Принц из серебра и золота

– Фия, мы с тобой последние наследники. Мы не должны потерпеть неудачу.

– Что ж, ты прав. Но ты должен перестать смотреть на меня свысока, Элиа. Иначе Ваше Пустейшество станет твоим постоянным приветствием.

Когда я встала, его пальцы сомкнулись вокруг моего запястья. Его рука была вспотевшей. Медная пластинка на моей коже была холоднее глыбы льда. По коже побежали мурашки, но, когда я взглянула в его печальные глаза, мое сердце смягчилось.

– Ах, Элиа, – мягко сказала я, но отстранилась от его вспотевшей руки. – Улыбка тебе очень к лицу.

И тогда я спросила себя, когда в последний раз смеялась от души? Казалось, прошли годы.

Мы, стэндлеры, были не просто мастерами менять облик. Мы неплохо играли свою роль. Внешне всегда оставались веселы.

Но завтра, во время моего танца, никто не догадается, что я нахожусь на грани срыва.

3

Яна

– Убирайся! – закричала София, когда я постучала в деревянную дверь ее повозки. В тот же миг услышала глухой стук, похожий на удар подушки, приземлившейся прямо за дверью.

– Это я, – сказала я, слегка приоткрыв дверь.

Сразу же, как я и предполагала, в меня полетела еще одна подушка.

Такой я ее знала. Непредсказуемой и упрямой.

Я поспешно пригнулась, не отпуская дверную ручку. В тусклом свете керосиновой лампы уже сумела разглядеть следующую подушку в ее руке. Поэтому снова повторила бодрым голосом:

– Это всего лишь я! Яна!

Удушливый хрип был ответом, прежде чем я успела убедиться, что еще одна подушка не полетит по воздуху. Осторожно я открыла дверь.

Когда наши взгляды встретились, она со вздохом опустилась на множество подушек на своей кровати. Ее упрямые волосы смешались с темными тканями, покрывавшими ее постель.

Как только я закрыла за собой дверь, в нос ударил запах диких роз и трав. Аромат моего детства и нашей дружбы.

Закатив глаза, я скрестила руки на груди и посмотрела на хаос, который она устроила.

Повсюду валялись подушки и платки. Ее драгоценная одежда, которую я сшила своими руками, криво висела на вешалках.

Она яростно кричала в подушку, и по звуку это напоминало кошку, что держала в пасти живую мышь.

Сколько раз я уже проходила через это? Подсчитывать было бесполезно: Элиа и София почти каждый день ссорились из-за каких-то пустяков.

– Я думала, ты Элиа.

– А если бы я на самом деле была Элиа? – провокационно спросила я и тут же навлекла на себя грязное ругательство.

Зан Захрай всегда говорила, что сквернословие обжигало язык. По крайней мере, когда мы с Софией, будучи одиннадцатилетними забияками, тайно шептали друг другу худшие известные нам слова, зная, что наши языки могли выдержать гораздо больше. Я бы, наверное, поверила всему, что говорила Зан Захрай. София же, напротив, всегда была особенно яркой упрямицей. Она всегда любила находить свои собственные слова, а не слушать чужие.

Наследница Рей умела хорошо говорить. Это она унаследовала от Ооли.

Стоит ей начать говорить, как все прислушивались. Словами она умела создавать империи. Словами могла даже утолить голод.

Всякий раз, когда она говорила, народ цеплялся за ее уста. Как глухие, впервые услышавшие речь, как слепые, впервые увидевшие свет, и как невежды, поверившие всему. Тем яростнее Элиа воспринимал ее слова, если она использовала их против него.

«Словно ножи», – сказал он мне недавно. Вот на что это было похоже.

София подняла голову и встретила мой взгляд надутыми щеками. Темные глаза при этом сверкали так же бесконечно ярко, как само ночное небо.

– Тогда я, наверное, не справилась бы с собой и бросала вместо подушек керосиновые лампы.

– Так благосклонно? – Я рассмеялась, опустилась на подушку и вытянула ноги. – Я бы всадила ему один из его ножей, – добавила и тут же фыркнула, хотя то, что я сказала, было неправдой. Достаточно часто я понимала Элиа. В конце концов, он был лишь рабом своих чувств.

Было очевидно, что он по уши влюблен в Софию. Но мне нравилось говорить то, что она хотела услышать.

Мы слишком долго были лучшими подругами, в этом я была ей обязана.

– Ох, Яна, он меня просто не понимает.

– А как иначе-то? Он – глупый парень, который не понимает, что творится в твоей сбивающей с толку голове, – саркастически сказала я. Наверняка они оба были одинаково виноваты в своих разногласиях.

– Раньше он понимал меня, – пожаловалась она. – Раньше он понимал меня лучше, чем я сама понимала себя.

С тех пор как мы познакомились, были только Элиа и Фия. Я отчетливо помнила тот день, когда впервые увидела ее. Мои глаза опухли и блестели после прощания с матерью, которая отправила меня со стэндлерами.

Иногда мне казалось, что я все еще чувствовала, как она вырывала свои пальцы из моих. С затуманенными глазами.

Отстраненными. Ледяными.

– Прекрати реветь! – прошипела она. Звук, который до сих пор заставлял мои пальцы дрожать.

София дала мне платок, чтобы прикрыть глаза.

Чтобы высушить слезы, обжигающие мои щеки. А Элиа… Элиа обхватил меня своей сильной рукой и прижал к себе. Ему было десять. Одна рука перевязана тканями, чтобы скрыть свою медную тайну.

– Если перевязать рану достаточно плотно, в какой-то момент ты перестанешь ее замечать.

– Нет, не перестанешь, – услышала я себя. Элиа с детства улыбался мне, указывая на народ, который дал мне дом.

– Здесь у каждого свои раны. Мы соединяем их с нашими цветами.

– Потому что они принадлежат нам, как ветер, – добавила маленькая София и протянула мне свою руку. В ее нежной хватке мои пальцы перестали дрожать. Этого я никогда не забуду.

Что она была рядом, когда я нуждалась в ней больше всего.

Воспоминания снова развеялись. Они пронеслись в картинках через голову прямо в сердце. Туда, где я заперла их, прежде чем дрожь сможет вернуться.

Осторожно погладила зигзагообразный шов на поясе своей юбки.

Приятное ощущение под подушечками пальцев, покрытыми мозолями от швейной работы.

Через некоторое время я подползла к Софии и обняла ее рукой.

– За этим стоит нечто большее, Фия.

– За чем?

– За всем тем, из-за чего вы ссоритесь.

Она пожала плечами и прижалась щекой к моему плечу.

– Он мне нужен, Яна. Со дня смерти отца больше, чем когда-либо. Но не так.

Я провела пальцем по высохшим слезам на ее щеке и утвердительно кивнула, обдумывая ее слова. Если уж на то пошло, Элиа был единственным, кто остался у нее.

Половина ее семьи, которая была и моей.

4

София

Переход по мосту в Медный город всегда был волнующим событием. Камни ярко-красного цвета тянулись во все уголки этого извилистого города. Когда ворота открылись, у входа в город нас встретили солдаты короля. Их можно было узнать по темно-серому металлическому гербу с левой стороны груди, который тянулся к правой руке. Герб короля Платоса, как и тот, что дарят на праздники в качестве сувенира. Но, в отличие от предыдущих лет, истории на их лицах не были добрыми и любезными. Сегодня они подняли оружие, так что мы раздраженно остановились перед ними. Должно быть, дюжина солдат выстроилась перед нами, как башни на заднем плане.

Зан Захрай была первой, кто заговорил, – увядший цветок, поддерживаемый крепким стеблем. Мы с Элиа держались за ее спиной, хотя в присутствии охранников я внезапно почувствовала себя довольно неуютно. Я все крепче цеплялась за свой бубен, так крепко, что заболели пальцы.

– Мы приехали на ваши праздники, дорогие солдаты. Как и каждый год, мы являемся неотъемлемой частью торжеств в честь наследного принца. – Один из солдат кивнул ей, хотя его глаза говорили на другом языке. Они выглядели злыми.

Он напомнил мне человека, который удерживал Элиа, чтобы отрезать ему палец. У этого тоже были непроницаемые черты лица и неопределенный возраст. Исполнявший не свою волю, а волю короля. Я заметила оживленную суету за решеткой. Вдохнула ржавый запах строений. Позволила благоухающему ветерку ласкать меня, услышала устойчивое тиканье огромных часов на рыночной площади. Акцент у солдата был резкий. Более жесткий, чем мягкие звуки единого языка Объединенных королевств. Он, должно быть, был родом из провинции Купфоа.

– Это мы знаем, добрая женщина. Но наши меры предосторожности изменились. Для торжества в честь нашего нового короля Люциуса Первого мы должны обыскать чужаков, перед тем как пропустить их. – Король Платос, видимо, умер в прошлом году, раз его сын взошел на трон. Так оно и было. Эпоха закончилась. Началась новая. Невольно я задалась вопросом: жаждал ли наследный принц Люциус этого дня или же он тоже с трудом нес свое наследие?

– Это для меня ново! – пожаловалась Зан Захрай, возмущенно глядя на солдата. – Мы, стэндлеры, являемся частью этих торжеств в течение многих лет, а не незнакомцами.

– Вы, стэндлеры, возможно, веселый народ, – дипломатично признал солдат, но его внезапно прервал коллега, вставший перед Зан Захрай:

– Но на самом деле вы не более чем группа паршивых уличных собак! Либо вы следуете нашим правилам, либо возвращаетесь туда, откуда пришли!

Его слова были похожи на пощечину, причинившую боль лишь несколько мгновений спустя. Словно парализованная, я наблюдала, как металлические солдаты протискиваются между нами, обыскивая нас.

Это было преднамеренно. Каждое прикосновение – демонстрация силы, которой я не могла противиться. Никто ничего не сказал, даже Зан Захрай. Она лишь с грустью смотрела, как наш народ молчал, пока они обыскивали нас, будто орду преступников.

Мы знали, что немногие одобряли наш образ жизни. Но сравнение с уличными собаками было жестоким уколом, грызущим мою гордость.

– Кто у нас здесь?

Когда солдат со злыми глазами попытался схватить меня за талию, я нанесла ему прицельный удар по трещине в броне. Его ребра не были защищены в этом месте, поэтому он испугался и пошатнулся, тяжело дыша.

Мой бубен зазвенел аплодисментами, а его глаза засверкали.

– Ничто не дает тебе права прикасаться ко мне таким образом, – прошипела я, решительно приподняв подбородок. Мужчина сердито фыркнул и замахнулся рукой.

– Ты отвратительная, маленькая… Защищаясь, я подняла руки перед лицом… Мне часто доставались сокрушительные удары, и я знала, каково это будет.

Это всегда были украшенные драгоценностями руки или те, в доспехах, которые жаждали наказать нас за то, кем мы были в их глазах – менее достойными, чем они сами.

– Оставь ее! – Элиа встал передо мной, но его грубо схватил за руку другой солдат.

– Никто не сбежит от правосудия Медного города! Даже красивая девушка.

– Хэймиш, – внезапно его прервал голос из-за спины. Он возник из-за стальных ворот и заставил остальных солдат без колебаний повернуться к нему. Это был еще один из людей короля, отличавшийся от остальных только цветом герба на его груди. Он был из меди. Почти пламенно-красный.

Вне всякого сомнения, он должен принадлежать к королевской семье. Капитан, может, дальний кузен короля или друг, заслуживший высокое положение, благодаря верности. Солдат по имени Хэймиш отошел, даже не взглянув на меня во второй раз. И тут я встретилась глазами с капитаном, чей приказ спас меня. Они были из темного жидкого золота, цвета, которого раньше никогда не встречала. Я была готова потеряться в них, сгореть. Поэтому я отвела взгляд, исчезнув. Быстро спряталась среди тканей и юбок еще до того, как мужчина смог бы изучить истории на моем лице. Те, которые не были скрыты под вуалью.

Его голос пронесся над нами, как сила природы. Непроницаемый и властный.

– Стэндлеры были нашими друзьями на протяжении десятилетий. А теперь пропустите их!

– Но…

– Пропустите их! – прогремел он, и стук стальных башмаков по красному каменному мосту был единственным ответом на его требование.

После того как Зан Захрай отвесила легкий поклон в сторону солдата в медных доспехах, мы прошли через открытые ворота и вошли в Медный город. Колеса наших повозок скрежетали и скрипели, фыркали лошади и козы. Пыль пустыни прилипала к нашей одежде, как плотно пришитые блестящие камни.

Элиа встал рядом и взял меня за руку, пока я искала золотые глаза, которые спасли меня. Я заметила их рядом с воротами. Они с прищуром смотрели на солдата Хэймиша, который, казалось, плавился под их взглядом.

А затем они повернулись ко мне. Пусть я больше и не могла их видеть, знала, что они следили за мной, пока мы не затерялись в тени города.

– Все в порядке? – сердито спросил Элиа. По истории на его лице я поняла, что ему нужно взять себя в руки, дабы не вернуться к солдату и не врезать ему.

Я выдавила улыбку и кивнула. Потом отпустила его руку и скрылась среди своих людей. Нашла Талима, старого осла, и зарылась руками в его испачканную шерсть, чтобы почувствовать что-то еще, кроме настойчивого прикосновения Элиа. Однако ощущение его вспотевшей руки никуда не делось. А медная пластинка на его указательном пальце оставила на моем предплечье мурашки, которые я не могла прогнать, даже многократно протерев руку. Она была немым, но постоянным предупреждением, которое носилось здесь по переулкам, словно вольный ветер. Меня заинтересовало, что еще можно потерять, кроме пальца или руки, и что вдруг понадобилось металлическим солдатам от нас.

Потребовался целый день, чтобы установить шатры и сцену, но мы хорошо выполнили работу. Все выглядело так же, как и год назад. Площадь была круглой, как часы, красовавшиеся над рыночной площадью, словно королевская печать. Большую часть времени наша сцена находилась под ними. Часы – прекрасная часть наших декораций, может быть, даже самая красивая, хотя они и не принадлежали нам.

Они были настоящим произведением искусства: их бесчисленные шестеренки светились всеми металлическими оттенками. Их тиканье наполняло Купфоа, словно они были сердцем, перекачивающим жизнь в город. Он пульсировал. Я чувствовала тиканье в грудной клетке, словно это мои собственные удары сердца. Отец всегда утверждал, что часы поддерживают жизнь в городе. И сегодня я тоже смогла это почувствовать. Очевидно, ничего не изменилось.

Но было одно весьма принципиальное отличие – вернее, отличия – повсюду были расставлены металлические солдаты, наблюдавшие за нами, словно мы были диковинками. Я никогда не ощущала себя так. Обычно гордилась нашим разнообразием, но сегодня я чувствовала себя голой, и мне хотелось скрыться на втором этаже нашей сцены, чтобы проверить механизм.

Кристо придумал для меня этот трюк. Прежде чем присоединиться к стэндлерам, он работал техником и совершил революцию в технологиях великих театров в других королевствах Алькурнии.

Я подошла к месту своего представления на верхнем этаже, который Самс медленно поднимал веревками. Там меня чаще всего сопровождал магический туман, который напускала Чанти. Однако я знала о химии, стоящей за ее магией, и знала, как сильно она любила экспериментировать с азотом и другими веществами. И еще был трюк, с помощью которого она на короткое мгновение завладевала огнями в городе. Затем я исчезала и снова появлялась вместе с огнями среди недоверчивых зрителей. Это всегда выглядело по-особенному красиво и нередко приводило жителей в изумление. По крайней мере, раз в год они заглядывали сюда и восхищались нами.

Я провела пальцами по веревкам и уже в третий раз проверила гвозди, скреплявшие балки под сценой, хотя Кристо все еще требовалась помощь с занавесом.

Мне хотелось остаться здесь, внизу. До тех пор, пока взгляды металлических солдат не отпустили бы меня.

Казалось, что они наиболее пристально за мной наблюдали. Словно их глаза совсем не отрывались от меня.

– Вот ты где! – Услышала я ругань Кристо и испуганно отпрянула от его головы, которую он просунул в мою сторону через отверстие в сцене.

– Я всего лишь проверяла веревки, – тут же возразила я, но он прервал меня, покачивая головой. Его светлые волосы щекотали щеки. Должно быть, Кристо когда-то был красивым молодым человеком. Но его лицо свидетельствовало о том, что смерть жены сделала его старым и уязвимым. Особенно его серые глаза. Да, они не лгали.

– Мы тебя уже повсюду ищем! Нам нужно обсудить расписание на вечер. Ты же знаешь, первый вечер – самый важный. А теперь давай!

Он подал мне руку и с легкостью втащил меня через щель в полу на сцену. Там творения стэндлеров сияли привычными красками над деревянными балками, отделявшими сцену от зала. Красный для семьи Рей.

Синий для семьи Леан. И желтый для семьи Захрай.

Я шагнула за занавес, где меня уже ждали остальные. Чанти, иллюзионистка, разбрызгивающая искры и рассеивающая туман, уже возилась со своими флаконами и коробочками, пока Саранда, певица, сжимала губы и время от времени издавала булькающие звуки. Йехерус, маг, как раз прятал последние карты в свою куртку и хотел, чтобы его белый голубь осторожно скользнул в рукав.

– Ну же, Берта, голубка моя, – прошептал он, так что его закрученные усы двигались вверх и вниз по щекам, как крылья птицы. – Будь храброй голубкой и лезь в мой рукав. Гуль-гуль-гуль.

Я закатила глаза и рассмеялась над упрямством голубя, который снова и снова проскальзывал сквозь толстые пальцы мага.

Я могла его понять, мне тоже вряд ли бы захотелось ждать в рукаве, пока он начнет потеть при свете наших факелов.

– Обязательны ли эти безвкусные номера с животными? Ты когда-нибудь спрашивал Берту, хочет ли она вообще этого? – пожаловалась Юли, заклинательница животных, скрестив руки на груди. Йехерус даже не взглянул на нее, когда прищелкнул языком.

– Берта может говорить? – скучающе спросил он.

– С тобой нет! Верно, моя бедняжка? – воскликнула Юли, одновременно нежно поглаживая белую головку голубя.

Я подавила смешок, но снова стала серьезной, когда мастер ножей возник в поле моего зрения. Он уже был одет в свой сценический костюм: черные шаровары и полушубок, открывающий левую часть его груди. Мышцы смуглой кожи напряглись, когда он пробежался по густым волосам, которые убрал со лба расческой.

Небольшой порез на брови делал его похожим на воина. Того, кто сражался с хищными животными. Кто обращался с кулатрами, как с ручными уличными кошками. Но я-то знала. Он заработал его в одной драке в таверне. Город из меди и олова сиял. Но не каждая медаль и на оборотной стороне из золота. Какой-то медный горожанин, видимо, пустил свои коготки. Хотя Элиа, наверное, заслужил это.

Я стиснула зубы, когда он начал снова и снова подбрасывать в воздух один из своих ножей и перехватывать его правой рукой.

– Если я увижу сегодня этого грязного солдата, брошу в него свой нож, – прорычал он, когда наши взгляды встретились. Я знала, что он думал об этом весь день. Его челюсть теперь дергалась с дикой решимостью.

– Тебе лучше следить за тем, что ты делаешь, Элиа. Ты можешь потерять еще что-нибудь помимо пальца, – сказала я, обдумывая сегодняшнее расписание. Мы выбрали обычное. Начнем с номера-иллюзии. Мечи, ножи и мой танец оставили на более поздний час. Когда сияла луна и горели факелы, трюк Чанти с огнями получался лучше всего.

Когда все было готово, мы отправились в палатки готовиться к представлению. Я бы надела причудливое красное платье с металлическими пластинами, которые перестукивались друг с другом во время моего танца, как диски бубна. Это был небесный звук. Яна придумала его для меня.

– Если он еще раз прикоснется к тебе, я перережу ему горло, – снова перехватил меня Элиа и сжал правой рукой мою, пока та не начала болеть и медленно неметь.

– Забудь об этом, – сказала я, вырываясь, чтобы избежать его дикого взгляда. Весь день этот безумный блеск горел в зеленых глазах. Словно вчерашний разговор всего лишь сон, словно не было того короткого мгновения, когда мы говорили на равных. Он считал меня своей собственностью.

– Тогда лучше держи свои пальцы при себе. – Он указал подбородком на мой бубен. Громкий отвлекающий маневр, когда мои пальцы исчезали в карманах брюк медного жителя. Это старая привычка. Но необходимая, дабы позволить моему народу отправиться в дальние путешествия в другие королевства. Сбережения. Гарантия того, чтобы мы не голодали во время долгого путешествия в Смаракту.

– Я не хочу снова протягивать тебе руку помощи.

– Пускай это будет моей заботой, – прошипела я, исчезая в своей палатке и растирая руку, которая теперь нестерпимо покалывала.

Ему стоило заняться своими собственными проблемами.

5

София

– Ближе, подходите ближе и перенеситесь сегодня ночью в мир иллюзии, искусства и магии! Подходите, дорогие друзья, и лицезрите!

Когда Чанти покинула сцену после своего номера, она сообщила о множестве металлических солдат, смешавшихся среди медных жителей и наблюдавших за нашими действиями, словно ястребы. Я стиснула зубы и сжала бубен вспотевшими пальцами. Сегодня я просто подержала бы шляпу и не рылась бы по карманам, как пронырливая змея. Пока. Праздники идут три недели. Целый месяц, пока лето не сменится осенью. За это время появилось бы несколько возможностей. И так я смогла бы заработать намного больше.

Аплодисменты прогремели над металлической площадкой. Они были гораздо восторженнее, чем в Смаракте, гораздо требовательнее, чем во Фриоле, и более потрясающими, чем в Леало. Здесь медные жители только и ждали наше представление. Такими они никогда еще не были.

И никогда еще я не была так взволнована и обеспокоена, ожидая своей очереди.

Небо окрасилось в черный цвет, луна находилась в той же точке, что и вчера, факелы постепенно загорались, отчего металлические стены ярко засияли золотом. Часы над нами тикали в такт нашим скрипкам, гитарам и флейтам. Это был великолепный звук, хотя я чувствовала, что мое сердце бьется немного быстрее, чем они.

Затем пришло время и Кристо подошел ко мне, чтобы проводить под сцену.

Там он, как всегда, поставил меня на деревянную доску, подтянутую вверх веревками. Я поправила платье и одним движением позволила сшитым металлическим пластинкам вокруг бедра раскачиваться вперед-назад. Над нами я еще слышала тяжелые шаги Йехеруса. Кристо положил руку на мое плечо и молча сжал его, как только аплодисменты магу стихли. Затем раздалось робкое пощипывание гитарных струн, и я обхватила свой инструмент.

– Ты выглядишь восхитительно, София, – сказал он, и я улыбнулась ему в ответ. И с этой улыбкой начала свое маленькое шоу, которым очаровала всех.

По толпе прокатился шепот, когда они увидели меня в тумане Чанти. И действительно, иллюзионистка не преуменьшала: мероприятие сегодня было наполнено множеством металлических солдат. Они стояли в заднем ряду и больше походили на армию оловянных скульптур, подобных тем, что стояли в фонтане в Смаракте.

Я начала танцевать.

Мои ноги болели при каждом шаге. Они все еще гудели от путешествия по пустоши. Мы долго шли.

Я подняла бубен и закружилась, пока мои распущенные волосы развевались на ветру. Юбка вихрилась вокруг мои босых ног. Когда я блеснула кожей, обнажив длинную ногу сквозь разрез юбки, толпа возликовала. Я размышляла, что бы делала, не будь у меня ног. Стоила ли я чего-то в их глазах без этих ног, танцующих для них? Гитару теперь сопровождали скрипка и барабан. А мой бубен трясся в звуке ритма, под который хлопали люди. Я покачивала бедрами. Мои ноги так сильно болели. И все же я улыбалась. Не было печали, когда я танцевала.

Потом мое выступление достигло кульминации. Искры, как от фейерверка, зашипели и отвлекли изумленную толпу. Пол быстро опустился, и я исчезла в той створке, из которой появилась ранее. Проворно проскочив под сценой, оказалась в центре рыночной площади. Как только Чанти обнаружила меня, она снова позволила туману подняться, разбрызгивая искры. И тут я озарилась золотом, и медные горожане начали хлопать с открытыми ртами.

Я опустила голову в подобострастном поклоне и позволила им аплодировать. Те немногие деньги, что зрители бросали в мою шляпу, были не совсем тем, чего я хотела для своего народа. Зан Захрай, правда, не любила, когда я присваивала чужое богатство. Я же предпочитала называть это справедливым распределением. Мы, стэндлеры, много работали ради нашего существования. И со дня смерти отца жизнь стала тяжелее, чем я когда-либо могла себе представить.

Мой взгляд блуждал по толпе, и я позволила себе опьянеть от сверкающих стен города. Ночь была ясной. Клубящийся туман не проносился по улицам, так что я увидела то, что ускользало от меня все предыдущие годы. Замок королевской семьи сиял красным металлом, построенный прямо напротив больших часов на рыночной площади. Как будто кто-то нарочно отодвинул туманную завесу в сторону, чтобы я могла хоть раз увидеть его. Это было самое высокое и помпезное здание из всех в Медном городе, и осматривая формы и украшения на фасаде, не могла перестать удивляться.

И там… Там я увидела фигуру на столь же великолепном балконе.