Нина. Книга 4. Падение Башни

1. Да начнется война

Нога самовольно выстукивала чечетку. Ханна положила руку на колено, заставляя ногу взять себя в руки. Но вторая нога заразилась истерикой близнеца и тоже начала стучать каблуком. Ханна глубоко вдохнула, унимая стресс. Если тело продолжит выходить из-под контроля разума, никаких рук не хватит, чтобы успокоить все конечности и органы.

Даже легкий стресс заставлял Ханну мучиться от диареи. И сегодня, предвидя бунт собственного тела перед важным событием, она еще ранним утром выпила двойную дозу противодиарейного. Но теперь она уже мало доверяла советам фармацевтом, уверенно заявлявшим о супердейственном препарате от бессонницы, который этой ночью со своей задачей не справился. Если же и горсть пилюль противного болотного цвета провалят свою миссию, то Ханна рискует подпортить штаны вместе с уже загубленной репутацией.

Ханна ненавидела находиться в замкнутых пространствах офиса, и тем более, терпеть не могла официальные встречи и деловые беседы. Дайте ей табельный пистолет, наручники и значок, и она смело пойдет выполнять свой долг. Самое интересное, что, когда дело касается работы на улицах или тренировочных соревнований, нервы Ханны превращались в стальные, и тогда ей не было равных. Она валила соперников из пистолета с пятидесяти метров, и опережала товарищей по спринтерским забегам и длинным кроссам. Еще до поступления в полицейскую академию она получила пятнадцатый кхан с золотым пратьятом – самая высокая степень рейтинга в тайском боксе. Ханна изо всех сил старалась быть лучшей во всем, потому что у нее не было выбора. Она либо будет наверху списка, либо вечным неудачником, презираемым за собственное существование.

Она была лучшей в компьютерном классе, и ей до сих пор предлагают место системного администратора полицейского управления – престижная должность специалиста по безопасности компьютерных систем и более, скажем так, приемлемая и уместная для Ханны. А еще уместнее для нее будет работа в миграционной службе, где ей, раз она так хочет выйти на поле, придется посещать места обитания мигрантов и прочих сомнительных личностей для проверки их паспортов и прав на местожительство. Секретарь или работник отдела кадров – вообще, красота, там ее просто заждались. Зачем тебе соваться к серьезным дядям?

Но для Ханны работа в отделе убийств всегда равнялась возможности выжить в жестоком мире, где правит шовинизм и прочие фобии превосходства. Людям претит возможность встретить столь ущербного человека, который окажется лучше них в каких-либо областях. Иной раз сотрудники полиции даже брезгуют взглянуть на нее, как, например, эта секретарша на входе. Едва услышав фамилию Ханны, эта престарелая женщина скорчила такую гримасу, словно съела килограмм лимона и запила горчичным соусом. Она не удостоила Ханну даже взглядом и лишь жестом указала на стул в коридоре, где ей нужно ожидать разрешения капитана войти к нему в офис. Ханна уже привыкла к такой оскорбительной реакции нетерпимых людей, которые сами сеют ненависть в обществе, а потом звонят таким, как Ханна, и зовут на помощь, потому что их грабят и насилуют на улице. Может, вам стоить начать с самих себя, и хотя бы научиться контролировать мышцы на лице и не изображать отвращение к человеку? Никто не заставляет вас приглашать их на семейные ужины или помогать дотащить тяжелые сумки до машины. Вашего равнодушия будет достаточно.

– Офицер Юргис!

Грозный рык раздался из кабинета в дальнем конце коридора и вырвал Ханну из размышлений.

Ханна, как по команде, вытянулась по струнке и решительным шагом проследовала к двери с надписью «Капитан Элвин Фальк».

Ханна зашла в кабинет начальника отдела убийств и закрыла дверь.

Капитан Фальк дымил сигарой прямо на рабочем месте с закрытыми окнами и стонущей системой вентиляции. Кажется, даже она задыхалась от количества дыма на один квадратный метр.

– Доброе утро, сэр! – отчеканил Ханна самым натренированным солдатским голосом.

– Засунь свое доброе утро в зад того ублюдка, что убил третью бабу на бульваре Сансет! – прорычал Фальк в ответ.

Капитану было уже около семидесяти, это был грузный афроамериканец с густыми усами и трехдневной щетиной. Его рубашка пропиталась потом во всех видных местах и отдавала характерным запашком. Его страсть к сладкой выпечке привела ко второй степени ожирения, а табак добивал сердечную мышцу. Возможно, Фальк избежит выхода на пенсию и сразу отдастся в руки Господа.

Бульвар Сансет тянется на три километра в юго-западном районе и является самой крупной городской витриной проституток, выстраивающихся вдоль обочины на обозрение потенциальных клиентов. Вообще, с торговлей женскими прелестями интересная ситуация – они нелегальны, но когда едешь по бульвару Сансет, кажется, что здесь этот закон не действует. Бизнес сутенеров бесстыже процветал, и полиция могла лишь выполнять ежедневные квоты по отлову проституток и их хозяев. Но эта квота никогда не будет равняться тысяче людей в день, не хватит столько камер даже в десяти отделениях полиции. А потому работа полиции заключалась лишь в показательных порках да усмирении самых жестоких сутенеров и чересчур обнаглевших работниц. Ханна часто задавалась вопросом, зачем, вообще, запрещать этот вид бизнеса, если сами полицейские прибегают к услугам жриц любви.

Месяц назад на бульваре Сансет была убита Эжен – молодой новичок с чешских горизонтов. Она проработала всего пару месяцев, когда неизвестный нанес тридцать семь ножевых ранений ей в спину, пока наслаждался ею сверху. Спустя три недели была найдена Барбетта – молодая негритянка с восточных берегов Африки, метод убийства был один-в-один. Тогда ее причислили к списку жертв, а неизвестного убийцу повысили до ранга серийного маньяка.

По приветствию капитана Ханна поняла, что убийца совершил очередное злодеяние.

– Чего стоишь там? Сядь! – злобно прорычал Фальк.

Ханна была наслышана о его тяжелом характере, и это – еще одно «нет» на ее затею работать в отделе убийств.

Фальк оторвался от какого-то документа и презрительно уставился на Ханну.

Она затянула свои длинные светлые волосы в низкий тугой пучок, ее форма патрульного офицера была начищена и отглажена до безупречности и даже хрустела от крахмала. Она сидела с прямой спиной и гордо поднятой головой, всем своим видом выражая решительность и отвагу. Но в то же время она была уверена, что ее идеальность не спасет ее душу перед капитаном.

– Чего тебе надо в нашем отделе?

– Хочу ловить убийц, сэр! – Ханна говорила громко, четко и отважно. По крайней мере, ей так казалось.

– С чего ты взяла, что у тебя получится?

– Потому что я лучшая во всех дисциплинах академии по окончании года и мое рекомендательное…

– Ой, да замолчи!

Ханна закусила губу и бросила взгляд на стол перед капитаном: перед ним лежало то самое рекомендательное письмо от начальника полицейского участка, где Ханна в настоящий момент числилась патрульным. Ханну ободрило, что Фальк читал это письмо до того, как она села в кресло напротив. Это значило, что он не выкинул ее дело, едва прочитав фамилию на титульном листе. Он ознакомился с результатами учебы в академии, а также с достижениями по службе, пусть их было немного, но и в полиции она работает не так давно.

– Тут все написано так, словно ты – супермен! – проворчал он, небрежно бросив листки на дальний край стола.

Он подозрительно взглянул на нее и ухмыльнулся.

– Или супергерл? Или ты еще не решила? – спросил он с насмешкой в интонации.

Ханна раздраженно поджала губы и опустила глаза. Она была готова к подобной реакции. С тех пор как ее секрет раскрылся еще в академии, она быстро научилась выстраивать защитный барьер между собой и любителями осуждать других людей.

Фальк тяжело вздохнул и схватился за бок, скрючив гримасу боли. Ханна – милосердна и полна сострадания, но в этот момент она отчаянно желала, чтобы капитана схватил инфаркт. Того гляди, придет на его место более адекватный начальник, помоложе и с современными взглядами.

– К черту вас всех! Мне наплевать, чем вы занимаетесь во внеофисное время! – Фальк перешел на привычный громогласный и хриплый бас. – Но вот служба – это не отрезок времени с девяти до шести! Служба длится двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю до конца дней твоих! И свободного от службы времени не бывает! Хочешь работать здесь – знай, мне начхать на твои личные проблемы, психологические или социальные, неважно! Мне нужен результат!

Фальк залпом осушил стакан воды и снова глубоко затянулся сигарой, точно беря передышку в своем выступлении. Он жестом указал Ханне на кулер в углу. Офицер тут же поднялась со стула, взяла пустой стакан со стола и подошла к кулеру. Через несколько секунд стакан с водой стоял на столе капитана, а Ханна снова сидела напротив, ожидая продолжения речи.

– Извращенцев, садистов, маньяков, насильников, просто идиотов с пушками с каждым днем все больше! Общество сгнило до скелета, и мы здесь – последняя надежда на спасение от этой заразы! А потому здесь мне нужны не просто супермены, а гибриды супергероев и гениев вкупе со стойким отвращением к личной жизни! Потому что не будет у тебя времени на личную жизнь, я тебе гарантирую! Тебе ясно?

– Да, сэр!

Ханна воспрянула духом. Фальк однозначно не желал выгонять ее, а значит, готов дать ей шанс.

– У тебя один шанс!

Ханна снова закусила губу, но на этот раз, скрывая довольную улыбку.

– Профукаешь и двери в отдел убийств закроются перед тобой навсегда! Останешься патрулировать свои трущобы дальше! Тебе ясно?

– Да, сэр!

Фальк откинулся на спинку кресла и сделал очередную долгую и смачную затяжку.

– Есть у меня еще один псих, – уже спокойнее говорил Фальк. – Почему-то мне кажется, что у вас много общего. Он такой же социофоб, как и ты.

Ханна задержала дыхание. Капитан Фальк ставит ее в напарники! Он не предлагает ей бумажную работу в архиве или на побегушках у детективов, как она предполагала. Он дает ей шанс влезть в самую гущу событий, и этот факт обязывал ко многому! Ханна не имеет права на ошибку!

– Пойдешь в напарники Аларику. Поработаете один день. Выдержишь – добро пожаловать!

И тут все радостное возбуждение как водой ледяной смыло. Страх спер дыхание, и Ханна даже не смогла что-либо ответить.

– Ну, чего сидишь? Пошла вон отсюда, пока я не передумал!

Ханна резко встала со стула и шеметом выбежала из кабинета.

Только оказавшись в коридоре, она перевела дыхание и усмирила свой взбунтовавшийся живот, а потом и вовсе поняла, что означает ее назначение на тренировку к Аларику. Это был не тест, это было ее уничтожение. И Фальк не дает ей никакого шанса, он просто хочет сделать все правильно с точки зрения бюрократизма. Чтобы профсоюз работников полиции не обвинил его в нетерпимости, он якобы принимает офицера на контрольно-проверочный рабочий день в центре событий отдела убийств. А к кому он поставит ее в напарники, это уже ни для кого не имело значения. Главное – буква закона соблюдена, и неважно, что лейтенант Рубен Аларик на самом деле играет роль действенного орудия устранения слабых новичков или нежеланных в отделе людей.

О лейтенанте ходили слухи по всем полицейским участкам, о нем даже знали в соседних городах. А все дело в методах расследований, что он применял. Сказать, что они были нестандартными, значит сильно преуменьшить заслуги Аларика в изобретательности. Он был невероятно скользким и подлым любителем нечестных игр, безжалостно подставляя под удар не только бандитов, но и своих коллег, отчего в собственной среде его принимали за предателя. Поговаривают, что однажды он подставил одного убийцу-наркодилера, обещая договориться с бюро о программе защиты свидетелей по его душу в обмен на организацию встречи с крупным перекупщиком. В конечном счете, перекупщик был пойман с поличным, и большая часть его сети была ликвидирована полицией. Но в результате перестрелки наркодилер-связной был убит из неизвестного пистолета, который так и не нашли на складе, где проходила встреча, а сумка с полумиллионом долларов странным образом исчезла. Но мало кто обратил внимание на столь тревожные факты, ведь капитан Фальк получил свой «результат», которым дорожил сильнее собственной разбухшей печени, и благодарность в дорогой деревянной рамке из рук мэра за поимку сразу двух крупных игроков наркосети.

Наверное, потому Фальк и не трогал особо Аларика, потому что оба находили преимущества из устоявшейся системы взаимоотношений: Аларик повышал цифры в отчетах до положительного результата, а Фальк, в качестве благодарности, закрывал глаза на его мошенничество.

Рубен Аларик умело совмещал в себе опытного копа и жадного коррупционера, и его собратья люто ненавидели товарища, который своим стилем работы очернял их девиз, требующий защищать честь и достоинство полицейского значка. Честно говоря, Аларик плевать хотел и на коллег, и на свой значок, и открыто заявлял полицейским, что они просто-напросто завидуют его успеху, потому что не умеют работать столь же эффективно, как и он. Процент раскрываемости преступлений у Аларика был самым большим в столице, а потому к ненависти с обоих сторон баррикад он уже давно привык.

И как же найти подход к такому человеку, который привык работать один, и которому напарник лишь мешает проворачивать черные дела? Стать их соучастником? Или выводить его на чистую воду? Ханна оказалась в тупике.

Молча обматерив капитана Фалька, Ханна прошагала к престарелой секретарше.

– Где я могу найти лейтенанта Аларика? – спросила Ханна.

Женщина с седыми волосами, завитыми в скудные умирающие, как и сама женщина, кудри, с голубыми тенями на веках и бордовой помадой, отчего она больше походила на героиню сюрреалистичного портрета, по-прежнему игнорировала Ханну взглядом и ответила, продолжая набирать что-то на клавиатуре:

– Все работники сейчас в отъездах по заданиям для расследований.

Эта старуха начинала бесить Ханну не на шутку.

– Тогда как мне связаться с лейтенантом?

– У него есть мобильный телефон.

Старуха продолжала медленно стучать по клавиатуре, уставившись на экран монитора.

– Ну, так можно мне его номер телефона? – Ханна все больше выходила из себя.

– Я не имею право раздавать личные номера сотрудников.

– Но я – его напарница!

– Вы – привлеченный на тренировку офицер. В нашем отделе Вы не числитесь, а потому для меня Вы – посторонний человек.

«Вот же дряхлая сука!» – подумала Ханна.

Может, другой бы на месте Ханны смело написал жалобу на столь ничтожное существо, осыпающееся тлей на рабочий стол, но Ханна не могла себе такое позволить. Отныне к ней до конца жизни будут относиться предвзято и даже с отвращением, точно она – разносчик венерического заболевания. Ханна понимала, что сама должна найти Аларика, раз ей дали единственный шанс доказать, что она достойна работать в этом чертовом отделе убийств.

Расспросив с десяток встреченных на пути сотрудников участка, Ханне, наконец, дали более менее точный ориентир – серебристый Ягуар Куп. На этой характерной для лейтенанта машине и разъезжал Аларик. Ханна быстро нашла автомобиль на парковке возле участка, это было несложно, потому что снобистские замашки вроде выставления именной таблички рядом с парковочным местом были не чужды лейтенанту.

Ханна долго разглядывала старую модель автомобиля, который уже давно снят с производства. Отполированный до лощеного блеска Ягуар сверкал серебристыми переливами на солнце, его хозяин определенно обожал машину, и был из числа тех автолюбителей, которые дают имена своим машинам. Может этого зовут просто Куп или Дженни, а, может, Плохиш или даже Хулио, если Аларик – скрытый гей. Говорят, ему почти сорок, и он до сих пор ни разу не был женат, и не имеет детей. Судя по машине, Аларик принадлежал тому типу заядлых холостяков, которые не признают рабства брака, утоляя голод близости разовыми случками. Скорее всего, он испытывает больше симпатии к животным, например, к собакам. И в подтверждение своих слов Ханна увидела сложенный чехол для перевозки собак на заднем сидении автомобиля.

Ханна просчитывала в уме, сколько денег уходит на обслуживание раритетного автомобиля. Она с дотошностью ювелира рассматривала детали и понимала, что автомобиль восстанавливали из подлинных запчастей, изготовленных, по всей видимости, на заказ. Наверняка, стоимость автомобиля превышает ее годовое жалованье раз в пять. Она изучала внутренний кожаный салон через стекло, когда услышала голос за спиной:

– Ты кто?

Ханна обернулась. Лейтенант Аларик держал в руках ведро с куриными бедрышками и жевал одно из них, подозрительно осматривая Ханну.

– Добрый день, сэр! Я – офицер Ханна Юргис! – отчеканила Ханна.

Аларик медленно осмотрел ее с ног до головы и произнес:

– Так вот ты какая. С виду и не поймешь.

Ханна мысленно закатила глаза.

Аларик жестом предложил разделить трапезу, на что Ханна помотала головой. Аларик открыл дверцу машины, поставил ведро на панель. Пока он вытирал салфеткой руки и лицо, Ханна разглядывала супергероя и суперзлодея в одном лице. Он был невысокого роста, худой и жилистый, растрепанные русые волосы, слегка затронутые сединой, он не брился уже пару дней. Помятая рубашка была застегнута неправильно и торчала из джинс, а бежевая куртка испачкана пятнами от еды, причем многие из них были уже застарелыми. Потертые грязные джинсы и разношенные ковбойские сапоги завершали неряшливый образ. Весь его вид больше походил на человека, недавно проснувшегося после долгой пьянки, и теперь отчаянно борющегося с головной болью от похмелья.

Перед лейтенантом же предстал молодой офицер в синей опрятной выглаженной униформе со значком на груди, рацией на плече, все начищено до блеска, даже кобура с Глоком казалась новой, наверняка, совсем недавно получена на складе, потому что на кожаном ремне отсутствовали трещины и заломы. Светлые волосы офицер затягивала в гладкий пучок под затылком, и даже волосы у нее были приглажены один к одному. Большие голубые глаза, тонкий нос, пышная грудь и тонкая талия, офицер Юргис была полной противоположностью Аларика, но лейтенант прекрасно понимал, откуда растут ноги этой выдрессированной безупречности. Иначе, Ханну бы сожрали еще в академии. Она должна быть идеальной, если хочет пробиться в столь пропитанной сексизмом сфере деятельности.

Наконец, Аларик закончил ритуал с салфеткой, сложил локти на крыше машины и пристально уставился на Ханну.

– Я задам тебе вопрос, и от ответа, который ты дашь, зависит, поедешь ли ты со мной кататься, – сказал он, уставившись на нее с хитрецой.

Похоже, сегодня все будут испытывать Ханну на прочность, смекалку и терпение. Это будет самое долгое собеседование в ее жизни.

– Для чего ты лезешь в Отдел убийств? – спросил лейтенант.

И вроде ответ Ханна заготовила уже давно, потому что все работодатели прежде всего интересуются, зачем кандидат, вообще, сюда пришел. Они ждут, что он начнет расхваливать фирму и ее достижения, клятвенно заверит, что хочет влиться в столь успешный и стабильный коллектив, чтобы внести свой полезный вклад в развитие дела. Но Аларик явно не желал слышать те сопли, что Ханна приготовила для капитана Фалька о долге стража порядка бороться со всякого рода несправедливостью, даже если от ее уродства и извращения выворачивает кишки. На самом деле Ханна соврала капитану. Она хочет ловить убийц, но не в этом причина, по которой она пришла сюда.

– Престиж, – ответила Ханна.

Аларик прищурился, выковыривая языком мясо меж зубов. А потом хитро улыбнулся и произнес:

– А тебя немало потрепало, скажу я, если ты дошла до края.

Дальше убойного отдела по уровню значимости и уважения шло лишь бюро по расследованию федеральных преступлений, ну, и спецслужбы.

– Мне по-другому не выжить. Меня везде загнобят. Либо я сама сгнию где-нибудь в офисной коморке, – откровенно добавила Ханна.

Аларик опустил глаза, точно просчитывая что-то в уме, потом открыл дверь автомобиля и сел внутрь.

– Ну, поехали. Посмотрим, что ты за фрукт! – крикнул он из машины.

Ханна улыбнулась своей второй победе за этот день. Может, сегодня бог все же на ее стороне?

***

Она открыла глаза от слепящего солнца, чьи лучи проделали долгий путь от подоконника до пола и, наконец, добрались до подушки, на которой лежала ее голова с взлохмаченными волосами. Теплота солнечного светила и назревающее летнее настроение, которое уже подошло к порогу и вот-вот постучит с требованием впустить, наполнили грудь необъяснимой легкостью и эйфорией, будто замерзшее тело и истерзанное холодами и тяготами сердце постепенно отогревались и возвращались к жизни после долгого беспокойного сна.

Ее сердце ожило. Она смотрела на запястье своей бледной руки, цвет которой едва отличался от цвета постельного белья. Браслет с розовыми цветами бутоньерки возвращал в воспоминания последних нескольких часов, в течение которых ее мир перевернулся. Снова.

Лепестки изрядно помялись, пожухли и потеряли вчерашнюю свежесть, но казалось, что в свете ласковых весенних солнечных лучей они становились краше и все больше оживали. Прямо, как сама Нина.

Тяжелая рука с широкой ладонью и грубыми пальцами накрывали ее тонкие ладони своим напористым неотступным вожделением, отчего хотелось кричать в полный голос о своем счастье. Эта мужская рука убивала, приговаривала к пыткам одним лишь взмахом, руководила жестокой империей наркоторговли, и в то же время ласкала Нину этой ночью в таких местах, что она не могла сдержать стоны.

Его мышцастая рука лежала на ее узкой хрупкой талии, отчего было трудно дышать. Но Нина получала какое-то мазохистское удовольствие от того, что он так жестко и неумолимо прижимает ее к себе, не давая шанса выйти из цепких объятий, выдавая разрешение на каждый вдох, на каждое движение. Наоборот, Нина еще сильнее прижалась к нему спиной, ощущая себя точно под большим крепким и безопасным навесом, который укроет от любой опасности, защитит от нападок внешнего мира, принесет себя в жертву ради ее благополучия.

Эрик почувствовал ее легкое движение и, словно прочитав ее мысли, сильнее прижал Нину к себе, уткнувшись носом точно ей в шею. От ее запаха сон не просто ушел напрочь, а с криком ужаса убежал за сотни миль, гонимый стремительно назревающим возбуждением, которому Эрик не смог противостоять.

Ее обнаженное белоснежное тело снова взывало к его мужскому началу, и он быстро развернул ее и оказался сверху. От вида ее растрепавшихся от бурной ночи волос и размазанного макияжа на лице, вспомнились самые сладострастные моменты секса, когда она впивалась зубами в его плечи, царапала его спину, стонала до криков, и тогда возбуждение достигло пика.

Эрик практически заглотил ее язык, настолько он был жаден до ее тела. Она застонала, когда он снова овладел ею. Он сжал ее горло, и она, зная, как ему нравится, сосала его палец.

– Скажи мне, кто ты, – прошептал он ей на ухо.

– Твоя маленькая девочка, – ответила она.

Звук ее шепота, твердящего те слова, что ему так нравились, заставили сознание завертеться где-то на грани между мирами, и Эрик поплыл на волнах экстаза.

Он никогда не говорил ей, как ему нравится. Она читала его мысли, изучала воспоминания и точно копировала движения, слова и ласки, которые доставляли Эрику наибольшее удовольствие. Это было невероятно. Еще никогда Эрик не испытывал подобной близости с человеком, который в буквальном смысле делал все, что он хотел от нее.

Нина сжимала между бедер его горячее тело, двигаясь ему в такт, прижимаясь к его мускулистому торсу так сильно, словно желала слиться с ним воедино. Она пребывала с ним на тех же волнах, где они вместе наблюдали за потоком фантазий, воспоминаний и прошлого друг друга. Нина, сама того не контролируя, соединяла их сознания, и они уже не были двумя разными людьми, они превращались в одного человека, переживающего столь разные события прошлого. Они открылись друг другу полностью до самого дна кроличьей норы без стеснения, страха или стыда, потому что знали, что оба примут все, что увидят в самой сердцевине пекла, и не отвернутся, не поморщатся, не попытаются обвинить, а просто согласятся друг с другом и заключат самый искренний и честный союз, какой только могут заключить люди на земле.

– Я люблю тебя, – шептал Эрик, принимая каждую частичку Нины в себя, соглашаясь со всеми ее мыслями, доводами, заключениями.

– И я люблю тебя, Эрик, – отвечала Нина, уже давно приняв его таким, какой он есть, будто он был создан специально для нее, возможно, самим Дьяволом, но ей было наплевать. Он принадлежал ей, его душа стала частью ее души, пусть она даже будет проклята, Нина никогда не отпустит ее.

Спустя некоторое время они снова лежали, прижавшись друг к другу, словно склеенные. Эрик гладил ее плечо, Нина рассматривала коричневые нити его радужки, казалось, сегодня они светились особенными переливами.