Аллегро с Дьяволом – II. Казань

– Я не знаю, что ты такого совершил, но уверен: тебе совершенно необходимо научиться управлять своими чувствами и не поддаваться гневу как сейчас. Когда ты находишься во власти гнева, в твоей душе правят бесы! – вновь было завел свою шарманку Комар.

– Комар, не сейчас! – перебил его Ком так же, как много раз до этого перебивал его на Ас'околоке.

Тот обиженно замолк и не слышал, как Пастух едва слышно ответил ему:

– Я знаю, Комар… Я знаю…

Пастух вновь вильнул, очередной шар залил огнем дорогу справа от машины. Ком отбил второй шар. Он так же летел сразу вслед за первым, и увернуться не было никакой возможности.

– Комар, следующий твой!

Взяв автомат, Ком стал короткими очередями бить по Дьяволу, стараясь попасть по глазам, результата не было.

– Мажешь? – не удержался от вопроса Пастух.

– Нет. Просто ему по барабану, – ответил Ком. Он сметил магазин и, поставив автомат на предохранитель, разместил его около дверцы машины.

– Так не трать зря патроны, может пригодятся еще, – раздраженно скомандовал Пастух.

Ком с усмешкой покосился на него. Ничто не помешает сержанту дать ценное указание – даже такие мелочи, как то, что дело уже делается или даже сделано.

Еще дважды повторялись атаки с огненными шарами, после чего прекратились. Медленно, но неумолимо Дьявол догонял машину.

– Слушай, Комар, а почему он не сигает, как думаешь? – спросил Ком.

Одарив его удивленным взглядом, Комар раскрыл свой «чемоданчик» и защелкал клавиатурой.

– Что значит «не сигает»? – задал вопрос Пастух.

– Говоря современным языком, сигать – значит телепортироваться.

– Еще не хватало, – проворчал Пастух. – Чем дальше в лес, тем толще партизаны.

– Я уже говорил, – начал сбивчиво Комар, – спутники собирали в спешке… в общем, я не могу сказать в цифрах… Но я посмотрел запись, когда были открыты Врата. Как помните, мы упустили сам момент открывания Врат…

– Комар, давай короче, а? – поторопил его Ком.

– В общем, Он, – кивнул Комар головой назад, – судя по всему сильно изможден. Когда он прошел Врата, он горел на мониторе очень яркой точкой, сопоставимой со светом солнца. А сегодня он едва мерцает.

– Хотел бы я знать, где он так поистаскался за эти три ночи? – с интересом обернулся на преследователя Ком.

– Да уж, – буркнул Комар, обменявшись с ним понимающим взглядом. Закрыв, он положил «чемоданчик» в ноги.

Перед Оренбургским трактом Пастух повел машину по встречной полосе. Спускаться на свою полосу через эстакаду значило потерять несколько драгоценных секунд, а их уже просто не было. Преследователь сократил расстояние до машины уже менее чем до пятнадцати метров. Спустившись на тракт, Пастух включил дальний свет и дополнительные прожектора.

– Зачем? – поинтересовался Ком.

– Чтобы вспомнили правила трех «Д».

– Что за правила?

Пастух с удивление посмотрел на Кома: вроде сам водитель, а правила трех «Д» не знает.

– Дай Дорогу Дураку, как-никак по встречке прем.

Действительно, на тракте машины стали попадаться чаще. Одна, слишком поздно поняв, что происходит, слетела в кювет, две заблаговременно развернулись и бросились наутек.

Бросив в очередной раз взгляд на зеркало, Пастух заметил, что женщины молятся – каждая по своему. Настя с шепотом осеняла себя крестами, Нурия же шептала молитву в сложенные перед лицом ладони.

Дьявол догонял. Пастух свернул с Оренбургского тракта на Оренбургский проезд, чтобы выскочить на проспект Победы и проехав под эстакадой, попытаться выиграть хоть пару секунд.

– Комар раз! – услышал Пастух команду развернувшегося Кома. Особого энтузиазма в голосе не наблюдалось, похоже, его силы подходили к концу.

– Два!

– Ком! – перебил его Пастух.

Когда Ком обернулся, Пастух просто кивнул головой вперед. На перекрестке Оренбургского проезда и проспекта Победы, к которому они неслись «на всех парах», стояла мечеть Гадель. Так вот, вокруг этой мечети клубился туман, стремительно густея и разрастаясь. На вопросительный взгляд Пастуха Ком лишь пожал плечами. Туман уже легким облаком лег на дорогу, но выхода не было, и машина нырнула в него. В отличии от обычного тумана, внутри этого не чувствовалось повышенной влажности. Зато была высокая концентрация озона – у Пастуха даже слегка закружилась голова, больше никаких отличий не было, как и проблем. Видимость была вполне достаточной, чтобы Пастух лишь едва снизив скорость на повороте, свернул на проспект Победы.

А вот к Дьяволу туман не был столь благосклонен. Он уплотнился вокруг исполинской фигуры и заметно сковал движения. Дьявол прекратил свой полет и пробирался сквозь туман как сквозь вязкий кисель. Машина стремительно стала наращивать расстояние между ними.

– Что скажешь? – спросил Пастух Кома.

– Давай шпарь на Фучика, – скомандовал Ком, откинувшись на спинку.

– Принято, – Пастух согласно кивнул головой.

На улице Юлиуса Фучика, в районе пересечения с улицей Кул Гали, на расстоянии в триста метров друг от друга, находились Храм преподобного Серафима Саровского и мечеть Хузейфа.

Впрочем, долго наслаждаться удобным положением на кресле Кому не пришлось. Они не успели свернуть на Фучика, когда вновь увидели стремительно настигающего их Дьявола. Он все же сложил крылья и принял горизонтальное положение, в результате чего его скорость существенно возросла. Расстояние стремительно сокращалось. Они едва успели миновать перекресток с улицей Рихарда Зорге, когда Кому с Комаром пришлось в очередной раз Ударить, чтобы выиграть несколько мгновений. До Храма оставалось проехать меньше квартала, и впереди уже было видно туман, клубившийся на дороге.

Дьявол сократил отставание от машин до метра, казалось, он вот-вот достанет ее, когда та нырнула в спасительный туман, а Зверю вновь было суждено увязнуть. Едва выскочив из тумана, окутывающего церковь, машина быстро нырнула в туман, клубящийся вокруг мечети.

В этот раз они выиграли больше времени, но уже в районе улицы Ломжинская Дьявол догнал их. После Минской расстояние сократилось до двух метров. Женщины в страхе вжались между сидениями.

– Держитесь! – предупредил Пастух, круто сворачивая на Закиева в сторону проспекта Победы.

А законы физики все-таки на Дьявола действовали и его чуть-чуть занесло. Он замешкался, и они смогли выиграть пару десятков метров.

Вернувшись на проспект Победы, Пастух повел машину в сторону кварталов. Дьявол наседал. Перед Мамадышским трактом, когда расстояние сократилось до критического, Ком с Комаром, Ударив, смогли выиграть лишь пару метров. Бросив взгляд на Кома, Комар лишь пожал растерянно плечами. Через минуту вытянутая лапа Дьявола уже почти касалась машины. И тут Кома осенило.

– Комар, выставляем щит! – скомандовал он.

Щит требовал гораздо большего расхода Силы, а ее и так было мало, результат был сомнительным. Тем не менее, бросив на него непонимающий взгляд, Комар выполнил команду.

– Настя, там в багажнике лежит бутыль с водой. Достань ее и срежь верхушку! Быстро! – выдал новую команду Ком.

Тем временем Дьявол без особого труда продавливал щит, выставленный Комаром с Комом, его лапа находилась уже практически над машиной. Опасливо косясь на нее, Настя достала бутыль.

– Чем резать-то? – спросила было Нурия, но Пастух уже протянул ей нож.

Она быстро срезала верхушку с бутыли в руках Насти и вернула нож.

– На два мы с Комаром убираем щит, а ты плеснешь ему воду в глаза. Все понятно?

– Да! – ответили в один голос Настя и Комар.

Рогатая голова Дьявола уже буквально нависала над машиной, его согнутая лапа, казалось, вот-вот коснется ее.

– Раз!

Настя приподнялась, встав одной ногой на кресло.

– Два!

Щит пропал. Лапа Дьявола ухватилась за запасное колесо. Машина едва не встала на дыбы, но получив в глаза порцию крещенской воды, Дьявол отпустил машину и передние колеса рухнули на дорогу. Настя чудом не вылетела из машины. Но Комар, Нурия и Ком, сами вынужденные хвататься, дабы не вылететь, удержали ее. В это время машина находилась под железнодорожным мостом. Отпрянув от машины, Дьявол ударился об него головой, сорвав ближний край с опоры. Раздался ужасающий рев. Волна леденящего ужаса прокатилась по городу. Многие жители проснулись в холодном поту от всепоглощающего страха, тех же, кто не проснулся, до утра мучили кошмары.

А глубоко под землей, в пещере под Зилантовой горой, ход в которую был давно надежно засыпан и не менее надежно забыт, очнулся от летаргического сна Последний Дракон. Это в его честь была названа гора, в недрах которой он спал.

Гора. Горцы часто посмеиваются над любовью жителей равнин называть сколь-нибудь заметные холмы горами.

Дракон был очень древним, даже по меркам жизни драконов. Уже несколько сот лет он спал не двигаясь. А о днях, когда он в последний раз покидал свою нору, рассказывали только полузабытые легенды. Он с трудом разомкнул глаза и с недоумением постарался понять, что же его разбудило. Не отошедший от сновидений мозг не желал работать, и он смог окинуть мысленным взором лишь небольшую часть местности, что когда-то считал своей. Но этого было достаточно, чтобы понять, что же его потревожило.

«Людишки противостоят Дьяволу?» – с ленивым удивлением подумал он.

Дракон решил было встать, встряхнуться. Встать, чтобы более четко разобраться в ситуации, и может быть даже предъявить свои права. Это была его земля! Но все, что смог умирающий дракон – лишь на мгновение поднять голову. Мозг его вновь затуманился. И он закрыл глаза, чтобы уже никогда не открыть их. И время драконов окончательно кануло в лету.

Тем временем дорога нырнула вниз – к мосту через Казанку, и Дьявол пропал из виду. И только теперь женщины смогли отвести от него испуганно-завороженные взгляды.

– Вот уж не думала, что простая вода так на него подействует, – устраиваясь на сидении, проговорила Настя, с растерянной улыбкой потирая ушибленную руку.

– Это была не простая вода, а крещенская, – пояснил Ком.

Он взял в руки автомат.

– Я все. Комар, похоже, тоже, – негромко сообщил он Пастуху.

Пастух бросил на него короткий взгляд. В свете фонарей определить цвет лица Кома было трудно, но и без этого было понятно, что тот крайне изможден.

– Водицы тоже больше нет. Серебро на него не действует. Может, в Раифу? —предложил Ком вдруг.

– Можно было бы попробовать, да вот только боюсь, бензина не хватит, – Пастух щелкнул пальцем по мигающей лампочке. – Последний раз еще в Башкирии заправлялись.

– А может, в Кремль? – предложила, наклонившись к ним, Настя.

– Туда Казанскую икону Божьей Матери из Ватикана привезли. Может она поможет нам?

– И еще там Кул Шариф открыли, – добавила Нурия.

Пастух взглянул на Кома, тот лишь пожал плечами. Они уже почти проехали перекресток Ямашева-Амирхана.

– Держитесь, – бросил Пастух, резко крутанув руль влево.

Машину сильно затрясло на поребрике, потом на трамвайных рельсах и снова на поребрике. За эту встряску Пастух был наказан ударом мстительного кулачка по плечу.

– Беременных женщин, между прочим, везешь, а не дрова! – возмутилась Нурия.

– Сами сказали, что чуть-чуть не считается! – парировал Пастух, бросив взгляд вдоль проспекта Ямашева: погони пока видно не было.

Ко дню Города торжественно сдали новый мост, связывающий спальный район, именуемый в народе «квартала», с центром. Сдать-то сдали, да не весь, а только одну сторону движения. Временный понтонный мост, ведущий на улицу Толстого, тоже пока функционировал – на него-то и хотел было направить машину Пастух. Они уже подъезжали к развязке, когда перед машиной, метрах в пятнадцати, из воздуха материализовался Дьявол. Благодаря тому, что ему понадобилась пара мгновений определить свое место в пространстве, Пастух смог объехать его слева. Теперь оставалась только одна дорога по новому мосту.

– Сиганул-таки изможденный! – выругался Пастух.

– Это он со злости. Вряд ли еще сможет. Но чем быстрей доберемся до домов, тем лучше. Там поди определи, куда ты свернешь, да и проявиться в доме даже ему вряд ли понравится.

Бросившийся за ними в погоню Дьявол быстро сокращал расстояние. Машину в очередной раз тряхнуло, когда Пастух повел ее по газону, едва миновав стелу с Вечным Огнем. Около строящегося торгово-развлекательного комплекса Дьявол почти догнал их. Спасительный туман, окутавший Храм святой великомученицы Варвары, позволил им выиграть несколько мгновений, но не больше, так как в этот раз Дьявол просто облетел туман сверху. Расстояние вновь стало стремительно сокращаться до критического.

– Прощайте, – неожиданно сказал Комар, хлопнув Кома по плечу.

Он поднялся и, оттолкнувшись от спинки сиденья, шагнул из машины на встречу Дьяволу.

– Остановись! – крикнул он, выставив вперед правую ладонь.

Дьявол не притормозил ни на мгновение, а просто отбросил Комара ударом лапы. В это время машина выскочила на площадь Свободы. Комар был готов к удару. Он сгруппировался и, пролетев чуть меньше сорока метров по улице Пушкина в сторону Кольца, приземлился на ноги. Он тут же выбросил вперед руку и, схватив Дьявола за ногу энергетической удавкой, дернул его на себя. И хотя Комар выложился полностью, истратив без остатка всю свою жизненную энергию, у него вряд ли бы что получилось, ожидай Дьявол нападения. Но он не ожидал, он уже почти зацепил ненавистную машину своей лапой, когда неведомая сила вдруг увлекла его назад. Он развернулся в воздухе и проворно приземлился на ноги. Увидев перед собой маленького зеленого человечка в тельняшке, посмевшего помешать его планам, Дьявол взревел. Комар поджал уши, словно испуганный кот. Удар огромного кулака обрушился на него, потом еще раз, и еще …

– Остановись, Комар выпал! – закричала Нурия.

– Он не выпал, он пытается купить нам жизнь, – возразил ее Ком.

– Но он же погибнет!

– А дешевле не купишь, – последовал ответ.

Машина меж тем, свернув сначала на улицу Лобачевского, затем на Большую Красную, продолжила путь к Казанскому Кремлю.

6

– А как же я буду молиться? Я молюсь перед ней два раза в день… – чуть растерянно ответил папа Иоанн Павел II, когда делегация из Татарстана впервые обратилась к нему с просьбой о возвращении чудотворной Казанской иконы Божьей Матери в Россию.

Тогда он отказал, но просьбы из России о возвращении образа на родину продолжались. И вот в августе 2004 года папа Иоанн Павел II принял решение передать в дар Русской Православной церкви чудотворную Казанскую икону Божьей Матери. 28 августа, на праздник Успения Божьей Матери, в Москве, в Кремлевском соборе делегация из Ватикана во главе с кардиналом Вальтером Каспером передала Казанскую икону Божьей Матери Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию Второму. Но на этом путь образа еще не был окончен.

21 июля 2005 года, в год 450-летия Казанской епархии, Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексей II посетил Казань. 21 июня по окончании Божественной Литургии в Благовещенском соборе Казанского Кремля Святейший Патриарх передал святыню верующим.

И хотя это была не сама чудотворная икона, обретенная в далеком 1579 году, а только список ее, эта икона тоже была без сомнения чудотворной. Вкупе с Тихвинской, Смоленской и Владимирскими иконами она возродила сакральный крест, по преданию оберегающий Россию.

«Да… Много людей приложило свои усилия, чтобы Святыня возвратилась на родину. Множество судеб переплелось с ее судьбой – судьбы католиков, православных и даже мусульман… Не так уж глубоки противоречия между нами, как хотят представить некоторые, ведущие за собой слепцов. Как открыть им глаза? Вот вопрос вопросов. А то, что список вернулся в Россию в праздник Успения Божьей Матери – это неспроста, ох неспроста. Божья Матерь сама выбрала время и путь возвращения своего образа в Россию», – так рассуждал сам с собой Отец Сергий, который вот уже третью ночь молился в Благовещенском соборе перед Казанской иконой Божьей Матери.

Отец Сергий был стар, очень стар. Если быть более точным, Отец Сергий был старцем. Четыре ночи назад ему приснился сон, содержание которого он как ни силился, не мог вспомнить. Но проснулся он в твердой уверенности, что ближайшие несколько ночей он должен провести в молитвах перед святым образом. Требовательный стук в двери собора заставил вздрогнуть задумавшегося старца.

– Кто это там? – спросил он сам себя, посмотрев на двери.

– Петр – так вроде рано еще? Да и не стал бы он так стучать. Нужно сходить посмотреть.

Петр был дежурным охранником, отвечающим за сохранность священного образа. Но воспользовавшись присутствием Отца Сергия он «ненадолго отошел». У него невеста работала медсестрой, буквально в сотне метров – в больнице, что под Кремлем. Старец снисходительно отпустил парня, не особо осуждая, как говорится «дело молодое».

Легко сказать «сходить, посмотреть», для начало нужно с колен встать, а в 85, да с больными коленями – это уже задача. Но деваться некуда, и Отец Сергий кряхтя стал подниматься с пола. Стук повторил, стучал уже не один человек, а два или даже три.

– Откройте! – потребовал встревоженный женский голос.

– Сейчас, сейчас! Иду! Не барабаньте так! – прокряхтел он, понимая, впрочем, что за дверью его вряд ли слышат.

И стучали громко, да и он изрядно ослаб голосом за последние годы. Отец не прошел и половины пути до дверей, когда раздавшийся невдалеке трубный рев заставил его перекреститься. Сердце старца стало биться в груди тревожной птицей, в глазах потемнело. Отец Сергий был вынужден остановится и прислониться к стене. Спешить, впрочем, было уже некуда – в дверь храма уже никто не стучал…

В мечети Кул-Шариф этой ночью также были люди помимо охраны. Это был сотрудник музея исламской культуры, историк по образованию Абдулов Айрат Альбертович с сыном Джалилем. Это имя отец выбрал для сына в честь татарского поэта, героически погибшего в нацистских застенках. В свои четырнадцать лет худощавый и невысокий Джалиль выглядел максимум на пару лет младше. Он учился в девятом классе и мечтал после его окончания пойти учиться в медресе. Но к горькому сожалению Джалиля, у него был математический склад ума. Он с легкостью решал задачи, даже участвовал в олимпиадах по математике и физике, также имел прекрасные оценки по геометрии и черчению, а вот тексты запоминал плохо. Не давались ему суры из Корана. Поэтому отец с осторожностью относился к его выбору.

– Раз Аллах наградил тебя математическим складом ума, так может стоит идти в университет, а не в медресе? – говорил он. – Посуди сам, какой из тебя получится имам, если ты даже аяты запоминаешь только самые небольшие? Давай школу сначала закончи, а там посмотрим, хорошо?

Но Джалиль был упорен в своем выборе, он день и ночь не расставался с Кораном. Отец не мешал ему, хотя боялся разочарования, что могло постичь его сына при неудачном поступлении.

Айрат Альбертович и сам не знал, зачем остался эту ночь в музее. В отличии от уже больше месяца действующей мечети, до открытия музея было еще очень далеко. Часть экспонатов, макетов и шамаилей уже заняли свои места, часть еще нет, а что-то вообще еще было в процессе производства. Но высокие гости могли высказать пожелание посетить музей, и сотрудники получили распоряжение быть готовыми к такому развитию событий. И Айрат Альбертович остался – поправить то, что в этом не нуждалось, протереть то, что и так сверкало, да и не его это были обязанности, но… если хочешь быть уверен, что все будет сделано как надо, сделай сам. И он делал, а Джалиль, в своей любимой белой тюбетейке, ему помогал.

Точнее, в данный момент Джалиль рассматривал старинный Коран, что так притягивал его всегда. Коран лежал под стеклом во временном музейном столике. Его установили специально на случай посещения высокими гостями. Старый обгоревший Коран нашли, когда копали фундамент под Кул-Шариф. Сначала решили было, что он обгорел при пожаре во время штурма Казани войсками Ивана Грозного. Но позже специалисты определили, что он был изготовлен как минимум на полсотню лет после падения Казанского ханства. Но Джалиль был уверен, что они ошибались, и даже верил, что это был Коран самого Кул Шарифа. Он смотрел на Коран и видел пожар, и слышал грохот битвы, и видел Кул Шарифа, сквозь дым и пламя ведущего людей в битву…

Почувствовав на себе взгляд отца, Джалиль обернулся.

– Мусульмане, иудеи, христиане – мы ведь все верим в одного Единого Бога, так?

Отец молча кивнул и присел, поняв, что сын хочет поговорить.

– Получается, что мы в какой-то степени единоверцы, так?

– В какой-то степени…

– Тогда почему люди убивают друг друга за веру, если у них Единый Бог?

Отец тяжело вздохнул и, собравшись с мыслями, ответил:

– Я думаю, тут две главных причины: лень людская и жадность. Мухаммед говорил: «О народ мой, творите по вашей возможности! Я творю, и вы узнаете». Человек в трудах и поисках должен добывать хлеб свой и другие милости, ниспосланные ему Аллахом. Если же он не будет прилагать усилий, то свернет с правильного пути и будет недостоин почета и уважения, оказанных ему Господом! И это Истина!»

А ты вот посмотри, сколько посредников-паразитов развелось! Куда ни глянь – посредник! Сидят, ничего не делают в своих конторах, как их там… в офисах. Туда-сюда товар гоняют и сладко живут. Я понимаю, купцы, или как их сейчас… предприниматели. В одной стране товар закупил, в другую привез, продал, получил доход. Тут тебе и труд, и поиски, и риски – заслужил. А вот селянин не может на базаре продукты свои продать, а рынок колхозный называется – это как? А сидят там жадные паразиты, мафия базарная – и все, нет селянам туда хода. За копейки товар у них скупают и перепродают. Это угодно Аллаху? А ведь тоже наверное в мечеть или в церковь ходят.

Но это паразиты-посредники на деньгах. Деньги только люди теряют, я хочу сказать. Это полбеды, а вот когда такие паразиты лезут между людьми и Аллахом – это гораздо хуже. Если человек идет в ислам не Аллаху служить, не людям помогать, что помощь в мечети ищут, а деньги поганые на этом зарабатывать – это уже малый ширк. А малый ширк совершил – считай, Шайтана в душу впустил. Да не будет упомянуто его имя в этом священном месте. АстагфируЛлах.

И с каждым неправедно полученным рублем Он все большую власть над человеком берет. Сначала человеку нужны деньги, все больше и больше денег, а потом и денег мало, ему власть подавай. Вот такие слуги Шайтана – в исламе ли, в христианстве ли – и разжигают межрелигиозную ненависть, дабы зарабатывать на ней. Нигде они не получают столько дохода, как с войн, с горя людского.

– А при чем тут лень? – подал голос Джалиль.

– Лень… А вот не ленились бы люди, читали бы священные писания Веры своей – Библию ли, Коран ли, то не управляли бы ими как баранами, не гнали бы на убой как скот! Вот при чем тут лень! – зло ответил отец. – Вот скажи мне, что такое джихад? Убить неверного – что означает?

– Джихад это «Усердие на пути Аллаха». А убить неверного – значит убить неверного в себе. Это, а также борьба с несправедливостью, и есть джихад.

– Правильно, а как люди сейчас эти слова воспринимают? Вот то-то… СМИ постарались, да тупые бараны, убивающие налево и направо с именем Аллаха, что сами Корана в руках не держали. А что в Коране сказано об убийстве невиновного?

– Я дословно не помню, но по смыслу – убийство невинного равно убийству всего человечества.

– Правильно. А убивать за веру… Ты правильно сказал: мусульмане, иудеи, христиане – все мы в какой-то степени единоверцы. Пророчества Мухаммеда являются логическим завершением… Хотя, кто знает, на все воля Аллаха, может только продолжением цепи пророчеств в истории человечества, начиная с Адама.

Человек, я имею в виду человечество, растет, развиваются его умственные способности и моральные устои. И когда Человек достигает определенной ступени в своем развитии, необходимой для осмысления и принятия нового божественного откровения, приходит новый пророк. Как вот Иса, или Мухаммед. Но христиане не приняли Мухаммеда и не пошли дальше по пути, намеченному Аллахом для их развития, сами себе навредили. Так что же, убивать их за это? Надо быть снисходительными и милосердным. Недаром Мухаммед написал охранную грамоту монахам… забыл какого там греческого монастыря… Это неважно, а важно то, что в их лице эта охранная грамота распространяется для всех христиан.

Не мусульмане начали вражду. Крестоносцы первыми пролили кровь невинных мусульман. Но это не значит, что слова Мухаммеда перестали иметь силу.

– А как же тогда нам с ними… – Джалиль запнулся, не зная как продолжить, – Ведь они неправы…

Айрат одарил его недовольным взглядом и замолчал, задумавшись. А он-то уже было решил, что сын его понял. Погруженный в раздумье, он достал и включил ноутбук.

– Вот смотри, – возобновил он разговор, пока система готовилась к работе. – Допустим, в семье два сына. Старший сын уважаем всеми, живет праведной жизнью, окончил институт, ну или простым рабочим трудится, неважно… – махнул рукой отец, – растит детей, помогает родителям, посещает мечеть, – в общем радость и гордость родителей. Второй, младший сын – шалопай, не работает, учиться бросил, жену бил, потом с детьми бросил, опустился, у родителей деньги на бутылку клянчит. Нет, скажем даже так: отнимает у своих стариков пенсии на водку, есть и такие, к сожалению. Так вот, старший сын терпел-терпел да и убил младшего, защищая родителей. Правильно он сделал? Доставил ли он радость своим родителям таким поступком?