Ядовитый сезон

– Это было…

– Странно? Чудно? Пугающе?

Девушка многозначно кивнула.

– Именно. Начинаешь верить в магию, да? – спросила она, толкнув его в плечо.

Ярен усмехнулся:

– Едва ли. Но начинаю верить, что местные даже более чокнутые, чем я думал. – Он указал на сумку сестры. – Что ты купила для Головастика?

– О, обычный рыбий жир. Я собираюсь сказать ей, что это средство от лихорадки. Надеюсь, вкус у него настолько ужасный, что в ближайшее время у нее не возникнет соблазна снова притворяться больной.

Глава девятая

Время летит слишком быстро, думала Леэло, пока они с Сейдж шли через остров к их сегодняшнему месту патрулирования. Она продолжала спать в комнате Тейта после ночи фестиваля.

Некоторое время после весеннего праздника казалось, что Фионе стало лучше, но потом ее состояние ухудшилось. Чаще всего она едва могла подняться с кровати, и Леэло подозревала, что причина этого, по крайней мере частично, крылась в осознании того, что ее единственный сын скоро их покинет. Тейту удавалось сохранять спокойствие перед семьей, по ночам он плакал во сне.

Весна все же наступила, остров оделся в зелень, и с каждым днем из земли пробивалось все больше цветов. Сегодня вечером должна была состояться бойня, ритуальное убийство. Каждая семья принесет в жертву животное, чтобы поблагодарить Лес за изобилие и защиту от чужаков. После этого Лес полностью пробудится. Леэло ужасало подобное – запах крови, резкие агрессивные ноты смертельной песни. Но смысла сопротивляться не было – она знала, что ей придется пойти.

Сейдж толкнула Леэло локтем, когда они уселись на бревне, наблюдая за противоположным берегом.

– С ним все будет хорошо, ты же знаешь.

Леэло покрутила травинку между пальцев.

– Нет, я этого не знаю, Сейдж. И никогда не узнаю. – Она подумала об огне, который Тейт пообещал разводить для нее, но не имела понятия, удастся ли ему это. Он был еще слишком юн, и если чужаки были хотя бы наполовину так ужасны, как рассказывала Китти, то брату грозит серьезная опасность.

– Он умный парень, – сказала Сейдж. – Более изобретательный, чем ты думаешь.

– Ему даже нет двенадцати. Чем мы занимались в его возрасте? Играли с ягнятами и собирали грибы? С тем же успехом его можно бросить волкам.

Сейдж ответила не сразу.

– Ты права. Прости. Не знаю, как помочь тебе справиться с этим.

Леэло вытерла влажные щеки рукавом.

– Ты не можешь помочь. Никто не может.

– Тогда что я могу сделать?

Леэло посмотрела сестре в глаза, с облегчением обнаружив в них искреннее беспокойство.

– Попытайся понять, каково мне. А если не сможешь, просто будь рядом.

– Думаю, это мне по силам. – Сейдж обняла ее за плечи. – Ты вернешься в нашу комнату, когда он уйдет? Там одиноко.

Леэло кивнула.

– Да. Я просто… хочу провести с ним как можно больше времени, пока могу.

Девушки вздрогнули от всплеска на противоположной стороне озера. Они встали, вглядываясь в даль. На берегу стояла компания деревенских жителей, они бросали камни в воду и пели выдуманную песню высокими противными голосами. Это было необычно. Молодежь иногда подначивала друг друга прийти на берег, чтобы доказать, что у них достаточно храбрости встретиться с островитянами и они не боятся песен эндланцев.

Леэло снова подумала о сегодняшнем ритуале и пожелала, чтобы эти глупцы убрались подальше. Они даже не представляли, с чем имеют дело.

– Доложим о них? – спросила Леэло.

Несколько секунд Сейдж смотрела на компанию, а затем покачала головой:

– Нет. Наша смена кончилась, и они неопасны. – Она подняла лук и взяла Леэло под руку. – Идем. Маме понадобится помощь с ягнятами. Прошлой ночью родились двойняшки.

Леэло улыбнулась, когда они оставили чужаков наедине с их грубыми словами и ругательствами, радуясь, что ей есть о чем еще подумать.

– Тейт может прийти? Он любит ягнят.

– О, думаю, это безопасно. Главное, убедиться, что мама не видит.

Девушка взвизгнула от восторга, заставив Сейдж рассмеяться, и на мгновение Леэло почувствовала прилив надежды. Даже Фиона сегодня выглядела немного лучше. Когда они вернулись домой, она вязала, сидя у камина в кресле-качалке.

– Куда ты собралась, любовь моя? – улыбаясь, спросила она Леэло.

– Посмотреть на ягнят. Одна из овец принесла двойню прошлой ночью.

– Надеюсь, вы возьмете с собой Тейта. Он хандрил весь день напролет.

– Возьмем, – ответила Леэло, поцеловав маму в лоб, который был блаженно прохладным и сухим.

– Вам стоит заглянуть к Изоле, возможно, она тоже захочет пойти. Розалия говорит, она целыми днями не выходит из дома. Немного солнца пойдет Изоле на пользу.

Сейдж выглядела потрясенной.

– Нам нельзя с ней разговаривать. Мама сказала, совет запретил.

– Совету необязательно знать, – резко ответила Фиона, – А теперь идите. Я скажу Тейту, чтобы он встретил вас на пастбище.

Сейдж ныла всю дорогу до дома Изолы, пытаясь убедить Леэло передумать.

– У нас будут проблемы. И почему мы должны рисковать нашей репутацией ради нее? Она ужасно поступила, Леэло.

– Она ошиблась один раз, Сейдж. Как долго ей теперь страдать из-за этого?

– Я не говорю, что она должна быть наказана навечно. Я не понимаю, почему именно мы должны подставлять свои шеи ради нее.

– Тогда кто должен?

Сейдж закатила глаза.

– Ты говоришь как тетя Фиона.

– Мы просто пригласим ее. – Леэло постучала в дверь, в то время как Сейдж нетерпеливо постукивала ногой, пока они ждали Розалию. Женщина, впустившая их внутрь, выглядела изможденной.

– Хорошо, что вы пришли. Возможно, вам повезет больше, чем мне, – сказала она, закрывая за девушками дверь.

Изола сидела у окна, глядя на Лес с отсутствующим видом. Леэло не нужно было спрашивать, чтобы понять, что она думала о Питере.

– Мы идем посмотреть на ягнят, Изола, – ласково начала она. – И подумали, что ты, возможно, захочешь к нам присоединиться. Свежий воздух может помочь.

Изола отвела стеклянные глаза от окна и посмотрела вверх на Леэло.

– Сомневаюсь.

– Ну, тогда помогут ягнята. Невозможно не улыбнуться, глядя, как они резвятся в первый раз.

На долгий миг Леэло поверила, что Изола откажется. Но потом девушка встала и кивнула:

– Хорошо.

Пока они шли к пастбищу, где паслись овцы, Леэло вдыхала ароматы весны: изрытой червями почвы, молодой травы, нагретых солнцем камней и влажного мха. В тени земля была рыхлой от весенних дождей, но тропа оставалась сухой. На каждой поляне росли цветы: ландыши, нарциссы и гиацинты. Леэло сменила лосины и тунику Стража на одно из весенних платьев, сшитых мамой. Чтобы отогнать затяжной холод, сегодня она надела свой любимый свитер – мягкий кардиган в яркую полоску.

На лугу было пять овцематок, кормящих ягнят, все с кремовой шерстью и шишковатыми коленями. Овца с двойняшками была самой послушной. Тейт был уже у забора, пытаясь соблазнить ее пучком травы. Она нетерпеливо пробиралась вперед, малыши спотыкались, пытаясь одновременно ходить и сосать молоко – навык, которым они еще не овладели.

– Она такая хорошая мама, – заметил Тейт, поглаживая овцу по мохнатой голове.

Сейдж оттолкнула его с дороги.

– Такова ее природа.

Тейт и Леэло переглянулись: они-то знали, что не все матери такие добрые и любящие и не каждой женщине материнство в радость так, как их маме. «Может, у овец по-другому», – подумала Леэло.

– Как их зовут? – спросила Изола, подняв голову и взглянув на малышей.

Сейдж закатила глаза.

– Зовут? Они не домашние питомцы, знаешь ли. Мы держим овец для разведения и шерсти, а баранов, скорее всего, рано или поздно съедим. Ты ведь не даешь имя своему ужину.

Леэло хмуро посмотрела на Сейдж. Изола заинтересовалась хоть чем-то, а сестра изо всех старалась ее подавить.

– Думаю, мы должны назвать Флиси вон того, – предложил Тейт, указывая на новорожденного барана.

Леэло улыбнулась, увидев, что в глазах Изолы появился едва заметный блеск.

– А что насчет второго? – спросила Изола у Тейта.

Он подумал секунду.

– Виси.

– Это даже не имена, – фыркнула Сейдж.

Тейт не обратил на нее внимания и сорвал немного травы для мамы овцы.

– А тебя я назову Клевер.

Леэло казалось, что ее сердце выпрыгнет из груди от любви к маленькому брату, и тот прилив надежды, который она почувствовала ранее, исчез. Тейт был слишком хорошим для внешнего мира, слишком невинным. Ему придется уйти далеко. Достаточно далеко, где люди ничего не знают об Эндле и ее обитателях. А значит, что, скорее всего, он будет слишком далеко, чтобы вернуться зимой.

Дверь сарая распахнулась, с грохотом ударившись о стену, напугав ягнят. На пороге стояла Китти, ее лицо исказилось в хмурой гримасе.

Леэло попыталась спрятать Тейта за спиной и бросила беспокойный взгляд на Изолу. Но злость Китти была направлена на кого-то другого. Она пронеслась мимо них в сторону дома.

– В чем дело, мама? – спросила Сейдж, поспешив за ней.

– Одна из овец не кормит ягненка, – бросила та через плечо. – Придется нести бутылку.

– Я могу это сделать, – вызвался Тейт, но Китти бросила на него уничтожающий взгляд и исчезла в доме.

– Все хорошо, – подбодрила его Леэло. – Давай лучше посмотрим головастиков в ручье.

– Ошибаешься, – хрипло сказал он, сбрасывая руку Леэло. – Она на самом деле меня ненавидит. И избавилась бы от меня лично, если бы могла.

В тот вечер Китти набросила веревку на шею овце и повела в Лес. Фиона настояла на том, чтобы побыть дома с Тейтом, несмотря на все возражения сестры. Леэло хотелось бы остаться с ними и уютно устроиться у огня, вместо того чтобы идти через Лес на бойню.

– Попытайся, по крайней мере, не выглядеть несчастной, – сказала Сейдж, пока островитяне собирались в сосновой роще. Леэло не возвращалась сюда после того жертвоприношения для магии Тейта. Ей никогда не нравилось это место. А как иначе, когда оно хранило воспоминания стольких страданий? Каждая семья стояла у своего дерева с жертвой, пестрое сборище животных, начиная от цыплят и заканчивая мычащим теленком.

Когда они были детьми, Китти настояла, чтобы каждая из девочек сама принесла в жертву животное, чтобы в полной мере осознать свою ответственность как эндланцев. В итоге Леэло так и не смогла этого сделать, и Сейдж пришлось убить обоих зайцев.

Позже той ночью Леэло плакала в кровати, когда Сейдж спросила, в чем дело.

– Тетя Китти сказала, что я слишком мягкая для этого мира, что всегда найдется способ разбить мое сердце, – сквозь слезы ответила Леэло. – Думаешь, она права?

– Конечно нет, – убеждала Сейдж. – Просто мама не знает тебя так, как знаю я.

Но даже сейчас некая часть Леэло знала, что Китти была права. Один из членов совета начал убийственную песню, и один за другим глава каждой семьи провел ножом по горлу жертвы. Испуганное блеяние и мычание разорвали ночь, и Леэло подавила рвотный позыв, когда железный привкус крови наполнил воздух, скапливаясь у основания каждого дерева, прежде чем исчезнуть в почве. И снова ей показалось, что она слышит шелест ветра в самых высоких ветвях, словно образ человека, довольного своей едой, и содрогнулась, прежде чем взглянуть на Сейдж.

– Кого тетя Китти выбрала на этот раз? – спросила Леэло, наблюдая, как в бедном создании угасает жизнь.

Взгляд Сейдж был свирепым в свете ламп.

– Ту, которая не кормила малыша.

Леэло почувствовала, как желчь подступает к горлу.

– Почему?

– Она не заботится о собственном потомстве, – пояснила Сейдж. – Мне мало известно о материнстве, но даже я понимаю, как это неправильно.

Леэло сглотнула горечь во рту. Она не могла не думать о Фионе и Тейте. О том, как Китти осуждала отказавшуюся кормить овцу, но совершенно спокойно отсылала Тейта прочь, который и сам был невинный, словно ягненок.

Все животные уже умолкли, островитяне также хранили молчание. Когда они собирались уходить, Леэло бросила последний взгляд на овцу, ее мертвые глаза, казалось, смотрели прямо на нее. На краткий миг, почти как видение, Леэло увидела вместо животного свою собственную мать, лежащую там, на земле. Девушка не переставала дрожать всю дорогу домой.

Глава десятая

Ярен вытер рот, споткнувшись в лунном свете на тропе и гадая, не заболевает ли он снова. Ему следовало прислушаться к Ларсу и Мэгги, той, что с бровями. Потому что даже если жители деревни ошибались насчет песен, заманивающих людей в озеро, – он убегал прочь от озера так быстро, как только могли нести ноги, – островитяне все равно были злыми. Теперь он знал наверняка.

Все из-за глупого спора, в котором юноша согласился участвовать, только чтобы снова вернуться сюда. Пока он мчался через лес, ноты той ужасной песни, почти такой же высокой и пронзительной, как крики умирающих животных, эхом раздавались в голове. Ярен не представлял, как такое возможно, чтобы те же люди с радостной музыкой, которую он слышал в прошлый раз на берегу, могли издавать такие режущие слух звуки. Ярен, конечно, не был новичком в забое животных. Он догадывался, что вопли стольких существ, умирающих одновременно, в сочетании с ужасной мелодией, превращали случившееся скорее во что-то жестокое и ритуальное, чем необходимое.

Дурацкий, глупый спор.

Он пошел в паб только потому, что Головастик умоляла отвести ее туда. Она отомстила Стори за трюк с рыбьим жиром, отрезав той прядь волос во сне, в результате чего отец сурово наказал ее (хотя, возможно, не так сурово, как следовало, – отец просто не мог злиться на детей после смерти жены). Стори, которая пыталась скрыть немаленькую лысину на затылке с помощью креативной прически и шляпок, поклялась поквитаться достаточно скоро.

В итоге Стори либо забыла о предательстве, либо тянула время. Младшая сестра же каждый раз с грустью смотрела в окно, когда старшие уходили в паб. В этот раз, после часа отчаянной мольбы, Ярен сдался и взял ее с собой.

Саммер и Стори отправились на танцы в соседнюю деревню, а отец пошел к Клаусу, тому самому другу, который пригласил их в Бриклбери. Головастик, у которой голова кружилась от радости, что она все же вырвалась из заточения, крепко держала Ярена за руку по дороге в деревню. Он знал, что в пабе она не будет самой юной. Но также знал о ее неуемной энергии и здравом смысле бурундука. Придется не сводить с нее глаз всю ночь.

Конечно, Головастик быстро положила глаз на мальчика постарше, известного задиры. Ярен пил свою пинту, поглядывая то на сестру, то на Ларса, который утверждал, что тоже видел огромного волка.

– Ты своими глазами его видел? – переспросил Ярен, не зная, удивляться ему или волноваться.

– Ну, я видел не совсем волка, а его следы. Но они были гигантскими. Размером с копыта моей плужной лошади.

– Может, это не волк, – предположил Ярен. – А некий вид медведя.

– Я знаю следы медведя. Это были не они. – Ларс покачал головой.

Прежде чем Ярен успел ответить, он услышал писк и, обернувшись, увидел хулигана Мерритта, пытающегося притянуть Головастика к себе для поцелуя. Ярен поставил свою пинту и, не обращая внимание на расплескавшийся эль, двинулся сквозь толпу. Ему не следовало оставлять ее без присмотра, но он обнаружил, что истории Ларса, так называемый волк и ядовитое озеро каким-то необъяснимым образом притягивали его.

– Убери руки от моей сестры, – крикнул он. Головастик ударила Мерритта коленом в пах. По ее лицу катились слезы. Ярен обнял сестру. – О чем ты думал? Ей же пятнадцать!

Мерритту наконец удалось выпрямиться в полный рост, который превосходил Ярена на добрые пятнадцать сантиметров.

– Она заигрывала со мной.

– Ей пятнадцать! – повторил Ярен, потому что больших объяснений не требовалось.

– Ей нечего здесь делать, – огрызнулся Мерритт.

Головастик смахнула слезы и вышла из-под руки брата.

– Я имею полное право находиться здесь. Может, это тебе стоит уйти, раз ты не справляешься со своей выпивкой!

Несколько человек захихикали, и без того румяное лицо Мерритта приобрело лиловый оттенок.

– Убирайтесь! Сейчас же, пока я не поколотил вас обоих.

Ярен знал свои возможности и ни за что не стал бы драться с Мерриттом.

– Идем, – сказала он сестре. – Вернемся домой.

Она начала возражать, но он крепко схватил ее за руку и потащил сквозь расступившуюся толпу. Они были уже почти у двери, когда она обернулась.

– Мой брат мог бы размазать тебя со связанными руками! – выкрикнула сестра через плечо.

Мерритт ухмыльнулся так, что у Ярена внутри все сжалось.

– Правда?

– Эм, нет, – сказал Ярен, не собираясь ставить гордость выше жизни. – Ты же знаешь младших сестер, – продолжил он, выдавив смешок. – Думают, что их старшие братья способны на все.

– Ярен, – заныла Головастик, смущенная его трусостью. – Все ведь смотрят.

Ярена действительно не заботило мнение местных жителей, но, видя разочарование на лице младшей сестренки, ему и самому стало за себя стыдно. Вздохнув, он поднял кулаки. Ухмылка Мерритта стала шире.

И как раз в тот момент, когда Ярен подумал, что краснолицый болван с большими кулаками вот-вот забьет его до смерти, Мэгги шагнула вперед и что-то прошептала Мерритту на ухо.

Мерритт мрачно рассмеялся и кивнул.

– Мегги подала мне идею. Лично я предпочел бы как следует надрать тебе задницу, но, судя по тебе, драка будет недолгой.

Ярен громко сглотнул.

– Вот что я тебе скажу, – продолжал Мерритт. – Я дам тебе выбор.

– А раз ты не веришь в магию, – усмехнулась Мегги, – он будет нетрудным.

Мерритт заговорил громче, так чтобы все в пабе могли его слышать.

– Сходи на озеро Лума и принеси оттуда пузырек с водой.

Толпа ахнула в унисон. При других обстоятельствах это могло бы показаться комичным.

– Сегодня ночью. Один, – добавила Мегги, и Ярен понял, что нажил себе врага на всю жизнь.

– Или останься и бейся со мной, – закончил Мерритт. – Тебе выбирать.

В тот момент казалось, что Ярен легко отделался. Дома самым худшим испытанием было спрыгнуть с хребта Мертвеца в реку, которая за эти годы не раз подтверждала свое прозвище. Ларс заверил Ярена, что стеклянный флакон, содержащий всего пятьдесят миллилитров озерной воды, можно переносить. По крайней мере, он так думал. В теории. Ярен решил, что стоит попробовать хотя бы для того, чтобы выиграть немного времени перед встречей с Мерриттом.

Теперь тот самый флакон, наполненный озерной водой, лежал в кармане. Юноша прижал к нему руку, боясь упасть, ведь тогда ядовитая вода прольется ему в штаны.

Дурацкий, дурацкий спор! Ярен бежал прочь от проклятого озера так быстро, как только мог.

Глава одиннадцатая

Пять дней. Пять коротких дней до того, как Тейт сядет в лодку, на которой инканту отсылают прочь до их двенадцатого дня рождения. Пять драгоценных дней, и больше Леэло никогда не увидит брата.

Леэло держала ветку, пока они с Тейтом пробирались через заросли. Они тренировали его охотничьи навыки по старинке, поскольку он не сможет приманивать животных песней, как делали это эндланцы.

Разумеется, инканту могли петь. Они не были безголосыми в прямом смысле. Но их песни не несли магию, и из-за стыда от своей неполноценности большинство детей инканту даже не пытались петь перед другими.

Тейт держал маленький деревянный лук и стрелу, сделанные им зимой, и пока он тихо преследовал зайчонка, Леэло пыталась убедить себя, что с ним все будет хорошо. Заяц, похоже, почувствовал присутствие Тейта, но продолжал жевать траву на небольшой полянке. По крайней мере, Тейт знал, как охотиться. И не будет голодать.

Вчера они с Сейдж тоже охотились после смены Стражей. Существовали очень жесткие правила, скольких животных эндланцы могли взять себе и скольких должны отдать острову. И хотя Лес мог сам прекрасно позаботиться о своем пропитании, Леэло видела, он был очень доволен, позволяя людям помочь. В конце концов, если бы Лес стал слишком жадным, животные могли перебраться зимой по льду на материк. Равновесие на Эндле поддерживалось тщательно.

Сейдж расставила ловушку, а Леэло спела. Все островитяне обладали красивыми голосами, но у Леэло был особенно широкий вокальный диапазон и уникальный тембр. Кроме того, она предпочитала пение убийству. Девушке легко было спеть, даже если после последней песни прошло всего несколько дней.

Они были отличной командой – поймали двух белок и жирного зайца. Белки достались Лесу, так как они не были мясистыми, а из шкурки зайца Фиона могла сшить одежду. Сейдж вызвалась отнести беличьи тушки обратно в сосновую рощу, давая Леэло возможность закончить свои домашние обязанности и провести вторую половину дня с братом. Может, Сейдж и не могла понять, что приходилось переживать сестре, но она, по крайней мере, пыталась.

В течение нескольких минут Тейт сидел с натянутым луком, пока наконец не выпустил стрелу. Он попал в задние лапы зайца, обездвижив его. Тейт быстро перерезал заячье горло, позволяя крови стекать на землю, бормоча благодарственную молитву острову.

– Молодец, – похвалила Леэло, стараясь не смотреть на зайца. Одним из преимуществ охоты с Сейдж было то, что та всегда брала на себя грязную работу, зная, как смерть ранит Леэло. Но ей придется как-то преодолеть свою брезгливость. Девушка усвоила урок тети Китти – выживание было кровавым делом.

Тейт улыбнулся через плечо и вытер лезвие о траву.

– Знаю, ты за меня волнуешься, – сказал он. – Но я правда справлюсь.

В его голосе была уверенность, которой Леэло никогда прежде не слышала и была благодарна, что ему удается так храбро держаться.

– Я волнуюсь не за тебя, – сказала она, глядя в сторону деревни на той стороне озера. – Я беспокоюсь о них.

– Это я и имею в виду. Мама кое-что мне сказала… Я не должен тебе рассказывать. Но это что-то хорошее. То, что поможет мне справиться. Поэтому тебе не стоит волноваться.

– Что это? – Насколько Леэло знала, мама никогда ничего от нее не скрывала. Уж точно не в паре с Тейтом. Он совершенно не умел хранить секреты, вспомнить хотя бы тот раз, когда он подслушал, как Леэло призналась Сейдж, что влюблена в парня. Тейт сразу же всем рассказал. Конечно, это было много лет назад. Девушка снова посмотрела на брата, поражаясь, как сильно он вырос.

Тейт сжал губы и замотал головой.

– Мм. Я молчу.

Если мама рассказала Тейту секрет, особенно такой, который поможет ему выжить, она не будет его выпытывать. Она только надеялась, что это не ложь, которую Фиона придумала, чтобы подбодрить сына. Он заслуживал выйти в мир с широко открытыми глазами. Она слишком хорошо помнила жителей деревни с их насмешками и камнями.

А потом она вспомнила юношу, который похоронил птенца. Больше она его не видела, и никто из Стражей не докладывал о чужаках. Она гадала, что привело его туда в тот день и что он подумал об эндланцах. Он помахал в ответ, хотя с той же легкостью мог бросать камни. Возможно, Тейт найдет человека, похожего на него. Даже Сейдж сказала, что некоторые чужаки лучше других.

Еще двое инканту уплывут с Тейтом через пять дней. Мальчик и девочка. Ну почему Тейт должен быть одним из них? Почему это не происходит с другой семьей? В глубине души Леэло понимала, что те семьи так же тяжело переживали бы горе и что ее желание эгоистично.

Пока Тейт сдирал с зайца шкуру, Леэло помогала маме отбирать шерсть для вязания. Фиона вязала Тейту еще один свитер – их уже накопилось много, но это был ее способ выразить свои чувства. Китти достала из духовки ароматный пирог.

– По какому случаю? – спросила Леэло, вдыхая запах масляной корочки и печеного мяса.

– Сейдж тебе не сказала? Мы идем к Хардингам на ужин.

Леэло бросила взгляд на сестру. Холлис Хардинг был тем самым мальчиком, в которого она когда-то влюбилась. Он нравился ей несколько месяцев, пока однажды он не высмеял Тейта за то, что у него нет магии. После этого она считала его врагом и ненавидела, когда их смены пересекались.

– Зачем? – спросила она.

– Потому что их дочь тоже уходит. – Китти отогнала Сейдж от пирога. – А теперь умойтесь. Мы должны быть там через час.

Сейдж начала подниматься наверх, Леэло пошла следом.

– Почему ты не сказала, что мы собираемся к Хардингам? – спросила она, когда девушки вошли в спальню.

– Забыла. Да и какая разница? Хоть какое-то занятие.

Леэло не могла игнорировать язвительность в голосе Сейдж.

– Занятие? Тейт скоро уйдет. У меня есть более важные занятия. – Она сняла тунику и лосины, схватив первую попавшуюся одежду из шкафа – черную юбку, расшитую красными цветами, и белую блузу. – Не знала, что сестра Холлиса инканту.

И почему он насмехался над Тейтом, если его собственная сестра не обладала магией? Разве что именно поэтому. Иногда печаль заставляла людей набрасываться на себе подобных, тех, кто смог бы понять их боль лучше остальных.