Аркус. Маг из низшей касты

– Открой!

Когда все расселись, преподаватель сказал:

– Первые два урока вы будете мыть школу: полы и окна, парты и стулья.

Каждому хотелось взвыть от возмущения, но годы повиновения и вечный надсмотрщик на левом запястье не позволили произнести ни звука. Всю неделю работать, а потом прийти в школу и снова быть слугой? Жизнь определённо не любит Фиолетовых детей.

Почти два часа мы драили класс и коридоры. Я помогал Алисе мыть окна, а Гай натирал парты.

– Сегодня я вам представлю краткий курс географии Аркуса, – произнёс учитель, когда все расселись. – Впрочем, для вас его более чем достаточно. Большинство Фиолетовых не покидают своих деревень до конца жизни. Многие из вас, кто пришёл из соседних поселений, и сюда перестанут ходить, едва закончат школу, – сегодня Синий учитель был жесток. И не собирался прятать неприязнь к низшей касте ни в едином слове. – У Фиолетовых почти нет магических способностей, потому в городах они бесполезны. Радужная сфера даёт всё, что вы можете взять. А взять вы можете мало. Потому Фиолетовых детей учат самым элементарным заклинаниям, которые могут хоть немного облегчить их никчёмную жизнь. Хотя, как я заметил, некоторые не способны справиться и с ними.

Преподаватель перевёл дух, зная, что никто не сможет его перебить, даже если он будет молчать пять минут.

– Вы думаете, без вас Аркус погибнет? Как бы не так! Вы – обуза, – продолжил он. – Один Зелёный за день делает столько работы, сколько вы не выполните все вместе за год. Белые жрецы, наши отцы и хранители, в своей бесконечной милости разрешают жить таким, как вы, и быть хотя бы чуточку полезными для мира, служа нам, Синим. Цените это! Занимайтесь и работайте усерднее!

Я был не согласен. Я не хотел соглашаться даже с одним его словом. Но реальность была такова, и я лишь ниже опустил голову. Рядом сидели поникшие друзья. Я украдкой переглянулся с Алисой, она улыбнулась мне, пытаясь подбодрить, но улыбка получилась грустной и вымученной.

– Мир Аркуса – это континент, с трёх сторон окружённый бескрайним морем. Также к Аркусу относятся ближайшие острова, наши колонии, на которые распространяется сила и власть Радужной сферы, Радужного жезла и Белых жрецов, наших отцов и хранителей, – рассказал Синий учитель. – С четвёртой стороны мир пересекает Стена, за которой Хаос. Зелёные, Жёлтые, Оранжевые, Красные и Белые каждый год переносят Стену в глубь континента, расширяя мир Аркуса и давая таким, как вы, земли. А бесцветным, что жили в Хаосе, дают браслеты и новую жизнь, наполненную силой Радужной сферы.

Синий учитель поморщился, с трудом встал и, не произнеся больше ни слова, вышел из класса.

– И чего он так взъелся на нас? – спросил Гай, когда браслеты перестали светиться.

– Думаю, в их деревне побывала делегация Голубых, – ответил я. – Наверное, Синие получили разнос и нехилое задание на будущее. Вот он и сорвал на нас злость.

– Может, его били? – с ужасом спросил Гай. – Чего он хромает?

– Это меня занимает меньше всего, – поморщился я.

– Не удивлюсь, если Голубые говорили Синим то же самое, что он сказал о нас, – поделилась мыслями Алиса. Затем, передразнивая голос учителя, произнесла: – Белые разрешают жить таким, как вы, Синим, и быть хотя бы чуточку полезными для мира, служа нам, Голубым. Цените это! И помойте наконец школу!

Я засмеялся, а Гай возвёл глаза к потолку и покачал головой, отчего его пухлые щёки смешно затряслись. Мой друг словно удивлялся, как он попал в такую опасную компанию.

Синий ушёл раньше обычного, потому Фиолетового учителя пришлось ждать почти полчаса.

Сегодня преподаватель объяснял заклинание зонта, под которым можно было укрыться от проливного дождя или снегопада. Заклятие держалось от пяти минут до часа в зависимости от чёткости мыслеобраза и силы волшебника.

Я знал это заклинание несколько лет, потому был занят своими мыслями. До того, как я начал пить восстанавливающий и, как оказалось, увеличивающий магические силы отвар, у меня не хватало энергии на заклинание зонта, но теперь, произнося умбелла аква, я хотя бы на пять минут останусь сухим.

Я вспомнил разговор с дедом о фиолетовой бездне, вспомнил грязный чердак, сбежавших коз, замученных родителей и сестру. Не остался без внимания и сегодняшний гневный разнос Синего учителя. Стоило Фиолетовому преподавателю закончить тему, как я поднял руку и спросил:

– Как стать Синим?

– Марк Фостер, твои вопросы перешли все границы. Но я всё-таки отвечу, – учитель вздохнул. Чувствовалось, что каждое слово даётся ему с трудом. – Если бы был специальный рецепт, если бы можно было как-то выслужиться, то Фиолетовые тратили бы на это всё свободное время. Но такого рецепта нет.

– А если переодеть браслет? – быстро спросил я.

– Такое точно невозможно, – устало ответил учитель. – Это ты мог спросить у родителей.

– Но говорят, – не унимался я, – что если совершить подвиг…

– …то Белые по величайшей милости пожертвуют часть своей силы Радужной сфере, и она поменяет цвет героя, дав ему больше магических сил, – закончил за меня учитель. – Знаем, слышали, мечтали. Для одного браслета такое мощное волшебство возможно совершить лишь единожды, и обычно оно касается Красных. Мы, Марк, на другом конце радуги!

Я доверял учителю и любил деда. Да и что может сделать пятнадцатилетний парень, чтобы на это обратили внимание сами Белые жрецы? Я едва не засмеялся над собой. Вокруг сотни Фиолетовых… неужели я правда думал, что могу быть лучше них? Щелкнуть пальцами, сделать, что скажет учитель, и стать Синим? О каких возможностях говорил дед? Обидно, но это, как повторяет Гай, – тухлый бред бесцветного. Я родился Фиолетовым и должен копать картошку для Синих господ и мыть их чердаки до самой смерти. Сердце кольнуло от последней мысли, и я выкинул из головы вопрос о смене цвета. Я запретил себе даже мечтать об этом. Ведь когда унижение считается нормой, оно уже не приносит такую боль. Я не понимал, что, как и тысячи других людей, принял кастовую систему как должное. Я добровольно шагнул в фиолетовую бездну, решив раствориться в ней навсегда.

Тогда я не представлял, что следующие события заставят меня думать только об этом. О смене цвета.

Глава четвёртая

Странное тепло

Мы попрощались с Гаем, и я в компании Алисы прошёл мимо своей деревни. Вскоре и лес остался за левым плечом. В разгар дня осеннее солнце дарило миру тепло, зная, что ночью люди будут греться у печей и вспоминать ласковые лучи.

Мы шли долго, но путь ни капли нас не утомил.

Я увидел поселение Алисы и вскинул брови: оно было совсем непохоже на наше. Вдоль блестящей реки на большом расстоянии друг от друга возвышались два десятка домов. Огороды были огромными – целые поля и пастбища. На другом, крутом берегу тоже стояли деревянные особняки. Около каждого хозяйства я рассмотрел небольшой причал, на сваях поднимающийся из воды. К некоторым были пришвартованы лодки, а кое-где я заметил торчащие ловушки для рыб.

Алиса открыла калитку, и к нам со счастливым лаем бросилась мохнатая собака. Заметив меня, она остановилась и, опустив голову, принялась рычать.

– Лайла, свои. Всё хорошо, – объяснила собаке девочка, и та сразу расслабилась.

В раннем детстве у меня была собака, но, когда она умерла, родители не захотели заводить новую. Я сразу позавидовал Алисе белой завистью: лохматая Лайла мне понравилась.

Алиса открыла чуть покосившуюся дверь и сразу сказала:

– Мамы нет дома, надо всех покормить.

– Давай помогу, – предложил я, – вдвоём быстрее.

– Хорошие хозяева сначала кормят животных, а потом уже себя, – с улыбкой произнесла Алиса. – Но я плохая хозяйка, потому вначале попьем чай мы.

– Рад слышать, – искренне рассмеявшись, ответил я. – Думаю, пирог ждёт не дождётся, когда его съедят.

На кухне над печкой висели веники из различных трав. В углу напротив стояли умывальник и вёдра с водой. Все остальные стены были заняты полками. На них я рассмотрел сотню различных баночек, коробочек, шкатулок и кастрюль.

Посреди кухни стоял круглый стол, за который я уселся после приглашения Алисы. Она заварила чай, поставила передо мной тарелку с гигантским куском пирога, который оценил бы и Гай.

– Очень вкусно, – сказал я, когда прожевал первый кусочек и запил его душистым травяным чаем.

Алиса тоже ела, потому только кивнула. Когда мы допили по второй чашке, пришло время дел. Вначале мы насыпали в гигантскую кастрюлю полмешка зерна, залили его водой и с трудом запихнули в печь.

Первая порция каши досталась Лайле. Я сам наполнил её миску, чтобы собака прониклась ко мне доверием. Потом мы зашли в небольшой сарай и накормили полсотни цыплят. Дальше настала очередь свиней, ютившихся в загоне в самом углу двора. Стоило нам подойти, как животные засуетились, начали громко хрюкать и толкаться возле широкой кормушки. Не заходя внутрь и морща носы, мы перевалили остатки каши через забор. В этот момент свиньи выглядели очень счастливыми.

– Если честно, им нужно больше еды, но тогда зимой нам всем вместе придётся пить травяной чай, – сказала Алиса.

– Вы богато живёте, – заметил я. – Столько скотины.

– В деревне почти нет Синих. Нам дают задания на неделю, а иногда и на месяц вперёд, – вздохнула девочка. – Так что многое не наше. Половину скота нам привели на откорм. Потом просто заберут и спасибо не скажут.

– Этого они не любят, – усмехнулся я невесело, – говорить спасибо.

– Пойдём к причалу, – с улыбкой перевела тему Алиса. Ей не хотелось говорить о плохом.

Берег, на котором жила Алиса, был пологим, и потому причал оказался довольно низким.

– В буйную весну его заливает полностью, – пожаловалась Алиса.

– Свой причал, – я восхищенно покачал головой. А сам думал, как весело летом с него можно нырять и ловить рыбу.

Справа от причала, на лужайке с невысокой зелёной травой, был сложен очаг из камней. В нескольких шагах от него лежала охапка дров. Я помог Алисе расстелить на земле толстое одеяло и спросил:

– Разожжём костёр?

– Люблю огонь, – ответила Алиса.

Я бросил в очаг охапку хвороста, представил загорающуюся спичку и произнёс:

– Сцинтилла!

Огонь занялся сразу, несмотря на то что дрова были немного влажные.

– Это лучше, чем бежать за спичками, – улыбнулась Алиса.

Я по привычке потянулся к фляжке, но почувствовал, что сил у меня осталось достаточно. Да и незачем было сейчас колдовать.

Подул ветер, и ещё не набравший силу огонь затрепетал, как беспомощный птенец. Я уже собрался повторить заклинание искры, но ветер, словно обжёгшись о костер, начал дуть на воду, покрывая реку рябью. Огонь дрожал ещё несколько секунд, будто приходя в себя после удара, а затем весело затрещал, распробовав новые дрова на вкус.

Мы сидели и смотрели на огонь, на воду, друг на друга. Секунда шла за секундой, выстраиваясь в ровные шеренги по шестьдесят штук, чтобы превратиться в минуту. Нам с Алисой казалось, что время остановилось. Река будет течь, огонь гореть, и нам никогда никуда больше не захочется. Но прошла ещё четверть часа, и мне пришлось встать, чтобы подбросить дров. Хрупкая иллюзия растаяла, и я сказал:

– У вас здесь безлюдно и спокойно.

– Мёртвое спокойствие, – глухо отозвалась Алиса и на несколько минут замолчала. Затем, когда я снова сел, заговорила: – Десять лет назад на нашу деревню обрушилась страшная болезнь. Почти все дети умерли, многих взрослых тоже похоронили. Кто-то покинул деревню во время эпидемии, надеясь не заразиться, а одна семья погибла полностью, в их доме до сих пор окна и двери заколочены досками.

Мне стало неуютно, и я поёжился. Не хватало встретить призраков.

– Про нашу деревню есть и хорошая история, – улыбнулась девочка. – Рассказать?

Я кивнул, довольный, что Алиса сменила тему.

– Сорок лет назад, когда моя бабушка была молодой, в нашу процветающую деревню приехала девушка из синей касты, чтобы дать задание Фиолетовым. Она зашла в один из домов, где жил смелый парень. Он вовремя не опустил голову, они посмотрели друг другу в глаза, и Синяя девушка с Фиолетовым парнем сразу влюбились. Конечно, её родители были против такого союза, а друзья парня говорили, что девушка будет всю жизнь им командовать, но их настоящая любовь смогла победить людские толки и силу Радужного жезла, и они поженились. И до сих пор живут где-то в горах, наслаждаясь счастьем и забыв навсегда о браслетах.

– Я слышал что-то похожее, – сказал я, хотя понимал, что у меня не получится описать всё так же романтично. – Но не про ваше или наше поселение. Так, старая легенда.

– Рассказывай уже, – поторопила Алиса.

– В ней говорится, что парень из Зелёной касты влюбился в Голубую девушку, и вместо того, чтобы просто приказать ей быть с ним, предложил руку и сердце. Легенда гласит, что решение о том, в какую касту определить их детей, принимали сами Белые жрецы.

– Красиво.

– Как думаешь, почему нет легенд, как Голубой влюбился в Фиолетовую? Или Жёлтый в Голубую? – спросил я.

Алиса пожала плечами

– Может, и есть. Просто мы их не знаем.

На миг меня проняла дрожь. Я сидел один на один с девчонкой, с которой начал общаться на прошлой неделе, и обсуждал такие темы, о которых постеснялся бы заговорить и с сестрой. А Гай бы, пожалуй, и вовсе поднял меня на смех.

Я достал Цертус и сказал:

– Он волшебный.

Прозвучало как похвальба, но Алиса понимающе улыбнулась:

– Я вижу, красивый артефакт. А что значат надписи?

– Не знаю, – вздохнул я.

– Возможно, здесь написано имя первого владельца. Или, – Алиса посмотрела на зелёный самоцвет Цертуса с прищуром, – о его волшебных возможностях.

Я вздрогнул, когда Алиса с радостью прокричала:

– Твой нож подмигнул мне!

– Так говоришь, словно он живой, – сказал я.

– А ты сомневаешься? – удивлению девушки не было предела. – Да он живее моей собаки!

Я быстро посмотрел Алисе в глаза. Они были в тон чистому небу и, словно солнце, светились теплом.

– С недавних пор я многому стал верить, – ответил я. Так я начал рассказ о волках и хозяине леса.

– Медр, – позже произнесла Алиса, словно пробуя слово на вкус. – Хотелось бы с ним познакомиться.

– Ты мне веришь?

– А зачем тебе врать?

Я пожал плечами, вспомнив реакцию Гая.

Солнце нырнуло за крутой берег реки, и небо расчертили пять полос, вырывающихся из красного пятна. Казалось, что перед закатом где-то наверху произошла битва. И теперь небесный великан положил на купол небосвода окровавленную пятерню. Она отражалась в реке, делая прекрасную картину тревожной.

– Мне пора идти, – сказал я. – Даже если побегу, вернусь домой по темноте. Родители будут волноваться.

– Приходи ещё в гости.

– Спасибо! – искренне ответил я и, поборов стеснение, взял Алису за руку. – Лёгкой недели! Если вдруг не получится встретиться, то в школьный день на том же месте.

– Договорились, – улыбнулась Алиса.

От её улыбки тревога на миг отступила, но небо быстро темнело, и я, махнув на прощание, бегом ринулся домой. Я подумал, что в крайнем случае Анна или мама могли спросить у Гая, где я. Да и любой господин мог задержать меня хоть на три дня. После чудесной прогулки слова Синего учителя подёрнулись дымкой, а жизнь снова стала простой и весёлой штукой.

Главное, чтобы у отца сегодня не было на меня планов, иначе взбучка неизбежна. А в остальном всё прекрасно.

Холмы немного замедляли мой путь, зато, когда заберёшься на вершину, вниз летишь так, что едва успеваешь переставлять ноги. Обойдя глубокий овраг, я заметил далёкий огонёк, горевший на краю нашей деревни. Пройдя ещё сотню шагов, я заметил, что и окна моего дома лучатся светом лампы.

В груди появилось чувство тревоги, сродни тому, когда сквозь чащу леса ломится дикий кабан или разъярённый медведь. И тебе некуда бежать. Я открыл дверь, быстро пересёк сени и вошёл в комнату.

Мать сидела на кровати Анны и плакала. Отец лежал на полу и смотрел в потолок остекленевшими глазами. Я испугался, что папу хватил удар.

– Что случилось? Что делать?! – закричал я.

Ответил мне дед:

– Марк, сядь. Случилось то, что случается со многими красивыми Фиолетовыми девушками. Анну забрали.

Я забыл, как дышать. Казалось, что из-под меня выбили пол, и я плюхнулся на кровать.

– Как забрали? – через три секунды прошептал я. – Она ж не одеяло… И ей только семнадцать лет.

– Через две недели восемнадцать, – сквозь всхлипывания сказала мама. – Он специально забрал её раньше, пока она не вышла замуж за Фиолетового.

– Кто забрал? Зачем? – я не понимал собственных вопросов и не надеялся понять ответы. Мир снова в одно мгновение сделал неудачный кувырок.

– Её забрал прислуживать Рэй, которому вы недавно мыли дом, – ответил Фостер-древний.

– Но она могла и так ему помогать! – воскликнул я.

– Скорее всего, он сам хочет подобрать для Анны мужа. Или даже жениться на ней. Её мнение, конечно, никого не интересует, – объяснил дед.

– Хватит болтать! Всем спать! – встав с пола, грубо приказал отец. – Завтра нас, как всегда, заставят работать. И всем плевать, что у нас забрали нашу девочку.

Где весь день провёл я, всем было безразлично. Горе смывает любые вопросы. Я подумал, что лучше бы меня наказали, накричали бы, заставили работать с утра до ночи, но при этом Анна осталась в родном доме. Но нет. Мой прекрасный день с Алисой останется навсегда со мной, чтобы перерасти в ужасный день, когда у меня отобрали сестру.

Я наконец разулся, сделал глоток воды и забрался в постель. Отец тут же погасил лампу, поставив жирную точку в неприятном разговоре. И наш дом, словно погибший светлячок, слился с мраком ночи.

* * *

Думая о сестре, я ворочался всю ночь. Как там Анна? Спит ли? Или так же, как мы, не может сомкнуть глаз? Я слышал, как плачет в подушку, едва сдерживая громкие рыдания, мама. Что-то в полудрёме бормотал отец. Несколько раз на улицу выходил дед.

Я помнил, как Синий господин, этот Рэй, смотрел на мою сестру, брал её за подбородок, давал монеты! К бесцветным такого управляющего! Анна ещё говорила, что он к нам добр. И правда, такую доброту ещё поискать. Меня поразила новая мысль. Неужели Алису, когда она немного повзрослеет, тоже заберёт какой-нибудь Синий? Ведь она красивая… Несовершенство мира людей, которое я чувствовал с каждым днём сильнее, меня пугало.

Не знаю, сколько оборотов я сделал, переворачиваясь с левого бока на правый, но, пожалуй, не меньше сотни. Уснуть я так и не смог. Только начало рассветать, я встал и побежал в лес, чтобы немного отвлечься. Собрать ягод для медра, поговорить с ним, если он пожелает. Помощи я у него просить больше не собирался. Только совета.

Лес стал для меня старым, немного сварливым, но неопасным знакомым. Бессонная ночь давала о себе знать. Глаза немного опухли, руки и ноги были вялыми, но возвращаться в постель, которая так и не смогла дать отдыха, я не хотел.

Перчатки, лукошко, и вот уже в компании верного Цертуса я снова пробираюсь в гущу ветвей ежового дерева.

– Хозяин леса, я собираю… – начал я.

– Собираешь, но ещё не собрал? – спросил появившийся из вихря медр. – Поговорить можно и во время работы.

Из-за густых ветвей я практически не видел медра, потому казалось, что я говорю с лесом.

– Кстати, спасибо за предложенное в прошлый раз яблоко, – сказал медр.

– Жаль, что вы были заняты, – сказал я, вспомнив разочарование, когда хозяин леса так и не появился.

– Я догадываюсь, о чём ты думаешь. Но! – сказал медр. В его голосе появились непреклонные нотки. – Помогать по дружбе – очень правильное и хорошее дело. Но нельзя, чтобы друг выполнял за тебя ту работу, с которой ты можешь справиться сам.

– Вы могли подсказать, в какую сторону идти, – не согласился я.

– Да, мог. Но тогда при любой трудности ты стал бы бегать ко мне. Человек должен уметь сам принимать решения, сам держать удары судьбы. Если б я не верил, что ты сможешь справиться с тем заданием, я бы помог. Но тогда ты многого не понял и не узнал бы, что знаешь сейчас. Опыт, навыки, знания, размышления – вот что ценно! А не какое-то там выполненное задание.

Я несколько минут молчал, обдумывая услышанное. С одной стороны, было обидно, что медр мне не помог, а с другой… я почувствовал радость. Медр не откликнулся не из-за того, что мы не друзья.

– Вы правы, – вздохнул я, бросая в корзину горсть ягод.

– Видел, как ты тренируешь заклинание щита, – сегодня он был необычайно разговорчив. – Какой мыслеобраз использовал?

– В высоком прямоугольном щите увязает стрела, – ответил я, словно меня спросил учитель на уроке.

– Сейчас я раскрою тебе секрет магии, – пообещал медр. Я расслышал в его голосе весёлые нотки. – Для определённого заклинания нужен определённый мыслеобраз. Но часто бывает, что калейдоскоп мыслеобразов усиливает заклятие в разы. И о них тебе не расскажет ни книга, ни учитель. Потому как нестандартные мыслеобразы у одного человека могут работать, а у другого – нет.

Я замер с горстью ягод в руке. О таком я не слышал даже от деда. Для многих один вспомогательный мыслеобраз казался ненужным усложнением, а медр говорит о целой череде живых картин! Хозяин леса продолжил:

– Правда, если не угадаешь, колдовства вовсе не будет. Например, для заклинания скуутум можно представить, как в щите увязает целый веер стрел. На силу заклинания будет влиять даже цвет их оперения и форма наконечника. Или как щит защищает тебя от груды обрушившихся с неба камней. Стоит поэкспериментировать.

– Раньше я думал, что магия – это капля силы в браслете и парочка непонятных слов, – с презрением к собственной глупости произнёс я.

– Даже Фиолетовые могут прикоснуться к миру настоящего волшебства, – ещё больше обнажив выступающие, как у бобра, передние зубы сказал медр. – Хотя для меня Синие, Фиолетовые – разницы нет.

– Зато у людей между ними больше, чем пропасть, – с горечью заметил я, снова подумав о сестре, которую увели, словно… Я вспомнил, как Алиса сказала, что они выращивают для Синих цыплят и свиней. Белые жрецы! Неужели мама с папой выращивали для Синего Анну?!

– Может, ей там будет лучше? – спросил медр, словно прочитал мои мысли. А может, и правда прочитал.

– С этим Синим? – брезгливо спросил я. Честно, такая мысль мне не приходила. – Не знаю…

– Так спроси её.

Я осторожно спустился с дерева, каждую секунду рискуя быть исколотым сотней шипов, и насыпал медру ягод.

– Спрошу, – кивнул я и побрёл домой.

* * *

Дед сидел на кровати и смотрел на дверь, словно знал, что я сейчас приду. Родителей дома не оказалось, а увидеть Анну я не надеялся.

– Как поживает хозяин леса?

– Разговорчив, – скупо ответил я. – Дед, я хочу прочесть твою книгу.

Дед достал её из внутреннего кармана и начал вертеть скрюченными пальцами.

– Раньше меня звали так же, как и тебя, – тихо сказал Фостер-древний. – Я был Марком Фостером. – Дед сделал глубокий вдох и шумно выдохнул, словно ему трудно было говорить. – Сорок лет назад я пал, потускнел с голубизны морозного неба до презренной фиолетовой бездны. Без права на обратный взлёт. Это хуже тюрьмы, хуже казни.

– Но ведь человек не может быть выше или ниже, чем на одну касту от той, в которой родился! – с безграничным удивлением сказал я. Затем потряс головой. Мой дед один из Ярких? Смысл услышанного доходил с трудом.

– Везде бывают исключения, – сказал Фостер-древний. – Заметил, мне никто не приказывает? Всего лишь воспоминание о том, что я был на две касты выше, заставляет людей относиться ко мне с суеверным почтением. Но этого оказалось недостаточно, чтобы уберечь внучку.

– Почему ты не рассказывал раньше?

– Я потерял уважение к себе и надеялся, что смогу опровергнуть приговор. Но годы идут, а я так и не смог придумать, как вновь стать Ярким. Моя надежда – ты. Я не хочу украсить кладбище ещё одним невзрачным памятником, зная, что моя семья на веки вечные обречена падать в фиолетовую бездну, – сказал дед и протянул мне небольшую книжонку в кожаном переплёте.

– Стать Синим, – пробормотал я. – По-моему, легче научиться летать.

– Если хоть немного сомневаешься, попробуй заговорить с Синим, и ты почувствуешь, как унизительна жизнь низших каст в Аркусе. Даже собака может загавкать на Синего, но мы безмолвны, как рыбы.

– Проведаю Анну и начну читать, – пообещал я, до сих пор пребывая в шоке. Мой дед был Ярким!

Дед улыбнулся, показав недостающие зубы, и больше ничего не сказал. Я, словно суслик из норы, выглянул из-за двери. Не заметив Синих, я вышел из дома и быстро добрался до центра поселения. Я затаился между толстым деревом и забором и стал следить за коттеджем Рэя.

Анну я увидел спустя полчаса. Я едва её узнал. Она шла с другого конца улицы в шикарном платье, какого у неё никогда не было и не могло быть. Высокие сапоги забирались под юбку, а на плечах красовался полушубок из лисицы. Анна тоже меня увидела, хотя я был уверен, что остаюсь для окружающих незаметным, как ночная тень. Видимо, сестра догадывалась, что я её рано или поздно стану выслеживать. Анна улыбнулась, махнула рукой и зашла внутрь коттеджа. Я прождал ещё полчаса, надеясь, что сестра выйдет и мы поговорим.