Обычный человек Мэтью Лидс

Рисовать девушка, конечно, не умела. Однако она очень хотела, а порой именно это играет решающую роль.

В тот же вечер она неумело нарисовала свою первую картину. Она изобразила свою мечту. Сицилийский пейзаж, точь-в-точь, как в её фантазиях. Цветов было немного, да и рука была не набита. Однако в этой картине мастерство и обилие красок были не столь важны. Важны были лишь любовь и усердие, которые Мэг вложила в каждый мазок кисти. Картина буквально испускала флюиды ярких чувств и эмоций.

После окончания работы девушка решила, что получилось весьма неплохо, и поэтому нужно поставить свои инициалы, как это делают настоящие художницы. Она взяла на кухне немного проржавевший нож и стала тщательно выбирать, в каком из углов нацарапать буквы М. Р.

Размышляла Мэг недолго, почти сразу решив, что подпись будет слева, ведь и сердце у человека слева. Она это точно знала. Она была врачом.

Но выбрать сторону было мало, оставалось выбрать и угол. Сверху или снизу? Конечно, снизу, там её будет лучше видно. Пусть все знают, что такой незамысловатой, но желанной видит Сицилию загадочный М.Р.Ну, или загадочная, кто ж этих художников разберёт, только инициалы и ставят…

– Мэг, уже поздно, пойдем ложиться, – со снисходительной улыбкой произнёс мистер Лидс.

Маргарет немного поворчала, ведь она хотела ещё полюбоваться на своё произведение, но всё же пошла с ним.

Завтра на работу.

Тот день чертовски хорошо описывает суть взаимоотношений этих молодых людей. Мэтт старался её осчастливить, пусть даже чем-то простым, а она искренне радовалась, давая Мэтью силы двигаться дальше. Маргарет неимоверно любила его и была ему предана. Они даже подумывали завести щенка и назвать его Берни, но это было пока лишь в мыслях. Сначала нужно было встать на ноги.

Всё было хорошо, даже замечательно.

7

Тишина всё ещё царила в кабаке. Мэтту казалось, что на него давит буквально всё вокруг.

Голова его трещала по швам от отчаянных попыток отринуть старые воспоминания. Пока он проигрывал эту битву.

То ли из-за того, что саксофонист был всё ещё единственным посетителем, то ли потому, что мистер Лидс стоял и смотрел в одну точку, а его руки тряслись, словно у больного, к нему внезапно обратились.

– Сэр, я могу вам чем-нибудь помочь? Всё в порядке? – донеслось откуда-то из-за спины.

Тяжёлая ладонь опустилась на плечо Мэтью, заставив того немного присесть.

Развернувшись, он увидел крепкого мужчину возрастом около сорока пяти. На его широких плечах был чертовски хороший пиджак, каких Лидс ещё не видел. Вещь явно была импортной и не дешёвой.

Из маленького кармана, расположенного слева на груди пиджака, виднелось что-то, очень похожее на платок. По-видимому, это был именно он. Вещица цепляла взгляд. Её контраст с серым костюмом невозможно было не отметить. Вещица была красной.

– Что с вами? – переспросил мужчина и снял серую, под пиджак, шляпу.

Не в силах больше сопротивляться испытующему и пронизывающему самые недра души прищуру не менее серых, чем вся одежда, глаз, Мэтт обронил:

– Д-да, всё хорошо, замечтался немного, только и всего. Не знаете, где здесь кабинет местного главного?

В глазах господина напротив вспыхнул неподдельный интерес. Теперь эти серые огни выглядели даже дьявольскими.

– Вам не придётся его искать. Он перед вами, – отрезал господин в сером и указал на ближайший столик. – Присядем?

– Р-разумеется, – опешив от такого резкого развития событий, произнёс саксофонист. – Простите, как я могу к вам обращаться?

– Джеймс. Джеймс Браун. К вашим услугам, – усаживаясь на стул, представился тот.

Рука господина в сером потянулась во внутренний карман пиджака. Вскоре откуда-то изнутри была извлечена дубовая трубка. Изделие, судя по всему, было довольно старым.

На чаше были выгравированы инициалы – Р. Б.

Жестом Браун подозвал одного из официантов, после чего сказал ему что-то на ухо. Официант поспешно удалился.

– Итак, чем я могу вам помочь, мистер… – оборвал свою речь и попытался вспомнить имя собеседника Браун. – Вы, очевидно, забыли представиться, – улыбка Чеширского кота расплылась на морщинистом лице «главного» в этом заведении.

– Вот же я идиот, простите. Меня зовут Мэтью Лидс. Я саксофонист, – торопливо проговорил музыкант.

Секунду поразмыслив он добавил:

– Саксофонист-любитель.

– Что ж, мистер Лидс. Я полагаю, вы ищете работу? – задумчиво произнёс собеседник, вновь прищурившись.

Прервал их диалог внезапно вернувшийся официант. В руках он принёс что-то вроде пепельницы или небольшой глубокой тарелки. Вещица привлекла внимание Лидса. Она была… странной – в форме атомной бомбы с надписью «Малыш» с правой стороны.

Очевидно, эта штука была изготовлена с оглядкой на ту самую боеголовку, которую США сбросили на Хиросиму. Мэтта передернуло.

– Именно так, я хотел бы предложить вам свои выступления на этой неделе. Сколько позволите… Хотя бы дважды, – произнёс Мэтт и перевёл взгляд на сумку с саксофоном, стоявшую у стола.

– Интересно. Какой же у вас репертуар, господин саксофонист? – произнёс Браун с интонацией человека, не особо заинтересованного в продолжении диалога.

Джеймс пристально смотрел на нервничающего Мэтью, однако это не помешало ему вытащить из кармана пиджака тот самый красный платок и тщательно протереть им трубку. – Привычка. Не обращайте внимания, – пояснил мистер Браун.

– Луи Армстронг. В основном. Могу сыграть Синатру, если вы ценитель, – задумчиво проговорил Мэтью, перебрав в своей голове всевозможные композиции.

– Прекрасно, обожаю обоих. Вы приняты, приступаете сегодня же, в 11 часов вечера.

За долей приходите в мой кабинет на втором этаже. Комната там одна, не ошибётесь, – нетерпеливо, но с чувством произнёс загадочный мистер Браун.

Джеймс резко встал, потушил сигарету об атомную бомбу, схватил со стола шляпу и вдруг сказал то, чего Мэтт ожидал меньше всего. Вернее, Мэтт знал, что он будет говорить с господином в сером о картине, но никак не мог представить, что Браун сам затронет эту тему.

– Если вы хотите поговорить об этой картине, зайдите ко мне после своего сегодняшнего выступления. Сейчас я спешу на встречу. И да, помните, работа на первом месте. Сконцентрируйтесь и покажите нашим гостям своё мастерство. За гонорар не переживайте.

Бедный саксофонист остолбенел, уже дважды за последние десять минут.

Ну и вечер сегодня, всё-таки…

Глядя вслед убегающему главному «Розы», Мэтью глубоко задумался.

Вопросов у Мэтта стала в два раза больше. А то и в три. Но сейчас нужно думать о другом. Люди начинали рассаживаться в зале.

Вечер в «Розе» начинался. Это означало всего лишь две вещи: первое – это то, что саксофонист сегодня отобьёт, как минимум, пятнадцать баксов, ну, а второе – есть шанс, что этой ночью ему отобьют почки.

Шум наполнил кабак.

8

Лион. 11 мая. 1949 год.

Тусклый свет едва справлялся с освещением небольшой, но приличной комнатки. Обставлена она была небогато. Да в неё много и не поместилось бы.

Вымытое до кристальной чистоты окно, в которое уже пробивался свет недавно взошедшей луны, прикрывали бледно-зелёные шторы. На подоконнике стояла стеклянная ваза. В ней – луговые цветы. Напротив окна, в углу, располагалась одноместная кровать с деревянным изголовьем. На ней лежал аккуратно сложенный медицинский халат. Старинный резной шкаф, стоящий в другом углу, практически выталкивал маленькое просиженное креслице к дверному проёму. А из-за приоткрытой двери гардероба виднелся кусочек голубого платья, которое, судя по всему, недавно мерили.

Юная девушка в незамысловатой пижаме сидела за письменным столом, держа в левой руке чашку с чем-то горячим. Скорее всего, это был чай. Травяной запах наполнял комнату.

Серые глаза пристально вглядывались в лист бумаги перед ними. Она писала письмо, это было ясно. Рядом лежали конверт и марки. Исписанные листы черновиков громоздились кучкой в углу стола.

«Ну всё, вроде, готово. Осталось лишь перечитать и подправить, а завтра схожу на почту», – улыбнувшись, подумала Маргарет.

Она стала читать:

«Дорогой Мэтт, пишу тебе ещё одно письмо из Лиона. С моего отъезда прошло уже чуть-чуть больше года. Работы тут всё ещё хватает, но у меня всё хорошо, не унываю. Скоро меня переведут в новое место. Говорят, оно довольно секретное, это забавно.

Надеюсь, ты не обижаешься на меня… Я уже писала тебе, как так вышло.

Не знаю, почему ты не отвечаешь на письма, однако искренне верю в то, что это проблема местной почты. Думаю, твои задержавшиеся ответы скоро придут, и я прочитаю их с улыбкой. Я бы позвонила тебе по телефону, однако, как ты знаешь, с этим есть проблемы. Твой домашний не принимает звонков из-за границы, а иными способами – слишком дорого. У меня попросту нет таких денег…

Как ты там? Как Берни? Грустит, небось, без хозяйки. Передавай ему от меня крепкий поцелуй в нос! Я так по вам скучаю, но по тебе, разумеется, больше.

Я обещаю прилететь домой к твоему дню рождения, 21 июля. Билет до Нью-Йорка я уже оплатила. Жди меня, Мэтт.

Люблю тебя. Навсегда твоя Маргарет».

Мэг закончила читать письмо и выдохнула с упоением. Завтра она пойдёт на почту и отправит его, а может быть, и заберёт долгожданные ответы.

Представляете себе: писать письма – и не получать ответов целый год. Вы бы, вероятно, перестали писать. Но девушка не перестала, она знала, что Мэтью их точно читает.

Встав из-за стола, она подошла к окну и приоткрыла штору. Ночной Лион был куда как прекраснее дневного.

Фонари освещали главную улицу, на которой находилась съёмная квартирка юного доктора. Вот какой-то прохожий спешит по бульвару. Наверное, торопится поскорее вернуться домой, к своей жене.

Мэг замечталась.

Стрелки часов остановились на полуночи.

Выключив свет, Маргарет Росс, «доктор с золотыми руками», как её прозвали в Лионе, легла в свою кровать, перед этим повесив халат на стул. Засыпая, девушка представляла, как прилетит в Америку, как встретит Мэтта, и как они вновь будут счастливы.

Она ещё не знала, что, когда прилетит в Нью-Йорк, Мэтью не будет дома. Его не будет в Нью-Йорке.

9

Музыка и голоса ночных гуляк доносились из-за дверей «Увядшей розы», разносясь по прохладным улицам Филадельфии. В заведении было настолько шумно и весело, что случайные прохожие всё чаще заглядывали на «огонёк».

«С ума сойти, насколько же много людей. Я и подумать не мог, что это место пользуется такой популярностью», – проносились мысли в голове саксофониста, играющего в «Розе» первый раз.

Мистер Лидс играл на инструменте уже по привычке, поэтому он мог с относительной внимательностью оглядеть зал и тех, для кого сегодня выступал.

Сначала его глаз зацепился за мужчину в необычной одежде, одиноко сидящего за столиком в углу. Он был одет в цветастую рубашку с коротким рукавом и бежевые брюки. Подперев голову рукой, азиат допивал третий стакан. Судя по бутылке на столе, это был бренди. Похоже, у этого человека случилось что-то очень плохое. Он то и дело доставал из кармана помятый листок, читал его, а затем начинал вытирать слёзы. Выглядел азиат разбитым и подавленным. Висящий над ним на стене череп какого-то оленя словно намекал на присутствие рядом смерти.

У двух же других мужчин, сидевших в противоположном углу зала за круглым столиком, всё было совсем наоборот. Они весело разговаривали и осушали кружку за кружкой. Чернокожий официант не успевал подносить стаут на подносе в виде ската. На вид мужчины выглядели типичными британцами, однако в говоре их то и дело проскальзывали чисто американские словечки. Говорили они, судя по всему, о боксе, поскольку тот, что выглядел более крепким, то и дело норовил продемонстрировать свой хук с правой.

«Лучшие друзья, не иначе. Хорошо иметь такого друга, с кем можно посидеть в кабаке и поговорить за кружкой пива. Чертовски хорошо», – подумал Мэтью не без нотки зависти.

То тут, то там в зале сидели арабы и африканцы. Местами Мэтт замечал лица других азиатов, помимо того, что был убит горем, однако все эти люди выглядели довольно заурядно. Все, как на подбор, в костюмах и туфлях. Словом – ничего интересного в них и не было. Разве что компания французов, весело распивающая белое вино, могла заинтересовать, да и те не сильно выделялись в общей массе.

Скучающим взглядом саксофонист обводил сидящих снова и снова, пока его глаза не встретились с карими глазами печальнокрасивой незнакомки. Она сидела буквально рядом с той компанией французов, за соседним небольшим столиком, и именно поэтому не привлекла к себе должного внимания изначально.

На вид ей было около тридцати. Чёрные длинные волосы она, вероятно, очень старательно заплела в две косы, которые свисали по обе стороны лица. Нежно-голубое платье подчёркивало стройную фигуру и хрупкие плечи.

Сидела она одна, а на столе были всего лишь бутылка вина и какая-то закуска в треугольной миске. Не отводя взгляда от саксофониста, женщина взяла своей изящной рукой бутылку и налила в бокал красную жидкость.

После этого незнакомка подозвала официанта.

Через минуту ей принесли второй бокал, она наполнила и его. Оставив два бокала полными, незнакомка задержала взгляд на саксофонисте ещё на секунду, а затем показательно отвернулась.

Ёмкий и забавный жест. Женская психология. Двойного толкования быть не могло.

От этих мыслей его передёрнуло, что отразилось на звучании саксофона. Несколько человек окинули осуждающим взглядом ошибившегося музыканта, но тут же вернулись к своим делам.

Нужно было продолжать играть.

10

Настенные часы, в которых почему-то вместо кукушки была маленькая синяя рыбка, пробили два часа ночи.

Несмотря на довольно позднее время, людей особо не убавилось. Однако в зале то там, то тут образовывались свободные пространства, которые отделяли шумные компании от менее шумных одиночек, а иногда и пар.

За одним из таких отделённых столов сидела как раз таки пара. Разумеется, пара обычных людей, а не любовников. Ещё было рановато, мистер Лидс не был готов к настолько быстрому развитию событий.

Изрядно выпив шнапса, Мэтью подсел сюда около пятнадцати минут назад. Они успели лишь познакомиться и выпить те два бокала вина, которые так неоднозначно и показательно разлила новоиспечённая знакомая Беатриче на глазах у музыканта.

Она была итальянкой. Даже не потому, что она выглядела, как итальянка, а потому, что сама в этом призналась. Родом из Неаполя. Ей пришлось укрываться здесь от фашистского режима и второй мировой. Говорили они, в основном, о путешествиях и об итальянском вине. Мэтт, неожиданно для неё, оказался неплохим знатоком прекрасного виноградного напитка.

Однако те два бокала вина, что он только что осушил практически залпом, оказались лишними. Честно сказать, дело было даже не в вине… Дело было в том, что до него Мэтью выпил уже вина и шнапса.

Язык мистера Лидса развязался окончательно. Монолог о том, как с ним обошлись, мог бы растрогать любого, но Беатриче, по каким-то причинам, оказалась крепкой. Вероятно, она тоже пережила что-то тяжёлое.

Знаете ли вы, что ничего так не закаляет человека, как предательство?

Мэтью не старался кого-то растрогать. Он просто хотел вывалить наружу всё то, что его терзало. Хотя бы вкратце, без подробностей. Но от всей души. Другими словами – побыть безвольной мокрой тряпкой.

– Мы любили друг друга. Чертовски любили. Представляешь, мы остались вместе даже в годы после войны. Пять лет, Беатриче. По тем временам это – огромный срок… Я так старался её радовать! Её глаза… О, её глаза… Лучшее, что я видел. В них была жизнь, даже когда ей доводилось смотреть на смерть. Это дорогого стоит, уж поверь. Я видел смерть.

Нас не получилось разделить даже линией фронта. Знаю, банально, однако… Она была, и правда, единственным человеком, который мог меня понять. Даже во время войны мы отправляли друг другу письма раз в две недели, я всегда переживал за неё. Она была такой беззащитной, хоть и бойкой. Обычно таких сложно сломить. Только близкий человек может нанести таким людям вред, поэтому я всегда выбирал слова и до последнего обдумывал свои поступки.

После того, как отец ушёл со мной на фронт и погиб там, мать не дождалась нас и умерла дома от туберкулеза. Сказать, что мне было тяжело, – не сказать ничего. Всю мою жизнь я мог положиться на них, хоть иногда они и любили меня «повоспитывать», даже в недетском возрасте.

А теперь их резко нет. Просто нет.

Как нет и всех моих близких друзей.

Они остались лежать под Нормандией.

Но была она – последнее, что осталось. А ещё у нас потом была собака, а ещё мы оба мечтали о солнце Сицилии, я уже хотел жениться, представляешь! Мне оставалось лишь немного подкопить, и тогда…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.