Полная версия
Корысть не выходит замуж, корысть – женит на себе
Василий Гурковский
Корысть не выходит замуж, корысть – женит на себе
Глава первая
Корысть – болезнь. Одна из неизлечимых болезней человечества.
Будут найдены лекарства от разных, самых страшных, болезней, но от этой болезни, лекарства не будет. Никогда.
Василий ГурковскийКомандира части не было. Василий зашел к начальнику штаба. Представился, и протянул ему пакет из штаба Московского военного округа. Майор посмотрел на обратный адрес, удивленно вскинул брови, машинально проверил целостность сургучной печати на обороте большого конверта. Вскрыл его и весело рассмеялся: «Ничего себе! Я уж думал в нем план новой ракетной базы, а оно вот что!».
В пакете были личные дела на пятерых военнослужащих, направленных из Москвы в Полтаву, для дальнейшего прохождения службы, именно в данной войсковой части.
Начальник штаба недоуменно перебирал личные дела, на чем-то останавливался, а потом спросил: «Слушай, сержант Брусенский, где ты насобирал эту команду, и почему именно к нам её привез, в такую даль? Там что, места для этих недоучившихся, не было? И почему через Округ? С каких это пор начали посылать такой контингент из Округа в Округ? Ну, с тобой все понятно. Командир лучшей учебной смены спецшколы прошедшего учебного года. Единственный из всех бывших курсантов-первогодков, а это весь состав школы, – получил звание «сержант». Непонятно – почему ты здесь, а не в Москве или в другом месте. Что-то натворил, может быть?. И почему вдруг, тебе, поручили доставить к нам эту «команду», да еще, – управление кадров Московского Военного округа?. И, вообще, что это за люди, откуда, кто им присвоил звания, даже не внеся изменения в личные дела, где написано, что они прошли годичный курс обучения в специальной школе по подготовке командиров взводов для инженерных войск, но не смогли сдать государственные экзамены?. Ты мне можешь толком объяснить, чтобы мы могли принимать какие-то решения?. Да, нам нужны сегодня командиры взводов, мы посылали в Киев, в наш Округ, заявку на пять человек, пару месяцев назад, но, чтобы нам прислали их из Москвы, да еще таких, что это – насмешка какая-то?»
Василий выслушал вопросы начальника штаба спокойно. Он понимал, что им придется еще вместе служить и, возможно, не один год, поэтому надо сразу поставить все на свои места. Но, в то же время, нельзя попадать между жерновами работающей военной машины. Кто знает, что это за майор, на кого и как он может выйти, и какие могут быть последствия. Он не боялся за себя, просто не хотел втягивать в ненужные разборки других лиц. За последние полтора месяца, он уже столько пере видел, переделал, пере слушал, что мечтал лишь о том, чтобы все это неопределенное, несуразное, непонятное и непонятливое, наконец-то закончилось. Ну не могло оно продолжаться так, как было. Вроде бы в нормальное, мирное время, советская армия, и одновременно – какой-то кошмарный сон….
Он рассказал майору все, как оно было, и почему так случилось именно с ним. Может быть, если бы был кто-то другой на его, Василия, месте, или вообще бы никого не было, – то все могло быть по-другому и не было бы нынешнего «сержантского» десанта из Москвы и вообще ничего не было.
В начале – все было отлично. 13-я учебная смена, которой командовал Василий Брусенский, по итогам учебного года, а так, как школа была годичная, то значит – по итогам общего курса, была признана лучшей. Курсанты этой смены, потом получили звания младших сержантов и были распределены командирами взводов в престижные строительные части.
Василия вызвал к себе начальник школы, капитан первого ранга, поблагодарил за службу, вручил погоны сержанта и спросил, не хочет ли он перейти, тоже командиром учебной смены, в другую спецшколу, в городе Бабушкин, это на северо-восток от Москвы. Дело в том, что нашу школу, сказал начальник, – расформировывают. До сих пор таких школ было две – одна наша, в Бирюлево, где готовились командиры взводов инженерных войск системы Военно-Морского флота, другая, в Бабушкине – тоже похожая по статусу школа, готовила взводных командиров для сухопутных войск. Теперь она останется одна.
Василий вежливо поблагодарил начальника школы и сказал, что хотел бы поехать по распределению поближе к семье, так как дома у него были жена и маленькая дочка, если, конечно, туда будут заявки. Начальник согласился, но сказал, что передаст начальнику штаба, чтобы тот имел в виду, – Василий сможет поехать служить туда, куда захочет из того, что будет предложено, то есть – на его выбор. Семья его находилась тогда в Казахстане, но Василий имел намерение перевезти её к себе на родину, в Молдавию, поэтому надеялся на заявку от Черноморского Флота. Поэтому отказался и от места командира смены в Бабушкине, и еще от многих предложений из инженерных частей в Москве и Подмосковье. Когда заявочная кампания прошла, выяснилось, что основная масса выпускников школы была направлена на Тихоокеанский и Северный Флоты. Некоторая часть была распределена по Московскому Военному округу.
Василий ждал до конца. Уже приехали «покупатели» из Флотов и Округов, увезли всех выпускников. Оставшимся штатным работникам, был объявлен приказ о ликвидации школы. В течение буквально недели, разошлись по другим местам службы, практически все командиры разных уровней, оставшиеся не у дел и наемные работники. Ушло все руководство школы, увезли школьное Знамя, красное, с нашитым сверху флотским флагом. В штабе работала ликвидационная комиссия. Из офицеров остались – начальник штаба и заместитель начальника школы по материально-техническому обеспечению. Из всего комсостава, кроме них, на территории находился только сержант Брусенский и еще шестеро солдат. Пятеро из них – бывшие курсанты, не сдавшие государственные экзамены, и, естественно, не получившие сержантских званий и один еще писарь из секретной части при штабе, его оставили для работы в составе ликвидационной комиссии. Как-то раз, начальник штаба, направляясь в сторону складов, увидел Василия возле казармы, очень удивился, он думал, что тот где-то уже пристроен, поговорил с ним, а потом спросил – а кто-то еще есть в наличии из военнослужащих, кроме него. Василий ответил, что есть, всего семь человек, включая писаря из штаба. Начальник спросил, а чем они занимаются, Василий ответил, что работают у майора Басилашвили, зама по снабжению. Он их просит помочь и они ему помогают. Начальник штаба собрал всех бывших курсантов в ленинской комнате, позвал майора Басилашвили и в устной форме объявил приказ – группа бывших курсантов под командованием сержанта Брусенского – оказывает помощь отделу снабжения по вывозу с территории школы всего того, что укажет майор Басилашвили. И так – до последней вещи, подлежащей отгрузке. До последней, – подчеркнул подполковник, начальник штаба. А потом, мол, он и с ними всеми разберется.
С этого момента и начался кошмар, продолжавшийся почти месяц. Начальник штаба через два дня тоже исчез и больше не появился, никогда. Закончила работу ликвидационная комиссия, пришли приказы-распределения – кому, что и сколько передать…. Чаще всего приезжали ночью и большие машины. Койки, постели, тумбочки, и еще десятки наименований вещей, инвентаря, обмундирования, обуви, продовольствия, грузить было тяжело, но проще. Но, оказалось, на складах школы было припасено масса оружия, на всякий случай. У курсантов основное личное оружие было в виде кавалерийских карабинов, образца 1943 года, а на складах были законсервированы автоматы Калашникова, различные пулеметы, пистолеты, гранаты, патроны, и в больших количествах. Все это надо было отправлять в военные арсеналы, в Ярославль и другие города, а это – строго все учетное и т. д.
Школы уже не было, а на станцию Бирюлево – товарная, для неё же, постоянно приходили грузы – то уголь, то дрова, то какие-то доски, даже песок и щебень….
Писарь штаба, после уезда ликвидационной комиссии, тоже перешел в команду Василия. Семь человек людей. Двое – дежурят посменно на КПП (контрольно-пропускном пункте), двое – на охране территории, тоже посменно, один – готовит еду, носит воду из водонапорной башни и топит печку-буржуйку. Спят все в углу казармы, на полу, на старых матрацах, не раздеваясь. Казарма пустая, на противоположной «нежилой» стороне – склад продовольствия – «запаслись» пока грузили машины – пара мешков сахара, пару ящиков сливочного масла, консервы разные, мятая алюминиевая посуда с кухни. Хлеб покупали в магазине. На дворе – декабрь 1960 года. Холодно. Когда майор Басилашвили слезно умолял выстрелять несколько тысяч винтовочных патронов, потому, что они проходили как списанные и нужны были пустые гильзы, а на самом деле были в коробках и в масле, Василий посылал ребят, в порядке наказания, стрелять из двух карабинов, просто, чтобы патроны выстрелять. Это была настоящая пытка. Потом уговорили майора расконсервировать один станковый пулемет – за один день решили эту проблему, а за это он наградил всех семерых, диагоналевым офицерским полевым обмундированием и хромовыми сапогами. А несколько тысяч малокалиберных патронов – просто взорвали в мусорной яме, их тоже нельзя было показывать – тоже были давно списаны.
Потом и это закончилось. Когда все, что было распределено – было отгружено, что было излишнее и уворованное – тоже исчезло, тогда исчез и майор Басилашвили. Осталась пустая школа и – семь просто добросовестных ребят. Наших ребят. Двое – не выдержали круглосуточных издевательств и заболели. Василий определил их в бирюлевскую больницу, как гражданских. Вылечатся – потом разберемся. Телефон – тоже забрали. И – никого. Пока была школа, каждую неделю – были какие-то проверки, то с управления, то с Округа. А что – Москва рядом, почему не проверять, особенно, если делать нечего. А как все увезли, – никого, ни новых хозяев, ни проверяющих, ни тем более кого-то из бывших.
И тогда Василий пошел обивать пороги «вышестоящих». Начал со строительного управления округа, управления кадров, а потом – по всем отделам подряд, куда смог попасть. Он рассказывал, показывал солдатские книжки своих ребят, просил, ругался, доказывал. Поначалу, все ему объясняли, что школа в Бирюлево ликвидирована, там никого нет, потом смеялись, начали издеваться и, в конце концов, запретили пускать его в управление и пригрозили арестом.
Тогда он сумел в составе группы военных пройти в здание штаба Московского военного Округа. Не стал заходить ни к кому, а выждал, как на лестнице появился какой-то генерал-лейтенант и просто обратился к нему, попросил выслушать. Генерал был из старых фронтовиков, завел Василия в кабинет, внимательно выслушал его рассказ о том, как его группа вначале была всем нужна, причем круглосуточно, а потом за неё просто забыли и откровенно издевались, в ответ на его попытки доказать, что в школе еще остались люди. Василий не вдавался в детали, но обрисовал картину нынешнего положения группы и отношения к ним везде, куда бы он ни обращался, по инстанции, довольно понятно.
Генерал спросил, откуда Василий родом и откуда был призван в армию. Когда узнал, что он пять лет пахал целину в Казахстане – поинтересовался, как там, на целине, а то мол, только по радио, да из газет, слышал про это, а что там на самом деле – не знает.
Василий никогда еще не разговаривал с генералом, да и генерал, скорее всего, давно не имел такой доверительной беседы с сержантом, но они, почему-то друг другу поверили, видимо, находились на одной стороне нашей жизни.
Генерал куда-то позвонил, зашел пожилой полковник. Генерал, в присутствии Василия, строго сказал: «Пошли кого-то из своих ребят посерьезнее, в наше строительное управление. В Бирюлево недавно ликвидировали подведомственную им спецшколу, все документы по ней, в том числе кадровые, находятся сейчас в управлении. Думаю, они их еще и не распаковали. Школы нет – куда спешить. Пусть найдут личные дела вот этих семерых военнослужащих»– генерал передал полковнику семь солдатских книжек, в том числе и Василия. – «Те личные дела заберешь в свое управление, проверишь. Если все сходится – подготовьте приказ за своей подписью о присвоении шести рядовым солдатам этой группы, бывшим курсантам, звания «младший сержант» и отправьте их в войска. Со всеми виновными – мы потом разберемся, но до этого – этих ребят надо из Москвы вывезти, срочно. Служить им в нашем округе уже не дадут те паразиты, поэтому надо их отправить куда-то подальше». Он спросил Василия – откуда призывались его ребята, тот ответил, что пятеро из Западной Украины, это те, кто не сдал экзамены и не получил звания, а один – из Алма-Ата, воспитывался в детском доме, так что ему все равно – куда ехать служить.
«Позвони в Киев – сказал генерал полковнику – в родственное управление, может у них были какие-то заявки на командиров взводов для инженерных войск по округу. Если – да, то отправьте этих забытых ребят, напрямую в какую-то конкретную войсковую часть, минуя всю бюрократическую цепочку. И так, чтобы наши строители даже и не знали об этом! Ну, я им покажу «мертвые души»! Лучше бы они не нашли те личные дела! Очень скоро некоторые из местных кадровиков, узнают, где находятся Владивосток и Чукотка!»-зло закончил генерал.
А вслед уходящему полковнику, добавил: «И чтобы завтра к вечеру этих сержантов в Москве не было! Сделайте все по полной программе! Послезавтра утром мне доложишь! И заберите из бирюлевской больницы двоих бывших курсантов, перевезите их в госпиталь, а как выздоровеют – тоже отправьте их в войска!»».
А Василию сказал: «А тебе спасибо, сынок! Даже не за добросовестную службу, а за ребят спасибо, за командирскую отеческую заботу, хотя они твои же ровесники. Но раз тебя не подвели в такое сложное время, да и просто не разбежались по домам (а ведь и такое могло быть, вас бы никто и не искал, вас же просто списали), значит, верили в тебя и уважали. Еще раз спасибо тебе! Генерал пожал Василию руку и выпроводил его к выходу из кабинета, добавив ему в след: «Возьми у секретаря телефон полковника, которого ты видел, завтра, после обеда придешь в штаб, позвонишь ему с КПП, дальше он скажет, что делать. Не надо больше нарушать пропускной режим! И удачи тебе, сержант!»– улыбнулся он напоследок.
Василий, переполненный радостными эмоциями, через пару часов был в бывшей школе. Для него она не была «бывшей», а даже очень – настоящей. Рассказал ребятам о встрече с генералом в штабе Округа. Они, конечно, обрадовались, но Василий, получивший за последние дни столько негатива из разных источников, особой радости не испытывал, по той простой причине, что перестал верить всем, кто «сверху», особенно в Москве. Он не стал разочаровывать ребят своими предположениями, а предпочел оставить их до завтра.
На другой день, после обеда, он поехал в штаб Округа. Созвонился с полковником, его пропустили, провели в управление кадров. По довольному лицу полковника, Василий почувствовал, что все идет нормально. Так оно и было. Полковник при нем вложил в большой пакет пять личных дел, его, и еще четырех вновь испеченных сержантов, закрыл его и скрепил сургучной печатью. Попутно сказал Василию, что в его личном деле – вложено письмо к командованию части с просьбой о предоставлении ему (Василию) краткосрочного отпуска, по возможности. Вручил Василию конверт, сопроводительное письмо командиру войсковой части, где было сказано, что сержанту Брусенскому поручено сопровождение группы сержантов (пофамильно) к новому месту службы, а также пять солдатских книжек с печатями штаба Округа в том месте, где было указано присвоение званий для четырех младших сержантов. Кроме того, всем пятерым было выдано положенное денежное довольствие за два месяца, деньги на командировочные расходы при переезде к новому месту службы, и пять железнодорожных билетов до города …Полтава, то есть города, где и располагалась войсковая часть, в которой им предстояло продолжить службу.
Обрадованный Василий искренне поблагодарил полковника за все, что они успели сделать за такое малое время, попросил передать от всех ребят большое спасибо тому благодетелю генералу и спросил – а как с теми ребятами, что остались в бирюлевской больнице. А их там уже нет, ответил полковник, их перевезли в один из крупных госпиталей, по выздоровлению, они тоже отправятся на службу, тоже младшими сержантами, но уже отдельно от вас.
Вечером, группа из пяти человек сержантов, покинула территорию бывшей школы и двинулась на станцию Бирюлево- товарная. Василий уходил последним, закрыл дверь на ключ, чтобы ветром не раскрывало, и оставил ключ в дверях…. Постоял, погладил входную дверь на КПП. Больше года тому назад он вошел сюда в гражданской одежде, только понаслышке зная что-то о воинской службе, а сейчас уходит уже вполне зрелым младшим командиром, командиром лучшей учебной смены ПОСЛЕДНЕГО выпуска этой школы, бывшего флотского подчинения. А как не хотела школа отпускать его! Почти два месяца абсолютно незаслуженных мытарств по ликвидации школы, вместо того, чтобы покинуть её стены одним из первых и с определенным почетом. Вместо этого (и после всего пережитого!), его с ребятами, чуть ли не тайком выпроваживают из Москвы подальше….В ночь – группа выехала в Полтаву. Через сутки – Василий уже сидел в кабинете начальника штаба и просто рассказал все, как было, и почему вдруг он и его группа оказались здесь.
Глава вторая
Начальник штаба перестал изучать личные дела прибывших сержантов, несколько минут молчал, а потом спросил: «А как фамилия того генерала, который с тобой беседовал в штабе Округа, в Москве, не помнишь?». Василий назвал. Начальник штаба даже переменился в лице: «Да это же заместитель командующего Московским военным Округом. Боевой генерал! Мы с ним в одной армии воевали! Как он там? Я его уже лет пятнадцать не видел». Василий что мог – рассказал. Майор уже по-другому начал с ним разговаривать. Спросил – что за ребята с ним приехали. Василий сказал, что лучше знает Старкова Володю, вместе прибыли из Казахстана. Его сразу взяли писарем в штаб школы, почерк у него красивый. Он не учился в школе, но у него за плечами строительный техникум, парень развитый, физически крепкий и надежный. Трое остальных, учились в других сменах. Василий не знает, почему они не сдали экзамены, там все могло быть, но курс обучения прошли полностью, а уже под его руководством – служили и работали более, чем достойно. Все трое – с Западной Украины, вместе общались, когда Василий был запевалой в ротном украинском хоре, а другие подробности – ему про них неизвестны.
«Ладно»– сказал начальник штаба Василию, – «Благодарю за службу, и за то, что привез нам сразу пять командиров взводов – дальше уже наша забота. Будем служить! И вот еще что, не пугайся, Василий, ротных порядков. Я понимаю, что такое спецшкола, тем более в Москве, где кругом асфальт и все блестит, надраенное. Здесь будет несколько иначе…. Поэтому не пугайся и не принимай близко к сердцу отдельные шероховатости. Поймешь-привыкнешь. Даст Бог!».
Потом он собрал все прибывших сержантов вместе, познакомились. Он рассказал об истории части, куда они прибыли служить, её размещении по объектам; рассказал о специфике и особенностях текущей службы и объявил приказ под роспись присутствующих:– Сержант Брусенский и младший сержант Старков, назначались соответственно командирами 1-го и 2-го взводов четвертой роты, расположенной у села Щербани, это рядом с Полтавой, на юго-восток от города. Остальные, трое сержантов, направляются в распоряжение командиров 1-й и 2-ой рот, расквартированных в Полтаве, их закрепление за взводами, будет произведено несколько позже.
Майор позвонил в 4-ю роту, старшине Сидорчуку, и приказал послать к штабу части дежурную машину, чтобы забрать новых командиров взводов и доставить их в роту. 28 декабря 1960 года, сержанты Брусенский и Старков, прибыли в расположение 4-й роты, а вечером того же дня, старшина представил их взводным коллективам.
Взвод Василию понравился – все служат уже по третьему году. Весь взвод – шахтеры из Донбасса, ребята на вид серьезные и толковые. Василий – тоже понравился взводу. Первый разряд по боксу, пять лет отработал, трактористом, комбайнером, шофером, имеет медаль, почетный знак ЦК ВЛКСМ, почти год учил курсантов в спецшколе, женат, дочку имеет. Это уже вызывало доверие, так как почти треть взвода, тоже имели дома семьи. Обе стороны – Взвод и Василий, – сразу и просто почувствовали – Сработаемся!.
Василия и Володю Старкова, определи жить в отдельную «сержантскую» комнату. Там стояло три кровати, по числу командиров взводов, но один из них, старшина Коваль, имел квартиру в военном городке и ночевать ездил домой, вместе со старшиной, поэтому хозяевами комнаты фактически были два сержанта срочной службы – Василий и Владимир. Они впервые за последние четырнадцать месяцев, спали в отдельной комнате! Куда не доходил храп и другие звуки из общей казармы. Эта необычная тишина просто не давала заснуть Василию в первую ночь на новом месте. Б-л-а-г-о-д-а-т-ь – то какая – тишина эта! Даже не верилось, что так может быть, просто быть и все….
На второй день, Василий в первый раз вывел свой взвод на работу. Ознакомился со спецификой производства, нормами выработки, расценками, прикинул взводные возможности, просто посмотрел ребят в работе. Все было нормально. Вечером, в этот день, было объявлено ротное отчетно-выборное комсомольское собрание и отдельным вопросом на нем значилось – встреча и проведение нового, 1961 года.
Собрание проходило после ужина в помещении столовой. Прибыли из города – заместитель командира по политической части, освобожденный комсорг части, появился командир роты, понятно – все трое командиров взводов и – старшина.
Так как бывший комсорг роты, сержант, демобилизовался еще в ноябре, то о проделанной работе отчитывались комсорги взводов. Потом выступали с предложениями – наставлениями замполит, комсорг части, командир роты. Приняли решение по итогам за год и начали избирать комсомольское бюро роты. И тут попросил слова представитель первого взвода, командир первого отделения (бригады), Власенко Василий. Это был настоящий ротный авторитет, самый старший по возрасту среди всех солдат роты, руководитель лучшей бригады части. Он предложил сразу избрать секретарем комсомольской организации роты, нового командира первого взвода Василия Брусенского, который, по его мнению, и мнению первого взвода, не только подходит для этой общественной работы, но и достоин, по сути. Кроме того – он и спортсмен, и на баяне играет и поет хорошо. А потом, мол, избрать и членов комсомольского бюро роты. Все присутствующие поддержали кандидатуру нового комсорга, потом избрали членов бюро, утвердили групп комсоргов взводов, замполит поздравил Василия с избранием секретарем. Василий поблагодарил всех, и собрание перешло к рассмотрению вопроса о встрече и проведении Нового года. Замполит привез из штаба части 200 рублей на елочные украшения, здесь же, на собрании, было собрано еще 400 рублей «пожертвований» на те же цели.
Выбрали двух человек солдат, которые, завтра, 30 декабря, должны будут утром отправиться в город, и закупить там на собранные деньги, елочные украшения и еще какие-нибудь мелочи, сопутствующие празднику; затем – к вечеру того же дня, – планировалось нарядить живую ель, растущую на опушке леса, метрах в тридцати от казармы; протянуть туда электричество, очистить территорию и устроить вокруг той елки, массовое гуляние.
Закупить украшения поручили ротному каптерщику Григорию, серьезному такому, мощному и невозмутимому парню. С ним увязался пойти в помощники, штатный ротный дневальный – Ваня Дохлик, фамилия у него была такая. Он был прямой противоположностью Григория – маленький, весь в каких-то прыщах, юркий такой непоседа, с постоянно не закрывающимся ртом.
Старшина вручил с вечера Григорию все деньги, солдаты, после собрания смотрели в той же столовой кино, а все начальство, ротное и вышестоящее, – уехало в город, по домам. Старшина сказал при всех, что завтра, он наконец-то, возьмет первый выходной за полтора месяца, за старшего в роте остается Брусенский, так как Коваль, старшина, командир третьего взвода – тоже уезжает домой. На том день завершился.
Утром посыльные, Григорий с Иваном, ушли пешком в город, за елочными украшениями, рота – вышла на работу. День прошел нормально, правда, шел холодный дождь со снегом, к вечеру – перешедший в просто дождь. На строительном объекте, где работали солдаты – сплошная непролазная грязь, хорошо хоть в районе казармы была песчаная возвышенность. Все равно – грязь заносилась в казарму, появились неприятные грязевые колдобины на полах, никто их не убирал, не было ни настроения, ни сил. Ждали, пока дождь закончится, и хоть немного подсохнет. Вечером должны были наряжать елку, но уже стемнело, а посыльные с украшениями так и не появились. К выбранной «праздничной» елке подвели электричество, на верхушке повесили трехсот ватную лампу, прикрыли большой жестяной банкой из-под тушенки, чтобы её не заливало дождем, включили – и она так и висела сиротливо до утра на дереве, освещая пустую поляну. Было сыро, холодно и неуютно. От мокрой солдатской одежды шел неприятный пар. Василий с Володей Старковым, проверили людей, все хозяйство роты и объявили отбой.
