Живым не дамся смерти

– Да пошли вы все! – буквально дёргается незнакомка в своей озлобленности с попыткой покинуть это место своего стояния. На пути чего встаёт заданный Константином вопрос. – Кто все?

– А какая разница, если вы все козлы. – А вот эта заявка незнакомка на общее знание тех, кого представляет Константин, всё же спорна.

– Таким образом хотите сказать, что нам не по зубам оказать вам помощь? – задаётся вопросом Константин.

– Да. – С вызовом заявила незнакомка.

– А если я вам докажу.

– И как же? – спрашивает незнакомка, с интересом посмотрев на Константина.

– Я осилю самого сильного противника для человека. – А вот это было непонятно сказано Константином.

– И кого же? – спрашивает незнакомка. На что Константин словесного ответа не даёт, а как-то странно и жёстко при этом бросает свой взгляд на Илью. При виде чего Илью накрыли не смутные и не сомнения в том, что этим самым сильным противником для рода людского является он, и Константин с ним будет сейчас так решительно разбираться, вбивая его в землю, что надо себя напоследок запомнить, так как больше ему будет нечем и нечего запоминать.

– Самого себя. – Вернувшись к незнакомке, говорит Константин.

– Это ещё как? – опять ничего не поймёт незнакомка, в тот же момент в себя подмятая ошарашившим её зрелищем того, как этот человек напротив, со столь самонадеянной позицией на себя, где он на всё посматривает с насмешкой, на полном серьёзе и без всякого замешательства на сомнения, как себе в лоб кулаком своей же руки врежет, и…Выходит небольшая промашка в том плане, что он цепляет кулаком своей руки свой нос. В результате чего он расквашивается и начинает кровоточить. И теперь уже ему требуется помощь в деле остановки его пошатывания и остановки крови. Которую без ненужных вопросов бросается оказывать незнакомка, у которой много чего в сумочке под это дело можно приспособить, и лучше вслух не называть что. Какая собственно разница в том, каким инструментом оказывается помощь, если она приводит к нужному результату.

– Ну и что вы теперь скажите? – задаётся вопросом Константин, держа у окровавленного носа марлевый платок, придерживающий собой кровь.

– То, что вы готовы лоб свой расшибить ради того, чтобы доказать, что вы его готовы расшибить, чтобы что-то доказать, то это, конечно, убедительно смотрится. – С вот такой интеллектуальной загогулиной и тавтологическими вывертами изъясняется незнакомка.

– И? – задаётся наводящим вопросом Константин.

– Пожалуй, убеждает. – Со вздохом говорит незнакомка, на чьём лице и не осталось следа от мокроты слёз.

– Тогда может перейдём к вашему делу. – Говорит Константин.

– Что ж, сами напросились. – С блеском в глазах заявила незнакомка, посмотрев более чем внимательно на Константина, заставив его сбиться в своей самоуверенности. – А теперь скажите мне, почему вы решили, что мои слёзы – это не слёзы радости?

– И чуточку злорадства. – Тут же добавил Константин, теперь уже сбив незнакомку со своей самоуверенности, которой в ней было не мало.

– С чего вы так решили? – задалась вопросом незнакомка.

– Когда тебя обуревают сомнения и неуверенность на нервах, то они часто так эмоционально из тебя выходят. – Отвечает Константин.

– И в чём я сомневаюсь, как вы думаете?

– В самой себе. – Отвечает Константин.

– А не уверена?

– А это уж вопрос не ко мне.

– Согласна. – Отвечает незнакомка, делая шаг навстречу Константину и своему откровению.

Глава 5

Промежуточные станции назначения

– И где он? – из-за резкого, насквозь и до мозга костей пронизывающего ветра, прозвучал так же обрывисто вопрос человека, с ног по голову закутавшегося в своё очень ветхое одеяние, чем-то похожее на плащ монашествующего пилигрима, скрывающего от мира сего под капюшоном не только своё лицо, но и свои помыслы.

Сам же пилигрим обладал не только неустойчивым и неусидчивым характером, не дающим ему хоть на мгновение задержаться на одном месте, но настолько немалым ростом, что его можно было счесть за великана среди людей. Что в свою очередь предопределяло его не среднестатистический шаг на бренной земле, а в данном случае по скалистой и безжизненной местности, из которой состояла эта свинцового исполнения округа гнева богов и перепутья судьбы, которую мерил своим большим шагом пилигрим, прохаживаясь вдоль берега реки, не менее, чем сам берег будоражащий умы своей зловещностью и мёртвой бесконтрольностью хаоса в себе. Вот только вступи твоя нога в эту водную заводь первобытного ужаса и хаоса, то ты в одно мгновение будешь обречён, поглощённый жизненным предначертаньем этой реки заклятой смерти, ещё называемой Стиксом.

И сбивающий с ног сквозняк безнадёжности, ледяной холод и стужа обречённости, принизывающие собой все клетки местной атмосферы и редкого здесь полуживого организма, создавали собой предпосылки предвзятости к своему теряющему способность мыслить будущему у людей, оказавшихся на этом берегу мира. И то возникшее на этом берегу реальности скопление и скученность людей, было отражением вот такой обречённой на безнадёжность своего спасения реальность, где спасения в самом себе уже не виделось и не имело шансов, и люди искали его друг в друге, прижимаясь друг к другу, пытаясь получить друг от друга чуточку сохранившегося тепла, при этом насчёт поделится своим не всегда об этом могла идти речь.

И все эти люди, оказавшиеся здесь не по своей воле, а для этого пришёл свой час и срок, как блуждающий и прохаживающийся вдоль берега человек только по одному виду, каждый момент имели в виду то, что делается со стороны реки, откуда каждый момент ими ожидалось появление лодки со своим кормчим Хароном. Кто единственный имел лицензию на перевозку душ людей из этого безрадостного и холодного мира живых, согреваемого только людским сердцем, в мир мёртвых, где уже можно не беспокоиться о поддержании своего внутреннего сердечного тепла и жара, об этом там есть кому позаботиться. И по совокупности ваших земных дел вам определят достойную ваших дел цену.

– А что ты так нервничаешь и дёргаешься? – усмехается сам себе этот долговязый человек в капюшоне, при этом так он ёрничает в свою сторону не своим прежним голосом, а в нём как будто произошла мгновенная деформация его реальности и значения личности, и на первый план его естества вышла полная ехидства и злокозненности женская сущность. У которой совсем другие взгляды на окружающее, и она не будет испытывать в себе неопределённость в своих решениях, ещё называемое терпением, а она, считая, что баланс жизни достигается только через её подведение к смерти, и сразу выводит это сальдо. – Ты прекрасно знаешь, что всему свой срок. – Говорит она.

– Значит пришёл срок понервничать. А в твоих устах слышать слово «прекрасно», до дрожи в сердце впечатляет. – Через такой же мгновенный деформационный переход в своём лице, даёт ответ он.

– Ты неисправим. – Отвечает она.

– Как и ты. – Даёт ответ он.

– Это единственное, что нас объединяет и связывает. – С ледяной неизбежностью констатации этого факта говорит она. – Вот только зачем мне всё это, я не пойму.

– Чтобы друг друга сдерживать. – Делает предположение он.

– Не хочешь ли ты сказать, что ты равен мне. – Зловеще проговорила она.

– Одинаковые характеристики нашей неисправимости на это указывают. – Отвечает он.

– Опять ты со своей математикой. – Теперь уже она нервно одёрнулась. Дальше она хотела ещё добавить остроты в их диалог, но была перебита своим оппонентом. – А может он почувствовал обман? – Вдруг задаётся этим вопросом он, глядя в сторону горизонта речной бесконечности.

– Кто он? – не сразу сообразила она.

– Харон. – Делает уточнение он.

– Каким образом? – оглянувшись в сторону скопления людей на берегу, замерших в своём смирении перед неизбежным, задалась вопросом она.

– Если секрет знают двое, то это уже не секрет. – А вот к чему это сказал он, и что это ещё за намёки такие, она только так, как может понимает и это вызывает у неё чуть ли не исступление и ярость. И до такой степени, что она, преломив все сдерживающие её барьеры, выходит из той органической и гармонирующей себя организации внешнего движения жизни, в котором аккумулировалась её бесконечно смертельная энергия. И она, через дефрагментацию своей прежней реальности и физической визуализации своего внешнего образа вырвавшись из этой навязанной ей связки единства со своей полной противоположностью, анодом, по квалификационной сетке второго я этого единства разностей потенциалов, где ей отводилась роль катода, наконец-то, обрекла своё физическое я, вобрав в своё новое визуальное и метафизическое сохранение своё представление себя и что ей было свойственно, представилась не в слишком отличном от прежнего своего я образе. Стоя теперь напротив своего прежнего я в таком же точно виде – бесконечной смиренности перед непреложными и назидательным.

– И что это всё значит? – обращается с этим вопросом к своему полному, за исключением разве что того, что спрятано за пределами темноты капюшона, отражению он.

– Так-то мне стало слишком тесно с тобой. – Говорит она. – А что насчёт моего внешнего представления, то не думаешь ли ты, что это только твоё. – Проводя руками по себе, добавляет она. – Ну а то, что я консервативна и верна своим истокам, то мог бы похвалить меня за это.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.