Ш.У.М.

Кабан стоял с приоткрытым ртом, впитывая слова жреца, как губка. Клок, так же стоял, устремив неподвижный взгляд в ту же сторону, но по нему было понятно, что думает он сейчас не о святых мучениках, а о своем утреннем происшествии. И только Шрам, даже не делал вид, что слушает. Он попросту не мог. Шрам был полностью погружен в мысли о предстоящем вечере. Времени оставалось всё меньше, и нужно было продумать план действий.

Куда он первым делом пойдет? К трактиру – это понятно. Но куда дальше? Он же не знает маршрут Филии. Можно спросить у трактирщика, но такой информацией он, скорее всего, не располагает. Он и так предоставил её с лихвой.

Стоп. Идти туда вечером – бессмысленно. К этому времени, большая часть партийных служителей уже возвращаются в аббатство, и остается только партийная стража. Значит и Филия, с большой долей вероятности, уже уйдет.

«Нужно идти сразу. – сам себе подсказал Шрам. – Но как? После службы необходимо явиться на ферму. Отсутствие Шрама сразу же заметят».

«По-твоему, свиньи дороже? – возражала бунтарская часть Шрама. – Куда они денутся? А отсутствие, можно списать на резкое ухудшение здоровья. Попросишь Клока сходить и сказать, что ты заболел. Клок у своих крыс сам себе хозяин, легко может отлучиться, что бы передать послание друга руководству».

«Это легко может вскрыться! – не унимался здравый смысл, объединившийся с инстинктом самосохранения. – Можно встретить знакомого, или, какой-нибудь «дотошный» партийный страж может поинтересоваться, почему днем не на работе».

«Кого в той части города можно встретить, кроме апатридов? – у Шрама в голове уже шла настоящая война. – Страже дела нет, до слоняющихся последователей, а даже если и спросят, всегда можно сказать, что работаешь на раскопках или заводе и сейчас не твоя смена».

Шрам уже практически подбил себя на это осознанное преступление во имя любви. Точнее, он уже точно знал, что на работу сегодня не идет, и, просто, до конца, разбивал оставшиеся аргументы не ступать на этот скользкий путь.

«… обратите внимание, как преподобный Браиль, нежно целует покойную Мульерис, как бы прощаясь с ней и одновременно извиняясь, за то, что не успел вовремя помочь». – Шраму казалось, жрец сейчас сам уснет от своих проповедей.

«Но! – взбодрился жрец, и тут же опять скатился в гнусавый, бубнящий монолог. – Уже на следующей иконе мы наблюдаем Мульерис в белых одеждах, под сводом цветов, в сопровождении прекрасного мужчины. Это она предстала пред Спасителем, обретя вечную жизнь в загробном мире…»

«Эй, Клок! – Шрам толкнул Клока в плечо. – Мне нужна помощь друга. Сможешь, доставить сообщение моему руководству сегодня, после службы?»

«А? что? – Клок частично пришел в себя. – Что за сообщение, и почему ты сам его передать не можешь? Барин с тобой опять не разговаривает? Опять пытался ему доказать, что его методы управления фермой не эффективны?»

«Нет, – шепотом возразил Шрам, – с Барином отношения у меня, в последнее время, отличные, отчасти, поэтому я и решился на преступление. Я не иду сегодня на работу».

«Да ну! – от неожиданности в голос удивился Клок, и потом прошептал. – Причина должна быть очень веская, раз ты решился на такой шаг. Поэтому я с тобой».

«А кто тогда сообщение доставит?» – одернул Шрам.

«А ты, с какой целью себе намерено жизнь портишь?» – передернул встречным вопросом Клок.

«Пойду возле трактира Филию искать. Вечером не вариант, так как поздно, а до выходного я ждать не могу». – пояснил Шрам.

«Ну, вот и отлично! Я сообщу Барину, что ты чуму подхватил и сразу нагоню тебя у трактира. – Клок в полголоса захихикал. – Ну, или если ты в глазах Барина не хочешь умирать от чумы, могу сказать, что ты умираешь от похмелья».

«Я тебя о серьезном прошу! – зашипел Шрам. – Мне сейчас не до шуток. Скажи, что жар у меня. Отчего неизвестно, жду лекаря, он всё и прояснит».

«Ладно, ладно! – сдался Клок и тут же съязвил. – Тем более тут даже врать особо не нужно. Ты же действительно лекаря ждешь. Кабана возьмем?»

«Может, тогда весь приход подрядим на поиски? – раздраженно вспылил Шрам. – А что? Так же проще будет искать!»

«Во-первых, он всё равно, увяжется за нами. – спокойно пояснил Клок. – А, во-вторых, его вокруг всех трактиров стража знает за его драки с апатридами, все будут думать, что мы копатели из его бригады. Меньше вопросов, как-никак».

«Это да. – согласился Шрам. – озвучь ему наш план».

«Эй Кабан! – Клок повернулся к Кабану, у которого помимо слюны изо рта, уже текли и слезы, видимо от сожаления о смерти Мульерис. А может и от счастья, что она всё же предстала пред Спасителем. – Мы тут серьезную поисковую операцию намерены провернуть после службы. Ты с нами?»

«Да!» – кратко и однозначно отозвался Кабан, не отрываясь от проповеди.

«Кабан с нами. Я договорился». – отчитался Клок, повернувшись к Шраму.

«… и после всех этих мучений, на которые шли святые нашей эры, мы еще умудряемся усомниться в их заветах! – жрец, как-то оживился, видимо предвкушая скорое окончание службы. – Мы будем их чтить на протяжении всех времен! Непоколебимо следовать учению их и их заветам! В земной жизни, в жизни загробной, на протяжении всех эр. Тираж!»

«В земной жизни, в жизни загробной, на протяжении всех эр. Тираж!» – хором повторял весь храм.

«Тираж!» – вместе со всеми повторил Шрам.

Тираж. Возможно, у случайного, непросвещенного слушателя, мог возникнуть вопрос, почему все проповеди заканчиваются этим, на первый взгляд, непонятным словом? Каждый образованный последователь знает, что слово «Тираж» переводится с древнего языка как «Истина». Более того, абсолютно все знают, даже как пишется это слово, так как на всех святых книгах в конце начертано именно оно. А если в конце книги или на ее обороте нет этого «святого клейма», то святость книги ставится под сомнение и, скорее всего, является простым и бессмысленным «чтивом» из старой эры. Некоторые, особо просвещенные аскеты из партийных жрецов, даже заявляли, что им, за праведный образ жизни, были посланы видения, в которых говорилось, мол, Тираж – это земное имя Спасителя, по которому к нему обращались современники. Так или иначе, этим словом сопровождались все проповеди и служения, что предавало им более религиозный оттенок.

«В земной жизни, в жизни загробной, на протяжении всех эр. Тираж!» – еще раз повторил жрец вмести со всеми находящимися в храме.

Храм зашуршал, от того, что все начали беспорядочно креститься. На этом, очередная жертва Спасителю была принесена, и каждый присутствовавший мог, со спокойной совестью, заняться своими делами.

«Так! Давайте определимся. – скомандовал Шрам выходя из храма. – Клок, ты сейчас идешь на ферму к Барину с посланием! Я иду к трактиру «Свиная рулька» и начинаю поиски. Кабан, ты сам выбирай с кем ты идешь».

«Между свинофермой и трактиром выбор очевиден. Я иду с тобой!» – не задумываясь, ответил Кабан.

«Мы не пить идем. – сразу пояснил Шрам. – Это всего лишь точка, с которой мы поиски начнем».

«Не страшно. На ферме Барин, тоже вряд ли нальет, после таких новостей. – логично заметил Кабан. – А потом всё равно идти к трактиру. Проще уж сразу!»

Соучастники поисковой операции разошлись, каждый, в соответствии с поставленной задачей.

«А что мы будем искать? – поинтересовался Кабан, идя вровень со Шрамом – Мне бы побольше данных о предмете. Это, если ты не забыл, моя работа, поэтому найти я могу всё, что угодно. Я семнадцать лет ищу всякие вещи. Мне даже партийцы особые заказы доверяют. Тут, кстати, недавно поручили мне части какого-то древнего механизма искать, дали картинку и отправили в старые руины. Неделю! Представляешь? Неделю, я разгребал завалы и пытался протиснуться в еще сохранившиеся комнаты, зданий старой эпохи».

«И знаешь что? – Кабан спросил, и тут же сам ответил – Я нашел, всё, что мне поручали. Я нашел эти древние артефакты «добра и зла».

«Артефакт «добра и зла?»– поинтересовался, не сбавляя шагу, Шрам.

«Да, это я их так назвал. – многозначительно ответил Кабан – Черные и белые квадраты, из очень твердого и гладкого материала. Они были встроены в какой-то древний механизм. Причем механизм этот явно не хотел расставаться с этими артефактами и постоянно издавал ужасные звуки, пока я пытался их извлечь».

«Бум-бам-бам-бум. – Кабан пытался воспроизвести звучание механизма. – Ужасные звуки. До сих пор мне по ночам снятся. Мне, даже кажется, что я осквернил, своими действиями, какой-то древний алтарь».

«Вот! – Кабан протянул белый прямоугольный предмет Шраму, который пока не прерывал монолог. – Я, на всякий случай, один добрый артефакт себе оставил, чтобы он защищал меня от последствий моего вандализма».

«А с чего ты взял, что он добрый? – покрутив в руках находку, спросил Шрам. – Может, это вообще не артефакт и никаких магических свойств в нем нет».

«Есть! – практически перебил Кабан. – Это был особый заказ партийцев. С самого верха! Может даже от аббатов! А они простые вещи не заказывают. Раз уж поручили, значит, вещь очень важная! Да я и сам чувствую, ее магическую силу на себе, я как будто, под защитой Спасителя».

«Вчера, перед окончанием смены, выходил я из здания и споткнулся о торчащую арматуру. И, представляешь? Сразу впереди меня рухнула часть потолка! – как бы в доказательство рассказывал Кабан. – Да если бы, благодаря артефакту, я не споткнулся и прошел бы дальше – не говорили бы сейчас уже. Раздавило бы насмерть!»

«А ты говоришь. – Кабан укоризненно покачал головой. – В этом артефакте огромная сила. И она уже работает на меня!»

«А не споткнулся бы, может и не упало бы ничего!» – заметил Шрам и кинул древнюю вещь обратно в руки Кабану.

«Мне кажется, тебе, Шрам, просто веры не хватает». – сказал Кабан, покачивая артефактом в руке.

«С верой у меня всё в порядке. – с улыбкой ответил Шрам. – Я просто не считаю нужным верить в первый, попавшийся на дороге камень».

«А я вот считаю, что сила веры в этом и заключается, – задумчиво продолжил Кабан, – что если истинно верить, то даже придорожный камень удачу приносить начнет».

«Тогда попроси свой камень, что бы он помог нам найти Филию». – подытожил Шрам.

«Филию? – удивился Кабан. – Мы ищем человека? И судя по имени – партийца».

«Да. – спокойно подтвердил Шрам. – Мы ищем человека, партийца, лекаря, женщину, по имени Филия».

«Так и передай своему камню. – уже с ухмылкой добавил Шрам. – Если ему нужна будет дополнительная информация, то пусть не стесняется и спрашивает».

«Ого! Что это? – Кабан перебил кощунственный монолог Шрама. – Никогда не видел такого скопления партийцев в одном месте».

Шрам с Кабаном сами не заметили как подошли к границе внешнего города и трущоб апатридов. Рядом с одним из приграничных зданий, прямо через дорогу от трактира «Свиная рулька» стояли партийные стражи, окружив кучку лежавших на земле, лицом вниз, апатридов. Здание представляло собой внушительную по размерам постройку старой эры, в два этажа, со всех сторон обнесенную деревянными пристройками апатридов. Поэтому, хоть оно и находилось четко на границе, можно было с уверенностью сказать, что принадлежало оно апатридам.

В здании шла возня. Через разбитые окна и провалы в старых стенах, было видно, как по этажам хаотично носятся апатриды и партийные стражи. При пересечении в одном помещении и тех и других, стражи хватали апатридов и под руки вели наружу, где бросали в общую кучу. Причем, брали всех без разбору, женщин, детей, стариков. Не то, чтобы их было жалко больше чем мужчин. Не было. Вообще не было жалко никого. Просто, достаточно странное явление, когда стража проявляет такой неподдельный интерес всем апатридам сразу. Да и такое скопление партийцев, тоже было в диковину.

Возле выхода, немного в стороне от груды тел, пыли и спекшейся на земле крови, несколько стражей держали под руки обмякшее тело апатрида, а еще один партиец, явно не страж, по-видимому, допрашивал его. Даже издалека, по кровяным подтекам на теле апатрида, было понятно, что допрашивают его давно и с пристрастием. Всё ли он рассказал, что они хотели, или, попросту ничего не знал, но в итоге, стражники, несколькими ударами дубинок по голове, повалили апатрида на землю и направились за новой жертвой в толпу. Дознаватель же, толи для устрашения окружающих, толи для того, что бы просто позлорадствовать, присев, надменно приподнял за шиворот, бессознательное тело жертвы, а потом бросил обратно в пыль.

Картина происходящая на глазах друзей, была абсолютно не свойственной обычным разборкам стражи и апатридов, и от того становилась еще более пугающей и непонятной. Шрам, даже застыл на месте, как будто, он сам виноват в том, за что сейчас наказывают апатридов. И хоть он не знал, за что их бьют, и что вообще происходит, стоял он в страхе быть разоблаченным. С таким же видом стояли многие последователи, вывалившиеся из своих магазинов и домов, с целью понаблюдать за происходящим.

«Может, подойдем поближе и разузнаем, что происходит?» – вдруг предложил Кабан.

«Шутишь? – испугано ответил Шрам. – Там и так, что-то непонятное творится, а я еще и незаконно работу прогуливаю. У нас тут другая цель. За что ловят апатридов – это дело самих апатридов».

В этот момент, что-то произошло в куче апатридов. Краем глаза, Шраму показалось, что дознаватель попытался поднять, толи женщину, толи ребенка из кучи апатридов и тут же, какой-то мужчина из этой же кучи вскочил и набросился на партийца. В этот момент, как и положено по правилам, за покушение на свободу и равенство партийца, в апатрида выстрелили сразу несколько охранников. Но из-за того, что даже выстрел первого стража оказался летальным и подкосившим апатрида, остальные попали кто куда, кто в стену, кто в землю, а кто-то попал в лежащую на земле женщину. Судя по тому, как она завизжала, попадание было не смертельное, но этот визг был как сигнал для всех окружающих.

Началась паника. Апатриды вскакивали с земли и, хватая детей, или, просто, в одиночку, бросались в разные стороны. Кто-то, кого еще не успели поймать, вываливались из окон и дверей здания, и бежали в неизвестных, даже для них самих направлениях. Некоторые даже умудрялись вырываться из рук, держащих их стражников.

Паника, суматоха, беспорядочно бегающие апатриды, в состоянии аффекта не отдающие себе отчет. Это пугало всех зрителей. Каждый понимал, что апатрид, спасаясь от расправы, мог наброситься именно на него. Забежать в его дом. Спрятаться в его магазине. Поэтому, когда охрана отрыла огонь на поражение, все присутствующие вздохнули с облегчением.

Многим ли апатридам удалось сбежать неизвестно, так как никто не считал. Но с уверенностью можно сказать, что ни одного человека не пострадало. Стража сработала с отлаженной четкостью. Все последователи и партийцы, стояли со спины стражников и поэтому были за линией огня.

Шрам посмотрел на поле боя. Несколько десятков тел лежало на площадке возле этого злополучного дома. Даже через стоявшую столбом пыль, было видно, что вся земля у дома красная, а часть стены забрызгана кровью, и маленькими кусками апатридов. Раздавались многочисленные стоны и плачь. Очевидно, что не все попадания, при такой суматохе, были смертельными. Некоторые были еще в состоянии дышать и издавать эти противные звуки.

Когда пыль немного уселась, Шрам, почему-то обратил внимание на то, что практически все апатриды, которые лежали у дома, относились к категории, у которой спастись шансов было меньше всего. За редким исключением, все лежавшие были старики, женщины и дети. В этот момент, к еще живой части этого месива, начали стягиваться партийные лекари, с целью оказать помощь раньше, чем проходящий партийный страж прикончит его, дабы избавить от предсмертной агонии.

«Вот он мой шанс! – подумал про себя Шрам, сам не понимающий того, что уже движется в сторону побоища. – Если она и может где-то быть, то только здесь».

Спотыкаясь о безжизненные тела, Шрам достаточно быстро оказался в самом центре этих криков. Теперь пыль ему не мешала оглядеться и только сейчас он, с ужасом, понял, что стоит у всех на виду, вокруг огромного количества тел, в самом эпицентре. Весь воздух, был пропитан кровью, которая перебивала и полностью оттеняла все остальные запахи. Даже присущая апатридам вонь не чувствовалась.

Шрам посмотрел по сторонам, в надежде увидеть объект своих поисков, но сделав шаг, он услышал сдавленный всхлип. Опустив глаза, он увидел лежащую в крови женщину, лет от двадцати до сорока (по апатридам сложно определять точный возраст), которая тихо хрипела и накрывала собой ребенка двух или трех лет отроду. Они смотрели на Шрама с какой-то непонятной мольбой. Но Шрам, в этот момент, почему-то растерялся. Он не испытывал сострадания к апатридам раньше, он и сейчас его не испытывал. Но отчего-то, ему показалось, что Филия, обязательно захотела бы их спасти, и вероятнее всего, что в их глазах был написан призыв о помощи.

«Тут еще живые!» – крикнув, решил помочь Шрам, и почему-то сразу же понял, что глаза у него просили не этого. Они просили обратного – не выдавать их.

Шраму почему-то стало трудно дышать, и он пошатнулся назад. Он быстро осмотрелся по сторонам, в надежде, что его не услышали или проигнорировали. Но его услышали, и вместо лекаря к ним уже шел страж. Подойдя, он сверху, бегло, осмотрел женщину и достал пистолет.

«Безнадежная». – спокойно сказал страж и, сделав несколько выстрелов, развернувшись ушел.

Шрам стоял в оцепенении. Он отчего-то чувствовал себя соучастником. Только сейчас он не понимал, в чем, именно, участие он принимал, в расправе со стражем или в сокрытии с апатридами. У него дрожали руки, и с каждым вздохом становилось еще тяжелее дышать. Не терять сознание! Шрам собрался с силами и опустил глаза на женщину. Пустые, потухшие глаза, смотрели в одну точку.

«Мертва, однозначно. И даже не издала ни звуку при смерти». – Шраму становилось немного легче, так как сейчас вроде бы уже некому упрекнуть его в этом непреднамеренном предательстве.

«А ребенок? – Шрам опустил глаза еще немного ниже, под женщину. – Глаза открыты и смотрят вдаль. Неподвижно».

«Тоже умер». – с облегчением подумал Шрам.

«Моргнул! – Шрам в ужасе смотрел не отрываясь. Возможно, просто показалось, из-за напряжения – Нет! Опять моргнул!»

Ребенок был жив. Цел или ранен понять было невозможно, так как из-под женщины было видно лишь лицо и одно плечо. Раз не плакал то, наверное, цел. Спрашивать было бы тоже глупо. Да и с какой стати разговаривать с апатридом? Они, возможно, лет до двадцати вообще говорить не умеют.

Рядом раздался выстрел. Шрам вздрогнул и повернулся в сторону звука. Еще один страж шел в их сторону и добивал «безнадежных».

«Нужно его позвать. – судорожно думал Шрам. – Увидят, и мне конец! Я фактически скрываю преступника, а он ведь даже не совсем человек! Сейчас позову».

Шрам уже даже приоткрыл рот, что бы подозвать стража, который и так шел к ним, но почему-то, как-то бессознательно, ногой, пододвинул руку женщины к груди, чем закрыл лицо ребенка от окружающих.

Страж подошел и с презрением посмотрел на Шрама. Шрам стоял как вкопанный, на его трупно-белом лице в глазницах дергались зрачки. Он сунул руки в карманы, что бы спрятать дрожь и, собравшись со всеми оставшимися силами, сказал:

«Мертва!» – Он для убедительности пнул труп женщины ногой и чуть не завалился на нее, не понимая, что сейчас он даже на обеих ногах стоит неуверенно.

«Не приходилось видеть столько крови?» – с ухмылкой спросил страж.

«Не приходилось». – Шрам просто повторял на автомате окончание предложения, не в силах придумать, более убедительных аргументов.

«Так им и надо!» – добавил Шрам, возможно, что бы подчеркнуть, что он не на стороне апатридов.

Страж вопросительно посмотрел, и пошел дальше, видимо подумав, что Шрам просто тронулся умом от такого количества крови.

Шрам стоял и боялся даже повернуться в след стражу. Он понимал, что сейчас делает, какие-то необратимые вещи, о которых он может, вскоре, очень сильно пожалеет.

Через минуту или две, Шрам всё же стал осторожно осматриваться по сторонам. Повернувшись, он вдруг снова застыл. На него, с десятка шагов, смотрела Филия. Она, в уже привычной для Шрама позе, на коленях сидела и перевязывала какого-то детеныша апатрида, но при этом пристально смотрела на Шрама. Он не мог разобрать ее взгляда. Был ли это укоризненный взгляд за сокрытие от стражи преступника, или, наоборот, благодарный взгляд за спасение маленькой и бесполезной, но всё же жизни? Было не понятно. Но понятно было то, что смотрит она на него давно, и скорее всего, она видела и все вариации глупого и испуганного лица Шрама, и то, как он звал стража в первый раз, и то, как он скрыл ребенка во второй.

Учитывая хаотичность и противоположность действий Шрама, он понимал, что Филия, вряд ли, поддержит его позицию. Так как, какой бы точки зрения она не придерживалась, Шрам умудрился сделать обратное и противное обоим принципам.

Шрам сутки ждал этой встречи. Он даже, в самых оптимистичных подсчетах не мог себе представить, что найдет ее так быстро. Конечно же, единственным, верным решением, которое он себе представлял, могло быть только – подойти и представиться, что бы завязать разговор. Но не в данном случае. Данный случай вообще мало кто мог предположить. Таких, откровенно, ужасных вещей не мог себе представить ни один ныне живущий. К тому же, поступки Шрама, которым даже он сам не мог дать вразумительной оценки, так же тормозили его на пути к заветному знакомству.

Поэтому, в этой ситуации, Шрам выбрал единственно верное решение. Что бы ни отрывать взгляд первым, он, дождавшись, пока Филия встанет и пойдет к следующему пациенту, развернулся и, шатаясь, побрел к тому месту, где они последний раз говорили с Кабаном. Шрам шел, смотря в одну точку, даже не видя, стоит ли там по-прежнему Кабан. Ему просто нужно было куда-то идти, и он шел. Он сам не заметил, как вернулся к друзьям.

«Слушай, меня начинает это пугать. – раздался знакомый голос Клока, который успел уже вернуться с фермы. – Я тебя всё чаще замечаю с глупым, отрешенным взглядом. С этим нужно, что-то делать!»

«Шрам, я, конечно, всё понимаю, – вклинился Кабан, – я и сам не особо люблю апатридов, но поступать, так радикально как ты… Мне кажется это слишком. Позвать стража, что бы добить раненого, а потом с другим стражем пинать труп… Это как-то… не знаю даже, как назвать..,»

По Кабану было видно, что он пытается подобрать наиболее подходящие, но при этом не особо резкие слова, но словарный запас ему этого не позволял.

«Филия, наверное, так же думает… – виновато, не поднимая головы, пробормотал Шрам и резюмировал, – добивает раненых и пинает их трупы…»

«Слушайте, друзья, – Клок пытался развеять тяжелую атмосферу, которая висела в воздухе, – я, конечно, уже под конец подошел, но даже мне не по себе от этой каши из мяса и крови».

«О! Смотри, – Клок в свойственной ему манере, резко переключился на другую тему, – это не твоя ли знакомая, Шрам?»

«Вон, там, возле здания» – Клок указывал пальцем в сторону побоища.

«Да, знаю, я, – не поворачиваясь, уже почти спокойно ответил Шрам, – сегодня я похоже испортил всё окончательно».

«Ты какой-то сам не свой, может, зайдем в трактир и попробуем расслабиться?» – предложил Кабан, пытаясь нивелировать свои недавние претензии к другу.

«Хорошая идея, – поддержал Клок, – заодно и узнаем все подробности. Там как раз собрался весь район уже».

«Да, пойдемте». – отрешенно поддержал Шрам.

«Мне нравится твоя позиция Шрам, – уже подшучивал, в приподнятом настроении, Клок, – ты второй день подряд, идешь в трактир как на каторгу. Но при этом пить, наверное, опять за троих будешь».

«А ты, наверное, опять апатрида домой уведешь», – попытался отшутиться Шрам и его тут же, как будто, кто-то взял за горло. Дышать опять стало сложно и на него, словно из темноты смотрели две пары глаз. Одна уже отрешенным взглядом, а вторая еще молящая о помощи.

«Он еще там лежит». – непроизвольно произнес Шрам и обернулся назад. Стражей уже не осталось. И даже лекари расходились, так как всем кому можно помочь – помогли, а остальных добили стражники. Филии не было видно. Место где остались лежать женщина с ребенком отсюда разглядеть не получалось, но учитывая, что трупы и раненых никто убирать не стал, шанс на спасение у этого маленького апатрида оставался.

Шрам, отойдя от очередного приступа удушья, успокоился и зашел с остальными в трактир.

В трактире было еще более душно, чем обычно. Говорить о свободных местах, не смотря на то, что был обед будничного дня, не приходилось. Весь трактир поделился на две части. С одной расположились жители соседних домов и заведений, обсуждающие варианты происходящего. С другой собрались перевести дух партийцы. Мест катастрофически не хватало, в ход шло всё, на чем можно сидеть и всё равно, многие просто стояли.