Ищущий да найдёт

Роман Красильников

Ищущий да найдёт

Пару слов перед путешествием

Хочется поблагодарить нескольких людей, что помогали и вдохновляли во время работы над сборником:

Брата Илью

Редактора Ольгу

Друга Дениса Ломакина

Художницу Асю

Наставника Всеволода Романа Сергеевича

Романа Худякова (Loqiemean)

Марину Демещенко (Polnalyubvi)

В холодный день, когда солнце ленилось встать с постели, и улицы были припорошены снегом, я услышал мир. Разговоры людей, мелодии природы, крики города. Выйдя из тёмного чулана, меня ослепил свет. Холодный, манящий. Он звал к себе, протягивая тонкую руку мне. Побаиваясь, я коснулся его пальцев.

Этот сборник содержит произведения, которые не могли появится несколько лет назад. Они изменили меня, как писателя. Как личность. Я нашёл то, что искал.

А Вы готовы отправиться со мной по мирам?

Поиск

Церковный колокол бил по ушам. Птицы взмывали в облачную высь. Облезлые деревья в преддверье холодной поры покрылись тонкой коркой инея.

Горящие листья золотой осени цеплялись за длинные одеяния священника. Размеренным шагом Ренат шёл к католической церкви. До начала службы оставалось несколько минут. Распахнув двери храма, священник остановился у порога. В это время из-за амвона вышла Сестра. Она была куда ниже Рената, и милое лицо светилось изо дня в день.

– Здравствуй, Елена, – священник чуть поклонился девушке.

– Доброе утро, Падре, – Сестра поклонилась в ответ, и поспешно удалилась.

Ренат огляделся: храм был подготовлен к принятию верующих. Работа Падре заключалась в слушании исповедей. Задача не из простых – направлять людей на светлый путь, но такая ноша была приятна душе священника. Поприветствовав остальных Сестёр и Братьев, Падре устремился к исповедальне. Открыв резную дверь, Ренат сел на скамью, став смиренно ждать первого исповедника.

Ждать долго не пришлось. Первым был местный заведующий таверной. Здоровый мужик с рыжей бородой, посаженной головой с маленькими голубыми глазами. Зайдя в кабинку, тавернье пришлось согнуться, чтобы просто сесть на скамью, и даже так Ренат видел сквозь решетчатое оконце лишь крепкие руки исповедника.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, – на выдохе произнес тавернье, крепко держа колени. Склонив голову, он поджал губы.

– Господь да будет в сердце твоём, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди, – продолжил Падре.

– Моя последняя исповедь была с месяц назад, – в хриплом, низком голосе слышалась печаль и глубокая вина. – С тех пор, Падре, я согрешил. Как вы знаете, моя таверна досталась мне от отца. Он был старым пьяницей и картёжником, и как только ему досталась таверна после удачной карты, отец стал пить еще больше. Умирая, он завещал мне этот двор. Но с того самого дня я дал обет, что никогда не буду похожим на своего отца.

Тут мужчина остановился. Исповедальня начала трястись… послышались всхлипы.

– И вчера… вчера я… – голос исповедника дрожал, становясь то высоким, то вновь низким. – Я выпил впервые в жизни. Немного, но этого было достаточно, чтобы обидеть любящую жену с дочуркой… – после этих слов дрожь кабинки усилилась.

Ренат и ранее видел слёзы, разные слёзы: счастья, радости, печали, горя. Но впервые видел слёзы сурового мужчины.

– Сын мой. То, что ты осознаёшь свой грех – ведёт тебя к искуплению. Бог простит тебя, но простить самого себя сможешь только ты. Твоя семья тебя любит. Теперь ты знаешь, на что способен, когда выпьешь. Все можно исправить, и выйдя из церкви, иди к семье, проси прощенья. Но главное – прости себя. Запомни этот урок, и не совершай больше ошибок.

С каждым словом священника тавернье успокаивался. Подняв голову, в голубых бусинках загорелась надежда.

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного, – оживлённо заговорил мужчина.

– Господь простил тебя. Иди с миром…

* * *

– Падре?

Днем пришёл ребёнок. Исхудавший, одежда в заплатках, тёмные волосы. Руки грязные, будто весь день пробыли в золе. Ренат тут же отозвался. Ребёнок с опаской закрыл за собой кабинку и уселся на скамью, сложив руки на голых коленях. Падре не ждал слов от дитя, поэтому начал первый.

– Сын мой, что стряслось у тебя? – тихий голос священника обволакивал исповедника, и тот чуть расслабился.

– Падре… я не знаю, как молится.

– Разве для молитвы нужны какие-то слова? – Ренат спокойно говорил, чувствуя каждое движение дитя.

– Но разве Бог услышит, если я буду молится по-другому? – ребёнок не верил священнику.

– Услышит, Сын мой. Но, если тебе будет спокойнее, я могу помолиться за тебя. Что стряслось в твоей жизни?

В будке повисла тишина. Запах воска проникал сквозь щели исповедальни, приятно щекотал в носу. Вдыхая аромат церкви, внутри что-то таяло, расцветало.

– Я боюсь смерти, – спустя какое-то время, собравшись с силами, промолвило дитя. – Наша семья бедна, матушка уже не встаёт с постели. Отец ушёл в лес, но до сих пор не вернулся. Чтобы как-то протянуть, я помогаю соседям за краюху хлеба, но матушке нужно больше есть…

Подавленность ребёнка тяготила. Словно нырнув в тёмный океан, Ренат старался выплыть на поверхность, но во мгле найти тусклый лучик не представляется возможным.

– Сын мой. Твоя матушка поднимется на ноги, и твой отец вернётся через два дня на рассвете с дичью. Продолжай помогать соседям, и всё скоро изменится. Не бойся смерти, она не переступит порог вашего дома.

– Откуда вам знать, что так и будет? – в голосе исповедника звучала обида. Губы его кривились, а взгляд погас.

– Бог услышал твои молитвы. Не сомневайся в нём, но продолжай трудится. Ступай, Сын мой, и Бог наградит тебя за страдания.

Дитя вышло из кабинки, и похрамывая, покинуло церковь. Как только ребёнок пропал из виду, священник вышел из кабинки и нашёл Елену.

– Сестра. В доме на окраине живёт мальчик, чья семья голодает. Отправьте к нему наши запасы провизии столько, сколько им потребуется. Только не упоминайте мое имя.

– Как пожелаете, Падре.

* * *

Дверь кабинки открылась, и исповедник тихо сел на скамью. Ренат не смог понять, кто зашел, но в исповедальне повеяло необычным парфюмом. Акация.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, – женский голос раздался из оконца. Льющаяся из сахарных уст речь будоражила.

– Господь да будет в сердце твоём, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди.

– Давайте оставим эти формальности, Падре. Незачем это говорить тому, чья душа окажется под землёй, – девушка сняла шляпу, и печально взглянула на Рената.

– Здравствуй, Дочь моя… – но исповедник перебил его.

– Разве вам не стыдно, что Ваша дочь я?

Ночная бабочка. В последний раз священник говорил с ней год назад в этой же исповедальне. Слушая сквозь горькие слёзы утраты родного, Падре спас девицу от ужасного решения отправиться на суд к Богу. И вновь она, сидит, с таким же печальным лицом, глядит прямо на Рената.

– Я не стыжусь своих детей. Каждый совершает ошибки, и каждый достоин прощения. Что случилось, Дочь моя?

– Ох, Падре… вам ничего не напоминает этот разговор? Когда-то мы с вами также мило болтали в прошлом. Год назад… вы же не забыли, кто я? Тогда сможете меня понять. Недавно ко мне пришёл человек, из большого города. Он был у нас проездом. Из всех красавиц он выбрал меня, но вместо работы мы с ним пошли на прогулку. Человек не желал меня, как остальные. Мне было непривычно слышать такое, как догадываетесь. Впервые в жизни со мной обращались не как с товаром, а как с человеком. Я чувствую… ох Падре… не знаю…

– Я слушаю вас… – Ренат внимал каждому слову девушки.

– …Чувствую, что, между нами, появилась связь. За короткое время он стал мне верным другом и спутником, но… завтра он покидает наши места, и больше не вернётся. Я не знаю, что мне делать. Падре, – ночная бабочка прильнула к оконцу, и аромат акации стал сильнее. – Скажите, что Бог советует мне?

Ренат долго молчал, в поисках нужных слов. Будто тусклой керосиновой лампой освещал себе дорогу в густом лесу.

– Дочь моя. Если ты чувствуешь, что этот человек любит тебя, если ты чувствуешь, что любишь его – покидай это место. Бог дал тебе шанс изменить твой мир, твою жизнь. Не теряй его, и слушай, что хочет твоя душа. Иди на свет, и будешь ты вознаграждена.

– Спасибо, Падре, – уголки губ девицы потянулись вверх. Слеза скатилась по щеке, оставив мокрый след. Надев шляпу, с лёгкостью и умиротворением, она вышла из кабинки. – Я помолюсь за вас, – сердечная благодарность искрила из уст бабочки. Теперь в исповедальне остался лишь еле уловимый запах акации.

* * *

Вернувшись домой, Ренат поставил свечку у окна. Уперевшись в подоконник, священник долго смотрел вдаль. Вдали бегала лошадь. Звезды мелькали на небосводе. Вдруг Падре показалось, как упала звезда. Через мгновение повозка с рынка проехала мимо дома, скрипя колёсами. И маленький, хрупкий мотылёк, улетал в поле, куда-то туда, за горизонт. Ренат радовался за них.

Свеча догорела, и нежный мрак окутал дом. Ничего не было видно. Ничего не найти. Но священнику и не нужно было что-то искать. Он сам не знал, что ищет, и каждый вечер, после спасения душ, стоял у окна. В надежде понять: а правильно ли он живёт?

Цветок

– Сегодня днём был найден пропавший ребёнок. За мусорными баками, где неподалёку была обнаружена детская одежда, волонтёры нашли тело жертвы: девочки, пропавшей несколько дней назад. Точную причину смерти следственный комитет ещё не установил.

Ведущий новостей со спокойной миной смотрел в огромную тёмную камеру на плече оператора. Одетый в чёрное пальто, он не оборачивался. За его спиной велись работы следователей в белых халатах. Поднимая с земли всё, что может помочь в дальнейшем расследовании, люди безмолвно складывали находки в прозрачные пакеты. Их лица скрывали маски и очки.

– Полиция сообщила, что преступник был найден в своей квартире пару минут назад. Убийца учинил суд над собой, из-за чего дело считается закрытым.

Грязная квартира, с разбросанными вонючими вещами и разным хламом, была забита полицейскими. Снимая щуплого человека с потолка, сотрудники в перчатках сдерживались, не желая обмолвится и словом. Холодный взгляд безразличия окидывал квартиру убийцы.

Небольшая кучка волонтёров, стоявшая у парадной одного из домов, с грустью смотрела на людей, выполняющие свою работу. Кто-то держал платок в опущенных руках, иногда касаясь им сухих глаз. Мужчины постепенно снимали синие жилеты, складывали и отдавали их, видимо, главному. Потупив взгляд и засунув прохладные руки в карманы, они разворачивались и уходили прочь с места.

– Около сотни волонтёров участвовало в поисках ребёнка. Никто не торопился расходится, не веря, что поиски окончены.

Оператор повернул камеру на поредевшую компанию «синих». Внушающий объектив пробирал людей.

– Всё, снято! – опустив устройство и поведя плечом, на выдохе скучающе сказал снимающий. – Ну что, куда теперь? Работа на сегодня закончена?

Репортёр выключил микрофон и поднял воротник пальто.

– Да, пошли уже.

Ближе к вечеру приехало несколько машин. Двери скорой открыли, выкатили носилки с небольшим чёрным пакетом. В другой фургон вернулись сотрудники комитета, снимая маски и очки. Обмахиваясь ладошками, они что-то обсуждали между собой. Дверь захлопнулась, и завизжав колёсами, фургоны укатили вон. Тёмный двор остался пустым. Посеревшее небо с тоской глядело вниз, всё опускаясь и опускаясь на помойку.

Я подошёл к месту, где её нашли. Вытащив из-за пазухи тоненькую, как струна, белую гвоздику, я нежно положил её рядом. В небе прогремел колокол грома. Мелкие капли упали на мое уставшее лицо. Уголки губ потянулись вниз. Зубы впились в щеки, прокусив до крови. Задрав голову, с мольбой взирал я на тоже пробегающие плачущие облака. Но кроме грома и ослепляющих молний ответов больше не было…

Письмо

Холодное утро морозного дня пробивалось сквозь лёгкие шторы. Нежный лучик солнца медленно скользил по комнате, падал на стол у окна, тянулся к ножкам кровати. Тихо, не спеша, он поднимался к изголовью и ласковыми пальчиками касался лица спящего человека. Крепкий сон отпускал спящего, освобождая из своих сладких оков. Поморщив нос, человек открыл глаза и потянулся. Набухшие веки желали вновь сомкнуться, не видать яркое солнце очередного дня, но внезапно зазвеневший будильник разбудил это утро до конца.

Вытирая подсохшие слезы, человек накинул халат и вышел из квартиры к лифту многоэтажного дома. Из открытого балкона на чёрную лестницу завывал ветер, загоняя мелкие снежинки в дом. Подрагивая от прохлады, человек ёжился и поджимал ноги в тапочках.

Спустившись на первый этаж, он открыл почтовый ящик – побитая краска в нескольких местах, маленькие точки ржавчины и потёртый номер квартиры. Тот был пуст. Изгиб губ задрожал. Ощущая себя отринутым, он поднялся домой. Потупившись, человек начал готовить себе завтрак.

Аромат свежемолотого кофе заполнил кухню, выбегая в приоткрытое окно. Запах заглядывал к соседям, спускался на этажи ниже, так и манил заспанных людей выглянуть в окно и побольше вдохнуть эти горько-сладкие ноты. Шипящая яичница на сковородке плевалась обжигающим маслом. Хлеб выпрыгивал из тостера, раскидывая крошки по столу.

Усевшись за трапезу, человек глядел в окно, не торопясь пережёвывая каждый кусочек. За окном маленькие пешеходы, засунув руки в карманы, спешили по своим делам. Машины поднимали только что упавший снег. Ветки голых деревьев оттаивали от инея. День шёл своим ходом.

Небесное светило шаг за шагом скрывалось за высокими домами, окрашивая облака в розовый. Окна вспыхивали разными цветами, и фонари тусклым светом загорались в память уходящего дня. Человек не вставал из-за рабочего стола. Рядом со столом лежали запечатанные конверты, с красивыми разноцветными марками. Ручка бегала по листку бумаги.

Поздний вечер. Огни города ослепляли. Тлеющая бумага с табаком – единственное, что нарушало тишину засыпающего города. Человек с пустыми глазами тяжело дышал дымом. Внутри что-то тянуло, давило сердце, сжимало горло. Покрасневшие и набухшие глаза проливались на лицо, оставляя солёный след и застывая. За спиной повсюду лежали письма с разными адресами, но с одним посланием, со следами горьких слез…

«Здравствуй.

Как ты? Слышал, у тебя новая жизнь. Уверен, каждый день приносит тебе счастье. Прости, что заставил вспомнить себя, но… хочу лишь сказать, что очень скучаю по тебе. Ты не уходишь из моей памяти. Помнишь, ты как-то сказала – «Не забывай меня». Что ж, я держу своё слово. За два года я понял, что никто не сможет заменить тебя, и никого не смогу также полюбить, как тебя. Просто знай, что… я очень рад, что ты добилась своих целей, и пусть… пусть ты будешь счастлива. Может напишешь мне? Мечтаю вновь услышать тебя.

P.S.

Это письмо отправляется по всем адресам вашего города, потому что не знаю, где искать её. Можете выкинуть его, если того пожелаете.»

Потушив сигарету, человек закрыл окно и упал на постель, укутавшись в одеяло. Поджав ноги, зажмурив глаза, он вздрагивал от каждого шороха, но ждал лишь одного – долгожданный ответ…

Отражение

Колокол неподвижно висел в разрушенной церковной колокольне. В изрешеченном осколками снарядов куполе свистел одинокий ветер, потерявшийся и не знающий, куда сбежать. Небо затянулось кривыми облаками. Вместо холодных капель проливного дождя на землю падали, кружась, белые голуби. Испачканные кровью, побитые, но всё такие же дорогие.

В густом тумане, опустившемся на сожжённую землю, слышался свист. Не свист красивых птиц, кричащий о тёплой поре. Не свист птиц, которые вьют крепкие гнёзда для своих малюток. Свист, несущий страх.

Дмитрий сидел в земле, ногтями вцепившись в каску, без конца сползающую на бок. Комья обугленной земли падали в ноги. Съёжившись, умываясь холодным потом, Дмитрий боялся вылезти из окопа. В дорогие моменты тишины солдат полз в сторону блиндажа, построенном в самом конце земляного коридора, там, за углом. Вдавливая в грязь гильзы, он протискивался между однополчан. Многих он уже не узнавал в лицо: покрытые глиной, порезами, бинтами, припорошённые землёй.

Дмитрий приближался к повороту. Вдруг оглушающий грохот откинул перед ним товарища. Запахло палёным. Рванув свой воротничок, чтобы легче было дышать, Дмитрий переступил через погибшего и выглянул из-за угла. Глубокая воронка дымилась на месте укрытия. Ни единой души, никого и ничего не осталось. Отряд остался без командиров. Прислонившись к стене, Дима отложил автомат и запрокинул голову. Каска опять сползла, поэтому солдат просто снял её. Примятые волосы наконец почувствовали прикосновения ветра. За последние дни не удавалось просто передохнуть. Просто… взглянуть туда, где гуляет солнце, где живёт его сестра Луна. Сняв перчатки, солдат стал разглядывать руки. Словно впервые он видел эту погрубевшую кожу, ногти. Заметив кольцо на безымянном, он снял его. Изучая, будто не веря самому себе, Дмитрий пытался вспомнить, как давно надел его. Как давно не переступал порог родного дома, где всегда пахнет цветами, где надувшиеся шторы пропускают лучики солнца. Где на кухне сидит жена, читая тоненькую книжку, нацепив очки и поправляя их из раза в раз. Когда это было? Увидит ли ещё раз эту картину вживую?

Неожиданно послышались быстрые шаги. Рядом посыпалась земля, и кто-то спрыгнул в окоп. И затих. Замерев от ожидания, солдат надел кольцо и взял оружие. Сев на корточки, он вскинул автомат и пошел в сторону звука. Прикусив губу до крови, Дмитрий выжидал: не послышалось ли ему? Послышался шёпот. Выскочив из-за поворота, солдат грозно приказал гостю замереть. Пришедший вскинул трясущиеся руки. Голова, вжатая в плечи, была без каски. Встав на колени и медленно повернувшись, человек мокрыми глазами взглянул на солдата. Дмитрий замер, задрожал всем телом, и медленно опустил автомат. Он смотрел в зеркало: примятые волосы, грязное лицо, обкусанные губы, порванный воротник. Голые руки отражения покрылись мозолями. Обручальное кольцо пришедшего больше не блестело, изуродовавшись глубокими царапинами и потёртостями. Человек что-то затараторил на своем языке. Дмитрий старался понять его, но всхлипы и дрожащий голос превращали его мольбы в неразбериху. Оружия у человека не было.

Между ними не было разницы. Ни форма, ни язык, ни внешность. Два человека, два брата смотрели друг на друга печальными, испуганными глазами, молясь о спасении. Дмитрий опустил веки. Досчитав до десяти, он открыл глаза. Никого.

Бросив оружие в грязь, солдат пошёл прочь, оставляя за собой бессмысленную смерть. Глядя себе под ноги, он искал хотя бы одну живую птицу. Белую птицу.

Песня

«Хорошее употребление времени делает время еще более драгоценным.»

Ж. Ж. Руссо

Посреди ночи Клима пробудил неприятный писк. С трудом подняв веки, он оглянулся. За окном знойная ночь. Чистое небо окропили блестящими звёздами, среди которых в самой вышине горела холодным светом луна. Спустив ноги с постели, Клим случайно наступил на игрушку – миленькая куколка в синем платье и со светлыми волосами. Колыбелька стояла неподалёку от кровати. Поднявшись, мужчина подошёл к люльке. Раскинув ручки, крохотная дочка в светло-бежевой кофточке мирно сопела, не слыша странного звука совсем рядом.

На тумбочке лежал телефон. Подойдя к нему, Клим увидел таймер. 30 секунд. Что это? Почему исходит пронзительное звучание? Секунды медленно шли. Тянулись, оттягивая момент до самого конца. Попытки разблокировать смартфон не увенчались успехом. Звонкий треск, резко сменяющийся писком, похожий на пожарную тревогу. 10 секунд…

Время вышло.

Телефон смолк. Тишина. Приятная, но глухая. Вдруг заиграла старая песня, будто маленький человечек поставил пластинку в золотой граммофон. Появилась надпись во весь экран: «Объявлена воздушная тревога. Просим Вас найти безопасное место в течение 15 минут». Лоб покрылся испариной. Руки невольно задрожали, выронив телефон. Сев на край постели, Клим сдерживал крик, так и рвущийся изнутри. Очнувшись спустя время, он накинул первое, что попалось, схватил пробудившуюся и хнычущую дочурку и выбежал из дома.

12 минут.

Сразу, что пришло на ум – метро. Единственное, наверное, что смогло бы сохранить семье жизнь. Несясь со всех ног, отец не смотрел по сторонам. Из домов потихоньку выглядывали обеспокоенные люди, с заспанными глазами и взъерошенными волосами.

9 минут.

Смеялись вокруг чьи-то лица,

Гитара уплыла вдаль.

Песня великого композитора и поэта раздавалась из смартфона, не переставая. Ноги начинали болеть от долгого бега, но мужчина не имел право остановиться.

Матросы запели про птицу,

Которой несчастных жаль.

У нее стеклянные перья

И слуга – седой попугай.

6 минут.

Чем ближе подходил Клим к укрытию, тем больше обеспокоенных людей встречалось на пути. Тут и там раздавалась прекрасная мелодия, стараясь успокоить, обнадёжить несчастных, заставить поверить, что есть шанс. Дочка начала сильнее плакать, глядя лучезарными глазками на мир вокруг. Видимо, даже маленький ребенок понимает, что больше не увидит эти красоты нашей жизни.

3 минуты.

Вот и двери метро. Сбежавшиеся толпились у входа, который преграждали работники метрополитена. «Только детей и женщин», – кричали уже военнослужащие, сдерживая натиск паникующих. В мгновение улицы поразили сирены, воющие из проржавевших громкоговорителей. Присев от страха, Клим поднял голову в небо. Множество ярких комет летели высоко в небе, оставляя белых хвост. Напуганные люди закричали, бросившись кто куда. Кометы – не из нашего, не из доброго мира – летели прямо на отца с ребенком на руках. Пересохшие губы задрожали, растянувшись в грустной улыбке. Глаза наполнились скорбью, став влажными. А человечек с граммофоном слушал песню, сидя в кресле и тоже глядел в небо вместе со всеми.

Она открывает двери

Матросам, попавшим в рай!

Война бывает разной, и кометы – страшное, что можно увидеть в чистом небе в разгар молодой жизни. Где же оно, наше спасение…

Ребёнок

Общественный транспорт. Место, где можно встретить разных людей. Подросток сидел спиной к водителю, прислонившись тяжёлой головой к запотевшему стеклу. Вокруг него была пустота. Все пассажиры сгрудились в конце транспорта, словно склад ненужных манекенов. Парень краем глаза наблюдал за людьми, чувствуя на себе косые, недоверчивые взгляды. Он хотел заглянуть в душу каждого, но как только подросток встречался глазами с таким человеком, тот сразу отворачивался, быстро зарываясь вглубь автобуса. На душе становилось тяжело…

По громкой связи объявили нужную остановку, и юноша вышел. На улице шёл снег. Маленькие снежинки, пролетая сквозь свет фонарных столбов, окрашивались в мягкий оранжевый. Высотные дома, построенные по последним технологиям, упирались в мрачное небо. Новые атланты современности. Подросток шёл, накинув капюшон и прикрывшись шарфом. Прохожие, завидев парня, обходили его стороной, фыркая за спиной. Правда парень уже не обращал внимания на это. Жизнь без этого стала бы другой, непривычной. Некомфортной.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.