Поцелованный Зевсом

Его мысли были заняты уже иными заботами. Чем будет кормить Женьку? Вот что волновало его больше всего в этот момент. Ведь у него в доме не было по сути ничего съестного, а приглашённому на постой молодому студенту необходимо хорошо питаться, иначе, а это он знал точно по себе, никакая учёба не пойдёт на ум. Ещё и другая проблема тревожила его, но к ней отнёсся более спокойно и быстро разобрался с нею. Кровать, на которой спал, решил отдать в распоряжение парня, сам же придумал разместиться на кухне, пока на полу, а в дальнейшем на этот счёт имелись более разумные планы. Не давал покоя и денежный долг перед парнем, но его Шаров решил погасить, только после того, как устроится на работу. Передумал, кажется всё и поделился мыслями с Евгением, подходя к почтамту, у которого следовало свернуть во двор.

– Брось думать о мелочах. Считай – заплатил тебе за квартиру. Сам же к себе жить пригласил, – ответил находчивый квартиросъемщик.

– Бесплатно же позвал, – оправдывался Шаров, всё ещё

стыдясь иждивенческого положения.

– Ну и что. Всё равно ничего не должен. Забудь. Вот, ещё триста рублей есть. Купим сейчас, что-нибудь поесть, а завтра видно будет.

Пришлось идти к продуктовому магазину. Напротив супермаркета в здании бывшей столовой, выкупленном местным бизнесменом, работало казино. Первый этаж его был оборудован игровыми автоматами, прозванными в народе однорукими бандитами. На втором этаже крутилась рулетка, работал бар и располагались столы для картёжников. У Евгения заблестели глаза, как, наверное, у любого заядлого игрока, инфицированного синдромом хронического азарта. Замедлив ход, остановился перед крыльцом магазина. Шаров обратил внимание на реакцию парня и прочитал его мысли: – Хочешь сыграть?

Женька усмехнулся и покачал головой: – Даааа, делааа, – протянул с обречённым видом заложника своих тайн. – Теперь ничего от тебя не утаишь. Замялся, смущаясь, но через пару секунд оживился и с задором сказал: – А, что, давай, попробуем на последние? Вдруг повезёт?

Юрий Иванович призадумался: «Может и правда попытать счастье, ведь законом не запрещено…» – Что ж, пошли, – решился он. – Только играть будешь ты.

– Согласен! – обрадовался Женька.

Они вошли в казино с парадного крыльца здания на первый этаж. Большущий зал был заполонён множеством игровых «обманщиков». Шаров прошёлся прогулочным шагом по всему павильону и вернулся к Евгению. Тот уселся за один из свободных автоматов, предварительно обменяв деньги на жетоны, и хотел начать игру.

– Не нужно тут пробовать, – отговорил его Юрий Иванович, – на этой машинке не выиграть в ближайшее время.

– О’кей! – обрадовался парень, доверяя проницательному дару

всевидящего друга. – Куда прикажешь присесть? А ну посмотри внимательнее, – от боевого настроения, возникшего в связи с тем, что Шаров взялся руководить игровым процессом, зачесались ладони. «К деньгам», – подумал он.

– Видишь, полненький мужчина собирается уходить? – шепнул Юрий Иванович. – Сядь за его игрушку.

Понимая Шарова с полуслова, Овсянников быстро оказался на освободившемся месте. Запустил жетон и дёрнул на себя ручку. Раздался звон о металлический поддон. Из открывшегося раздаточного окна посыпался выигрыш.

– Класс! – протянул Женька с чувством удовлетворения.

Мужчина обернулся и с завистью посмотрел, как тот собирает выпавший куш.

– Мы с тобою оправдали все наши покупки, – шёпотом заявил парень.

Шаров снисходительно улыбнулся: – Теперь иди туда, – указал на того же невезучего дядю, вновь собиравшегося сменить место игры.

Толстяк, успевший набросать в азартную игрушку немало жетонов, но взамен не получивший ничего, проследовал к другому аппарату. Евгений сходу занял освободившееся место и снова сыграл. Повторилось то же самое. Женька забирал приз, а толстяк, видевший, как с автоматов, за которыми только что сидел сам, сорвали два раза подряд банк, ревностно наблюдал за игроками, ходившими за ним попятам.

Юрий Иванович уловил заострённое внимание неудачника и, прочитав его мысли, подмигнул ему, желая позлить мужчину, оттого, что в корне не любил завистливых людей. Шаров считал зависть одной из главных причин, порождавших в человеке зло.

Оскорблённый мимической насмешкой, мужчина собрался было уйти, но мысленно окрестив Шарова и Женьку жуликами, передумал, решил их разоблачить. Его нервы были накалены до предела, горькая обида аккомпанировала с чувством несправедливости. Вернувшись с полпути, купил ещё жетонов. Но и они не принесли радости погладить прелести Фортуны. Промотав деньги, он продолжил вести слежку за действиями удачливых, подозрительных фигур.

– За ним! – командовал Шаров, – пока не заняли.

Евгений чётко выполнял указания учителя. Словно нарочно оказывался снова за аппаратом того же мужчины, без пользы покидавшего игровое место. И опять Овсянников выиграл с первого же захода. Раскрасневшийся от волнения толстяк не выдержал душевного напряжения. Ему показалось, будто над ним глумятся эти люди, и он подошёл к ним, чтобы выразить недовольство, обвинить их в причинах своего проигрыша: – Как вам не стыдно! – заговорил громко, чтобы звучным тоном обратить на себя внимание работников игрового зала. – Вы шельмуете! Следом ходите и снимаете выигрыш. Мошенники!

Шаров мягко коснулся рукой плеча ворчливого незнакомца и, посмотрев в его оскорблённые очи, тихонечко предложил ему:

– Иди мил человек с богом. Мы играем по-честному, вас

не задеваем. Не мешайте и нам. Зачем же Вы не заслуженно подозреваете и оскорбляете людей?

Злое выражение лица разгневанного мужчины озарилось сиянием добродушия. Он повернулся и побрёл к выходу.

– Всё, хватит! – серьёзно заволновался Шаров. – На нас уже смотрят. Пойдём отсюда, а то и, правда, подумают, что мошенники.

Женька обменял жетоны на деньги и, подмигнув Шарову, похвастался выигрышем.

– Тридцать восемь тысяч! Всего за три броска! Так можно миллионерами стать!

– Не нравится мне это всё, Евгений… – и, не успев договорить, Юрий Иванович заметил служебный персонал заведения.

Они неожиданно оказались рядом, все как один – крепкие, здоровые ребята, в одинаковых тёмных костюмах.

Работники казино окружили, находившихся в состоянии эйфории игроков. Тут же появился старший сотрудник команды с рацией в руке. Монотонным голосом предложил пройти за ним в служебную комнату.

– В чём дело? – пытался спорить Евгений, но сильная группа

бравых охранников, молчаливо напирала, помогая игрокам двигаться в указанное место.

Их завели в отдельный кабинет, куда вскоре вошёл хозяин заведения:

Попались? – ехидно произнёс с порога. – А ну, обыщите хулиганов. Чем они вскрывают мои автоматы?

Охранники принялись обшаривать Женьку и Шарова.

– По какому праву? – возмущался Евгений. – Мы честные люди!

Но ему никто не верил. Шаров стоял и молчал. Один Женька пытался доказывать правоту поведения, но слышал в ответ только едкое обвинение и подсмеивание над ним работников азартного заведения.

Их обвиняли в том, будто они взламывали при помощи электронных приспособлений кассы автоматов, иными словами прямо заявили, что они самые настоящие воры. Начальник казино по телефону вызвал милицию. Сотрудники правопорядка отреагировали на вызов быстро. Хозяин встретил их словно старых знакомых, здороваясь с каждым за руку. Лейтенант из прибывшей группы оказался его братом. Это было понятно из разговора. Братья не пытались этого скрывать. Говорили громко, обсуждая родственные дела, передавали приветы от многочисленной родни. Болтали долго, не обращая на окружающих внимания, будто рядом никого кроме них не существовало. Приехавшие с лейтенантом сослуживцы, переминались с ноги на ногу, выдавая внешним видом недовольное состояние. Охранный персонал заведения приютился в сторонке, терпеливо ожидая распоряжения хозяина казино. Закончив беседу с братом, лейтенант подошёл к задержанным и, не скрывая на лице удовольствия, посмотрел поочерёдно на Женьку, потом на Шарова.

– Разберись с ними, – раздался тихий голос родственника. – Они ограбили меня сегодня на приличную сумму. Так и разориться можно.

– Не волнуйся, братишка, – ответил блюститель порядка. – У меня получат по полной программе. Будут знать, как честных людей обманывать. – Лейтенант саркастически засмеялся, поворачиваясь к подчинённым.

Сержанты поддержали его льстивыми усмешками, демонстрируя офицеру лояльность.

– Ведите мошенников в машину, в отдел поедем, – сказал офицер, довольствуясь поведением вверенной ему группы.

Женька не мог понять заторможенности своего нового приятеля, который, виновато, опустив голову, будто нашкодивший мальчик, так и уселся в машину, не пытаясь защитить себя ни единым словом.

– Иваныч, ты что? Проснись! – не выдержал длинной паузы парень и толкнул приятеля легонько локтём. – Нас же арестовали. Сейчас припишут мошенничество и…

– Как арестовали? – словно, выйдя из комы, с испугом взглянул

на юношу Шаров.

– Вот так! – развёл руками Евгений.

– Мы же по-честному… просто я видел… ведь мыслями

работал…

– Только не вздумай признаться в этом, – перебил его

Овсянников, – а то, жуликами будем. Иногда правда, может ох как навредить. Ты со мной согласен, третий глаз?

Иванович скромно промолчал.

Их привезли в отделение и закрыли в камере. Там сидели ещё двое молодых парней. Женька подсел к ним.

– А вы, парни за что здесь? – спросил он.

– Не знаем, – ответил очкарик. – В автоматах играли,

выиграли чуток, так нас и задержали, жуликами обозвали и сюда. Мне кажется у них это система. Милиция на казино работает, деньги в казино возвращает. Говорили мне друзья про эти дела. С ними такое же случалось. Обвиняют ни за что, потом отпускают с пустыми карманами.

«Точно! – мелькнуло в голове у Женьки. – Ведь они два брата. Один обвиняет, а другой отбирает?»

Женька оживился, от того, что быстро сообразил о замысле комбинаторов, и от того, что не одни они с Юрием Ивановичем попались зубастым хищникам на живца. Парень незамедлительно принялся объяснять всевидящему и могущественному другу ситуацию, в которую угодили. Шаров внимательно слушал и с возмущением покачивал головой. Он впервые в жизни содержался под стражей и по складу педагогического характера, ему было стыдно в первую очередь за себя, потом уже на втором плане сердце жгла обида, но не личного плана, а масштабная, всенародная. В сознании рушились человеческие ценности, в которые он свято верил. Не мог даже представить, что люди, которым доверено оберегать престиж страны, могут пользоваться служебным положением в сугубо личных, корыстных целях, и своими действиями позорить звание народного защитника.

Вскоре дверь камеры растворилась, и к ним вошёл выводной. Он прошёлся мимо задержанных по бетонному полу, цокая подкованными ботинками, держа в руке резиновую дубинку, слегка пошлёпывая ею себе по ноге. По манере поведения напрашивалось предположение о желании, агрессивно настроенного служителя этих стен, испытать милицейский стимул на ком-нибудь из присутствующих.

– Выходите! – рявкнул он, показывая дубинкой на Шарова и

Женьку. – Лейтенант вас ждёт.

Евгений поднялся, а задумчивый Шаров продолжал сидеть, отвлечённо, смотря вниз, не реагируя на команду сержанта.

– А, ну, быстрее! Шевелись! – заорал милиционер и приложил упругой битой по спине Юрию Ивановичу.

Тот неожиданно вздрогнул, ощутив жгучую боль между лопаток. В этот момент его тихая, скромная натура взбунтовалась. Шаров резво вскочил на ноги. Округлив глаза и сжав кулаки, Юрий Иванович готов был броситься на своего врага, иного определения распоясавшемуся молодчику он дать не мог. Но нравственная конституция души удержала его от сиюминутного желания. Он выпрямился в струнку и вспомнил, каким даром его наградил громовержец.

– Смирно! – вскричал Шаров громко и властно, гневно

взглянув в глаза молодому архаровцу.

Женька невольно выполнил ещё не забытую армейскую команду, будто она предназначалась и ему, совсем не ожидая резкого и пронзительного выкрика от Юрия Ивановича, который, казался ему, совсем не способным на эксцентричные выходки. Милиционер подернулся, словно ужаленный, щёлкнул каблуками и вытянулся перед Шаровым, прижав руки по швам.

– Вы что делаете? Какое имеете право! – разошёлся Юрий Иванович, потирая спину тыльной стороной ладони.

Но он говорил это уже более сдержанно, с присущими манерами интеллигента, не владевшего уличным мужицким лексиконом. Евгению стало смешно от либеральной речи учителя, и даже посмеялся внутри, думая, как бы сам выплеснул на сержанта весь свой агрессивный словесный запас.

Милиционера словно подменили. Не моргая, он выслушивал протест, ходившего по камере из стороны в сторону оратора и как заворожённый, медленным поворотом головы, сопровождал его движения, не сводя с него глаз.

– Виноват! – сказал он, прослушав, воспитательную речь. – Я

больше не буду.

– Извинитесь! – наседал Шаров.

– Простите, простите, – зациклило сержанта на одном слове.

– Теперь выпустите, пожалуйста, нас отсюда, да поскорее и ребят

этих тоже, – словно командир отдавал приказы Юрий Иванович. – А своему лейтенанту передайте, что по нему тюрьма плачет!

Сержант выполнял поставленную перед ним задачу чётко и быстро. Проводил задержанных по коридору мимо дежурного, вывел из здания милицейского участка и пожелал удачи.

Очкарик с другом переглянулись, перейдя улицу и, завидев остановившийся маршрутный троллейбус, запрыгнули в него. Каждый оценил ситуацию по-своему.

– Авторитет явно какой-то, – сказал один другому.

– Да нет. Просто блатной, – не согласился очкарик.

Шаров и Женька не думали никуда бежать. Спокойно перешли дорогу, вошли во двор и, пройдя его, вышли на широкий проспект.

– Здорово ты его, – сказал Женька. – Надо было, дубинкой

резиновой огреть, как он тебя.

Шаров глубоко вздохнул: – Иногда слово эффективнее кнута. Этот юноша никогда больше не поднимет руку на безвинного человека. Я уверен в этом.

Выпустив на волю арестованных, сержант, как и велел ему Юрий Иванович, постучался в кабинет лейтенанта.

– Разрешите войти? – спросил, открывая дверь.

– Ты один? – удивился начальник. – Я же просил привезти

задержанных жуликов для изъятия денег под протокол?

– Я их отпустил, товарищ лейтенант! – отрапортовал сержант. —

Тот, что самый старший из них просил передать, что по вам тюрьма плачет!

– Что? – привстав с кресла, и раскинув руки по столу, спросил

лейтенант. – Ты что несёшь? Кого отпустил? По ком тюрьма плачет?

– Всех отпустил, товарищ начальник! А по вам тюрьма плачет!

– Ты пьян, Подколзин? Кретин!

Лейтенант выбежал из кабинета и поспешил к камере временного содержания. Увидев, что она пуста, вернулся в кабинет. Его подчинённый стоял смирно, возле рабочего стола.

– Где они? – нервно закричал он.

– Я же вам сказал, – спокойным голосом ответил милиционер,

отрешённо глядя в потолок. – Отпустил. Они не виновны. А по вам тюрьма плачет.

Лейтенант с ненавистью смотрел на подчинённого, повторяющего одни и те же слова, и у него у самого задёргался глаз.

– С ума сошёл, Подколзин?

Он приложил свою потную ладонь ко лбу сержанта. Тот продолжал повторять одно и то же.

– Идиот, – прошептал лейтенант. – Точно умом тронулся.

Пощупал свой лоб и, махнув рукой на сержанта, вышел в коридор, решив, что пора выпить горячего кофе.

Троллейбус провёз Шарова и Женьку три остановки, и они вновь пошли по уличному тротуару.

– Представляю, как сейчас рвёт на себе волосы лейтенант, —

развеселился Женька, и друзья расхохотались.

Евгений вдруг подметил, что Юрий Иванович всю дорогу хитро косит глазами на проходивших мимо женщин.

«Вот плут. Ведь наверняка видит их в пикантном виде».

– А ты, Юрий Иванович, ещё тот гусь, – сказал Шарову, подковырнув его, – на молодых всё смотришь. Небось, много интересного видишь?

Учителя будто ошпарили. Раскраснелся как зрелый помидор, испугавшись громких слов спутника. Ему показалось в этот момент, что эти слова услышали все, кто были на улице и уже осуждали его за бессовестное поведение.

– Ну, что ты, Женя… Тише, – прошептал умоляюще. – За кого

меня принимаешь? Я же интеллигентный человек.

– Да, ладно, глазей, – рассмеялся парень, – только дурно не

станет?

– Я же не виноват, – оправдывался «зоркий глаз». – Не могу же

идти с закрытыми глазами. Кстати, купил бы мне тёмные очки, чем темнее, тем лучше, а то глаза слезятся от яркого солнца.

– Не от солнца они слезятся, – смеялся Женька.

3

На скамейке возле подъезда дома Юрия Ивановича сидели дворовые старушки. Они возбуждённо обсуждали коммунальные платежи, при этом осуждали домоуправа, Семёна Степановича, живущего в крайнем подъезде на пятом этаже. В руках у них шуршали бумажные корешки от жилищной конторы, которые они ловко перелистывали, сверяли тарифы новых платёжек с квитанциями предыдущих месяцев. У Антонины Васильевны, на коленях лежал калькулятор, по кнопкам которого она била быстрыми пальчиками и затем громко выдавала результат, ведущим строгий учёт подружкам. Почти после каждого озвучивания ею итога математического расчёта раздавались недовольные высказывания, сопровождающиеся иной раз не нормативными словечками, очень точно характеризующими их соседа. В адрес Семёна Степановича сыпались не только обвинения связанные с недобросовестной работой, но и: вспоминалась его жена, приписывались любовницы, оставались незабытыми и дети, учившиеся где-то за границей. Всё, что не знал про себя Семён Степанович, прекрасно знали пенсионерствующие его соседки.

Незамеченными в подъезд было пройти невозможно, Юрий Иванович догадался об этом сразу, лишь только подошли с Женькой к дому. Он вежливо поздоровался со старожилами двора, пропустив парня вперёд.

Отложив серьёзно значимые дела, пенсионерки проводили Шарова и его спутника, озадаченными взглядами, и в их интимном кругу тотчас же возникла новая тема для размышлений. Семён Степанович и его семейство были на время забыты. Началось промывание косточек другому соседу.

– Кто это? – спросила Антонина Васильевна подружек,

поправляя, висевшие на кончике носа очки, отложив в сторону вычислительную технику.

Она одна из всех скамеечниц не смогла распознать бывшего учителя.

– Юрий Иванович наш с пятьдесят третьей, – ответила Галина

Павловна.

– Не может быть? – ахнула четырёхглазая женщина. – Я его

сегодня утром видела. Выходил – бич бичом, заросший весь, как шимпанзе в шляпе.

– Что это с ним стало? За ум взялся что ли, или помойку с

бриллиантами откопал? – просудачила Клавдия Васильевна.

– Нужно Ваську, нашего участкового спросить, – подала мысль

Таисия Михайловна.

На своей лестничной площадке Шаров начал шарить по карманам, ища ключи. Увидев сквозь двери соседку, живущую в квартире напротив, глядевшую на них с Женькой в дверной глазок, Шаров шагнул на резиновый коврик на её законной территории и с поклоном поздоровался: – Здравствуйте, Зинаида Петровна!

Соседка вздрогнула и, закрыв рукой смотровое очко, припала к двери.

«Почему он меня увидел?» – с ужасом удивилась она и скорее удалилась в комнату.

Юрий Иванович ещё раз осмотрел карманы одежды, но ключей там не было.

– Что случилось? – спросил Евгений озабоченного друга.

– Кажется, ключи со старой одеждой в урну бросил, – виновато

ответил тот.

– Ну вот, теперь к этой пепельнице нужно возвращаться, —

недовольно пропел парень. – Между прочим, я устал таскать эти пакеты со жратвой. Что будем делать?

– Двери ломать, – пошутил Шаров, чтобы пресечь нытьё парня.

– С ума сошёл? Они ж у тебя железные.

– Тогда надо идти за ключами, – улыбнулся Юрий Иванович, зная

что в этот момент думает Женька.

– Давай хоть сумки оставим у соседей, – взмолился парень, – не

съедят ведь всё, я думаю.

Пока высказывался по поводу сумок, Юрий Иванович уже звонил в квартиру Зинаиды Петровны. Та тихонечко, на цыпочках подкралась к дверному глазу и прицелилась, будто снайпер. Видя, как она это делает, Шаров невольно посмеялся. Та внимательно разглядывала соседа, и хотя узнала его, не торопилась открывать, в надежде подслушать какую-нибудь новость, чтобы поделиться ею потом с любознательными дворовыми болтушками.

Не узнаёте меня? – громко сказал Юрий Иванович. – Это ж я! Ваш сосед, Шаров!

Петровна растерялась.

«Откуда знает, что смотрю на него?» – думала она.

– Откройте, пожалуйста, Зинаида Петровна, – повторил он.

Женщина отошла от двери на несколько шагов и затем, постукивая ногами, с криком «бегу», вернулась. Щёлкнув двумя замками, осторожно отворила дверь и вышла в коридор.

– Можно у вас на время пристроить пакеты, – спросил Шаров. – Ключи оставил… Надо сходить за ними.

– А где же ты их забыл, растяпа? – последовал вопрос, не имеющий отношения к заданной просьбе.

Женька не смог удержаться от нахлынувшего желания указать милой женщине то самое место, где Юрий Иванович оставил ключи. Вначале хотел дерзко ответить «в Караганде», но потом решил, что это слишком банально и такой ответ может обидеть пожилого человека. Он опередил, застывшего в раздумье Шарова, и, вмешавшись в разговор, с ухмылкой пошутил: – На приёме у посла.

– У какого ещё посла? – не поняла юмора Зинаида Петровна и

строгими глазами пробежалась по юноше.

– Вы разве не знаете? – продолжил шутить парень. – Газет не

читаете? Юрий Иванович Нобелевскую премию получил по математике, вот его в посольство и вызывали. Награждать будут.

– Да, уж, рассказывай, – посмеялась женщина, придавая

эмоциям саркастический оттенок. Взяла пакеты из рук соседа и бесцеремонно, нагло заглянула в них. Увидев там изобилие еды, на покупку которой у неё не хватило бы пенсии, Зинаида Петровна с завистью простонала: – Дааа… – Закрыла за собою дверь, и в полголоса заворчала: – Посольские свалки видать разнообразнее, богаче наших! Зажрались послы, будь они здоровы…

Шаров и не обделённый чувством юмора его квартиросъёмщик, вернулись к тому магазину, возле которого в металлическом, окрашенном в коричневый цвет бачке, лежала старая одежда «Нобелевского лауреата». Юрий Иванович по привычке, как делал это почти каждый день, подошёл к мусорной урне и принялся проверять её. Вытащил оттуда свои старые пожитки и, не отходя с места, начал ощупывать их, не обращая внимания на прохожих. Из магазина вышла элегантно одетая дама средних лет и, проходя мимо «старателя», брезгливо фыркнула: – Сколько ж отбросов в обществе развелось! Какой позор!

Слова, высказанные женщиной, острым ножом вонзились в сердце Юрия Ивановича, и оно будто сбилось с ритма, обливаясь кровавой обидой. Защитная реакция самолюбия сработала незамедлительно. Мозг инстинктивно выдал оборонительный ответный импульс. Орлиным взором Шаров глянул на женщину, и та, как радиоантенна приняла его позывной. Испугавшись пронзительного взгляда мужчины, она поспешила на тоненьких шпильках по тротуару. Пройдя небольшое расстояние, прилично ухоженная дама вдруг залаяла: – Гав, гав, гав.

Гулявшие по улице люди, с любопытством принялись выглядывать виновника неадекватного поведения, настраивая слух в ту сторону, откуда доносился писклявый человеческий лай. На Шарова уже никто не обращал внимания, он был вне зоны осуждения. Все участники уличного движения потянулись к перекрёстку, вблизи которого происходила забавная история со странными звуками. Бедная женщина ускорила шаг, не понимая, что с ней происходит. Встревожено глядела на горожан и гавкала.

Народ веселился, наблюдая бесплатное представление. А лай продолжал усиливаться – громче и громче.

Шаров поймал себя на мысли, что прав Дейл Карнеги, писавший о вреде критики на человека. Ведь оказался в той самой ситуации, когда, не задумываясь, начал защищаться от оскорбительных обвинений и даже отомстил женщине за её нападки. И сделал это, сиюминутно, неосознанно. Ему подсказала память историю любимого фильма из далёкого детства про старика Хоттабыча, когда тот отучил одного мальчика ябедничать на друзей, и Шаров воспользовался аналогичным приёмом колдуна. Лишь, по истечении трёх-четырёх минут покаялся в содеянном. Но тут, же, оправдал и успокоил себя мыслью о том, что возможно, поступил правильно. И если у этой женщины есть хоть капелька ума, думал он, должна будет понять, почему это с ней произошло. Пусть будет этот лай для неё уроком, решил Шаров, полностью реабилитировав свои действия: – Не мешало бы ей вспомнить заповедь – «Не судите, да не судимы будете» – произнёс он вслух, отвлекшись от внутренних дум.

Он не хотел говорить Женьке, что по его сценарию произошёл этот уличный балаган, но назидательная речь, произнесённая в честь женщины, играющей комическую роль, выдала его. Женька был парнем не глупым и быстро сообразил – в чём дело и даже поддержал позицию Юрия Ивановича.