парень для невинной девушки. И он целиком и полностью осознает свою мощь и, уверена, использует ее в своих целях.

Дима останавливает машину и, заглушив мотор, смотрит на меня.

– Сиди, я помогу выйти.

Я наблюдаю за тем, как он покидает свое место, обходит машину спереди и наконец открывает мою дверцу. Наклоняется, помогая мне перекинуть ноги через порог. Боль в лодыжке немного отрезвляет и рассеивает энергетику этого мужчины, несмотря на его близость.

Дима помогает мне встать, а потом забирает с заднего сиденья мой букет и вкладывает его мне в руки. Я не успеваю даже и шага сделать, как он захлопывает дверцу, пикает сигнализацией, а потом подхватывает меня на руки. Я знаю, что мой вес смешной для таких крепких парней, но раньше меня никогда не носили на руках. В смысле вот так, просто потому что могут, а не потому что хореограф приказала.

До подъезда мы добираемся быстро. К счастью, входные двери открывает выходящая из подъезда соседка, коротко поздоровавшись. А потом нас ждет лифт. Пространство кабины так быстро заполняет запах туалетной воды Димы, что уже через пару этажей мне становится тяжело дышать. Только теперь я не могу различить, что мешает кислороду свободно поступать в легкие. То ли пронзительный взгляд темных глаз, то ли аромат, то ли близость мужского тела, то ли замкнутое пространство. Кажется, у меня первая стадия клаустрофобии. Только вот страха нет, и это очень странно.

А еще более странно то, что я позволяю незнакомцу узнать свой адрес. Что, если он будет настаивать на том, чтобы войти в квартиру? Щеки вспыхивают от одной мысли о том, что он мог бы сделать со мной за закрытыми дверями. Мне приходится отвести взгляд, чтобы Дима не прочитал в нем все то, о чем я думаю. Это чертовски стыдно.

Выйдя из лифта, он осматривается, а я молча киваю в сторону своей двери. Дима подносит меня к ней и бережно ставит на ноги. Я чувствую, как все мое тело вибрирует. Я не готова приглашать к себе домой парня, но почему-то даже не представляю себе, как отказать, если он попросится войти.

Дрожащими руками достаю из сумки ключи и пытаюсь вставить один в замок, но промахиваюсь. Тогда Дима мягко вынимает у меня из пальцев связку и с легкостью отпирает дверь, как будто делал это десятки раз. Слегка приоткрывает дверь и вкладывает мне в ладонь ключи. А я… стою и молча пялюсь на него, не зная, что сказать.

– Дальше справишься? – спрашивает он, наконец разрывая напряженное молчание.

– Мхм, спасибо, – отвечаю слегка хриплым голосом.

– Тогда я поехал. Выздоравливай, Ангел.

– Ангел? – переспрашиваю. Так меня еще никогда не называли. Чувствую, как расширяются глаза, когда до меня доходит, как перекликаются наши с ним прозвища.

Ангел и Демон.

Можно было бы рассмеяться над этой глупостью, но мне почему-то совсем не смешно.

Дима молча кивает и, развернувшись, сбегает по ступенькам. Проводив взглядом широкую спину, я разворачиваюсь и запрыгиваю в квартиру. Заперев дверь, ковыляю на кухню, чтобы поставить цветы и взять лед для ноги, с которым потом укладываюсь на диван и набираю Агату.

– Как тебе концерт?

– Да что концерт? – восклицает подруга. – Как тебя угораздило пересечься с Демоном?

Я коротко рассказываю подруге о своих приключениях, получая в перерывах то ли восхищенное, то ли удивленное “Ах” и “О-о-о”.

– Ну надо же, как он в тебя вцепился!

– Вцепился? Что значит “вцепился”? – удивляюсь я. Мне совсем не нравится формулировка подруги.

– Демон не бегает за девушками. Никогда. Громовы вообще пальцем о палец не ударят, чтобы заполучить очередную куколку в свою постель. Девчонки сами на них вешаются.

– Полагаю, мне выпала честь?

– Слушай, Демон красивый парень и, говорят, в постели просто пушка. Только я не уверена, что он тебе подходит.

– Я тоже так думаю. Мне неуютно рядом с ним. Постоянно чувствую себя раздетой. Или даже освежеванной, – добавляю, прикрыв глаза. Пульсация в ноге понемногу стихает, и меня начинает клонить в сон. Но надо еще как-то добраться до душа, который я не приняла после выступления.

– Гельчонок, ты, конечно, смотри сама, но, если хочешь знать мое мнение, будь с ним осторожна. Громовы ничего не делают просто так. Точнее, просто так они трахают девочек, которые сами садятся к ним в машину. Но ни один из них не является сторонником серьезных отношений и не привык уважать девушек. Даже трахнув бедолажку, они потом относятся к ней как к отработанному материалу. А ты с твоей тонкой душевной организацией и полным отсутствием хитина можешь пострадать.

– Согласна с тобой, – соглашаюсь, хоть мне, как и всякой девочке, хочется верить, что мне-то уж точно удастся переделать циничного бабника. Но надо рассуждать трезво. Таких парней ничто и никто не исправит, пока они сами не решат, что уже нагулялись. Если такое вообще когда-нибудь произойдет.

– В общем, будь осторожна, – говорит Агата, – и научись уже наконец отшивать парней как взрослая, а не как смущенная школьница.

Агата права. Даже Макса, который постоянно пытается обнять меня или прижать более интимно, чем того требует танцевальная поддержка, я не могу отшить твердым голосом. Все время что-то мямлю и пытаюсь поддерживать хорошие отношения. Наверное, мою нерешительность он воспринимает как своего рода поощрение. Не запретила? Значит, разрешила. Перед зеркалом, что ли, потренироваться?

– Расскажи про концерт, – прошу я.

– Слушай, ну твое падение зрители сочли за часть номера. Вы с Максом отлично отработали. Правда, Алина злилась, что ты уехала и не вышла на сцену поклониться.

– Как я могла выйти? – возмущаюсь, хмурясь. – Мне надо было в больницу.

– Ой, ну ты же ее знаешь. Вспыхнет, а потом будет тебе апельсинки носить до выздоровления. Кстати, что врачи говорят? Когда встанешь на пуанты?

– Не спрашивай, – вздыхаю я. – До полугода.

Подруга присвистывает, и это выходит у нее так чисто, что я даже смеюсь.

Агата описывает концерт, рассказывает в подробностях, кто где лажал, кто хорошо отработал, как зал аплодировал стоя. Мое сердце обливается кровью, когда я представляю себе, как вся труппа вышла, чтобы поклониться зрителям, и напитывалась их энергией. Я в такой ситуации обычно покрываюсь крупными мурашками и борюсь с собой, чтобы сдержать слезы. Буквально давлюсь комом в горле. Это всегда так трогательно, когда зрителям нравится выступление.

Мы заканчиваем болтать минут через сорок, когда я понимаю, что мне нужно все-таки сходить в душ, покушать и выпить лекарство. А потом уже можно улечься и весь вечер смотреть сериалы и дремать. Похоже, надо соглашаться на папино предложение купить в спальню телевизор. Теперь я буду проводить там большую часть времени.

Заказав доставку еды и всяких вредностей, чтобы похвалить себя за концерт и одновременно пожалеть, я ковыляю в душ. После, надев теплую пижаму, натягиваю на ноги махровые носки, оставив распухшую лодыжку без тепла, и выхожу из ванной как раз в тот момент, когда раздается звонок в дверь.

Подхожу и заглядываю в глазок.

– Кто там?

– Доставка.

Молча возмущаюсь, что наш подъезд как проходной двор. Или, может, я не услышала звонок домофона, а курьера кто-то впустил?

Открываю дверь и застываю. Вместо пакета с едой мужчина протягивает мне планшет для росписи и одновременно с этим спрашивает:

– Ангелина Холодкова?

– Да, это я. – Перевожу взгляд на его левую руку и хмурюсь. Он держит два костыля, связанных между собой подарочной лентой с бантом наверху.

– Распишитесь и забирайте, – сухо произносит мужчина, и я выполняю его просьбу. – Хорошего вечера. Выздоравливайте, – вручив мне костыли, он стремительно шагает к лифту и через секунду скрывается за металлическими дверцами.

А я остаюсь стоять на одной ноге, тупо пялясь на костыли. Кто мог это сделать? Перебираю в голове всех, кто знает о моем падении, до последнего надеясь, что это не тот, кто первым пришел в голову. Но записка, прикрепленная скотчем к костылям, развеивает мои сомнения.

“Выздоравливай скорее, Ангел. Я все же хочу досмотреть тот номер до конца. Станцуешь его для меня? Только ловить тебя теперь буду я”

Глава 9

Демон

Иногда, когда бросаю взгляд на столик возле дивана, мне кажется, он плавится в том месте, где лежит телефон. Телефон, в котором есть номер Ангела. Когда фотографировал номер машины, сделал быстрый дозвон на свой телефон. Потом записал номер в телефонную книжку, а дальше провел все выходные, отговаривая себя от звонка или даже сообщения. Особенно в вечер пятницы, когда отправил ей костыли. Мне так хотелось услышать от нее слова благодарности. Осознать, что она оценила мой поступок.

Как пиздюк, ей-богу.

Бросив взгляд на наручные часы, вскакиваю с дивана и, подхватив телефон, иду на выход. Наконец понедельник. Клянусь, никогда еще не любил этот день так сильно, как сегодня. Я, правда, не уверен, что Ангелина будет в универе, но все равно еду пораньше, чтобы посмотреть, как она будет ковылять к зданию на подаренных мной костылях. Может, даже помогу ей. Да не может. Я воспользуюсь любой возможностью, чтобы потискать свою статуэточку.

Ух, скоро! Скоро она будет извиваться подо мной и стонать.

По дороге в универ передумываю и сворачиваю в сторону района Гели. Заскакиваю в кофейню, покупаю себе черный, как моя душа, напиток. А Ангелу – какую-то девчачью лабуду, которую посоветовала краснеющая бариста.

Проскочить шлагбаум мне удается просто чудом. После того, как со двора выезжает одна машина, мне удается вклиниться и въехать на территорию закрытого ЖК. Торможу у подъезда Ангела и выхожу из машины, держа в руке ее стакан кофе.

Сказать кому-то из моих друзей, что я занимаюсь такой херней, поднимут на смех.

Но Ангелина не похожа на тех телочек, которых я обычно окучиваю. Она другая. Неземная какая-то. И подход к ней, соответственно, должен быть другой.

Мне самому противно, что приходится так изгаляться, чтобы заполучить ее внимание. Будь я на ее месте, сам бы уже нашел мой номер и позвонил, чтобы поблагодарить за костыли и заботу. Меня пенит, что я вообще парюсь на этот счет.

Мои размышления прерывает звук открывающейся входной двери подъезда, и из него выходит Геля. Ну как выходит? Выпрыгивает, повисая на костылях. Небольшой рюкзачок подпрыгивает на спине, пока она спускается вниз. Я, наверное, должен подойти и помочь? Но хрена с два, потому что я пялюсь на подпрыгивающую вместе с рюкзачком небольшую, но округлую грудь. Жарко как-то в этом ЖК.

Спустившись со ступенек, Ангелина поднимает голову, и наши взгляды сталкиваются. И вот так, как сейчас горит ее лицо, полыхает у меня в штанах. Пиздец, какая она красивая, просто глаз не оторвать.

Отмерев, иду к ней и становлюсь ближе, вторгаясь, наверное, в ее личное пространство. Но мне похер на нормы приличия. В ее личном пространстве мне как раз и место. Я бы даже сказал, в интимном пространстве.

– Привет, – протягиваю ей стакан с кофе, на который она косится, а потом переводит взгляд на мое лицо, но напиток не забирает.

– Привет.

– Я тебе кофе купил.

– Спасибо, не стоило. – Не понял, блядь?! – Я уже выпила одну чашку.

– Это какой-то замороченный. Бариста сказала, девочки такое любят.

– Думаю, девочки оценят, – сухо отвечает она.

– Какие девочки? – туплю я, а потом догоняю и хмурюсь. Чувствую, как закипает кровь. Это что еще за поебень тут происходит? Где моя благодарность за заботу? Или это не так работает? – Этот кофе для тебя, – настаиваю и протягиваю ближе.

– Спасибо, Дима, но я пью только одну чашку утром.

Она поворачивает голову, и тут я замечаю черный блестящий, как яйца кота, “Гелик”, возле открытой задней дверцы которого стоит мужик, смахивающий на охранника. Снова смотрю на Ангелину. Кивнув, она обходит меня, ковыляя на костылях к машине. Мужик терпеливо ждет, когда она отдаст ему костыли.

Подхожу ближе.

– Удобные костыли? – спрашиваю, чувствуя, как верхняя губа дергается в зверином оскале. Блядь, не дразнила бы ты дракона, девочка.

– Да, – отвечает она, повернувшись вполоборота. – Спасибо за них. Но не стоило.

Что. За. Херня?!

Геля с трудом забирается в машину, а водитель – или охранник, хрен пойми – закрывает дверцу и идет к багажнику, чтобы забросить туда костыли. Потом поворачивается лицом ко мне и, прищурившись, медленно сканирует лицо. Спохватившись, поднимаю к губам стакан с кофе Ангела и делаю глоток этой лабуды, чтобы прикрыться посудой. Ну и говнище. Как они это пьют? Стараясь не кривиться, смачиваю губы в сладкой отраве, пока охранник – или водитель – не занимает свое место, и машина не трогается на выезд. Прыгаю в свою тачку, чтобы успеть выехать за ними, иначе застряну тут до следующей машины. А на широком проспекте обхожу “Гелик” по правой, и со всей дури давлю тапку в пол, потому что я, сука, в ярости! Так меня еще не отшивали. Меня, блядь, никак еще не отшивали!

На универскую парковку я влетаю ожидаемо раньше “Гелика” Гели. Звучит, да? Херово теперь звучит все, что связано с утренним эпизодом у ее дома. Я рассчитывал провести утро с красивой девочкой, а в итоге заляпал салон бежевой жижей, которую они называют кофе, насквозь пропитав его ванильным сиропом, и взрываюсь внутри каждый раз при мысли о том, как она меня отшила.

Заглушив мотор, достаю из бардачка влажные салфетки для кожи и протираю пассажирское сиденье и консоль, куда попали капли. Потом беру стакан и выхожу из машины. Замахнувшись, со всей дури швыряю стакан в ближайшую урну, едва успев отскочить, когда оттуда брызгает кофе.

– Пиздец какой-то, – бубню себе под нос, возвращаясь к машине.

– О, кто-то не в настроении? – слышу за спиной голос Артура.

Поворачиваюсь, мы с хлопком сталкиваемся ладонями, а потом, приобнявшись, хлопаем друг друга по плечу.

– Утро как-то не задалось, – говорю негромко.

Артурчик вытягивает из кармана сигареты и вкладывает одну в зубы, протягивая пачку в мою сторону.

– Бросил же, – цежу сквозь зубы. Сейчас я бы с радостью закурил, но я на самом деле полгода как избавился от этой привычки на спор с отцом. Отдавать папе своего монстра – это я так о любимой машине – из-за слабости духа не собираюсь.

– Кто тебя укусил с утра?

– Никто.

Мне просто самому не дали слегка укусить. Блядь, а я бы укусил. Я бы оттяпал добрячий кусок этого нежного тела. Ух, аж зубы сводит от злости или возбуждения. Сам еще не понял.

Присаживаюсь на капот своей тачки и наблюдаю, как во двор заезжает знакомый “Гелик”. Артур, к счастью, отвлекается на телефонный разговор, так что у меня есть возможность спокойно понаблюдать за тем, как машина паркуется. Из нее выходит этот подозрительный то ли водитель, то ли охранник. Достает из багажника костыли, а потом помогает Ангелу выйти из машины. Она забрасывает рюкзак на плечо, повисает на костылях, перекидывается парой слов с этим мужиком. Как только он отъезжает, Геля разворачивается и скачет к зданию универа.

Первый мой порыв – подойти и помочь. Подхватить на руки, как в пятницу, и просто донести до нужной аудитории. Но я ж не пацан в пубертате, чтобы телочке на поворотах заносить. Не хочет моего кофе? Ну и пусть пьет тот, который ей принесет…

Арсен, блядь!

Вот гнида! Опять крутится возле моего Ангела. И когда она стала моей? Да в тот момент, когда я так решил! Надо перетереть с ретивым рыцарем, чтобы не смел даже дышать в сторону Ангелины.

А он еще и рюкзак ее забрал, и пытается пристроиться к ее костылям, чтобы помочь дойти. Ну не говнюк, а?

Я еще пару секунд пялюсь, как он пытается поддержать ее под локоть, а потом срываюсь с места, на ходу блокируя машину, и быстро преодолеваю расстояние между нами. Становлюсь перед Гелей, как вкопанный, она даже негромко ахает от испуга.

– Привет, Демон, – Арсен пытается быть дружелюбным, но опасение в глазах не скрыть.

Я выдергиваю у Гели костыли и передаю их Арсену.

– Ты что делаешь? – пищит она, когда я подхватываю ее на руки. – Пусти меня! Что ты меня таскаешь? Я не просила!

– Тихо ты, – цежу сквозь зубы и бросаю Арсену: – Занесешь костыли и рюкзак ей в аудиторию.

– Я не знаю, какая.

– Какая аудитория? – спрашиваю Гелю, поднимаясь по ступенькам на крыльцо. Скакала бы сейчас тут на своих костылях. Дурочка такая.

– Тебе не скажу, – упрямится она, а щеки заливает румянец. Красивая дурочка.

– Мне не надо, я и без тебя это могу выяснить. Санчо Панса своему скажи, а то рюкзак не донесет.

Рычу на нее, да. Рычу, потому что внутри меня такой армагеддец творится, что лучше я буду рычать, чем на полном серьезе покусаю.

– Триста вторая, – вздыхает Ангел. – Спасибо.

– Пожалуйста, – отвечаю я.

– Это я не тебе, – бурчит она, хмурясь. А мне почему-то хочется улыбаться. То ли потому, что ее руки наконец ложатся мне на шею, то ли от запаха, то ли от того, что чувствую на шее ее дыхание. – Господи, стыдно как, – шепчет Ангелина, когда несу ее по коридорам.

– Как ты собиралась на третий этаж подниматься? – спрашиваю ее. – Скакать на костылях? Тебе разве не дали больничный?

– Тебе какая разница? – Ого, осмелела моя балерина. Я даже вначале теряюсь от такой дерзости, но быстро нахожусь.

– Ты за два дня язык себе заточила?

– Что?

– Что слышала, – грублю я. Ну сколько, на хрен, можно? “Горячо-холодно” – это не моя игра. Моя только про горячо. И желательно на шелковых простынях.

Остаток пути мы молчим. В конце концов, какая мне, нахер, разница, почему она приперлась в универ вместо того, чтобы отдыхать и выздоравливать?

Заношу в аудиторию.

– Громов, – препод поднимает голову и смотрит на нас с Гелей. Ага, картина маслом, согласен. – Ангелина, что с вашей ногой? – кивает он на затянутую эластичным бинтом лодыжку, из-под которого торчит смешной носок со Спанч Бобом.