Темная ложь

– Я не буду осторожен! Не клянусь тебе! Но я действительно не должен выяснить правду. Это совсем не важно для меня.

Рука Страйдера по-прежнему стальной хваткой сдавливала плечо друга.

– Ты выбрал неудачное время, чтобы покинуть замок, – прибегнул он к последнему доводу. – У нас целых три артефакта, и Гален злой как черт. Он вот-вот выкинет какую-нибудь гадость в отместку за третью реликвию, помяни мое слово.

Главарь охотников Гален вышел из среды бессмертных воинов и тоже носил в себе демона – Надежду. Смертные последователи, плененные его ангельской внешностью, помноженной на чары живущего в нем создания, искренне полагали, что он и в самом деле ангел. Именно Гален внушил им, что Владыки виновны во всем зле на свете и что они, охотники, призваны избавить мир от этого зла и, не щадя живота своего, бороться за лучшее будущее.

Третий артефакт – Плащ Невидимости – попал в руки этого самозваного ангела, но новая подруга Аэрона Оливия, которая была настоящим ангелом в буквальном смысле этого слова, украла его. Поскольку для того, чтобы найти ларец Пандоры, нужно было собрать вместе четыре божественных артефакта – Всевидящее Око, Клеть Принуждения, Плащ Невидимости, которые у воинов уже были, и Жезл Разделения, который они собирались вскоре найти, Гален жаждал вернуть Плащ, а в придачу к нему заполучить и все прочие артефакты. А это означало, что столкновения между охотниками и Владыками в ближайшее время участятся. «Впрочем, не важно», – решительно думал Гидеон. Ничто не могло заставить его отказаться от задуманного, в первую очередь потому, что в глубине души ему казалось, будто от этого зависит его жизнь.

– Гид… Дружище… – снова начал Страйдер.

Глаза Гидеона превратились в щелочки.

– Ты напрашиваешься на поцелуй, – прорычал он, имея в виду, что вот-вот пустит в ход кулаки.

Повисла гнетущая тишина.

– Ладно, – наконец проворчал Страйдер и поднял руки с растопыренными пальцами. – Забирай ее.

«О господи…» – пронеслось в голове Гидеона.

– Я и не собирался, но огромное спасибо за разрешение.

«Но почему Страйдер с воплями не рухнул на землю? – мысленно спросил он себя. – Он ведь только что потерпел поражение…»

– Когда ты вернешься? – поинтересовался Страйдер.

Гидеон пожал плечами:

– Не через неделю, наверное, где-то так…

Он считал, что семи дней будет более чем достаточно для того, чтобы Скарлет смягчилась и рассказала об их прошлом. Сейчас она ненавидела его до дрожи. Гидеон не знал причины этого, но дал себе слово, что все выяснит. «Эта дамочка явно предпочитает опасных мужчин, иначе никогда бы не вышла за меня замуж, – рассуждал он. – Так что у меня есть все шансы на успех».

– Три дня, – отчеканил Страйдер.

«Ага. Пошли торги… – подумал Гидеон. – Так вот почему демон никак не проявил себя: Страйдер не проиграл, а всего лишь изменил тактику. Мне следовало сразу догадаться». На самом деле ему было очень стыдно перед друзьями за то, что он их бросает, совесть мучила его не меньше, чем из-за Скарлет. Он был нужен им и понимал, что если, пока его не будет, с ними что-нибудь случится, то он сойдет с ума от горя и чувства вины.

– Давай хотя бы не пять, – предложил Гидеон.

– Четыре.

– Не идет.

Страйдер улыбнулся и кивнул:

– Отлично.

«Итак, у меня четыре дня, чтобы смягчить Скарлет, – подумал воин. – Я выигрывал и более сложные поединки за меньшее время…» Но, как ни странно, ни одного конкретного случая Гидеон припомнить не смог. «Вот черт! Может, у меня просто частичная потеря памяти? – рассеянно подумал он. – И больше всего пострадали как раз воспоминания о битвах и поединках, ведь семейная жизнь со Скарлет, наверное, была тем еще поединком, учитывая ее характер… Зато секс, очевидно, был потрясающим…»

– Я скажу остальным, – снова заговорил Страйдер. – Но прежде отвезу вас в город.

– Давай! – Гидеон вставил ключ в скважину, несколько раз провернул, и дверь, скрипнув петлями, распахнулась. – Я не отвезу ее сам. Пусть все знают, где мы будем.

Страйдер снова зарычал, но на этот раз не просто раздраженно, а со злостью.

– Упрямый осел! Если я сам не удостоверюсь, что вы благополучно добрались до места, то изведусь от беспокойства. Ты же знаешь о моей диете: каждый день – по охотнику, а мне будет не до них.

– Именно поэтому я и не позвоню тебе, когда мы обустроимся.

Гидеон подошел к спящей. Первое время Скарлет, засыпая, окружала себя непроницаемой тьмой, но потом перестала делать это, будто хотела, чтобы Гидеон смотрел и видел ее, доверяла ему и знала, что он ее не обидит. По крайней мере, так он сам объяснял ее поведение.

– О боже, поверить не могу, что ты уговорил меня на такое! – сказал Страйдер. – Я уже говорил тебе, что ты придурок?

– Нет. – Воин бережно поднял Скарлет на руки.

Женщина вздохнула и потерлась щекой о его грудь, как раз там, где было сердце, которое колотилось о ребра, точно отбойный молоток. Должно быть, ей нравился этот неровный, сумасшедший перестук, поскольку она еще теснее прижалась к груди воина. «Скарлет такая милая…» – невольно подумал Гидеон. Невысокая, изящная, она могла похвастать красивым, подтянутым, умеренно рельефным телом. Воин предлагал ей переодеться, но она предпочла остаться в старой одежде – футболке и джинсах, которые были на ней, когда ее нашел Аэрон. Гидеон жадно втянул в себя воздух и почувствовал цветочный аромат, который совершенно заворожил его. «Интересно, как она пахла много лет назад, когда мы были вместе? – спросил себя воин. – Тоже цветами? Или чем-то другим, более экзотическим? Чем-то столь же темным и чувственным, как и она сама? Таким, чем я упивался, что вгоняло меня в экстаз, когда я облизывал ее с головы до пят? Что за пошлятина лезет мне в голову? Сейчас совсем не время для таких мыслей».

Гидеон повернулся, бережно прижимая к себе Скарлет – сокровище, которое он собирался оберегать как зеницу ока даже от собственных друзей, пока они не вернутся в замок. Он понимал, что противоречит самому себе, размышляя о ней в столь романтических выражениях, тогда как его намерения были самыми что ни на есть приземленными и даже низменными, но ничего не мог с собой поделать. Страйдер смотрел на него хмуро, но явно смирившись с происходящим.

– Иди. И будь осторожен, – напутствовал он.

«О боги, до чего же я люблю своих друзей! – размышлял Гидеон. – Что бы ни случалось, они никогда не отказывают мне в поддержке. А впрочем, есть ли у них выбор?»

– Ты сейчас выглядишь как кот, которому налили полную миску молока, – проворчал Страйдер, качая головой. – Это тревожный знак. Ты, видимо, плохо себе представляешь, во что ввязываешься…

«Может, и так», – подумал Гидеон. Он точно знал одно: что-то вызывает в нем такое нетерпение, такой накал всех чувств впервые за многие столетия.

– Ты знаешь, что я сейчас мысленно не показываю тебе палец.

– Знаю, – признался Страйдер. – Указательный. И это означает, что я для тебя всегда номер один.

Гидеон рассмеялся. «Типа того», – ответил он про себя.

– Четыре дня, – напомнил Страйдер. – Потом я начну тебя искать.

Гидеон послал другу воздушный поцелуй, а тот в ответ закатил глаза.

– Делай как знаешь, но послушай меня, – сказал Страйдер. – Я буду молиться, чтобы ты вернулся живым и с женщиной, тоже живой. А еще чтобы ты остался доволен тем, что узнаешь. И чтобы ты за это время наелся ею досыта и выкинул из головы раз и навсегда, как это бывает со всеми твоими женщинами.

«Ого! Сколько желаний!» – подумал Гидеон.

– Не благодарю! – ответил он. – Нет, я шучу. С каких это пор ты не подался в священники? И с каких это пор боги не стали утруждать себя выполнением наших просьб?

Страйдер никогда раньше не тратил время на молитвы, а боги, как правило, плевать хотели на Владык и их просьбы. «Впрочем, нет, не совсем так», – поправил себя Гидеон. Кронос, воцарившись на небесах, полюбил наведываться в замок без приглашения и отдавать воинам приказания, от которых у тех волосы на голове шевелились: убить ни в чем не повинных смертных, выбрать, кому жить – твоему другу или любимой женщине, – словом, одно повеление хуже другого.

Однажды, когда Аэрон лишился головы (было и такое), Гидеон и остальные со слезами на глазах заклинали царя богов указать, где искать душу их друга, но, как они ни умоляли, как ни упрашивали, Кронос был неумолим. Свой отказ помочь он обосновал так: «Я унижаю вас не из злобы, а чтобы преподать урок. Вы в нем очень нуждаетесь». Позже Аэрон вернулся сам, хотя, если бы не Оливия, еще неизвестно, как бы все обернулось, – его душа воссоединилась с телом, и все вернулось на круги своя с той лишь разницей, что он больше не был одержим. Но Гидеон так и не простил Кроноса за то, что в трудной ситуации тот бросил их на произвол судьбы, поэтому молиться в ближайшем будущем он явно не собирался.

– Священником… – задумчиво протянул Страйдер, склонив голову набок. Естественно, вопросы Гидеона остались без ответа, на что тот, впрочем, совершенно не обиделся. – А знаешь, это ведь почти правда: я в самом деле провел уйму женщин сквозь райские врата.

«А я разве нет, что ли? – мысленно парировал Гидеон. – Вот и со Скарлет будет так же». От этой мысли на его лице заиграла широкая улыбка, и он двинулся прочь из подземелья, крепко держа свою ношу.

Глава 2

Скарлет открыла глаза и рывком села в кровати. Впрочем, она всегда так просыпалась. Когда время, которое демону нужно было провести в царстве Морфея, заканчивалось, к ней мгновенно и в полном объеме возвращалось сознание, будто кто-то переключал у нее в голове невидимый рубильник. Тяжело дыша и обливаясь потом, она подскакивала на постели и принималась вертеть головой, обводя шальным взглядом пока еще ничего не видящих глаз пространство вокруг. Если крики спящих, которых она и демон Ночных Кошмаров до этого пугали, по пробуждении сразу забывались, то образы, которые они навязывали своим жертвам, еще какое-то время стояли у нее перед глазами. В этот раз, например, это были пламя, пожиравшее все вокруг, обугленные останки человеческих тел, черный пепел, танцующий на ветру. Когда Скарлет спала, демон был ей совершенно неподвластен: он отправлялся туда, куда хотел, мучил того, кого хотел и как хотел, но она могла попросить его напасть на кого-то конкретного и показать ему что-то определенное, и, как правило, дух охотно шел ей навстречу.

Впрочем, в последнее время женщине было не до того. С тех пор как она оказалась в замке, все ее мысли были о Гидеоне, об этом красивом несносном воине с синими волосами. «Почему он меня не помнит?» – снова и снова спрашивала себя она, до боли стискивая кулаки и зубы. Вся эта история с частичной потерей памяти приводила Скарлет в бешенство, и порой гнев достигал такой силы, что ей отчаянно хотелось убивать. Тогда она говорила себе: «Когда ты злишься, ты опасна для окружающих. Успокойся. Подумай о чем-нибудь другом» – и волевым усилием возвращала свои мысли к демону. Увы, смерть и хаос были гораздо менее волнующими темами, чем бывший муж. Часы бодрствования она часто заполняла тем, что вызывала тьму и пугала людей, иногда по собственной воле, иногда потакая желанию своего демона. «Сделай так, чтобы у него сердце в пятки ушло… Сделай так, чтобы она охрипла от крика…» – диктовал он, и Скарлет делала, ведь, в конце концов, долг платежом красен: он внимателен к ней, она внимательна к нему.

Скарлет проснулась и с удивлением отметила, что демон подозрительно доволен и чему-то очень рад.

«Мы уже не в подземелье», – шепнул он ей.

«А, тогда все понятно. – Языки пламени в ее сознании наконец угасли, и Скарлет осмотрелась. – Так. Ладно. Ну и где же я сейчас?»

Она провела в подземелье несколько недель, за которые крошащийся серый камень стен, железные решетки, жалобные стоны, несущиеся из соседних камер, и едкий смрад стали ее лучшими друзьями и постоянными спутниками. Теперь все вокруг выглядело очень опрятно и красиво. Стены покрывали обои с цветочным орнаментом, окна были завешены темными бархатными гардинами, над кроватью висело симпатичное бра с плафоном в форме виноградной грозди, источавшее мягкий, приятный свет. «А кровать, – пронеслось в голове женщины. – Кровать…» Скарлет жадно исследовала глазами огромное ложе, покрытое мягкими голубыми простынями, и нависающий над ним роскошный балдахин. Но приятнее всего был воздух – сладкий, с нотками винограда, яблок и ванили. Женщина сделала глубокий, жадный вдох. «Как я здесь оказалась?» – спросила себя она. Было понятно, что кто-то увез ее из замка, пока она спала как убитая.

Хотя Скарлет не могла злиться на своего освободителя, ведь она так мечтала о воле, ей совершенно не нравилось то, что с ней могли сделать абсолютно все, причем без ее ведома. Это было большой проблемой. Когда они с демоном блуждали по стране Морфея, этому причудливому, мрачному царству, в котором нарушены причинно-следственные связи и ничего нельзя знать наверняка, в поисках тех, кто спит, – а такие люди всегда где-нибудь, пусть даже в другой части света, обязательно находились, – внешний мир представлял для женщины огромную опасность. Реши кто-нибудь напасть на нее, искалечить, похитить или даже убить, ни воспротивиться, ни защитить себя она не могла. Чтобы не допустить этого, отходя ко сну, Скарлет обычно окружала себя тенями, которые весь день оберегали ее от чужих взглядов. Однако, оказавшись в одних стенах с Гидеоном, она перестала это делать. Возможно, подсознательно женщина надеялась, что, увидев ее спящей, он все вспомнит. Ей очень хотелось, чтобы муж снова в нее влюбился, ухаживал за ней, молил о том, чтобы стать частью ее новой жизни. «Какой вздор! – негодовала она на саму себя. – Этот ублюдок бросил тебя, оставил гнить в Тартаре! Какие ухаживания? Пусть он лучше сдохнет!»

– Так-так, кто это тут у нас не проснулся? – произнес кто-то рядом.

Услышав этот низкий, грудной голос, который нельзя было спутать ни с одним другим, его голос, Скарлет напряглась и снова завертела головой. Мгновение спустя их взгляды встретились, и ее сердце замерло. Гидеон стоял в дверях ванной комнаты, привалившись к косяку и свободно опустив вдоль тела мускулистые руки, – словом, в самой что ни на есть расслабленной позе, которая так плохо вязалась с выражением его красивого лица, обещающего дивные ночи, полные грешных наслаждений, и глаз, сияющих предвкушением. Некогда он был любимым мужем, а потом стал человеком, достойным лишь презрения. Внезапно сердце женщины снова сорвалось с места, стремительно набирая скорость, а кровь в венах вскипела. Ровно так же повело себя ее тело, когда они впервые встретились много тысяч лет назад.

«В этом нет моей вины. Не было тогда, нет и сейчас», – печально подумала Скарлет.

Никогда в жизни не встречала она мужчины обаятельнее Гидеона, в облике и манерах которого причудливым образом переплелись черты дьявола и ангела. А как он держался с женщинами… точно предостерегая их об опасностях, которые грозят им, если они поддадутся его чарам. Но тем, как правило, было наплевать – они все равно кидались в омут с головой. То же случилось и со Скарлет: она чувствовала, что с ним будет непросто, но это не отталкивало ее, а, напротив, привлекало. Сейчас на Гидеоне красовались черная футболка с надписью You Know You Want Me[1] и черные, слегка мешковатые джинсы, которые поддерживал серебристый ремень, сделанный в виде цепи. Его лицо было усеяно пирсингом, особенно бросалось в глаза колечко в губе, тоже серебряное. «Наверное, он подбирал его, чтобы гармонировало с ремнем», – ядовито отметила про себя Скарлет.

Гидеон всегда заботился о внешности и терпеть не мог, когда над ним за это подтрунивали. Когда-то эта особенность характера любимого очень забавляла Скарлет – оказывается, и у сурового воина есть свои слабости. Однако на сей раз она ничуть не умилилась. «Вот он стоит там, похожий на аппетитный трюфель, пропитанный карамельным соусом, а я, должно быть, выгляжу как крыса, которую искупали в сточных водах», – подумала она. Когда Скарлет жила в замке, Владыки каждый вечер приносили ей воду, чтобы помыться, но на этом гигиенические удобства заканчивались: у нее не было доступа ни к стиральной машинке, ни к утюгу, ни даже к расческе.

– Нам нечего друг другу сказать, а? – проговорил Гидеон.

Скарлет знала: Гидеон имеет в виду противоположное сказанному им, и прекрасно поняла, что он хочет поговорить. «Будь осторожна, не дай ему понять, что ты на самом деле чувствуешь», – мысленно предостерегла она себя. Приподняла бровь, изображая полное равнодушие.

– Вспомнил меня? – В ее голосе не прозвучало ни намека на обиду.

Из глаз Гидеона исчез всякий намек на эмоции, он стал жестким.

– Конечно.

«Значит, не вспомнил, – поняла Скарлет. – Ублюдок!» Выражение ее лица не изменилось, ни одна мышца не дрогнула, чтобы не дать собеседнику понять всю глубину пережитого ею огорчения.

– Зачем же ты тогда увез меня из крепости? – спросила она.

Говоря это, Скарлет нарочито медленно провела пальцем по шее, затем между грудями. Ей хотелось испытать его, и воин не обманул ее ожиданий: его взгляд неотрывно следовал за ее пальцем. «Выходит, какая-то часть его по-прежнему находит меня привлекательной?» – спросила себя она.

– Я очень опасная женщина.

– Не знаю. – Слова прозвучали глухо, как будто у говорившего перехватило дыхание. – И я не увез тебя из крепости, чтобы ничто не мешало нам спокойно поговорить по душам.

«Выходит, им двигало не желание, а банальное любопытство», – поняла Скарлет. Ее рука упала на колени. Но она не почувствовала разочарования. Ее закаленное болью сердце давно перестало быть восприимчивым к подобным уколам. По крайней мере, ей очень хотелось, чтобы это было так.

– Ты дурак, если думал, что перемена декораций развяжет мне язык, – отрезала она.

Гидеон промолчал, но Скарлет заметила, как дернулась мышца на его щеке. Его явно не обрадовали ее слова. Решив закрепить успех и насладиться мгновением, она послала ему обворожительную улыбку. «Так ему и надо! – решила Скарлет. – Пусть блуждает впотьмах, задается вопросами, на которые нет ответа, как я все эти годы, когда мою душу грызли, буквально разрывали на части тревога и неисчерпаемое горе». При воспоминании о том, через что ей пришлось пройти, улыбка на ее губах, которая и без того была продиктована не чувством, а усилием воли, погасла. Более того, ей пришлось прижать язык к нёбу, чтобы в приступе ярости не впиться в него зубами.

«Я вернусь за тобой, – пообещал ей Гидеон однажды ночью, много-много лет назад, – и освобожу тебя. Клянусь всем, что у меня есть!»

«Нет! Не уходи! Не оставляй меня здесь одну!» – взмолилась она тогда. «Господи, надо же было тогда быть такой нюней…» – ругала себя потом Скарлет. Но она сидела под замком, а он был для нее единственным лучиком света.

«Милая моя, ненаглядная! Ты ведь отлично знаешь, что я безумно тебя люблю и даже короткая разлука – это пытка для меня, – говорил он ей тогда. – Но сейчас я должен уйти. Поверь мне: так надо, от этого зависит очень и очень многое».

Однако Гидеон так и не вернулся и не дал о себе знать. Так Скарлет и жила в безвестности до тех пор, пока титаны, освободившись из Тартара, тюрьмы для бессмертных, не захватили власть на небесах. Тогда Скарлет вернулась на землю и принялась искать, и розыски привели ее… в пошлый ночной клуб, где ее любимый пил в три горла и веселился до упада.

Злость женщины усилилась настолько, что перед глазами поплыли красные круги. «Глубокий вдох, – сказала тогда она себе. – Медленный выдох». Постепенно круги исчезли.

– Разговор окончен, – бросила она, впрочем не двигаясь с места. «Ну что ты дальше будешь делать? – мысленно спросила она Гидеона. – Ты ничего от меня не добьешься и уж точно здесь не удержишь».

– Можешь сбежать от меня. – Гидеон скрестил руки на широкой груди. – Иначе не пожалеешь об этом.

И снова женщина прекрасно поняла, что он имел в виду: сбежишь – мало не покажется. И тем не менее она ответила:

– Вот приду в себя после сна и обязательно воспользуюсь твоим любезным разрешением.

Воин гневно зарычал, растеряв все свое самообладание.

– Я по злобе душевной не вытащил тебя из подземелья. Так что за тобой нет долга, который ты отдашь сполна, если не будешь вести себя смирно.

– Вот и договорились, – согласилась Скарлет. – Ты злой, я тебе ничего не должна и вольна бунтовать сколько моей душе угодно.

По комнате пронесся еще один рык. Скарлет едва сдержала смех. «Проклятье, над ним все так же весело подтрунивать», – подумала она, но затем поняла, что ничего веселого во всем этом нет, и улыбка вновь сползла с ее лица. Женщине следовало бы испытывать отвращение оттого, что Гидеон всегда врет, а не наслаждаться этим. Однажды его ложь уже стоила ей разбитого сердца.

– А ну, продолжай! – прошипел он.

– Ого! Уже просишь добавку.

Когда-то давно она думала, что Гидеон особенный, но он оказался таким же, как все – ее мать, владыка богов, так называемые друзья. Вместо того чтобы заботиться о ней, эти люди ее предали, один за другим. Они, конечно, были преступниками, но ведь и у преступников есть сердце. «Так почему же в их сердцах не оказалось места для меня, Скарлет?» – не раз спрашивала она себя. Всю свою жизнь Скарлет провела под замком в Тартаре. Ее мать Рея, жена Кроноса, изменила супругу со смертным и забеременела, и, поскольку сразу же после этого на небесах произошел переворот, рожать ей пришлось уже в тюремной камере, которую она делила еще с несколькими богами и богинями. В этом окружении Скарлет росла и поначалу даже была всеобщей любимицей. Однако чем старше и красивее она становилась, тем хуже ей жилось. Богини ей завидовали и ненавидели, а в богах разгоралась похоть. Так и получилось, что со временем неволя, ненависть и горечь сделались ее единственными товарищами, в которых она могла быть уверена. А потом в ее жизни появился Гидеон. Тогда он служил в Бессмертной Гвардии Зевса, и каждый раз, когда он приводил в Тартар новых узников, их со Скарлет взгляды встречались. Она всегда ждала этих мгновений и упивалась ими. Очевидно, она тоже ему приглянулась – он зачастил в тюрьму, часами с ней болтал.

«Идиотка! Прекрати вспоминать о том, как хорошо тебе с ним было! Ты смягчишься, а этого делать сейчас никак нельзя!» – мысленно приказала себе Скарлет.

После освобождения из Тартара разумнее всего было остаться на Олимпе, который по воле Кроноса стал именоваться Титанией, и обрести семейное счастье с каким-нибудь богом. Но вместо этого Скарлет пустилась на поиски Гидеона, а когда нашла его, не смогла вернуться и зажить по-прежнему. Так и получилось, что она все время вертелась где-то рядом, а потом ее поймали Владыки, занятые выслеживанием бессмертных, одержимых демонами из ларца Пандоры, чтобы привлечь их на свою сторону или убить.

«Чертов ублюдок! – снова мысленно обругала она Гидеона. – Вот так. Уже лучше. Гидеон – грязный лгун, хладнокровный убийца, которого ты ненавидишь и презираешь!» Скарлет была уверена, что, получив ответы, он тут же ее прикончит, ибо знает, что она никогда не станет им помогать.

– Эта тишина воистину прекрасна, – заметил воин.

– Рада, что тебе нравится, – отозвалась Скарлет. Черты лица Гидеона исказило раздражение, и женщина снова едва сдержала улыбку. – Потому что ничего другого тебе от меня не перепадет.

До ее слуха опять долетело рычание.

– О, и кстати: будь спокоен – я не собираюсь сбегать. – «По крайней мере, пока», – мысленно добавила она.

Скарлет тоже собиралась поговорить, но на другую тему. Ей давно хотелось знать, есть ли у Гидеона постоянная женщина. Если окажется, что есть, то Скарлет, разумеется, убьет ее – не из ревности, а просто потому, что Гидеон не заслуживает такого счастья. Это даже местью нельзя будет считать. Она – его жена, пусть брошенная и отвергнутая, а потому имеет полное право так поступить.

– Если ждешь благодарности, то не дождешься, – проговорил воин, облегченно выдохнув. Таким образом он говорил ей «спасибо».

– Ну и ладно, – ухмыльнулась Скарлет, подразумевая: «Пошел ты…»

Глаза Гидеона превратились в щелочки, а сам он выглядел точно ребенок, который вот-вот начнет топать ногами от огорчения из-за того, что ему не купили новую игрушку. «Один – ноль в мою пользу», – решила Скарлет.

Проведя языком по зубам, воин заставил себя продолжать:

– Как мы могли не пожениться, если мои друзья все об этом знают?

«Как мы могли пожениться так, что никто об этом не узнал? – мысленно перевела Скарлет. – Очень просто».

– Мы поженились тайно, тупица.

На сей раз он никак не отреагировал на шпильку.

– Я гордился тобой? – спросил Гидеон.

Скарлет едва не кинулась к нему, чтобы надавать пощечин. Он решил, что, должно быть, стыдился их отношений и своей любви к ней. Конечно, она сидела в тюрьме, а он был свободным человеком, но его предположение было вызвано не этим, ведь этого он тоже не помнил, а просто завышенной самооценкой.