Нина. Книга 3. Среди монстров

Вот только настойчивость Роберта была неизменна, и снова у Эрика закрались подозрения.

– Думаешь, от Них можно избавиться? – спросил Роберт.

Эрик тяжело вздохнул.

– Думаю, нет. Я думаю, Их можно только сдерживать. И я думаю, что Нина об этом знает, – тихо ответил он.

***

Фидо шел впереди, учтивый Карл замыкал троицу. Нина шла между двумя мускулистыми широкоплечими бойцами, изредка поглядывая вокруг. Ей встречались женщины разных возрастов, у каждого мужчины были свои предпочтения, и практически все их притязания удовлетворялись в этом месте. За последние дни работницы уже привыкли к странному завсегдатаю Мии, но странной она казалась не из-за своего пола, ведь гомосексуальные наклонности уже давно не редкость, а сам ее вид и факт того, что за ней стоял Эрик, вызывали вопросы и слухи. Нина была слишком юна замкнута и скрыта, и на роль новой пассии Эрика едва ли подходила. Нина старалась пропускать мимо чужие проносившиеся мысли.

Клиенты часто обращали на нее внимание и осматривали с ног до головы, словно она тоже была товаром. Но потом видели мощные груди телохранителей, обтянутые в черные футболки, и сразу теряли к ней интерес. Они забывали о ней за одну секунду, а вот образы, посетившие их при виде Нины, оставались с ней надолго, и от этих образов становилось тошно. Она участвовала в невероятно извращенных фантазиях, и эти картины трудно стереть из памяти по щелчку. Все эти низости, что она наблюдала в их головах, подкармливали Монстров, открывших еще один рычаг управления по мере взросления Нины. Секс и убийства – вот их основные инструменты, вот, что тащит Нину на их сторону, и ей предстояло научиться владеть собой, преодолевать скребущиеся желания пустить чью-то кровь и поддаться развращенным формам соития.

– Здорово! – поприветствовал Фидо бойцов, стоявших на стреме у дверей закрытой зоны для важных персон.

Двое бойцов окинули взглядом Нину и сразу поняли, в чем дело.

– Эрик внутри, – сказали они и расступились.

– Нина, жди здесь, – приказал Фидо.

По требованию Эрика Нину пускать за двери было запрещено. Уж слишком много там того, чего она видеть не должна. Пусть читает мысли, смотрит картинки в своей голове, но не видит этого в реальности. Почему-то Эрику тяжело было открыто демонстрировать свои пороки, несмотря на то, что Нина все равно знала о них из своих видений.

Фидо вошел внутрь. Фиксатор заставлял дверь закрываться очень медленно, и Нина все же уловила детали происходящего внутри.

Приглушенный свет, громкая музыка, клубы дыма от сигарет, громкий смех Дэсмонда где-то в глубине, и девушка с убранными в ракушку светлыми волосами и в одних лишь черных чулках в сетку с подтяжками. Стройная и загорелая, ее ногти сверкали стразами, а руки обвивали шею Эрика, на котором она сидела и недвусмысленно двигалась.

У Нины сперло дыхание, а в горле встал ком. Теперь она поняла, почему реальная картинка имела совсем другое влияние на нее чем та, что она видит в своей голове. Потому что как бы ты ни была уверена в реальности своих образов, для тебя они не перешли черту миров, они по-прежнему лишь там, в твоей голове в виде картинок и образов. Да, они происходят сейчас где-то в другом месте, но ты просто знаешь о них, но не наблюдаешь собственными глазами. Все равно, что знать, на пересечении центральной и второй улиц в булочной продаются свежие шоколадные круассаны. Ты просто знаешь об этом, представляешь круассаны в горячем бумажном пакете, пропитанном маслом. Ты знаешь, как они выглядят, какие они на вкус. Но если ты придешь в булочную и увидишь их собственными глазами, пусть даже в десятый раз, все равно круассан, что ты держишь в руке, отличается от того, что ты представляешь в голове. Просто потому что он – настоящий.

Также и с этой прелестной блондинкой, что сидела на Эрике и целовала его шею. В видениях Нины она была куда менее яркой и соблазнительной, чем сейчас воочию. И Эрик был менее реален в тех образах.

Перед самым закрытием двери и громким металлическим щелчком глаза Нины встретились с его взглядом.

И все.

Мир, открывшийся всего на пять секунд, снова закрыл свою дверь. Через минуту Нина поняла, что до сих пор не дышит. Она прижалась к стене и закрыла глаза, рисуя в воображении картину, которая по какой-то непонятной причине наполнила сердце грустью да так, что захотелось расплакаться и убежать.

Наконец, появился Фидо.

– Эрик разрешил подняться в паб, – сказал он.

Вот и попытка убежать от неизвестно откуда возникшей печали. Нина быстрым шагом пересекла коридор и главный холл борделя, и уже бежала прочь от этой раздражающей ванильной музыки, от полураздетых женских тел и изнывающих от похоти мужчин. Ей было неважно, поспевали ли за ней ее два верных пса, она хотела скорее вырваться из этого тошнотворного мира, который совсем недавно представлялся ей большой загадкой.

Нет тут загадок. Все достаточно прозаично и закономерно: порок во всех формах имеет под собой одну причину – тяга к власти. Будь то власть над деньгами или власть над людьми: все приведет в одни и те же места, подобно этой «Геенне». И с течением времени она не будет вызывать ничего кроме омерзения и чувства тошноты.

Преодолев бессчетное количество коридоров и лестничных пролетов, Нина, наконец, оказалась в задымленном пабе. Но и здесь она не нашла спокойствия. А как его найти, если все эти люди учувствуют в едином круговороте, перемещаясь из одного помещения с развлечениями в другое?

Голова пошла кругом, и Нина почувствовала, как задыхается.

– Мне нужно выйти, – выдохнула она.

Фидо оглянулся.

– Вон там за дверью есть балкон, – предложил он.

Нина тут же направилась к нему, назойливые телохранители не отставали.

– Я выйду одна, – сказала она.

– Эрик не разрешает тебе быть одной, – возразил Фидо.

– А мне наплевать на это правило! Я хочу побыть одна! Мне это нужно! – выпалила Нина.

– Мы не будем тебе мешать, просто постоим рядом, – поддержал товарища Учтивый Карл.

Нина злостно выдохнула.

– Я хочу выйти одна! – пыталась Нина достучаться до бойцов.

– Эрик приказал не отходить от тебя ни на шаг! – Фидо тоже был их упертых.

– Черт возьми, Фидо, ты понимаешь, что мне нужно тихое место! Место, где я не буду слышать ваши мысли! Я устала от этого нескончаемого гомона в голове!

Фидо молчал.

– Не заставляй меня лезть к тебе в голову и внушать делать то, что ты делать не хочешь, – пригрозила Нина.

Фидо переглянулся с напарником. Тот кивнул.

– Хорошо. Но мы будет стоять у двери.

Нина не ответила, резко распахнула стеклянную дверь балкона и вышла наружу.

Зимний воздух тут же обдал ледяной остротой и сдавил легкие. Голоса в голове моментально смолкли, и Нина впервые за несколько дней ощутила эту желанную пустоту в голове, которая приносила неописуемое наслаждение.

Легкие постепенно пришли в норму, и Нина сделала глубокий вдох, из-за которого в носу тут же заныли сосуды. Да и к черту вас! Нине необходимо побыть на свежем воздухе, вне стен этой порочной обители. Если честно больше она не находила в ней ничего увлекательного и захватывающего. Сплошные извращенцы с толстыми карманами, не знающие массу других способов развлечь свое тело и дух.

Нина почувствовала себя такой несчастной, что исказилась в лице и готова была разрыдаться.

Но даже здесь ей помешали сделать то, что она хочет.

– Слишком спертый воздух от сигар.

Мужской голос раздался так внезапно, что Нина чуть не вскрикнула.

Она была уверена, что находится здесь одна. Но оказалось, что этот узкий балкон был невероятно длинным и проходил вдоль нескольких залов, из которых на него вело шесть разных дверей. Мужчина, стоявший у перил, и с интересом наблюдающий за Ниной, вышел на балкон как раз из соседней.

– Простите? – растерянно произнесла Нина.

– Сигар слишком много, говорю. Даже глаза щиплет. Не понимаю, как это может нравиться, – пояснил незнакомец.

Нина пришла в себя и стала разглядывать мужчину. Он был чуть старше Эрика, приближался к пятидесяти годам, его аккуратно уложенные черные волнистые волосы перемежались с седыми локонами, отчего казалось, что на голове у него черно-белая радуга. Низкие брови домиком и губы, сложенные в легкую улыбку, изначально располагали к себе. Легкая щетина испещрена белыми островками седины в тон волосам на голове. Черный выглаженный костюм и туго завязанный черный галстук под самым подбородком были не к месту, ведь сюда люди приходят, чтобы расслабиться, или обсудить вопросы, расслабляясь. Но столь официозный вид здесь был непопулярен. Мужчина стоял возле самых перил и поглядывал на Нину искоса, слегка улыбаясь.

Но не его внешность привлекла Нину. Она даже поначалу не поверила своим ощущениям, но чем больше она вглядывалась в незнакомца, тем явственнее она чувствовала некую связь со своими снами. Такое часто бывало с Ниной, она много раз встречала людей, которые, так или иначе, присутствовали в ее вещих снах. Но этот случай был особенным, потому что от незнакомца веяло той непонятной тоской, что она ощущала от северных бойцов в армии Пастаргаев.

– Вы с севера, – произнесла Нина то ли вопросом, то ли утверждением.

Незнакомец ухмыльнулся, опустил голову и издал смешок.

– Вы услышали мой акцент, – произнес он хриплым вкрадчивым голосом. – Последний раз, когда кому-либо удалось расслышать мой северный акцент, было пятнадцать лет назад. Кажется, пора возобновить визиты к логопеду.

Мужчина говорил, посмеиваясь над самим собой, а потом развернулся к Нине и уже в открытую проявлял интерес.

От его взгляда, медленно оценивающего с головы до ног, вдруг стало так стыдно. Словно Нина стояла не в платье с пышной юбкой до колен и практически нулевым декольте, а в одних чулках с подтяжками, какие она только что видела на той девушке, что сидела на Эрике. Нина неосознанно скрестила ноги и поймала себя на мысли, что в следующий раз она пошлет Изи подальше и натянет на себя картофельный мешок.

– Город Варде на острове в Варенском заливе. Слышали о таком? – спросил мужчина с сарказмом.

Нина не смогла сопротивляться желанию узнать, что это за далекий город, который пахнет влажными опилками и тоннами морской рыбы, и на мгновение заглянула в его воспоминания.

Бескрайнее синее море и яркое солнце на изрезанном белоснежными пышными облаками голубом небе. Несмотря на солнечную погоду, ему холодно из-за сильного северного ветра, пробирает аж под куртку и толстый вязаный свитер. Он едет внутри тоннеля, ведущего на материк, его охватывает панический страх детства – быть затопленным в тоннеле, ведь он проходит точно под заливом. Морской порт на два десятка суденышек, в котором всегда пахнет свежей рыбой – здесь ее добывают немало. Узкие мощеные улицы со старинными одноэтажными домами, которым насчитывается не одно столетие. Холмы ближе к центру острова становятся совсем высокими, и зимой гулять там опасно из-за риска провалиться в глубокий овраг. И все это так явственно пахло ее снами, словно она когда-то гуляла в них по этим самым улочкам и набережной вдоль гавани, вдыхала соленый воздух с острым запахом сгнивших водорослей и поедала щедро сдобренную розмарином и чесноком копченую рыбу, выловленную всего пару часов назад.

Нину так увлекла эта картинка далекой отсюда загадочной холодной страны, что захотелось оказаться там в сию же секунду.

– Паб «Глобус» с бесплатной засушенной рыбой на закуску, церквушка со шпилем на побережье, в ясную погоду ее увидишь раньше, чем маяк, – тихо проговорила Нина, любуясь треугольной крышей белоснежной церкви с ровными рядами скамеек и скромным алтарем.

Незнакомец задержал дыхание, а через секунду на его лице растянулась такая широкая улыбка, которой он не одаривал никого уже много лет.

– Поверить не могу! – выпалил он в ошеломлении. – Здесь трудно встретить людей с севера, а мне повезло встретить того, кто был в моем родном городе! Невероятно!

Нина вдруг поняла, что сболтнула лишнего. Но искренняя радость одинокого человека от встречи с тем, кто побывал в его родных краях, благодатно улеглась на груди ответной радостью дающего человека.

– Виктор Хаммель, – мужчина протянул руку.

Нина опешила. Ни знакомиться, ни тем более дотрагиваться до кого-либо она не планировала.

– Я… Эрик Манн…, – Нина сглотнула, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, кто она такая.

Мужчина нахмурил брови.

– Вы не Эрик Манн, – произнес он, хихикая.

Нина стала смотреть по сторонам в поисках чего-либо или кого-либо, кто мог бы вытащить ее из этой неловкой ситуации. Она не хотела обнадеживать человека дальше и врать о том, что она посчитала его городок с населением в две тысячи человек важным для визита и знакомства, а судя по его реакции, именно это его и обрадовало. Надо заканчивать этот фарс и возвращаться в бордель, уж лучше сидеть посреди извращенцев и пьянчуг, чем вот так жестоко пользоваться наивностью людей.

Внезапно, Нина что-то поймала. Какое-то мимолетное ощущение глубокой печали и горя, глубоко засевшие в душе Виктора, приложившего все силы для того, чтоб забыть, успокоиться и жить дальше. Но Нине было видно гораздо больше, чем ему, и она поняла, что нечто утраченное много лет назад, на самом деле все еще существует, и оно ближе, чем Виктор может себе представить.

– Та золотая брошь… гроздь винограда… с аметистами. Она все еще там. Застряла между половицами напротив удачливого капитана, – произнесла Нина.

Улыбка Виктора начала сползать, брови опустились, а глаза выражали немое замешательство.

– Что Вы сказали? – едва слышно спросил он.

Образы стали мелькать сильнее, голоса вернулись и теперь настойчиво твердили о каких-то непонятных и далеких отсюда вещах, событиях, людях. Голова снова закружилась.

– Простите, что-то мне не хорошо, – Нина сделала шаг назад и оступилась на каблуках.

Виктор хотел подхватить, но тут дверь распахнулась, и на балконе показался Фидо.

– Нина, что с тобой? Господин Хаммель? – Фидо удивился, увидев, что на балконе был кто-то еще. Сквозь стеклянную дверь он видел лишь Нину, и даже не предполагал, что все это время она была не одна.

– Фидо, – Виктор натянуто кивнул.

– Я хочу домой, – выпалила Нина.

Ее голова готова была взорваться от бесконечных картин и звуков, она нуждалась в длительном отдыхе, и не в клубе, не у Мии, и не на этом чертовом балконе.

– Идем вниз, – сказал Фидо.

– Нет! Веди меня домой! Иначе, клянусь, я убью тебя!

Нина говорила не всерьез, но Фидо, прекрасно наслышанный о ее талантах, вдруг замер и начал просчитывать варианты. Через минуту он сдался и сказал учтивому Карлу:

– Сообщи Эрику, что везем ее в апартаменты.

Учтивый Карл кивнул и достал из джинсов телефон.

Виктор Хаммель остался на балконе в полном недоумении, так и не узнав, кто эта девушка, когда она была в его городе, и каким образом узнала о том, что известно лишь ему и давно умершему человеку.

***

В этой стране царствовали холода. Соленые, влажные, снежные. Из-за моря осадков тут выпадало немеренно. Зимой снег покрывал толстым пластом весь полуостров, особенно на холмах, испещренных оврагами, там слой снега мог достигать трех метров, потому и ходить там в это время было опасно. Лето не радовало жарой, и температура едва дотягивала до восемнадцати градусов Цельсия, да и длилось оно не больше месяца. Все остальное время года коммуна находилась под управлением нескончаемого моросящего дождя, переходящего то в ливни, то в град. Климат здесь был малорадушным, а потому и людей жило немного, а гостей из других мест еще меньше, в основном это были рыбаки да геологи.

Нина сидит на огромном валуне диаметром в полтора метра не меньше, и наблюдает с высоты холма, как в бухту заходит гигантский рыболовный траулер. Его приезда ждут все, потому что он везет с собой около пятидесяти, одичавших от моря, и разбогатевших на очередном улове, рыбаков. Они заполонят городские пабы и маленькие гостиницы на целую неделю, выпьют тонны пива, щедро отблагодарят местных гостеприимных девушек, закупят сотни безделушек-сувениров для семей, и потом поплывут дальше своей морской дорогой.

Мимо Нины пролетает стая оголтелых чаек, учуявших навязчивый рыбный запах, и летит точно к траулеру, как на пирушку. Небо сегодня невероятно ясное, и даже солнечное, что для этих мест означает примерно следующее: оно поднялось на сорок пять градусов над горизонтом и едва греет землю. Залив простирается далеко за пределы видимости, зато городок, как на ладони. Вдалеке дымят две трубы алюминиевого завода, который едва ли является опорой промышленности городка. В этих землях, вообще, полная безнадега, нет пути вперед, одно лишь сумеречное выживание и ожидание иностранных моряков.

А еще Нина знает, что этот траулер привез не только рыбу. Зайдя в порт в Германии, он загрузил в свой трюм партию оружия и боеприпасов: американские винтовки, немецкие пистолеты, пулеметы из Ливии и разнообразные взрывчатые вещества. Целый коктейль, собранный со всего мира, который впоследствии переправится на нужды ИРА.

Нина знает это, потому что это известно двум парням, которые сидят перед ней на траве и следят за тем, как пришвартовывают траулер.

Парни – совсем еще юнцы, им не больше шестнадцати, но Нина чувствует огонь в их сердцах, такой мощный и прицельный, он разгорелся уже давно, и до сих пор ни на йоту не затух. Они полны решимости, бесстрашия и жажды мести – главной заводилы в их жизненных приключениях. Эти парни близки гораздо больше, чем друзья, теснее, чем братья, они объединены общей клятвой, которая ведет их вперед к намеченной цели, и они ни на секунду не сомневаются в собственной верности, как и в победе.

– Они перегрузят оружие на склад этой ночью, у нас будет два дня, – говорит черноволосый паренек, его куртка изрядно поношена и протерта от постоянных ночевок в подвалах и сараях, а старая вязаная шапка – явно девчачья.

Нина знает, что через два дня мимо залива будет проплывать контейнеровоз, на борт которого и доставят оружие для дальнейшей транспортировки повстанцам. Капитан корабля рассчитается наличными и на этом сделка будет завершена до следующей партии.

А еще Нина знает, что через два дня, русский командир контейнеровоза очень удивится, когда примет на борт двух подростков, но потом решит, что влезать в местные разборки он не намерен и рассчитается с ними за привезенное оружие. В конце концов, какая разница, кому платить? Товар-то на месте. А драки за обладание этого торгового сектора – правило в криминальных кругах, другого способа отвоевать себе место в ряду элиты нет. Поэтому капитан даже спрашивать не будет, что случилось с предыдущими торговцами.

– Скажи парням, что нападаем завтра рано утром, – произнес второй парень, чьи волосы играли на свету темной карамелью.

Первый с опаской взглянул на друга.

– Ты уверен?

В ответ русоволосый улыбнулся хищной улыбкой.

– Я еще никогда не был так уверен, как сейчас, – ответил он.

Этого ответа было достаточно для того, чтобы его напарник набрался твердой веры в правильности решения.

Он слегка поворачивает голову так, чтобы краем глаза увидеть сидящую позади них Нину.

– Все подслушиваешь? – спрашивает он знакомой интонацией.

Нина кутается в куртку от поднявшегося ветра.

– Ты же сам меня пригласил, – отвечает она.

И практически слышит движение его мышц от растянувшейся улыбки.

– Как тебя зовут? – спрашивает Нина.

– Я не вижу смысла в банальном представлении. Ты ведь не за этим сюда пришла.

– А для чего тогда ты вызвал меня?

– А разве я звал?

– Но я же здесь.

– Да, – задумывается он, – и это странно.

– Кто же тогда пригласил меня, если не ты?

Он поворачивает голову и смотрит на друга, смело взирающего на будущую добычу.

***

– Я хочу познакомить тебя с сыном, – произнес он.

Нина удивилась и даже задержала дыхание. На лице растянулась неконтролируемая улыбка. Наконец-то она становится частью семьи по-настоящему. Эрик доверяет ей настолько, что готов не просто представить ее сыну, а ввести Нину в жизнь маленького мальчика. Он будет знать ее, думать о ней и помнить до конца своей жизни.

Но вместе с тем Нина ощущала нечто совсем иное, отличное от ее скоропалительных выводов и наивных ожиданий. По мере изучения этого чувства, она все яснее осознавала, что причина, по которой Эрик решил познакомить их, не в его желаниях сделать Нину частью семьи. Более того, причина совершенно обыденна и проста, словно он в очередной раз хотел прочертить рамки их взаимоотношений. И как только Нина осознала это, до нее дошло, чем все это утро пах Эрик. Это был запах озлобленности и раздражения на нее – Нину. Ей не следовало заглядывать вчера туда, куда Эрик строго настрого запретил. Она будто нагло ворвалась в его интимное пространство, которое он так тщательно закрывал на сотню замков и тысячу засовов. Можешь хоть сколько копаться в его мыслях и воспоминаниях, в его ошибках и раскаяниях, но не смей лезть в его интимные отношения и тем более наблюдать! В тот момент, когда их глаза встретились всего на долю секунды, Эрик почувствовал себя, чересчур открытым, уязвленным, слабым, словно Нина обнажила его нутро, выставила напоказ его душу и прилюдно высмеяла.

Эрик был зол на Нину, и не собирался этого скрывать. И это казалось странным, потому что раньше его нисколько не смущал тот факт, что обо всех его любовных похождениях Нина уже знала все, что можно. Она могла даже назвать имя каждой однодневной женщины, пересчитать количество часов, что они провели вместе, и расписать целый календарь его жизни с комментариями о том, в какой день, и в какую его часть он был с той или иной женщиной в той или иной позе. И для Эрика это не было секретом, иногда он даже позволял себе обсудить с Ниной его интимные приключения и посмеяться. Но с каких-то пор это стало неуместным.

И Нина знала, с каких.

Чертовы Монстры пересекли черту, которой она страшилась, как раскаленного железа. Тот вечер она помнила смутно, потому что Монстры руководили ее телом, пока она заперлась в каморке сознания. Но очнувшись, Нина ощутила вкус Эрика на своих губах. Он сделал это для того, чтобы спасти ее, и, тем не менее, воспоминания о страстном моменте каждый раз захватывал дух и сжимал желудок в кулак. Нина впервые ощутила столь сильное физическое желание мужчины.

Они так и не поговорили о том, что произошло, и Нина знала, почему. Эрику было стыдно. Потому что он тоже ощутил сильное влечение к ней, и остановил себя неимоверной силой воли. С тех пор он намеренно охладел к Нине, чтобы больше не провоцировать ни ее дружков, ни себя самого.

– Он болен, – констатировала Нина.

Эрик тяжело вздохнул.

– Ретинобластома, – ответил Эрик.

Нина видела этого веселого мальчишку пяти лет в очках с заклеенной правой линзой, но никогда не испытывала по его поводу тревожных ощущений. Сын Эрика проживет долгую жизнь, и самые грозные опасения Эрика были напрасны. Эрик хотел услышать это от Нины, а Нина обязана давать ответы на его вопросы.

Автомобили въехали на парковочную зону возле одного из четырехэтажных домов в загородном жилом комплексе. До города было всего пятнадцать минут езды, а казалось, что они очутились в совершенно другом мире. Комплекс был расположен в окружении ельника, и потому здесь витал мягкий хвойный аромат. Цветастые детские площадки, зоны выгула собак, парковые аллеи и маленькое искусственное озеро. Казалось, этот рай был специально возведен для семей с маленькими детьми. Но насколько все это казалось уютным, благоустроенным и даже немного сказочным, настолько же чужеродным и неприязненным это было для Эрика. Он до сих пор не проникся семейным духом, заставляющим покупать газонокосилку и надувной бассейн.

Телохранители остались снаружи, по привычке подозрительно озираясь по сторонам, словно вон за той детской горкой мог прятаться целый отряд из врагов.

Эрик с Ниной прошли по лестнице на второй этаж и очутились в белоснежном холле, уставленном колясками и детскими велосипедами. Нину охватила легкая зависть от вида всех этих разноцветных железяк с колесами – у нее никогда не было велосипеда. Она даже не уверенна, умеет ли кататься на нем. Но в инвалидной коляске она – настоящий профессионал.

Эрик позвонил в дверь, и через секунду та распахнулась.

– Привет! Заходи скорее, у меня пирог подгорает!

Женщина даже не дождалась, пока гости войдут, и уже исчезла в просторах квартиры.

Эрик пригласил Нину вперед и зашел следом.

Нине квартира показалось уютной, несмотря на огромную площадь в сотню метров, для двоих тут места определенно хватало с излишком. Интерьер был выдержан в ослепляющих белых тонах, что придавало квартире еще больше объема. Разнообразные мягкие игрушки всех размеров, мозаики, фигурки солдатиков, автомобилей, даже длиннющая рельсовая дорога: все было разбросано по периметру квартиры. Кучи одежды, и женской и детской, свалены по углам гостиной. Где-то в глубине разрывалась от работы стиральная машина, на кухне дребезжали тарелки, хозяйка что-то натирала щеткой, а в воздухе раздавался аппетитный ванильный аромат, настолько густой, что даже были открыты форточки.