Моя дорогая Оли…

И вот за тридцать минут Оливия снова превратила себя в девушку «вечный праздник». Перед выходом она сделала высокий тугой хвост, выпрямила спину и в очередной раз улыбнулась.

– Твой выход, Оли…

Оливия зашла в зал и снова поймала взгляды всех присутствующих. Где-то напряженно выдохнул Конард. Его попытка загнать ее в рамки приличия и традиций потерпели крах снова. Оливия надела маску скорбящего человека и начала по очереди подходить к гостям. Странно, но она помнила почти всех, если не поименно, то в лицо точно. Разговоры с гостями немного отвлекли ее, и она пошла в сторону стола с закусками. Пора поесть в первый раз за три дня, иначе она упадет в обморок, и тогда уж точно не удастся избежать настырной заботы Конарда.

Она взглянула на часы, осталось продержаться час и обойти пару тысяч человек, и все закончится. В голове крутилась одна мантра: «Еще минута, Оли, еще одна».

Оливия мерцала блестящей бабочкой в зале, время от времени перехватывая официанта. Пока она строила из себя непонятно кого, за ней наблюдали две пары глаз: голубые и зеленые.

– Я тебе говорю, у нее окончательно поехала крыша, Конард, – Отис снял дольку яблока с канапе и засунул в рот. – Я тебе говорил, что она какая-то не такая, еще до смерти доктора Корона. А сейчас она пришла в коктейльном платье и светится ярче диско-шара! Если мы ничего не сделаем, она станет пациентом собственной клиники!

– Что мы можем сделать? Ты знаешь, какая она упрямая?! Я сотню раз ей предлагал помощь, – Конард фыркнул. – Если я надавлю, то ничего, кроме удара по переносице, мне не светит. Оливия точно чокнутая. Я рад, что она хотя бы поела немного, – праведный гнев сменился беспокойством. – Мне тоже страшно за нее, но нам нужно выждать момент, когда она совсем ослабнет, и связать. Связанная, она не сможет противиться нашей помощи.

– Я не удивлюсь, если у нее в резюме написано «помощница Гудини»! Надолго ее веревки не удержат, – Отис выдохнул, продолжая снимать фрукты с канапе. – Надо что-то делать. Поговорить. Нечестно, что она спокойно влезает не в свои дела, а стоит кому-то приблизиться – прячется в свою раковину и выставляет шипы в разные стороны, – Отис напряженно бросил остатки канапе на тарелку. – Предлагаю подкараулить ее дома.

– У нее четыре квартиры, Отис… – Конард невозмутимо наблюдал за ним. – И я уверен, есть еще одна. Настоящее гнездо, куда она прилетает почистить свои цветные перья, – Конард поставил свою тарелку на стол. – Меня смущает другое… Ее слова по поводу автокатастрофы, в которую попал отец. Не сработали тормоза? Он же действительно заезжал в автомастерскую на днях, и, давайте честно, машина, которую я ему подарил, идеальная. Я практически уверен, что для таких машин не существует пункта «неисправные тормоза».

– Что ты хочешь сказать? Надеюсь, это будет не еще один бессмысленный иск, Конард? Суд против компании зубных щеток отнял сто тысяч евро и подарил новую электрическую щетку, – Отис, несмотря на свое недовольство, наблюдал за Оливией. – Поверить не могу: она блестит, как яйцо Фаберже на солнце…

– На упаковке написали: «Тысяча использований». Я почистил зубы семьсот раз, и она сломалась. Не стоило девушке-консультанту мне хамить, не стоило, – Конард покачал головой. – Я не верю, что тормоза могли отказать на почти новой машине после полной проверки у мастеров.

– Полиция сделала однозначное заключение, Конард. Хватит плодить сущности там, где их нет. Не выдумывай, – Отис прикрыл глаза и продолжил говорить. – От ее ослепительного блеска режет глаза. Вот так и заканчивается жизнь человека. Раз – и тебя не стало. Утром ты садишься в машину, чтобы отправиться на работу, а потом «пересаживаешься» в скорую помощь без мигалок. Мне будет не хватать доктора Корона. Однажды он помог моей маме и тебе, Конард… с твоим отцом.

– Этот путь был длинным… – Конард закусил губу. – Я даже не знаю, есть ли у нее кто еще из родственников…

– Боюсь, нет, кроме нас – ее друзей, у Оливии нет близких, – Отис поджал губы и открыл глаза. – Ты сможешь как-нибудь подговорить служащих или гостей побыстрее собираться? Мне кажется, еще пара минут, и Оливия станет новым маньяком, который насаживает глаза гостей на зубочистки.

– Я всегда могу дернуть за пожарный кран, и прощальный вечер закончится, – Конард пожал плечами. – Штраф за ложный вызов мизерный.

– Да, придумай что-то такое… – Отис кивнул ему куда-то в сторону. – А я пока пойду проверю, не собирается ли она повеситься сегодня.

– Заканчивай со своим похоронным юмором, Отис, мы, черт возьми, приехали с кладбища. Не хватало, чтобы Оливия переключилась с себя на тебя, – Конард дернул головой в сторону подруги и пошел к управляющему. – Следи за тем, чтобы она не сделала канапе из твоих глаз, – бросил он напоследок другу.

– У меня преимущество, я в удобной обуви! Сбегу! – усмехнулся Отис, но быстро сдулся, когда остался один. Опустошение – это то, что он чувствовал последние несколько дней. И никто не мог заполнить эту бездну.

Отис аккуратно подошел к подруге и коснулся ее плеча, пытаясь отвлечь от разговора с мужчиной, которого она, вероятно, видела первый и последний раз в жизни.

– Оливия, слушай, может, домой? – Отис аккуратно перехватил ее за запястье и попытался отвести в сторону, но она уперлась и не сдвинулась с места. – Оливия, прошу тебя, давай поговорим не в центре зала, – он старался подавить ее протест в зародыше. Скандальная сцена им сейчас точно не нужна. – Это не цирк. Это – похороны.

– В смысле? Чьи?

Приглушенные разговоры вокруг окончательно стихли. Все уставились на них, будто в холл ворвался динозавр. Отис ошарашенно захлопал глазами, не в силах произнести и слова. Он знал, что Оливия не забыла.

Однако в ее тоне даже не было намека на сарказм. Так обычно спрашивают дорогу. И все же Отис слишком хорошо ее знал, чтобы обмануться. Оливия без преуменьшения самая свободолюбивая и настырная девушка на Земле, которую он знал, и последнее, в чем она сейчас нуждалась, – это в советах. Она просто защищалась, а Отис оказался пристыжен всеобщим вниманием. В отличие от подруги, он не любил, когда в него тыкают пальцем и шепчутся за спиной. Ситуация стала выходить из-под контроля, но, как только Отис захотел дать деру, раздалась пожарная тревога, и люди, поддавшись панике, побежали на выход. Конард, действительно, придурок с бедной фантазией. Но лучше уж так, чем продолжать краснеть. Руки Оливии опустились по швам, плечи сгорбились. Отис отступил на шаг ближе к пожарной сигнализации.

– Ну почему всем так важно, что со мной и как я себя чувствую? Вопросы, вопросы, вопросы и тонна, тонна сожалений! Да, я знаю, мой отец умер. Знаю я! Я видела остатки тела. Он врезался на высокой скорости в бетонную стену и превратился в фарш, – щеки Оливии покраснели. – Мне хочется, чтобы это действительно побыстрее закончилось. Я хочу домой, но это шоу должно продолжаться до восьми вечера, судя по расписанию. Хочется мне или нет, но я буду играть роль скорбящей дочери. Поэтому, сколько бы ты или кто-то еще ни повторил, что пора домой или отдохнуть, я не двинусь с места.

– Но, Оливия, это безумие.

– Нет, мой дорогой, – она облизнула губы. – Я останусь тут до тех пор, пока не стукнет восемь часов вечера, будут здесь гости или не будут. Мне плевать, по какой причине Конард включил пожарную сигнализацию! Даже если пожар охватит это здание, я останусь здесь. Вам ясно? И единственное, что я прошу вас сделать, – это отвалить.

– Оливия у тебя истерика… Ты что, сама не понимаешь? – Конард присоединился к беседе. – Не заставляй меня вызывать охрану. Посмотри на себя! Ты стоишь на похоронах отца в коктейльном платье, накрашенная, словно танцовщица из бара, и утверждаешь, что скорее сгоришь в пожаре, чем покинешь здание! У тебя истерика, – повторил Конард. – Мы не хотим заставлять тебя плакать, убиваться или что там еще положено делать человеку, потерявшему отца. Мы хотим отправить тебя домой.

– А может, я не хочу возвращаться в эту чертову квартиру?! Не думал об этом, а? – она всплеснула руками, задев бокал с вином на столе, который с оглушительным звуком разбился о деревянный пол. Красное пятно поползло по дорогому ковру, вызывая у Конарда оцепенение. Слишком много неприятных воспоминаний. – Ты мне вообще ничего говорить не имеешь права. Никто из вас! Ни ты, ни Отис, ни Джеймс со своей сотой девушкой, ни Рин, – она сжала челюсти. – Даже мой отец не имел права мне что-то говорить. Вы! Никто из вас ничего не понимает! А я просила от вас одного! Понимания. Черт! – она посмотрела на часы и вспомнила, что они остановились. – Эти восемь часов никогда не наступят. Ненавижу, мать вашу! – Оливия сняла часы, сломав замок на ремешке, и запустила их в стену. – Спасибо за ужин, Конард! Прощальный ужин!

– Оливия! – закричал и дернулся в ее направлении Конард.

– Прощай, Конард! Прощай!

Она с силой пнула стул и дернула за скатерть, превращая изысканную композицию в настоящий хаос. Еда, напитки – все перемешалось. Оливия знала: завтра она пожалеет об этом и будет просить прощения за свое поведение, но сейчас ее накрыла волна гнева. Она уже не в силах его сдерживать. Помимо отвратного желания всех и каждого напомнить ей о смерти отца, каждый норовил помочь. Ее глаза заметались в поисках часов на стене. Без пяти восемь. Она не продержалась пяти минут, но здание покинет ни минутой позже. В окнах вспыхнули мигалки пожарных машин, и через минуту здесь будет наряд спасателей. Отис дернулся, чтобы коснуться Оливии, но его руку перехватил Конард и покачал головой. Лучше оставить все как есть.

В дверях появился пожарный наряд, перед которым пришлось извиняться Конарду и, вероятно, врать. Благо, после пяти лет в бизнесе он это научился делать безукоризненно. А Оливия все не сводила глаз с минутной стрелки. Потом она пересеклась взглядом с Отисом и покачала головой, безмолвно упрашивая оставить ее в покое хотя бы на несколько дней. И стоило секундной стрелке замереть на мгновение на восьми часах, виновница беспорядка тут же сорвалась на улицу.

– Оливия, стой! Ты куда? – бросился за ней Отис, но Конард вновь остановил его. – Ну чего? Она побежала под ливень в одном коротком платье! Она заболеет! Отсюда до первой станции метро полчаса езды!

– Водитель, которого я нанял, ждет ее и уже предупрежден об ее крайне агрессивном настрое, – он выдохнул. – Мне нужно обсудить ложный вызов, Отис. Денек закончился ужасно. Смерть доктора Корона, сама не своя Оливия и, как итог, красивое завершение в виде орущей пожарной сигнализации. Годы идут, а проблем меньше не становится, – Конард почесал затылок. – Я думал, мои попытки восстановить отношения с отцом – испытание, но жизнь, как всегда, густо засаживает путь колючками. Поговоришь с работниками? Нужно оплатить погром.

– Хорошо, иди, я попробую дозваться кого-нибудь и наберу маме, – Отис не сводил взгляда с двери. – Это ужасно. Что между ними произошло? Что произошло в голове Оливии? – Конард уже не слышал этих вопросов. – И куда же ты направилась?

Оливия решила воспользоваться остатками логики и не идти до Парижа пять часов по ливню, а сесть в мигающий фарами автомобиль. В этот раз водитель не стал трогать ее, и она сразу поняла, чьих это рук дело.

За последние несколько дней она натворила дел, и ей понадобится минимум неделя для отдыха в своей квартире на окраине восемнадцатого округа. О ней никто не знал. Она купила ее несколько лет назад и почти не заходила туда. Только в трудные периоды жизни забивалась, как мышь в нору, и не показывала нос. Ее метод восстановления был стар как мир: марафон сериалов, которые она обожала в подростковом возрасте, и тонна чипсов с мороженым. Она со стыдом признавала, что раковина страхов срослась с ее кожей и оторвать броню, вероятно, уже невозможно. Оливия и сама не знала, есть ли какой-либо вариант покинуть уютный дом. Впервые за столько лет она ощутила ее тяжесть на своих плечах.

– Мадемуазель, мы приехали, – подал голос водитель, не смотря в зеркало заднего вида. – Смею предположить, вам нужна кружка горячего чая, теплый плед и сорок восемь часов сна, – от забавного набора Оливия даже улыбнулась.

– Тогда сразу ванна чая, – она схватилась за ручку. – Спасибо.

– Вам не за что меня благодарить, мисс, я водитель, и моя работа – доставить вас куда скажете, – он ответил на ее улыбку, которую разглядел в зеркале заднего вида. – Я не буду говорить банальности. Вы их сегодня наслушались вдоволь. Но прошу, позаботьтесь о себе… Хорошо? Вы заслуживаете спокойствия и счастья.

– Правильно говорят: таксисты – особый тип людей, – она открыла дверь, не глядя на мужчину. – Одно путешествие – много опыта. Я заварю себе чай. Счастливой дороги, – она не сдержалась и развернулась к нему. – Осторожнее на дороге… Знакомство со мной приносит неудачу в пути. Прощайте.

Оливия вышла из машины и поняла, что дождь кончился и стало теплее. И все же она не стала задерживаться на проезжей части и пошла в дом. Смотрительница без слов протянула ей ключ.

Со стороны могло показаться, что Оливия – проститутка, вернувшаяся домой после «рабочего» дня, однако ее в этом доме хорошо знали все. Но хорошо, что ни Отис, ни Конард не знали, что она живет в этом доме. Оливия специально искала квартиру на отшибе, в одном из не очень благоприятных районов. Вряд ли хоть кто-то подумал бы, что Оливия, так обожающая комфорт, выберет подобный дом.

Возможно, только Отис не удивился бы, узнай он о нем. Он и сегодня один-единственный не поверил в ее маскарад…

Оливия усмехнулась и воткнула ключ в хлипкую деревянную дверь. При желании ее можно проломить двумя хорошими ударами ноги или ломом. Благо, Оливия не поленилась установить сигнализацию и видеокамеру. Грабители не успеют сделать и двух шагов, как вслед за ними забегут полицейские.

Дверь противно заскрипела, открываясь.

– Я дома!

И в ответ тишина. Даже отец не знал об этой маленькой однокомнатной квартире. Она смогла заработать себе на огромный лофт в седьмом округе Парижа. Большую часть времени она проводила там в окружении роскоши и бессмысленных покупок с барахолок. Сотни человек праздновали там дни рождения, юбилеи и другие знаменательные даты. Здесь же, в квартире, скорее напоминающей чулан, стояли односпальная кровать с тонким матрасом, тумбочка, стол без стула и висела картина. Неприкрытые голые стены, минимум вещей, тусклая настольная лампа. Это место лучше отражало душу самой Оливии, чем пафосная квартира, заставленная дорогим барахлом.

Она ловко расстегнула платье, блаженно выдыхая, и сбросила каблуки.

И вот она очутилась там, куда рвалась последние несколько дней, но никакого удовлетворения не испытала. Что могут сделать четыре стены? Еще больше вогнать в тоску. Оливия стянула резинку с волос и направилась в ванну. Тут свет горел ярче. На зеркале были приклеены две желтые рыбки. Несуразно и бессмысленно. Зачем она вообще это сделала?

– Ну вот и что, Оливия? – она села на край небольшой ванны. – Тебе тридцать три, и чего же ты хочешь? Славы? Всеобщего признания? Любви? Понять себя? Нет, дурочка, ты хочешь сигарет и тишины, – она ловко достала из тумбочки припрятанную пачку «Мальборо» и зажигалку. Дым потянулся тонким языком к тусклой лампочке, облизывая потрескавшийся кафель, словно верная собака, которая тянется к хозяину, желая залечить его раны и облегчить душевные муки. – Если все мои желания – это сигареты и тишина, то я достигла предела мечтаний… Тридцать три года. Чего ты хотела добиться к тридцати трем годам? Вылечить мир? Помочь всем и вся? Дура ты тупая.

Она выкурила сигарету и затушила ее о раковину. Захотелось наконец-то избавиться от проклятого платья, которое обругала каждая собака в городе. Она залезла в ванну, встала и начала снимать одежду, стараясь избавиться от нее как можно быстрее. Блестящая тряпка полетела под ноги. Оливия достала из тумбочки перекись водорода и облила свои волосы. Там же нашлась жидкость для снятия лака. Выкрутив кран с горячей водой почти до кипятка, она принялась смывать с себя боевой раскрас. Фиолетовые, розовые, зеленые и красные разводы смешивались и утекали в слив единой темной массой. Яркие пряди потускнели, кожа покраснела. Она заткнула пяткой слив и легла, упираясь лопатками в холодный кафель. Оливия вывернула кран, и шум воды прекратился. Она посмотрела на клубы пара и свои красные руки, коснулась глаз и губ. Обессиленная, Оливия подтянула ноги к себе и положила голову на колени.

– Если сейчас произойдет утечка газа и дом рванет, я не успею даже испугаться, – она начала качаться вперед-назад. – Если треснет несущая стена, меня завалит, и я, к сожалению, успею испугаться, – она прикрыла глаза. – Все может решить поганый случай. Так где ты есть сейчас? Разнеси все здесь, уничтожь.

Она запустила руку себе в волосы и застонала.

– Всех спасла, всех уберегла, всем помогла, – начала бормотать Оливия. – Все счастливы, все замужем или женились, у кого-то дети, деньги, бизнес и признание, – уже громче продолжила она. – У них есть чертов смысл жизни! Так какого черта у меня его нет?! Что?! Зачем мне просыпаться завтра? В какой цвет выкрасить свое лицо? Какой дурочкой прикинуться на этот раз? Как мне убедить саму себя, что все в порядке? – она с силой потянула себя за волосы, пытаясь отрезвить болью. – Ненавижу. Всех ненавижу, его ненавижу и себя, себя ненавижу больше всего. Ты слаба. Ты делаешь недостаточно. Надо лучше стараться, Оли! Нужно быть идеальной!

Она легла в ванне и обхватила руками голову.

– Всех спасла… а себя спасти не смогла… себя не смогла, мам…

Птица, покинувшая клетку

– Месье Конард, на проводе ваш отец, просит назначить встречу, – екретарша влетела в кабинет с кипой бумаг и застала Конарда висящим сразу на двух телефонах. – Он говорит, дело неотложное и касается демпинга в компании «Эволюция». Просит ответить, как появится возможность.

– Нет, Крисс, мы не будем продавать себе в убыток, тебе ясно?! – Конард заорал в одну трубку на своего заместителя, а потом, приложив ухо к другой, изменил тон на ласковый. – Да, я зайду по дороге домой в супермаркет! – затем вновь вернулся к разговору со своим заместителем. – Нет, я лучше сам начну жрать эти конфеты, чем они получат такую скидку на закупку! – закатив глаза, Конард вновь сменил трубку. – Что? В смысле ору? Я не ору на тебя, я ору на Крисса! – Конард замолчал, слушая. – Нет уж, так вот я разговариваю с подчиненными! Я плачу им деньги, которые даже «НАСА» не платит своим космонавтам. Если я хочу орать на них и сдирать три шкуры… – зарычав, Конард сменил телефон. – Крисс, если сейчас не угомонишься, то не только ты окажешься на улице, но и я! А ну перестал спорить и пошел договариваться.

– Месье, третий телефон зазвонил! – секретарша подбежала к столу. – Это месье Рамирос с деловым предложением.

– Сандра, у меня два уха и всего лишь один язык! Боже мой, да пусть он уже замолкнет со своим предложением по приготовлению чуррос, иначе я сдам его в психушку! Пристал ко мне, как маньяк, со своим сладким тестом! Как же мне все надоели, – конард замолчал, а затем сказал во вторую трубку. – Нет, ты не в счет, – а уже через мгновение закричал в первую. – А ты, Крисс, достал! – и сбросил звонок. – Сандра, умоляю, скажи мексиканскому барону с чуррос – все решим после шести вечера!

– А…

– А мой отец подождет. Одному из самых успешных бизнесменов в мире не составит труда решить эту проблему самостоятельно! Для человека, который привык делать все сам, он требует чересчур много внимания! Да меня просто одолели страждущие внимания! – Конард расслабил галстук на шее. – Сил моих нет! Достали!

– Месье Легран, не хочу влезать в вашу личную жизнь, но вы завершили не все звонки… остался тот самый, – Сандра указала на трубку и закусила губу. – Закажу-ка я вам букет на вечер.

– Черт, господи боже мой! Алло?! – Конард закричал в трубку. – Алло! – он выдохнул и откинулся на кресле. – Сандра, неси пистолет! Но сначала застрели мексиканца! Я передам тебе десять процентов акций. Прекрасно! Теперь из-за Крисса и сладкого теста меня ждет неловкий ужин и гостевой диван! Черт. А мне даже пожаловаться некому!

– Прямо сейчас вы жалуетесь мне, – Сандра улыбнулась. – В любом случае у нас запланирована встреча завтра с мадам Мишель и компанией «Рассвет». А в конце недели…

Услышав последнюю фразу, Конард схватился за голову и застонал.

– Да, месье Легран! Вам необходимо хоть когда-то быть взрослым тридцатитрехлетним мужчиной, а чтобы увеличить эффективность вашего пребывания в офисе, необходимо убрать игровую приставку, – она положила документы на его стол. – В конце недели у вас встреча с месье Малькольмом.

– «Мистером Малькольмом»… Эта кладезь сарказма просит называть его мистером Малькольмом! – Конард потер виски и размял шею. – После того, как он поступил в университет в Штатах и прожил там добрую половину жизни, он предпочитает, чтобы все звали его именно так! Меня ожидает очередная трехчасовая лекция на тему того, что гены Легранов взяли верх и я зря не остался в науке.

– А почему он вернулся в Париж? – Сандра наклонила голову, вглядываясь в лицо Конарда. – Раз он такой умный и успешный профессор?

– Рассказывал, что не сработался с Рексом! – Конард всплеснул руками и повернулся на стуле к окну. – И нет, это не тираннозавр рекс, это фамилия его бывшего начальника – директора университета. Мой дядя умный, но чертовски упрямый!

– Как и вы… – прошептала Сандра.

– Что? – переспросил Конард.

– К вам еще один посетитель, месье Легран, – Сандра кивнула в сторону двери. – В приемной вас ожидают уже полтора часа.

Конард захлопал от удивления глазами и развел руки в стороны.

– Посетитель пришел без записи. У вас шли переговоры по зуму, поэтому я предложила подождать. Каков план работы?

– Не знаю, Сандра. Сегодня все хотят моей крови и внимания, – он раздраженно покрутился на стуле. – Смотря кто посетитель, – Конард бросил взгляд в окно. – Сегодня впечатляюще сильный снегопад. Он всегда навевает мне приятные воспоминания… Середина декабря, а метет так, будто январь. С нынешней экологической ситуацией в мире – уникальное явление.

– Предлагаю вам самостоятельно решить, что делать с посетителем, – Сандра улыбнулась. – Могу пообещать, что это точно не мексиканец с чуррос, – она сверилась с часами. – У вас в графике есть свободные полтора часа с учетом обеда. А потом вас ждут дела, месье Легран.

– Хорошо, пусть заходит, постараюсь быстро разделаться и поиграть в видеоигры, – Конард размял плечи руками. – Черт. Мне нужен массажист или три часа в бассейне. Старость уже ждет меня за углом. Спина сыплется. Допрыгался в университете. Сандра, закажи мне пиццу и пригласи гостя.

Секретарша кивнула и вышла из кабинета. До Конарда долетело ее тихое:

– Можете входить, он ждет вас…

Когда гость вошел в кабинет, Конард смотрел в окно на падающий снег, с улыбкой вспоминая годы, проведенные в университете, а потом произнес:

– Прошу вас, давайте сразу приступим к делу. У нас есть только пять минут… – он развернулся и посмотрел на посетителя.

– Еле добралась сюда. Снегопад такой же сильный, как тогда. Париж просто занесло! Пробки по всему городу. Жаль, что мы еще не можем управлять погодой. Мне не нужно целых пять минуть, Конард, мне достаточно и нескольких секунд!

– Ах ты, мелкая зараза! – Конард взревел на весь офис и так сильно прокрутился на стуле, что чуть не упал. Он подскочил и зарычал в свой автоответчик. – Сандра, в ближайшие два часа я умер для всех, попал в Бермудский треугольник, меня сожрала Годзилла! Придумывай что угодно! У меня исключительный гость! – Конард орал не своим голосом. – Оливия, тебе конец, ей-богу! Если у тебя нет вразумительного объяснения, готовься полететь с тридцать третьего этажа моего офиса! Мы… – он оторвал голову от автоответчика и застыл с открытым ртом, краем уха слушая ответ Сандры.

– Я всем скажу, что у вас инсульт, так что вы будете свободны пару часов. С прессой потом разберемся, – бросила она и отключилась.

Перед ним стояла Оливия. Последний раз они виделись полтора месяца назад, после чего она исчезла со всех радаров, перед этим свалив работу в клинике на заместителя. Конард заметил, что она изменилась: подровняла кончики волос, краска на прядях потускнела; макияж, хоть и яркий, но уже не кричащий, не привлекал особого внимания. Никаких перьев, страз и лент – Оливия надела обычную белую футболку и синие джинсы, а туфли на высоченных каблуках сменила на кроссовки. Если бы Конард случайно увидел ее на улице, то никогда бы не узнал. Ее глаза все еще блестели, но все же не таким ярким огнем. Эту Оливию он боялся больше, чем ту, что привезла ему двух ручных павлинов на тридцатилетие. Конард попросту не верил своим глазам. Кто наложил на нее черно-белый фильтр?