Озёра глаз Твоих

Что еще в этом тексте для меня сейчас, почему я одна? Почему вокруг красивый дикий лес, а я не могу насладиться этим, порадоваться, куда ведет ум? К какому еще отчаянию хочет привести психика? Глаза бегут по строчкам, да, недозволенные половые связи, ух, очумелый секс, который на уме у каждого, кто хоть раз смотрел телевизор. Да, священные писания говорят, что секс предназначен только для зачатия детей; сколько противоречий в голове, почему никто не сказал в самом начале, что так нужно?

Да, над нами повсюду глаза Бога, нет такого места, где Он не может взглянуть на нас, и глаза Его часто как целые озёра слёз, пролитых о нас, не знающих любви Его, глупо топающих без опоры на слова Его, убого пренебрегающих Его законами. Но в озёрах Очей этих столько любви, столько силы, что всё прощает Он нам, всё отпускает. Отсюда и помощь Его, отсюда и то, что принимаем как наказание, а на деле уроки от Него. И помню, и чувствую: «Бог – есть любовь, и пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Бог в нем» (Евангелие от Иоанна, 4-18).

И я у прекрасного озера сейчас, что в нём – слёзы Бога моего обо мне, слёзы печали или радости? Бегу на берег, спешу, реву, хочу потрогать эту воду, ощутить ее привкус, что – слёзы или… Слежу за текстом и неутешно подбираюсь к тяжелым снам своей жизни, которые были-были, их не вырубишь топором, и сила древнего знания бьет наотмашь, не жалеет: «Сейчас, в Кали-югу2, вследствие недозволенных половых отношений часто возникают беременности, и из-за этого люди иногда делают аборты. Свидетелями этой греховной деятельности выступают представители Верховной Личности Бога, так что мужчина и женщина, создающие подобную ситуацию, в будущем несут наказание в соответствии со строгими законами материальной природы. Недозволенные половые отношения никогда не прощаются, и те, кто вступает в них, жизнь за жизнью подвергаются наказанию…». (ШБ, песнь 5, ч.2, 14-9, комментарий).

Это… О, боги, боги мои…

Сначала я стала протяжным звуком воющей где-то птицы, то ли выпи, то ли совы. Потом я стала образом – черепом лошади; когда мы приехали сюда, этот череп лежал в костре, вместе с бутылками из-под водки, виски, пива… Шаманский костер, портал в моё прошлое… Мы убрали бутылки и мусор, но череп почему-то остался. Моя пробитая судьба.

Потом я стала памятью…

***

«В комнате с белым потолком, с правом на надежду…»

Да, это Бутусов. А это люди надо мной. Или подо мной, или вместе со мной. Люди или сущности…

– Что делать с ней… Господи, что с ней делать? Она совершает такие страшные вещи! – кто-то в светлых одеждах разговаривал о ком-то…

А вокруг летали другие, такие же, как я… Главное, чтобы было не больно. Ну, конечно. А ведь и не больно. Белые с разводами разных цветов души летали рядом со мной, стайкой набегали и потом отлетали, набегали и отлетали. И смеялись. Потом снова набегали и отлетали, и смеялись. В их улыбках не было дружбы.

– Ты как сюда попала, как ты думаешь? – скалились они.

– Я, я не знаю… – я правда не знала.

Почему я летаю тут вместе с ними, их было три, кажется три. Они не были ласковы со мной, они хотели меня избить.

– Стойте, давайте не будем бить ее, – вдруг сказала одна, та, что выглядела светлее других, – мы ж не знаем ее обстоятельства.

– Не знаем!? – встряла та, что посерее и побойчее, – очень даже знаем. Шлялась со своим парнем и нагуляла нас, а потом отказалась, выгнала, сказала, что мы ей не подходим.

– Стойте, стойте, – закричала я и потом заплакала в голос. – Я не хотела от вас отказываться… Мне … мне очень хотелось семью, очень хотелось сына, дочку, но он… Он настоял на том, чтобы вас … да-да… вас не было.

– Он? – закричала третья. – Сколько их было у тебя… Не оправдывайся, твоя жизнь пошла под откос, сколько их у тебя, этих – ОН. Он для тебя всегда главный, а свои мозги у тебя есть?

Третья была злее других, цвет её был грязновато-красный. Она кричала, а я плакала.

Тут над нами раздался голос, хрипловатый, красивый, строгий.

– Хватит. Отойдите от неё. Она ещё должна жить. И будет жить. Ей есть, чем заняться. Оставьте её в покое. Будут вам другие родители. Идите, свободны пока.

– Но такой, как она, такой мамы для нас не будет… А ведь мы хотели именно её!

– Будет она вам мамой, чуть позже. Идите. А ей сделайте искусственное дыхание.

И я задышала и открыла глаза.

Вокруг были люди в белых халатах. Я лежала в коридоре и беспокоилась, прикрыта ли. Да, прикрыта. На мне была простыня. А рядом лицо моего одноклассника, специалиста УЗИ.

– Ну ты напугала нас… Не хотела возвращаться после наркоза. Пришлось искусственное дыхание подключать. Смотри, осторожней в следующий раз.

– А коньяк, ты отдал врачам коньяк?

– Да не нужно им ничего. Не буду я им отдавать, возьми обратно.

И вдруг я увидела глаза моей святой подруги, которая привела меня сюда. Она плакала.

– Зачем ты это сделала? Лучше бы оставила…

– Лен, я жива?

– Да…

Я тоже заплакала. Мы плакали в два голоса.

«В комнате с видом на огни, с верою в любовь…»

***

Я смотрела на догорающий шаманский костёр, а в нём вдруг закружились души, их было три. И я приготовилась, что сейчас буду бита. Но вдруг я услышала голос, тот, что был тогда в больничной палате, спокойный и красивый, и он сказал мне и душам:

– Подружитесь. Вы, души, тоже не ангелы, не отвергли бы вас, если бы и вы сами в прошлых жизнях так не поступали. Не судите.

Души колыхались рядом с пламенем догорающего огня. Они изменились с тех пор, как я видела их. Та, что была грязно-красной и агрессивной, стала светло-голубой и выглядела умиротворенно и счастливо. Все они лучились теплом. Они переглянулись, и одна сказала тихо:

– Не ругайте её, мы же все устроены. Знай, у нас всё хорошо.

Очертания душ напомнили мне зримые образы трёх моих молодых друзей.

– Да, я – Женя.

– А я – Светлана.

Та, что была когда-то грязно-красной, чуть с задержкой произнесла:

– А я… Догадайся, кто я!

И сердце моё сжалось и приникло к светло-голубой душе, мерцавшей серебристым светом, улыбка её была самой тихой и сокровенной, а когда она заговорила, я сразу поняла, кто это.

– Стас? – узнаю по очертаниям улыбки.

– Да, это я. Твой сон, я очень-очень хотел быть твоим сыном…

Речь вернулась ко мне, голос был хрипловатым.

Одна из душ вдруг стала растворяться, а другая молвила:

– Всё, нам нужно возвращаться, каждая сейчас вернётся в своё тело, которое находится во временном сне. Мы утешили её. Скажите все, что любите её!

– Мы любим тебя! – три души прозвенели одновременно. Я сорвалась с места и ступила босыми ступнями в шаманский костёр. Я протянула руки, чтобы обнять их и получила объятья взамен. Потом две из них быстро растаяли. Только третья не таяла, она оказалась между моими ладонями, это было так красиво: я не видела ничего прекраснее, чем близкая душа, тихо разместившаяся на моих ладонях…

– Улечу сейчас бабочкой, не плачь обо мне.

Я опустилась на землю рядом с костром, и рыдания ещё несколько минут трясли меня. Но скоро это прошло, остались только тёмные ручейки на моих щеках… От копоти костра.

***

Костер догорал.

– Зоря! Зоря! Вы где? – услышала я взволнованный голос.

Моё спасение.

– Вы плакали?

Мои дорогие ребята пробирались по тропе и несли лодку. Лодка с моего того света на этот, из ада в рай.

– Нет, я не плакала. Я не умею плакать, – ответила я тихо.

– Зоря, умеете Вы плакать, это уж мы знаем, – Савелий смотрел на меня глазами, полными сострадания. – Собирайтесь, нам нужно ехать быстрее. Дождь усиливается, дорогу может размыть. Извините, что нас долго не было. У нас лодка сдулась, так получилось.

– Я б тут без вас… пропала. Точно.

– Собирайтесь. Никто никуда не пропал.

– А бабочку-то встретили?

– На минуточку только прилетела… – отозвалась виновато Тамара.

Космос. Череп. Костер. Лодка. Тайга. Души. Бабочка. Целое озеро слёз Твоих обо мне. И новая я.

Агнец. Лика

Лика родилась с солнышком. Второго мая открылись тучи, и после затяжных ливней вышло солнце и ласково прильнуло к отмокшей земле. Набухшая, черная грязь во дворе, лужи, вообразившие себя озерами, канавы, болота, теперь ставшие топкими и смертоносными, река, уставшая от безбрежности – всё стало успокаиваться и понемногу приходить к своему обычному состоянию. И люди тоже сняли наконец-то промокшую насквозь одежду и сели на травку на своих завалинках хоть немного улыбнуться доброму солнышку. Тут Лика и родилась. Роды были легкими, а Лика была совсем маленькая, красненькая, сморщенная, не ожидала Аграфена её так рано, семь месяцев всего проходила и вдруг почувствовала страшную боль в пояснице, думала, отпустит, а не отпустило. Забежала в баню и только крикнула соседке Полине через открытую дверь, надеясь, что та услышит: «Поля, доктора мне нужно, рожаю!» Повезло, Полина рядышком копалась на огороде, рванула, добежала, только не доктора привела, а тётку Настюху через три дома, повитуха была, она прямо сама на пути возникла, улицу переходила со своими гусями. Полина как почувствовала, лучше уж и не надо. Настюха обрадовалась. Давно не рожал никто в посёлке, а тут такое…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Щримад Бхагаватам», или «Бхагавата Пурана» (санскрит) – одна из восемнадцати основных пуран, священный текст в индуизме. В нем изложена основная суть Вед, а именно обширные сведения индуистской философии, метафизики, космологии. Перевод с санскрита на английский язык двенадцати песен «Шримад Бхагаватам» был сделан Бхактиведантой Свами Прабхупадой.

2

Кали-юга – четвертая из четырёх юг, или эпох, в нисходящем индуистском временном цикле. Характеризуется падением нравственности, именуется по-другому «эпоха демона Кали», «железный век», «век раздора».