Завоевание Тирлинга

Бермонд покраснел.

– Здесь не одно правильное решение.

– Не думаю. Здесь мужчины, женщины и дети, которые не занимались ничем, кроме фермерства. Оружие у них деревянное, если оно вообще есть. Вторжение выльется в бойню.

– Точно. И лучший способ их защитить – это не пропустить мортийскую армию в королевство.

– Вы действительно верите, что тирская армия может удержать границу?

– Конечно, Ваше Величество. Верить в иное – измена.

Келси прикусила щеку, не в силах поверить в когнитивный диссонанс, скрытый в подобном заявлении. С границы приходили доклады Холла, точные, словно часы, и мрачные, словно погибель, но Келси и без Холла представляла истинное положение дел. Тирской армии в жизни не выстоять против того, что надвигалось на них. На прошлой неделе Келси снова было видение, теперь еще четче: западный Алмонт, покрытый морем черных палаток и солдат. Девушка, воспитанная Карлин Глинн, никогда бы не поверила в видения, но мир Келси расширился далеко за пределы библиотеки Карлин. Мортийцы придут, и тирская армия не сможет их остановить. Все, на что они могли рассчитывать, так это их замедлить.

Арлисс снова заговорил.

– Тирская пехота в плохой форме, Ваше Величество. У нас уже есть отчеты, что оловянное оружие разрушается из-за неправильного хранения. Есть проблемы и с боевым духом.

Бермонд, кипя от ярости, повернулся к нему:

– Завел шпионов в моей армии?

– А мне и шпионов не надо, – прохладно ответил Арлисс. – Все, что я говорю, – общеизвестный факт.

Бермонд с трудом проглотил свой гнев.

– Тогда тем более, Ваше Величество, мы должны потратить оставшееся время на подготовку и снабжение.

– Нет, генерал. – Как всегда, решение пришло к Келси внезапно, потому что оно было единственным, что позволило бы ей спать по ночам. – Мы используем его на то, что важнее всего: на эвакуацию.

– Я отказываюсь, Ваше Величество.

– В самом деле? – гнев Келси достиг пика, вспениваясь, словно волна. Это было прекрасное чувство, но как всегда вмешался отвратительный голос здравого смысла. Она не могла потерять Бермонда: слишком много вояк старой гвардии слепо верили его руководству. Королева заставила себя учтиво улыбнуться. – Тогда я отстраню вас от командования.

– Вы не можете!

– Еще как могу. У вас есть полковник, готовый принять командование на себя. Он более чем способен и, конечно, смотрит на вещи куда трезвее, чем вы.

– Моя армия не последует за Холлом. Пока нет.

– Зато последует за мной.

– Ерунда. – Но Бермонд все же отвел взгляд. Значит, и до него дошли слухи.

Не прошло и месяца с тех пор, как Келси и ее Стража вернулись с Аргосского перевала, но теперь авторитетное мнение гласило, что Королева обрушила на предателей Арлена Торна титанический поток, смывший их всех. Это стало любимой байкой сказителей в пабах и на рынках Нового Лондона, и для безопасности Келси она была просто чудом. Больше никто не пытался проникнуть в Цитадель, о чем Булава сообщил Келси чуть ли не с сожалением. Аргосский инцидент резко изменил политическую обстановку, и Бермонд это знал. Келси наклонилась вперед, чуя кровь.

– Вы в самом деле думаете, что ваша армия отвергнет меня, Бермонд? Ради вас?

– Конечно. Мои люди мне преданы.

– Было бы жаль поставить эту преданность на карту и проиграть. Не проще ли просто помочь мне с эвакуацией?

В глазах Бермонда читалась ярость, но Келси с радостью наблюдала, что она ослабевает, и впервые после начала встречи почувствовала, что и ее гнев немного ослаб.

– Одно дело лагерь, Ваше Величество, но что вы будете делать, когда придет мортийская армия? Город уже переполнен. Там просто нет места полумиллиону новых людей.

Келси была бы рада иметь готовый ответ, но у этой задачи не было простого решения. Новый Лондон действительно был перенаселен: воды не хватало, зато нечистот – хоть отбавляй. Исторически сложилось так, что если болезнь вспыхивала в наиболее густонаселенных частях города, ее было практически невозможно сдержать. Население удвоится, и проблема станет расти как снежный ком. Келси планировала открыть Цитадель для семей фермеров, но и огромная Цитадель могла вместить лишь четверть беженцев. Куда она денет остальных?

– Новый Лондон не ваша забота, генерал. Лазарь и Арлисс подготовятся к осаде. Побеспокойтесь об остальном королевстве.

– Я беспокоюсь, Ваше Величество. Вы открыли ящик Пандоры.

Келси не позволила себе измениться в лице, но удовлетворение в глазах Бермонда сказало ей, что генерал знает: он попал в яблочко. Келси отворила дверь хаосу, и хотя она убеждала себя, что выбора не было, ночами ее терзала уверенность, что другой вариант все-таки был. Существовал какой-то способ обойтись без эвакуации и при этом не допустить резни, и будь она чуть поумнее, она бы нашла его. Королева медленно выдохнула.

– Не будем искать виноватых, генерал: что сделано, то сделано. Ваша задача помочь мне минимизировать ущерб.

– Попытаться запрудить Океан Господень, Ваше Величество?

– Именно, генерал. – Она улыбнулась ему, так по-звериному, что Бермонд отпрянул в своем кресле.

– Первая волна беженцев доберется до Алмонта завтра. Дайте им несколько стражников, а затем начинайте продвигать остальных. Я хочу, чтобы в этих деревнях никого не осталось.

– И что произойдет, если мое войско настолько слабо, как вы о нем думаете, Ваше Величество? Мортийская армия сровняет Новый Лондон с землей, прямо как во времена вашей матери. Мортийские солдаты получают жалование, но это гроши: они наживаются за счет грабежа, а уж здесь найдется, чем поживиться. Если у меня не получится помешать им прорваться через границу, неужели вы думаете, что сможете спасти город?

У Келси что-то случилось с глазами – их словно бы заволокло густое облако, легкое по краям и плотное по центру. Это ее сапфиры? Нет, они молчали несколько недель и теперь висели на груди, темные и тихие. Келси быстро моргала, пытаясь избавиться от наваждения: сейчас нельзя дать слабину перед Бермондом.

– Я очень надеюсь на помощь, – сказала она ему. – Я открыла переговоры с Кадаром.

– И что это даст?

– Возможно, Король поможет нам с войсками?

– Пустые надежды, госпожа. Кадар всегда держится в стороне.

– Да, но я рассматриваю все варианты.

– Госпожа? – тихо позвал Пэн. – Все хорошо?

– Я в порядке, – пробормотала Келси, хотя пятна перед глазами уже пустились в пляс. Ей нездоровилось, но не признаваться же в этом в присутствии Бермонда. Она встала, вцепившись в стол, чтобы не потерять равновесие.

– Госпожа?

– Я в порядке, – повторила она, тряся головой, пытаясь прогнать дурноту.

– Что с ней? – спросил Бермонд, но его голос уже померк. Все вокруг вдруг запахло дождем. Келси сжала стол, почувствовав, как гладкое полированное дерево скользит под пальцами.

– Держи ее! – крикнул Булава. – Сейчас упадет!

Она почувствовала, как рука Пэна легла ей на талию, прикосновение было непрошенным, так что она стряхнула его ладонь. Перед глазами все расплылось, и она мельком увидела незнакомую обстановку: небольшое помещение и серое, грозное небо. Она в панике крепко зажмурилась, а потом снова открыла глаза, ища приемный зал, стражников, что угодно привычное. Но ничего не видела. Булава, Пэн, Бермонд… все они исчезли.

Глава 2

Лили

– Это просто переход, – изрек мистер Микобер, поигрывая моноклем. – Просто переход. Расстояние весьма иллюзорно.

«Дэвид Копперфильд», Чарльз Диккенс(предпереходный англ.)

Ее взору открылся глубокий серый мир, грозовые тучи определенно предвещали дождь. Вдалеке, сквозь лобовое стекло, она видела мрачное небо, на фоне которого властно возвышались темно-серые силуэты.

Манхэттен.

На мосту машину тряхнуло на ухабе, и Лили раздраженно выглянула в окно. За их семейный бюджет отвечал Грег, но Лили слышала, как он говорил Джиму Хендерсону, что каждый месяц отваливает приличные деньги за право пользоваться мостом. Взамен дорожной службе не помешало бы следить за покрытием. Но качество их работы оставляло желать лучшего, и последнее время Лили замечала ухабы и выбоины, которые ремонтировались все медленнее и медленнее. Однако этот маршрут шел в обход общественного моста, а их «Лексус» так и просился, чтобы его угнали на общественной дороге. Безопасность регулярно патрулировала мост и соединительные дороги, и офицеры появлялись в мгновение ока, если Джонатан нажимал тревожную кнопку. Несколько выбоин были небольшой платой за безопасность.

Мост закончился, и Лили с нетерпением выглянула в окно – высокие стены сузились до низкого заборчика. Она выезжала в город все реже и реже, и каждый раз возникало ощущение, что становилось хуже, но ей по-прежнему нравилось сюда наведываться. У нее был прекрасный дом в Нью-Ханаане: величественный особняк в колониальном стиле с белыми колоннами, как и у всех ее друзей. Но даже целый город может надоесть, когда все одинаковое. Собираясь в редкие поездки за стену, Лили одевалась тщательнее, чем на собственные вечеринки: опасно или нет, эта вылазка всегда казалась событием.

Глядя через край придорожного барьера, она мельком увидела трущобы, увешанные мусорными мешками, призванными защитить от надвигающегося дождя. Бесформенные, беспомощные люди жались к стенам и прятались под выступами. Впервые Грег привез Лили в Нью-Йорк сразу после свадьбы, большинство зданий уже стояли пустыми, окна прикрывали таблички «Сдается». Теперь скваттеры сорвали даже таблички, и заброшенных зданий стояло столько, что Безопасность едва ли возилась с центром города. Из-за выбитых окон дома казались пустыми, но это было не так: Лили содрогнулась от мысли о том, что происходит внутри. Наркотики, преступность, проституция… а еще она прочитала в Интернете, что спящих частенько убивали ради о́рганов. За стеной правила не работали. О безопасности не шло и речи.

Грег называл людей за стеной лентяями, но Лили никогда так о них не думала. Им просто не повезло, их родители не были богаты, как ее родители или родители Грега. Грег не был так жесток, когда учился в Принстоне: иногда, по выходным, он даже работал с бездомными. Так они и познакомились, оба записались добровольцами в Трентон, последний приют для бездомных, оставшийся в Нью-Джерси. Хотя теперь Лили все чаще думала, что Грег пошел на это ради резюме: следующим летом он отправился на стажировку в правительство. А Лили – в Свартмор, изучать литературу, потому что это был единственный предмет, который ей нравился. К тому времени все книги были очищены от секса, ненормативной лексики и всего, что администрация Фревелла нашла неамериканским, но Лили все равно наслаждалась ими, умея копнуть глубже стерилизованной поверхности и найти хорошую историю. Ей нравилось учиться, а мысли о будущем ввергали в панику. Грег был амбициозен: летом работал в Вашингтоне, постоянно ездил в Нью-Йорк на выходные, чтобы завязывать знакомства с друзьями родителей. Лили это нравилось, нравилось, что Грег, казалось, управлял своей жизнью. Когда он получил хорошую работу по взаимодействию с военным подрядчиком и предложил Лили пожениться после выпуска, ей показалось, что она выиграла главный приз. Она могла не работать, а только содержать дом и любезничать с равными себе. И, конечно, заботиться о детях, когда те появятся. Все это не казалось настоящей работой. У Лили было предостаточно времени на магазины, чтение, размышления. Машину тряхнуло на очередной колдобине, подбросив Лили на сиденье, и она почувствовала, как губы тронуло что-то, отдаленно напоминающее улыбку. Да, куш она сорвала, ничего не скажешь.

Дождь обрушился на машину внезапно, забрызгав окно, закрывая Лили обзор. Небо темнело весь день, и многие за барьером загодя натянули поверх одежды какие-то синтетические мешки для защиты. Лили задумалась, ищут ли они новые мешки перед каждым дождем или используют одни и те же.

– Впереди объезд, миссис Эм, – через плечо заявил Джонатан.

– Почему?

– Взрыв. – Он указал на лобовое стекло, и Лили увидела сквозь дождь жирный блеск пламени, возможно, в миле впереди. Об этом она тоже читала: иногда преступники залезали и устанавливали взрывчатку на частных трассах, пытаясь их перекрыть, вынуждая людей пользоваться общественными дорогами. Просто еще одна из многих опасностей в поездках за стену, но пока не беспокоился Джонатан, не беспокоилась и Лили. Грег нанял Джонатана за неделю до свадьбы. Хороший телохранитель, он был отличным водителем: в армии, во время Нефтяных Войн, Джонатан отвечал за безопасность фургонов и, казалось, знал дороги восточного побережья как свои пять пальцев.

Он повел машину по главным улицам, которые теперь шли так близко к зданиям, что Лили видела лишь тонкую линию тьмы над краем. Она представляла находившихся под ней людей в виде крыс, мчащихся сквозь мрак. Эмбет, школьная подруга Лили, приехала в Нью-Йорк после окончания учебы, чтобы работать няней, но несколько лет назад – Лили могла бы поклясться – она видела Эмбет на углу в Нижнем Манхэттене, одетую в лохмотья, чумазую и на вид с несколько лет не мытыми волосами. Краткий взгляд через окно автомобиля и все.

Когда они проезжали через осыпающиеся руины Рокфеллеровского центра, Лили заметила, что кто-то вывел синим слова на асфальте. Там, где когда-то был фонтан, надпись была такой большой, что ее было видно с проходящего выше шоссе.

ЛУЧШИЙ МИР

Лозунг «Голубого Горизонта», сепаратистской группы, но никто точно не знал, что это значит. «Голубой Горизонт», в основном, либо что-то взрывал, либо взламывал всевозможные правительственные системы, причиняя неприятности. В прошлом году, когда сепаратисты представили в Конгресс просьбу об отделении, Лили была всеми руками «за», но Грег сказал ей, что на кону стоит слишком много денег, клиентов и должников. Лили, думая лишь о снижении насилия и преступности, считала это удачной сделкой, но больше не поднимала эту тему. Грег напряженно работал, был постоянно на взводе и много пил. Он ни на секунду не расслабился, пока петицию не отклонили.

Джонатан мягко повернул налево, к подвалу центра «Плимут», и остановился у защитного барьера. Двое мужчин с автоматами в руках подошли к машине, Джонатан предъявил свой пропуск.

– У миссис Мэйхью встреча с доктором Дэвисом на пятидесятом этаже.

Охранник заглянул в заднюю часть автомобиля.

– Откройте ее окно.

Джонатан опустил окно Лили, и она наклонилась вперед, выставив плечо. Охранник несколько раз взмахнул недорогим портативным сканером над плечом Лили, прежде чем слабый сигнал возвестил, что ее метка зарегистрирована.

– Спасибо, миссис Мэйхью, – сказал охранник, равнодушно улыбнувшись. Потом он отсканировал Джонатана, и Лили откинулась на кожаное сиденье, а машина мягко покатила в гараж.

Сканер возле лифта громко зажужжал, когда через него проходила Лили: она забыла снять часы. Большая, массивная штуковина, почти целиком серебряная, с алмазным циферблатом. Друзья всегда жадно рассматривали часы, когда Лили надевала их в клуб. Для нее часы были часами, но, как и многие другие вещи, купленные ей Грегом, она носила их, потому что от нее этого ожидали. Пройдя через рамку, она тут же засунула часы в сумочку.

Лифт пискнул, считывая имплантат в плече. Метка покажет ее местонахождение, если Грегу захочется его проверить, ну и что с того? Для стороннего взгляда доктор Дэвис был весьма респектабельным врачом, к которому обращались многие богатые женщины, если у них возникали проблемы с зачатием. Однако Лили чувствовала, как по щекам расползается виноватый румянец. Ее всегда ловили, когда она врала, она совершенно не умела хранить тайны. Только одну, самую большую тайну, но чем дольше Лили держалась, тем страшнее ей становилось. Если Грег догадается…

Но она не позволяла себе слишком глубоко об этом задумываться. Иначе, если бы задумалась, захотела бы развернуться и выбежать из здания, а этого она не могла себе позволить. Она глубоко вдохнула, потом еще несколько раз, чтобы унять пульс и нервы. Когда двери лифта открылись, Лили повернула налево и пошла по длинному коридору, застеленному ковром богатого глубокого зеленого цвета. Прошла мимо множества дверей, зазывающих к врачам различных специальностей: дерматологам, стоматологам, пластическим хирургам. Дверь доктора Дэвиса была последней направо, толстый шмат орехового дерева, выглядевший в точности так, как должен, с латунной табличкой: «Энтони Дэвис, доктор медицины, репродуктолог». Лили прижала большой палец к планшету и подождала несколько секунд, глядя на камеру, прикрепленную сбоку от двери, пока крошечная красная лампочка не стала зеленой и замок не щелкнул.

Зал ожидания оказался забит женщинами. Почти все они были похожи на Лили: белые, хорошо одетые, с сумочками, стоящими целое состояние. Но некоторые были явно с улицы: их выдавали волосы и одежда, и Лили задумалась, как они прошли через Безопасность. Одна из них, латиноамериканка, месяце на пятом-шестом, втиснулась в кресло прямо у двери и хватала ртом воздух, вцепившись в подлокотники кресла, лицо ее было бледным и испуганным. Опустив взгляд, Лили обнаружила, что джинсы женщины пропитаны кровью. Из вспомогательного офиса прибежали две медсестры с креслом-каталкой и помогли женщине перевалиться в него. Та обхватила живот обеими руками, словно пытаясь что-то удержать. Лили заметила слезы в уголках глаз несчастной, а потом медсестры вкатили ее в дверь к смотровым кабинетам.

– Чем я могу вам помочь?

Лили повернулась к администратору, молодой брюнетке с бесстрастной улыбкой.

– Я Лили Мэйхью. У меня назначено.

– Пожалуйста, подождите, мы вас вызовем.

Незанятых стульев не было, лишь только что освободившийся – с пропитанной кровью светло-зеленой подушкой. Лили не могла заставить себя сесть на него, так что прислонилась к стене, исподтишка разглядывая окружающих. Женщина и девочка-подросток, явно мать и дочь, сидели на двух соседних стульях. Девочка нервничала, ее мать – нет, и Лили с легкостью считывала их взаимоотношения. Она чувствовала себя так же, когда мама впервые привела ее в этот кабинет, понимая, что это обряд посвящения. Понимала она и то, что это должно остаться в секрете, что то, что здесь происходит, – преступление. Лили ненавидела эту встречу, ненавидела этот кабинет, эту необходимость, но в то же время была благодарна этому месту и этим людям, которые не боялись Грега, всех Грегов этого мира.

Нет, думать о Греге сейчас было ошибкой: Лили почувствовала, будто он смотрит ей через плечо, и от одной этой мысли лоб покрылся испариной. То, что она приезжала сюда каждый год, увеличивало вероятность, что ее поймают, – если не Безопасность, то сам Грег. Грег хотел детей, как хотел новенький «БМВ», как хотел, чтобы Лили носила усыпанные бриллиантами часы. Грег хотел детей, чтобы предъявить их миру. У всех их друзей было уже по крайней мере двое, у некоторых даже трое или четверо, и на вечеринках в клубе жены бросали на Лили сочувственные взгляды. Хотя эти взгляды ничуть не ранили, Лили приходилось притворяться. Несколько раз она даже ударялась в слезы, устраивая ради Грега небольшие истерики, доказывающие, как ей жаль, что она не состоялась в качестве жены. Когда-то Лили тоже хотела детей, но теперь это казалось очень далеким, целой жизнью, которую прожил кто-то другой. Грег сам предложил ей пойти в клинику по лечению бесплодия, не подозревая, что она годами ходит к доктору Дэвису, не подозревая, что так ей будет гораздо легче скрываться.

Прошла целая вечность, прежде чем доктор Анна высунулась в стеклянную дверь и позвала Лили. Она привела Лили в кабинет и опустила штору, оставив ее с неизменным бумажным халатиком. Доктор Анна, женщина за пятьдесят, была женой доктора Дэвиса, а также одной из немногих женщин-врачей, которых Лили знала. Лили была слишком молода, чтобы понять законы Фревелла: срок президента Фревелла начался, когда Лили было восемь, и закончился, когда исполнилось шестнадцать. Но его законы оставили свое наследие, и медицинские школы по-прежнему редко принимали женщин. Лили, для которой позволить незнакомому мужчине заглянуть себе между ног было сродни тому, чтобы выйти на улицу голой, была благодарна за доктора Анну, несмотря на ее вечно раздраженное лицо старой училки. Лили, казалось, раздражала ее одним своим присутствием, отвлекая от чего-то более важного. Она задала Лили стандартные вопросы, делая пометки в своем блокноте, пока та плотнее куталась в бумажный халатик.

– Вам еще таблеток?

– Да, пожалуйста.

– На год?

– Да.

– Как будете платить?

Лили порылась в сумочке и вытащила две тысячи долларов наличными. Грег выдал ей их на покупки в минувшие выходные, Лили засунула деньги за подкладку сумочки, а потом соврала, что купила туфли. Дыра в подкладке за последний год пригождалась уже несколько раз: Грег устраивал несколько внеплановых проверок ее вещей. Лили понятия не имела, что он искал: ничего не находя, он одаривал жену странным, обманутым взглядом, словно продавец, не сумевший подловить кого-то на воровстве. Проверки сами по себе нервировали, но это взгляд – еще сильнее.

Взяв деньги, доктор Анна опустила их в карман, а потом они перешли к путаному, неприятному осмотру, который Лили терпела, стиснув зубы, пялясь на дешевую потолочную плитку и думая о детской. У них с Грегом не было детей, но Лили обставила детскую сразу после того, как они поженились, когда все было по-другому. Детская была единственным местом в доме, целиком и полностью принадлежащим Лили, только там она действительно могла побыть наедине с собой. Грегу были нужны люди вокруг, кто-то, кто стал бы его слушать. Поэтому в доме было не до уединения: он мог без стука ворваться в любую комнату в любое время, требуя внимания. Но в детскую не заходил никогда.

Выбросив всевозможные инструменты и тампоны, доктор Анна сказала Лили:

– Администратор сообщит вам результаты анализов и выдаст таблетки. Просто назовите свое имя.

– Спасибо.

Доктор Анна пошла к двери, но, прежде чем открыть ее, остановилась и обернулась, учительское лицо по умолчанию выражало неодобрение.

– Знаете, ничего никогда не меняется к лучшему само по себе.

– Что «ничего»?

– Он. – Взгляд доктора Анны упал на кольцо на пальце Лили. – Ваш муж.

Лили еще сильнее вцепилась в подол бумажного халата.

– Не понимаю, о чем вы.

– Думаю, понимаете. Через меня проходят более пятисот женщин в месяц. Синяки не лгут.

– Я не…

– К тому же, – продолжила доктор Анна, оборвав Лили, – вы явно богатая женщина. Ничто не мешает вам получать контрацептивы поближе к дому. При нынешних ценах на черном рынке вы даже могли бы договориться с продавцом, чтобы он привозил таблетки на дом. Разве что вы боитесь, что их обнаружит ваш муж.

Лили затрясла головой, не желая это выслушивать. Иногда ей казалось, что, пока все не вышло наружу, все было почти нормально.

– Муж – не значит владелец.

Лили подняла глаза, внезапно разозлившись, потому что доктор Анна ни черта не знала о том, о чем говорила. Владение – единственная суть брака. Лили продала себя, чтобы о ней заботились, платили по счетам и говорили, что делать. Конечно, продавцу случается испытывать сожаление после сделки, но тут уж как с пресловутым котом в мешке, как сказала бы мама Лили. Мама с папой были против их брака, но Лили не сомневалась, что сделала лучший выбор. Думая о родителях, Лили неожиданно почувствовала беспросветную тоску по своей старой комнате в Пенсильвании, односпальной кровати и дубовому столу. Мебель была совершенно обычная и вовсе не такая изящная, как у нее сейчас. Но комната была ее собственной. Даже родители не заходили в нее без стука. Глаза Лили увлажнились: она быстро вытерла их рукой, размазывая макияж.

– Вы ничего об этом не знаете.

Доктор Анна невесело хохотнула:

– Некоторые вещи никогда не меняются, миссис Мэйхью. Поверьте, я знаю.

– Он сделал это всего пару раз, – промямлила Лили, понимая, что совершила ошибку, ответив. Не она ли раньше обижалась на отстраненную, безличную манеру доктора Анны? А теперь так хотела вернуться к ней.

– В этом году на него очень сильно давили на работе.

– Ваш муж влиятельный человек?

– Да, – автоматически ответила Лили. Это всегда первым приходило ей в голову: он – влиятельный. Грег работал на Министерство обороны, выступая гражданским посредником между военными и поставщиками оружия. Его отдел курировал поставки для всех военных баз восточного побережья. В нем было шесть футов и два дюйма[1], в колледже он играл в футбол. Он встречался с президентом. Лили было некуда бежать.

– И все же, сами знаете: есть места, куда можно уйти. Где спрятаться.

Лили покачала головой, не в силах объясняться с доктором Анной. Иногда женщины убегают, даже в Нью-Ханаане: в прошлом году Кэт Олкотт собралась вечером, посадила троих детей в семейный «Мерседес» и исчезла. Безопасность нашла машину, брошенную в Массачусетсе, но, насколько Лили знала, не Кэт. Джон Олкотт, крупный, тихий мужчина, в присутствии которого Лили всегда чувствовала себя немного неловко, нанял частную фирму, чтобы найти свою жену, но и это не помогло. Они даже не отследили ее метку. Кэт сделала невозможное: забрала детей и сбежала.