Полная версия
Наливное яблочко. Сборник волшебных русских сказок
Никита Кожемяка
В старые годы появился невдалеке от Киева страшный змей. Много народа из Киева потаскал он в свою берлогу, потаскал и поел. Утащил змей и царскую дочь, но не съел, а крепко-накрепко запер в своей берлоге. Увязалась за царевной из дому маленькая собачонка. Как улетит змей на промысел, царевна напишет записочку к отцу, к матери, привяжет записочку собачонке на шею и пошлёт её домой. Собачонка записочку отнесёт и ответ принесёт.
Вот раз царь и царица пишут к царевне:
«Узнай от змея, кто его сильней».
Стала царевна от змея допытываться и допыталась.
– Есть, – говорит змей, – в Киеве Никита Кожемяка – тот меня сильней.
Как ушёл змей на промысел, царевна и написала к отцу, к матери записочку:
«Есть в Киеве Никита Кожемяка; он один сильнее змея; пошлите Никиту меня из неволи выручить».
Сыскал царь Никиту и сам с царицею пошёл его просить выручить их дочку из тяжкой неволи. В ту пору мял Кожемяка разом двенадцать воловьих кож. Как увидал Никита царя – испугался; руки у Никиты задрожали – и разорвал он разом все двенадцать кож. Рассердился тут Никита, что его испугали и ему убытку наделали, и сколько ни упрашивали его царь и царица пойти выручить царевну – не пошёл.
Вот и придумали царь с царицею собрать пять тысяч малолетних сирот – осиротил их лютый змей – и послали их просить Кожемяку освободить всю Русскую землю от великой беды.
Сжалился Кожемяка на сиротские слёзы, сам прослезился. Взял он 300 пудов пеньки, насмолил её смолою, весь пенькою обмотался и пошёл. Подходит Никита к змеиной берлоге; а змей заперся, брёвнами завалился и к нему не выходит.
– Выходи лучше в чистое поле, а не то я всю твою берлогу размечу, – сказал Кожемяка и стал уже брёвна руками разбрасывать.
Видит змей беду неминучую, некуда ему от Никиты спрятаться, вышел в чистое поле.
Долго ли, коротко ли они бились, только Никита повалил змея на землю и хотел его душить. Стал тут змей молить Никиту:
– Не бей меня, Никитушка, до смерти! Сильнее нас с тобою никого на свете нет; разделим с тобой весь свет поровну: ты будешь владеть в одной половине, а я – в другой.
– Хорошо, – сказал Никита, – надо же прежде межу проложить, чтобы потом спору промеж нас не было.
Сделал Никита соху в 300 пуд, запряг в неё змея и стал от Киева межу прокладывать, борозду пропахивать; глубиной та борозда в две сажени с четвертью. Провёл Никита борозду от Киева до самого Чёрного моря и говорит змею:
– Землю мы разделили, теперь давай море делить, чтоб и о воде промеж нас спору не вышло.
Стали воду делить: вогнал Никита змея в Чёрное море, да там его и утопил.
Сделавши святое дело, воротился Никита в Киев, стал опять кожи мять, не взял за свой труд ничего. Царевна же воротилась к отцу, к матери.
Борозда Никитина, говорят, и теперь кое-где по степи видна; стоит она валом сажени в две высотою. Кругом мужички пашут, а борозды не распахивают: оставляют её на память о Никите Кожемяке.
Утро, полдень и вечо́р
В некотором царстве жил-был король с королевою. Было у них три дочери красоты неописанной. Пуще глаза берёг король дочерей своих. Построил им подземные палаты, и жили там девушки, как птички в клетке.
Радовался король на дочерей своих и не раз говаривал:
– Хорошо им жить в подземных палатах: ни ветер буйный не повеет на них, ни солнце красное не опалит их жгучим лучом своим.
Не то думали королевны. Слышали они от мамушек своих и нянюшек, что есть чудный белый свет, что светит там солнышко красное, растут деревца зелёные, поют птички голосистые. Захотелось им посмотреть на все чудеса Божьего мира, и стали они просить отца:
– Государь ты наш, батюшка, пусти нас на белый свет посмотреть, в зелёном саду погулять.
– Для чего вам на белый свет смотреть? Разве плохо вам живётся здесь? Разве мало у вас камней самоцветных, шёлку, бархату?
– Всего много у нас, родной батюшка, хорошо нам живётся здесь, а всё же хочется и на белый свет поглядеть. Слышали мы, что солнце красное горит там ярче камней самоцветных, а трава на лугу – мягче бархата!
– Нечего делать: быть по-вашему, отпущу я вас на белый свет посмотреть. Созывайте своих мамушек и нянюшек, снаряжайтесь на прогулку весёлую.
Вышли королевны в сад. Всё-то их радует: и солнышко красное, и цветы душистые, и трава зелёная. Бегают по саду, забавляются. Вдруг поднялся буйный ветер. Мамушек и нянюшек с ног сбил, а королевен подхватил и унёс в чужедальнюю сторону. Всполошились тут мамки и няньки, побежали королю докладывать.
Как узнал король про беду свою, залился слезами горькими. Созвал слуг своих и говорит им:
– Поезжайте-ка вы в чужедальнюю сторону, отыщите дочерей моих любимых. Кто найдёт их, награжу того своей милостью королевскою.
Долго ездили слуги царские, да ничего не узнали, не проведали, с чем поехали, с тем и назад вернулись.
Загрустил король пуще прежнего. Созвал он большой совет и стал у бояр своих спрашивать:
– Не возьмётся ли кто из вас, бояре славные, дочерей моих разыскать? Кто это дело сделает, за того любую королевну замуж отдам и богатым приданым награжу.
Молчат бояре, словно воды в рот набрали. Ни один не отозвался на королевский зов.
Заплакал король и говорит:
– Нет у меня среди вас ни друзей, ни верных слуг!
И велел по всему государству клич кликать: не возьмётся ли кто из простых людей за такое дело трудное, не отыщет ли дочерей его.
Жила в то время в одной деревне вдова, бедная-пребедная. Было у неё три сына – три сильных богатыря. Старшего звали Утро, утром родился он, среднего – Полдень, родился он в полдень, а младшего Вечо́р, родился он вечером.
Дошёл до них королевский клич. Пришли они к матери и говорят ей:
– Благослови нас, матушка родимая, на подвиг славный, идём мы отыскивать дочерей королевских.
Благословила их мать, и пошли они в престольный град. Долго ли, коротко ли шли, только пришли к самому королю.
Поклонились ему и молвили:
– Здравствуй, государь наш, батюшка! Мы пришли к тебе службу служить. Позволь нам ехать королевен твоих разыскивать.
Обрадовался царь.
– Спасибо вам, добрые молодцы, – говорит. – Поезжайте с Богом. Да скажите, как вас по имени звать?
– Мы – три брата родные: Утро, Полдень и Вечо́р.
– Чем же вас, молодцы, на дорогу пожаловать?
– Ничего нам, государь, не надобно. Если будет милость твоя, не оставь нашу матушку. Без нас некому будет о ней заботиться. Взял король старуху к себе во дворец, и стала она жить там припеваючи. Кормили её и поили с королевского стола; одевали, обували из королевских кладовых.
Вот едут добрые молодцы путём-дорогою. Едут они месяц, другой, третий. Доехали до тёмного леса и видят – у самой лесной опушки стоит избушка. Постучались в окошко – ответа нет; вошли в избушку – пусто, нет никого.
– Ну, братцы, – говорит Утро, останемся здесь на денёк, отдохнём с дороги.
Согласились братья и легли спать.
Наутро встали рано-ранёхонько. Позавтракали, чем Бог послал.
Вот меньшой брат, Вечо́р, и говорит старшему:
– Оставайся ты, Утро, дома, приготовь нам обед, а мы с Полднем на охоту пойдём.
Согласился старший брат и остался обед готовить. Вышел он из избы и видит хлев, а в хлеву овцы стоят. Выбрал он лучшую овцу и приготовил из неё обед.
Управился с делами, сидит и братьев дожидается. Вдруг слышит – кто-то в сенях стучит-гремит.
«Знать, братья пришли обедать».
Только подумал это добрый молодец, как вдруг дверь отворилась, и в избушку вошёл старичок, сам в аршин, борода – две сажени. Увидал он в избе чужого да как закричал грозным голосом:
– Откуда, незваный гость, пожаловал? Кто дал тебе волю в моём доме хозяйничать? Не смотри, что я ростом с аршин… я мал, да удал!
Испугался Утро, не знает, что и говорить, а старичок схватил палку и давай что есть мочи бить своего гостя незваного. Бил-бил, чуть живого оставил.
Лежит Утро под лавкой – охает.
Сел старичок за стол обедать. Ел-ел, пока всего барана не съел. После обеда собрался и опять в лес ушёл.
Вылез Утро из-под лавки, обвязал голову тряпкой, лежит, братьев поджидает.
Воротились братья, спрашивают:
– Что с тобой приключилося?
– Затопил я печку, да от сильного жара головушка разболелась: не мог я ни варить, ни жарить, – обманул Утро братьев: стыдно ему было, что его старичок побил.
– Ну ладно, и без обеда обойдёмся! – говорят братья.
На другой день братья опять собрались в лес идти. Только теперь средний брат дома остался – обед готовить. Пошёл Полдень в хлев, выбрал там лучшего барана, растопил печь и принялся варить и жарить. Приготовил обед, сидит, братьев поджидает да песенки распевает.
Вдруг в сенях опять застучало, загремело – вошёл старичок, сам в аршин, борода две сажени; увидал, что в избе чужой хозяйничает, рассердился пуще прежнего, схватил палку и давай бить-колотить гостя непрошеного. Чуть-чуть живого оставил.
Съел старичок весь обед и ушёл в лес. Завязал Полдень голову тряпкою, лежит на лавке, охает. Пришли братья, спрашивают:
– Что с тобою, братец?
– Ох, братцы, угорел я! Всю головушку разломило, и обеда вам не мог приготовить.
– И без обеда живы будем, – отвечают братья.
А старший брат знай про себя посмеивается:
– Знаю я этот угар! Сам от него чуть не умер.
На третий день старшие братья в лес ушли, а младший дома остался.
Приготовил он обед, лёг на лавку, лежит, отдыхает.
Слышит шум. Выглянул в оконце, видит – идёт старичок, сам в аршин, борода две сажени, на голове у него целый стог сена, в руках большой чан воды.
Поставил старичок чан с водою, свалил с головы стог сена, принялся овец считать.
– Опять не хватает одного барана! – Рассердился, прибежал в избушку, схватил палку и крепко ударил ею меньшого брата.
Да тот сам не плох был: схватил старичка за бороду и давай его таскать во все стороны. Таскает да приговаривает:
– Не узнавши броду, не суйся в воду!
Заохал старичок, испугался и стал пощады просить:
– Не убивай меня, могучий богатырь! Я тебе пригожусь.
– На что ты мне пригодишься?
– Отпустишь живым, так дорогу покажу к тому месту, где королевны спрятаны.
Согласился Вечо́р отпустить старичка, а чтобы не обманул, забил ему бороду в дубовый столб большим железным клином.
Пришли братья, смотрят, удивляются, что меньшой брат жив, здоров. Говорит им Вечо́р:
– Что, братцы, дивитесь? Не всем угорать. Я ваш угар поймал да к столбу привязал.
Отвязали братья старичка от столба, и повёл он их к тому месту, где королевны спрятаны.
Долго шли они дремучим лесом и дошли до глубокого провала.
– Через этот провал, – говорит старичок, – идёт дорога в подземное царство. Там живут три змея, три родных брата. Они-то и украли королевен.
Кинули братья жребий, кому спускаться в подземное царство. Выпало Вечо́ру идти. Набрали братья лык, свили верёвку и спустили по ней младшего брата в подземное царство.
Очутился Вечо́р в подземном царстве и пошёл куда глаза глядят. Шёл-шёл. Видит – медный дворец. На крылечке стоит старшая королевна. Увидала она доброго молодца, поклонилась ему и так ласково спрашивает:
– Как зашёл ты сюда, добрый молодец, волею аль неволею?
– Я пришёл сюда вольной волею: королевен я отыскиваю.
Обрадовалась королевна. Повела доброго молодца в свою горницу, посадила за стол, накормила, напоила, а потом дала испить сильной воды.
– Выпей-ка этой водицы – у тебя силы прибавится.
Выпил Вечо́р воду. Прибыла в нём сила. Поднялся тут буйный ветер. Испугалась королевна, побледнела, лица на ней нет.
– Сейчас, – говорит, – мой змей прилетит. Спрячься скорее, а то худо тебе будет.
Только спрятался Вечо́р в другую горницу, как прилетел трёхглавый змей.
– Кто у тебя в гостях? – закричал он королевне. – Слышу, русским духом пахнет.
– Кому у меня быть? Это ты по Руси летал, вот русского духа и нанюхался.
Поверил змей, угомонился и говорит:
– Собирай, королевна, обедать: есть хочу.
Наелся, напился змей и лёг спать. Крепко уснул змей. Вызвала королевна Вечо́ра. Вышел он, размахнулся мечом и отрубил змею все три головы.
– Прощай пока, королевна! Пойду выручать сестёр твоих. Найду их – за тобой ворочусь.
Пошёл Вечо́р в путь-дорогу. Долго ли, коротко ли шёл он, только дошёл до серебряного дворца, а в том дворце жила средняя королевна. Узнала она, что Вечо́р пришёл выручать её, – обрадовалась. Напоила, накормила она добра молодца и дала испить ему сильной воды. Выпил Вечо́р сильной воды, стал ещё сильнее.
– Много силы у меня прибавилось! Хорошо бы теперь с кем-нибудь силою помериться.
– А вот сейчас прилетит змей мой. Будет тебе с ним работы немало, – говорит королевна.
Только она сказала это, поднялся вдруг сильный шум – прилетел шестиглавый змей, кричит:
– Отчего у тебя русским духом пахнет?
– Полно, какой тут русский дух! Это ты по Руси летал, вот русского духа и нанюхался.
Накормила, напоила королевна змея и уложила спать. Заснул змей.
Вышел тут Вечо́р, взял меч, замахнулся что было силы и отрубил все шесть голов змеиных.
Попрощался с королевною и пошёл отыскивать её младшую сестру.
Подошёл Вечо́р к золотому дворцу.
У окошка сидит королевна – краше цвета алого, белей снегу белого – и ласково улыбается.
Догадалась она, что Вечо́р освободил её сестёр, а теперь пришёл и её выручать, обрадовалась. Не знает от радости, куда посадить, чем угостить славного богатыря.
Напоила и она его сильною водою. Почуял тут Вечо́р-богатырь в себе силу-мощь великую.
– Теперь, – говорит, – хоть кого осилю!
Только он молвил это, поднялся шум пуще прежнего. Испугалась королевна и говорит Вечо́ру-богатырю:
– Прячься скорее! Это мой змей летит.
– Не боюсь я змея. Мне теперь никто не страшен.
Убил Вечо́р-богатырь двенадцатиглавого змея и освободил последнюю королевну.
Стала она домой собираться. Вышла во двор, махнула шёлковым платочком – скатался её золотой дворец в яичко. Взяла королевна золотое яичко, положила в карман и пошла с Вечо ́ром-богатырём за своими сёстрами.
Те то же самое сделали: скатали свои дворцы в яички и забрали с собою.
Шли они, шли и пришли к провалу.
Вечо́р-богатырь привязал королевен к верёвке, а братья его их вытащили. Потом спустили верёвку и вытащили меньшого брата.
Приехали они все к королю. Обрадовался король, да так, что и сказать нельзя.
Выдал он за братьев-богатырей замуж дочерей своих любимых, а по смерти назначил Вечо́р-богатыря своим наследником.
Пошли королевны в чистое поле, бросили свои яички – и тотчас явились три дворца: медный, серебряный и золотой.
И зажили с той поры королевны со своими мужьями, славными богатырями, счастливо и весело.
Хрустальная гора
IВ некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. Было у того царя три сына. Вот дети и говорят ему:
– Государь наш батюшка, благослови нас: мы на охоту едем!
Благословил отец, и они поехали в разные стороны.
Меньшой сын ездил-ездил и заблудился.
Выезжает он на поляну, лежит на поляне палая[2] лошадь, около неё собралось много всякого зверя, птицы и гаду.
Вдруг поднялся сокол, сел царевичу на плечо и говорит:
– Иван-царевич! Раздели нам эту лошадь: лежит она здесь тридцать три года, мы всё спорим, а как поделить – не придумаем.
Царевич слез со своего коня и разделил падаль: зверям – кости, птицам – мясо, кожу – гадам, а голову – муравьям.
– Спасибо, Иван-царевич! – сказал сокол. – За эту услугу можешь ты обращаться ясным соколом и муравьём всякий раз, как захочешь.
Ударился тут Иван-царевич о сырую землю, сделался ясным соколом, взвился и полетел в тридесятое государство; а того государства больше чем наполовину втянуло в хрустальную гору. Прилетел прямо во дворец, оборотился добрым молодцем и спрашивает придворную стражу:
– Не возьмёт ли ваш государь меня на службу к себе?
– Отчего не взять такого молодца!
И поступил он к тому царю на службу.
Живёт царевич у царя неделю, другую и третью. Полюбила его молодая царевна.
Стала проситься она у отца:
– Государь мой батюшка! Позволь мне с Иваном-царевичем на хрустальной горе погулять.
Царь позволил. Сели они на добрых коней и поехали. Подъезжают к хрустальной горе, вдруг откуда ни возьмись – золотая коза.
Царевич погнал за ней, скакал-скакал, козы не добыл, воротился назад, а царевны нет! Что делать? Как царю на глаза показаться? Нарядился он древним старичком, чтобы не признали, пришёл во дворец и говорит царю:
– Царь-государь, найми меня стадо пасти!
– Хорошо, будь пастухом; коли прилетит змей о трёх головах – дай ему три коровы; коли о шести головах – дай шесть коров, а коли о двенадцати головах – то отсчитай двенадцать коров.
Погнал Иван-царевич стадо по горам, по долам; вдруг летит с озера змей о трёх головах.
– Эх, Иван-царевич, за какое ты дело взялся? Где бы сражаться доброму молодцу, а он стадо пасёт! Ну-ка, отгони мне трёх коров.
– Не жирно ли будет? – отвечает царевич. – Я сам в суточки ем по одной уточке, а ты трёх коров захотел… Нет тебе ни одной!
Рассердился змей и вместо трёх захватил шесть коров. Иван-царевич тотчас обернулся лесным соколом, снял у змея три головы и погнал стадо домой.
– Что, дедушка, – спрашивает царь, – прилетал ли трёхглавый змей, дал ли ты ему трёх коров?
– Нет, государь, ни одной не дал!
На другой день гонит царевич стадо по горам, по долам; прилетает с озера змей о шести головах и требует шесть коров.
– Ах ты, чудо-юдо обжорливое! Я сам в суточки ем по одной уточке, а ты чего захотел! Не дам тебе ни единой!
Рассердился змей, вместо шести захватил двенадцать коров, а царевич обратился ясным соколом, бросился на змея и снял у него шесть голов. Пригнал домой стадо; царь и спрашивает:
– Что, дедушка, прилетал ли шестиглавый змей, много ли моего стада поубавил?
– Прилетать-то прилетал, да ничего не взял!
Похвалил царь пастуха.
Поздним вечером оборотился Иван-царевич муравьём и сквозь малую трещинку заполз в хрустальную гору: смотрит – в хрустальной горе сидит царевна.
– Здравствуй, – говорит Иван-царевич. – Как ты сюда попала?
– Меня унёс змей о двенадцати головах; живёт он на батюшкином озере – в том змее сундук таится, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яичко, в яичке – семечко; коли ты убьёшь его да достанешь это семечко, то можно хрустальную гору извести и меня избавить.
Выбрался Иван-царевич из горы, снарядился пастухом и погнал стадо. Вдруг прилетает змей о двенадцати головах.
– Эх, Иван-царевич! Не за своё ты дело взялся; чем бы тебе, доброму молодцу, сражаться, а ты стадо пасёшь… Ну-ка, отсчитай мне двенадцать коров!
– Жирно будет! Я сам в суточки ем по одной уточке, а ты чего захотел!
Начали они сражаться, и долго ли, коротко ли сражались – Иван-царевич победил змея о двенадцати головах, разрезал его туловище и в правой стороне нашёл сундук; в сундуке – зайца, в зайце – утку, в утке – яйцо, в яйце – семечко. Взял он семечко, зажёг и поднёс к хрустальной горе – гора вдруг растаяла. Вывел Иван-царевич оттуда царевну и привёз её к отцу; отец возрадовался и говорит царевичу:
– Будь ты моим зятем!
Тут их и обвенчали. На той свадьбе и я был, мёд, пиво пил, по бороде текло, да только в рот не попало.
Царевна-лягушка
Жили на свете царь с царицею. Было у них три сына, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать. Младшего из них звали Иваном-царевичем. Задумал царь сыновей своих женить, позвал их и говорит:
– Дети мои милые! Пора вам жениться. Возьмите-ка вы по стреле, натяните тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. На чей двор стрела упадёт, там и сватайтесь.
У старшего брата стрела упала на княжеский двор. Средний брат пустил стрелу и попал на боярский двор. Наступил черёд Ивана-царевича. Пустил он стрелу, и попала она в грязное болото, где жила лягушка-квакушка.
Запечалился Иван-царевич и думает: «Как я стану жить с лягушкой?»
– Знать, судьба твоя такая! – отвечает ему царь. – Нечего делать, бери себе в жёны лягушку.
Поженились царевичи: старший на княжеской дочери, средний на боярской, а Иван-царевич на лягушке-квакушке.
Много ли, мало ли прошло времени, только захотел царь узнать, которая из невесток лучшая хозяйка. Позвал он к себе сыновей и приказывает:
– Пусть ваши жёны испекут мне к завтрашнему дню по белому хлебу.
Идёт Иван-царевич домой невесел, ниже плеч буйную голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич, что так печален? – спрашивает его лягушка. – Иль горе какое приключилось?
– Как же мне весёлым быть: государь мой батюшка приказал тебе к завтраму белый хлеб испечь.
– Ну, это беда небольшая. Ложись-ка спать, царевич, утро вечера мудренее!
Лёг царевич спать, а лягушечка ударилась об землю, сбросила свою лягушечью кожу и обернулась красной девицей, Василисою Прекрасною. Вышла она на крыльцо и закричала:
– Слуги мои верные! Приготовьте мне к завтраму мягкий белый хлеб, какой ела я у моего батюшки.
Проснулся наутро Иван-царевич, видит – хлеб давно готов, на столе лежит.
Взял Иван-царевич хлеб и понёс к отцу. Старшие братья тоже принесли хлебы – стоят, отца дожидаются. Вышел царь, принял хлеб от старшего сына и приказал слугам на кухню отнесть. От среднего сына принял, туда же послал. Дошла очередь до Ивана-царевича. Подал он свой хлеб. Принял царь, посмотрел и говорит:
– Вот это хлеб, всем хлебам – хлеб! Я его сам буду есть.
Поблагодарил царь Ивана-царевича за хлеб и отдал сыновьям новый приказ:
– Пусть ваши жёны соткут мне в одну ночь по ковру! Хочу я знать, которая из них лучшая мастерица.
Идёт Иван-царевич домой невесел, ниже плеч буйную голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич, что так невесел? Иль услышал от царя слово неласковое?
– Как мне не печалиться: государь мой батюшка приказал, чтобы ты соткала ему в одну ночь ковёр шелко́вый.
– Не тужи, царевич, ложись лучше спать: утро вечера мудренее!
Уложила лягушка его спать, а сама сбросила лягушечью кожу, обернулась красной девицей, Василисою Прекрасною, вышла на крылечко, закричала громким голосом:
– Эй, вы, слуги мои верные, мамки-няньки! Собирайтесь скорее шелко́вый ковёр ткать, чтобы был такой, как у батюшки моего родимого!
Встал утром Иван-царевич, а у лягушки давно ковёр готов, да такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать.
Пришёл Иван-царевич к царю, а братья уж давно стоят, дожидаются. Вышел царь, принял ковёр от старшего сына, поглядел и говорит слугам:
