Орденец

Татьяна Авлошенко

Орденец

Часть 1

СЕВЕР

Пролог

Замок Вердгард атаковала вьюга. Длинные белые снежные твари неслись к воротам, бились в них, рыскали вокруг, отыскивая хотя бы щель, отверстие. Не сумев проникнуть в человеческое жилище, рассыпались ледяным крошевом, затаивались, приникнув к стенам крепости, выжидали. А на смену им уже мчались новые. Свистели, плакали, умоляя впустить их или просто выйти навстречу. Но уступать, открывать двери нельзя ни в коем случае. Тех, кто поддался, уже нет ни в замке Вердгард, ни, возможно, в мире живых.

Людям в такое время лучше признать, что не весь мир принадлежит им, и смирно сидеть у очага, под защитой крепких стен и крыши. А вовсе не торчать на верхней площадке обледенелой башни, напряженно всматриваясь в перечерченную снегом мглу.

Торир Вердъальв недовольно переступил валяными сапогами. Уж главе клана Драконы могли отсыпать побольше разумности! Чего потащился? Торчит тут теперь, как… Как кравн. Эти большие клювастые птицы, обладающие необычным черным блестящим оперением, прилетали из-за Пустого Стеде. Не искали ни укрытия, ни еды – молча сидели, пристально глядя на людей круглыми бесстрастными глазами. Стоило подойти на определенное, четко отмеренное крылатыми расстояние, снимались с места. Иногда сразу улетали, иногда просто перемещались на пару версе и продолжали глядеть, глядеть. Так же как сейчас Торир Вердъальв таращится во тьму на севере.

Давно известно, что за Вердгардом людям делать нечего. Абсолютно! Нет там ничего, только льды и снега. Так говорили те, кто прошел Пустое Стеде и вернулся. А те, кто забирался дальше, рассказать не могут уже ничего. Ни дружинники короля Ольгейра, продолжателя дела собирателя земель, принятого им от отца, Хлодвига Великого, ни ученые люди, посланные на север жадным до знания Улафом Мудрым, ни просто вольные охотники.

Закрываясь рукой, Торир вновь вгляделся в даль. Нет, нет там ничего! А если и есть, так не увидишь. Темень, снег и злой ветер не позволят. Нет ничего и никого. Даже кравны перестали прилетать. В замке Рокхейм от них деваться некуда, а Вердгард теперь не жалуют. Вместо них к замку незаметно подбираются другие.

Багряный Дод, Истребитель Зла, когда же наконец появится твой посланник?

Никогда и никому не признался бы Торир Вердъальв в постыдном чувстве, но ему было страшно.

***

Прибывший наконец орденец был тонок, как клинок мизерикордии, так же длинен, а главное, непозволительно молод. Ему восемнадцать-то хоть есть?

Торир Вердъальв смотрел на падающую на глаза светлую челку, на веснушки на переносице и медленно закипал от злости. В своре Орма совсем плохи дела, раз прислали такого щенка? Командор выжил из ума? Или издевается? Во всех случаях мальчишку нужно немедленно выставить за порог. До ночи еще есть время, успел проскочить в замок, пока метель утихла, сумеет и обратно вернуться. Если же нет… Да падет эта вина на командора Орма.

– Я слышал, – цедит Торир, неприветливо глядя на белобрысого дылду снизу вверх, – что в орден Дода забирают детей. Но не знал, что сами они так торопятся под крыло Багряного. Совсем жизни не жалко?

Мальчишка вежливо улыбается и, подняв руку, одергивает обшлаг. Его запястье обхватывает браслет из плоских металлических звеньев, соединенных прямоугольной пластиной с оттиском непонятной закорюки. Тарг. Знак, свидетельствующий, что его носитель особо ценен для ордена.

– Ларс Къоль, к вашим услугам. Так что происходит в замке?

Глава 1

Про то, что без тарга со мной ближайшие лет семь никто из влиятельных персон и разговаривать не захочет, командор Орм предупредил, еще когда вручал знак Драконов. Не сильно удивил, я знал, что хоть десять раз заявлю, что служу ордену Багряного Дода, люди будут видеть только длинного нахального мальчишку. Так было и в бытность мою хронистом города Гехта, тогда выручала хрустальная чернильница-дракончик. Теперь доказательством полномочий будет тарг. Посмотрим, насколько действенным.

Приказ отправиться в замок Вердгард я получил по обычной почте. Тем более странно, ведь его вполне мог привезти тот, кто прибыл в город за несколько дней до этого и должен был какое-то время исполнять обязанности хрониста. Воин Кетиль – вот и сподобился я узнать, как орденский народ обращается друг к другу, не имея фамилий, – вечно мрачный мужик, носящий напоказ алую мантию служителя Дода. Рик, официально мой бывший ученик, а по сути уже член нашей семьи, приемыш домоправительницы Гудрун, всякий раз, возвращаясь из ратуши, ныл, какой отвратительный тип навязался на его голову. Хотя я точно знаю, что все притеснения бедного сиротки заключаются в том, что Кетиль заставляет бывшего воспитанника приюта Благого Берне учиться по-настоящему, а не только тому, что рыжему интересно.

Да, приказ. Он действительно пришел с попутным купеческим караваном и был вручен мне городским почтмейстером. Обычный запечатанный конверт, единственная особенность: адрес получателя выведен четко и красиво, а отправителя – прочитать невозможно, словно курица лапой скребла, причем левой.

Само послание являло собой образец краткости:

«Ларс, незамедлительно отправляйся в замок Вердгард. Покажешь Ториру тарг, он все объяснит. Орм».

И все. Не понять даже толком, кто должен раскрыть мне тайну происходящего. Тарг? Или все же загадочный хеск Торир? Кто он вообще такой?

Я покрутил письмо так и сяк, посмотрел на свет, прогрел на огне и смочил водой, надеясь увидеть тайнопись. Безрезультатно. Родичи мои, служащие в Палате Истины, также не преуспели. Решено было, что и вправду узнаю все на месте.

И вот стою во дворе замка Вердгард, куда меня даже войти не пригласили, владетельный Торир смотрит на тарг, как кхарн на домовую мышь, а солнце уже перевалило полуденную отметку.

– Орм что, помер? – подозрительно спросил замковый вурд.

– Недели две назад живой был.

– А чего тогда тебя прислал? Ладно, – решился наконец хеск Вердъальв. – Идем, посмотришь. Если возьмешься исправить дело, тогда оставайся. Нет – проваливай, пока ночь не пришла.

Говоря о знати Фимбульветер, командор Орм неизменно называет ее наглой. Вурды, особенно приграничные, и на короля могут рожи кривить, а если тот не нравится, то и засомневаться, стоит ли такого признавать. Были прецеденты. Что ж тут говорить о каком-то сопливом орденце, которого, судя по всему, за порог храма в первый раз выпустили. Тарг, говоришь? Так докажи свое право его носить! Но вот незадача, я тоже из приграничных драконьих вурдов.

Вслед за Ториром я прошел к затаившейся в глубине двора приземистой хозяйственной постройке. Повозившись со связкой ключей на поясе, хозяин отпер дверь.

– Смотри.

Постройка предназначалась для хранения кхарновой упряжи. Я хотел было спросить, что должен понять, созерцая седла, уздечки и потники, но тут увидел ее.

Статуя женщины стояла в углу. Кто бы ее ни создал, он был великим мастером. Несущая ведро служанка сделала шаг и обернулась на оклик. Скульптор сумел достоверно изобразить все: рябь, сморщившую поверхность налитой в ведро воды, складки на помятом переднике, выбившуюся из-под чепца тонкую прядь волос. Чуть наклонившееся вперед по ходу шага тело, недовольное выражение лица.

Да, эта скульптура могла бы украсить собрание в замке любого вурда, а то и во дворце короля. Но стояла в холодной пристройке в глубине двора. Статуя служанки была высечена из прозрачного льда.

***

– Это Бьяртей, – мрачно сказал Торир Вердъальв. – Отправилась на рассвете к колодцу, а час спустя повар так и не обнаружил на кухне воды. Рассвирепел, отправил подручных искать нерадивую. Нашли на полпути к замку. Она вторая. Тремя днями раньше так же погиб Гейр, кхарнарь. Он будто шел, пытаясь на ходу распутать затянувшийся на вожжах узел. Кончик языка от усердия высунул! Мы хотели похоронить его по-людски, но прежде отнесли в дом. А там… От человека, здорового детины, весельчака, любителя девушек, осталась всего лишь лужица талой воды! Ты слышал про буранников?

– Слышал. Пару месяцев назад был в замке Рокъхейм. Хеск Ульвар рассказывал.

Торир пренебрежительно оскалился.

– Что Ульвар может знать? Буранники к нему почти не проникают! Между Рокхеймом и Пустым Стеде стоит Вердгард. Мы принимаем на себя всю дрянь, ползущую из полуночных земель. Буранники приходят, приняв облик знакомого человека. А наутро все в доме мертвы. Только окоченелые трупы! Это упыри, но пьют они не кровь, а тепло. Сейчас завелся особо сильный, если способен не просто убивать людей, но превращать их в лед. И кружит где-то поблизости, в замке его нет. Тебя в ордене учили справляться с таким?

– Не учили. В ордене Дода я совсем недавно. До этого был хронистом города Гехта.

Торир замер, как пробитый пулей навылет.

– Ах вот как, – произнес он очень спокойно. – Хронист. У меня тут люди погибают! Не иначе как Орм совсем сошел с ума от старости. Ну что ж… Я слышал, что храмовники исключительно держатся друг за друга. Значит, если ты останешься здесь, кто-нибудь обязательно прибудет выручать. А пока что сам будешь делать, что сможешь.

***

Второй совет Оле Свана: никогда не впадай в панику. Думай. Оценивай ситуацию. А если ты в это время удираешь со всех ног или уходишь в глубокую фехтовальную защиту, то оно и к лучшему. У тела свое дело, у разума свое. Главное, чтобы они друг другу не мешали.

А мне здесь ни защищаться, ни спасаться не надо. Торир Вердъальв зол, как пещерный карлан, но лично против меня ничего не имеет. Я бы тоже взбеленился, если б в Къольхейме погибали люди, а те, от кого ждал помощи, прислали фунс знает кого.

Я даже рад, что разъяренный хеск Вердъальв пошлет в храм еще одно письмо и в замок явится опытный адепт Дода. Сам не понимаю, какой гусь ущипнул Орма, что он решил отправить на север меня. Не в курсе, что здесь происходит? Да, а снег вокруг зеленый. Командор ордена Багряного Дода всегда знает, что и зачем он делает, а вот простым смертным понять этого темнилу невозможно. Значит, нужно действовать так, как велят долг и совесть. Может быть, удастся разузнать что-нибудь, что после пригодится опытному человеку.

О чем еще можно беспокоиться? Обращаться со мной будут не как с пленником или заложником. Сидеть тут, вдали от дома и семьи? Так на выполнение задания Орма все равно нужен какой-то срок. Плохо, если не удастся отправлять письма, но я за время своих приключений уже приучился разговаривать с Гердой в мыслях. А она, если со мной все хорошо, чувствует. Если же нет… Из-подо льда достанет, причем в буквальном смысле слова. Вот что значит быть любимым водной ведьмой.

В общем, любезные хессе, сказать, что все плохо, – значит нагло соврать, а хронисты, даже бывшие, всегда говорят только правду.

Но хватит обо мне, пора подумать о замке Вердгард.

Ледник наползал на землю Фимбульветер с севера и северо-запада. Близ Бьёрнкрога и Къольхейма дальше протянул стылые языки, зато здесь прочнее обосновался. Если в Белом Поле бурлит своя жизнь, то в полуночных землях нет ничего. Юг не исследован из-за того, что принадлежит враждебным кочевникам, на севере людям делать нечего. Мореходы, огибавшие на карбасах землю Фимбульветер, рассказывают о пустых заснеженных берегах. Там не было никого, но отважные люди корабельных кланов не могли отделаться от ощущения пристального недоброго взгляда.

Замок Вердгард стоит на самом краю обитаемого мира. Прямо за стенами цитадели начинается Пустое Стеде – территория, которую скачущий галопом кхарн может пересечь за час. Всякий, кто осмелится сделать хотя бы шаг дальше, исчезает навеки. Нечто подобное я уже где-то слышал… Ах да, Сизая Дымка, по преданиям мореходов не позволяющая карбасам отходить далеко от берегов Фимбульветер.

Я поднялся на смотровую башню. Вокруг Вердгарда нет ни гор, ни холмов, должно быть хорошо видно на все восемь сторон. Оказалось, что это не так. То есть на закат, полдень и восход смотри, сколько хочешь, можно даже различить штандарт, развевающийся над Рокхеймом, а на полуночи взгляд будто упирается в стену – невидимую, но непрозрачную. А у самого края этой стены скручиваются колючие завитки начинающейся вьюги. Торир говорил, что здесь как вечер, так за дверь уже не выйдешь.

Жуткая рожа: белесая, угловатая, с острыми оскаленными зубами – вдруг возникла перед самыми глазами. Я невольно отшатнулся, чуть не выронил подзорную трубу. Фух, никого. Да если какая-нибудь нечисть и пролезла на башню, увидеть ее близко я бы все равно не смог. Перевернув подзорную трубу, осторожно стер несколько налипших на линзу снежинок. Странный эффект дает порой увеличивающее стекло, очень странный.

***

– Хеск?..

Голос нежный, девичий. А какому еще звучать на темной лестнице, спиралью закручивающейся внутри смотровой башни, правда?

Запрокинув лицо, она стоит несколькими ступенями ниже. Высокая, худощавая, чем-то похожа на Хельгу. Даже коса ненамного тоньше, только сестра свою скручивает на затылке в «розу» или же, когда дома, позволяет свисать свободно, а у незнакомки волосы уложены вокруг головы короной. И еще: хесса Къоль кажется не знающим ее людям холодной, надменной и властной, а от девушки из замка Вердгард исходят душевная теплота и дружелюбие. Я не могу в полумраке разглядеть ее лицо, понять, красива ли она, но этого и не нужно. Голос, интонации, то, как она стоит, опершись о перила, уже хвалят ее. На таких девушках охотно женятся, а если это по какой-то причине невозможно, берут в любовницы надолго, часто до конца жизни. Их красота раскрывается не сразу, но, если раз сумел рассмотреть, не полюбить уже невозможно. Такова и моя Герда.

– Хеск? – неуверенно повторила незнакомка.

– Ларс Къоль, к вашим услугам.

– Я Керна Вердъальв, племянница дя… хеска Торира.

Тихий, лишь обозначенный смешок – ее саму позабавила едва не допущенная ошибка. Племянница дяди. Если и так, то не самой близкой степени родства: Вердъальвы вроде темноволосые, а у Керны косы белее снега.

– Хеск Ларс, вы правда рыцарь Багряного Дода? Простите, я не знаю, как правильно называть.

Если вспомнить Кетиля, то воин. Но быть рыцарем мне нравится больше.

– С недавних пор – да.

– Вы ведь найдете того, кто убивает людей?

В голосе надежда, искренняя вера в отважного витязя-спасителя.

– Я… Я сделаю все, что смогу.

– Спасибо! – такая же чистая неподдельная радость. – Как же хорошо, что вы приехали! Но… Можно я попрошу вас? Если это не противоречит вашим правилам…

– Рад исполнить желание благородной хессы.

– Не могли бы вы рассказывать мне о том, что узнали? Понимаете, мы все очень боимся. Когда знаешь что-то, уже легче.

Да, ей сейчас очень страшно. Не за себя – за других. Такие девушки настолько сочувствуют окружающим, что напрочь забывают о собственном благополучии. Она не будет просить о помощи для себя, именно поэтому еще больше хочется защитить, сделать для нее что-то хорошее.

– Согласен, благородная хесса…

– Керна. Просто Керна.

– Хорошо, Керна. Вы будете знать все то же, что и я.

***

Хельга, моя сестра и главный прознатчик города Гехта, всегда говорила: если хочешь что-то узнать, не только слушай людей, но и смотри на них, старайся понять натуру каждого. Как из множества разноцветных стежков складывается вышивка, так отдельные обитатели дома дают понять, что же в нем происходит.

Здесь я видел пока что двоих: главу клана Вердъальв и его племянницу. С Ториром все ясно: суровый замковый вурд, привыкший к жизни на окраине, самовластный владетель, своевольный, но разумный, всегда готов встать на защиту своего очага. Гордость раньше него родилась и прежде хеска не иссякнет.

Керна же… А что, собственно говоря, я знаю о племяннице Торира, чтобы делать выводы? Поговорил несколько минут с девушкой, даже лица которой толком разглядеть не мог, сам выражался фразами из учебника по этикету, чуть с лестницы не свалился, раскланиваясь. Откуда же возникло то светлое чувство, которое при первой встрече с человеком я испытывал лишь однажды, когда увидел Герду? Тогда сразу понял, что…

Мне вдруг нестерпимо захотелось умыться. Нет, не то – ощутить прикосновение к лицу воды, снега… Все равно… Представить, что вода эта наполняет сложенные ковшиком ладони Герды. Любимая моя, единственная…

В дверь комнаты постучали.

– Хеск Къоль, хозяин просит вас спуститься в пиршественный зал.

***

В пиршественном зале собрался, похоже, весь клан. Время ужина. Место, которое мне отвели за столом, соответствовало статусу гостя.

Обитатели Вердгарда смотрели с интересом, но без удивления, а Торир не стал оглашать во всеуслышание, кто я и откуда взялся. В замках новости распространяются быстро, и к сплетням это не имеет никакого отношения.

Керна приветливо улыбнулась. Я заметил, что при снежно-белых косах глаза у нее черные. Редкое сочетание.

Сидящий рядом с племянницей Торира темноволосый молодой человек уставился на меня мрачно. Мнит соперником. Но у меня есть Герда, а интересы здесь связаны исключительно с разгулявшейся нечистью. Завершу задание Орма, уеду домой и, может быть, после вовсе не вспомню ни замок Вердгард, ни кого-либо из его обитателей.

В зал вошел еще один человек. Лицо красное, обветренное. В волосах нерастаявшие снежинки.

– Вьюга усилилась. Если до полуночи не уймется, завтра мы не сможем открыть ворота.

Глава 2

В любой книжной лавке где-нибудь у входа обязательно стоит короб, в который небрежно свалены небольшие, в две ладони, дешевые книжки о приключениях хитроумного прознатчика, а чаще – стражника, который выслеживает и в отчаянной схватке побеждает различных злодеев и негодяев. Хельга, всегда поощрявшая мою любовь к литературе, строго-настрого запрещает покупать такое чтиво, а капитан Оле Сван говорит, что не прочь заполучить авторов этих шедевров на месяцок к себе на выучку, чтоб узнали, чем на самом деле занимаются в Палате Истины, и прекратили кропать чушь. Никакой городской охранитель не действует в одиночку. Даже к мелкому жулику являются с приказом об аресте, а потом ведут его по улицам в каталажку как минимум двое стражников. Это не трусость и не подлость, как презрительно цедят некоторые, а правило Устава, необходимость которого проверена жизнью. И смертью. Задержание же более опасных преступников вовсе напоминает хорошо продуманную и организованную военную операцию. В которой участвуют только стражники. Бывают, очень редко, случаи, когда по тревоге поднимают всю Палату Истины или же прознатчик по каким-то своим причинам появляется на месте финальной схватки (кстати, если дело доходит до рукопашной, истинники считают, что где-то схалтурили, злодея надо брать быстро и без лишнего шума), но стоит в стороне, с пистолетом за подснежниками не гоняется и в осажденную яму не ломится. Так же как стражники преступников не вычисляют, а просто имают тех, на кого им укажут.

Другая откровенная чушь в этих книжонках – работа истинников описывается исключительно как прекрасное и увлекательное времяпрепровождение. На деле же если в служебных буднях стражников еще можно углядеть намек на приключения, то у прознатчиков – сплошная скука и рутина. Кроме того, приходится разговаривать с неприятными и неумными людьми, ползать на коленях по месту преступления, копаться в отбросах, посещать мертвецкую. У Хельги всегда наготове несколько пар грубых перчаток.

Хорошо, что я все это знал заранее, потому как мне, хотя и предполагалось, что на службе ордену Багряного Дода буду иметь дело исключительно с древними книгами и рукописями, предстояло последовать примеру сестры. Дознаться, что за нечисть орудует в Вердгарде и как она проникает в замок.

На улице уже стемнело, да и вьюга, как говорили, разыгралась не на шутку, так что во дворе делать было нечего, и все время, что оставалось до того, как в замке потушили огни, я расспрашивал людей. Безрезультатно, ничего путного так и не узнал. Все видели служанку Бьяртей и кхарнаря Гейра живыми, отправляющимися по своим делам, а после – только ледяные статуи. Что можно сказать о погибших? Бьяртей была злющей визгливой бабой, но отличалась выносливостью и трудолюбием. Гейр же лентяй, каких мало, при этом весельчак, балагур, выдумщик и вообще славный парень. Правда, не все женщины это мнение разделяли. Те, кто постарше, недовольно поджимали губы, а несколько девушек вовсе не захотели говорить о покойном кхарнаре, коротко огрызнулись: «Ничего я не знаю!»

Я вообще заметил, что жители замка не особо стремятся откровенничать с пришлым, сторонятся меня. Если бы не помощь Керны, вообще ни с кем не пообщался бы. Племянница Торира, приветливая, доброжелательная, всюду ходила со мной, показывала замок, заводила разговоры с людьми. Она же сказала, что сейчас приставать к кому-либо с расспросами о нечисти не имеет смысла. Завтра народ, взбудораженный появлением нового человека, попривыкнет, успокоится и вечером, как всегда, соберется в общем зале на посиделки. Тогда, пристроившись в уголок, можно будет спокойно слушать разговоры слуг, занятых неспешной вечерней работой, а также песни и сказки.

Славная девушка Керна Вердъальв, красивая, добрая и умная.

***

Встал я рано. Специально с вечера надулся воды, чтобы проснуться на рассвете и осмотреть замковый двор, пока он тих и безлюден. Вряд ли на тропинках, ведущих от кхарни и колодца, сохранились какие-то следы, но можно было пройти путем, по которому следовали в последние свои минуты жертвы нечисти, оглядеться, прикинуть, откуда могло быть совершено нападение.

Тропинка, ведущая от сарая с упряжью до кхарни, не дала ничего. Хорошо утоптанная дорожка меж сугробов, по которой ежедневно ходят люди. Обе постройки стоят обособленно. Если нечисть не спикировала на Гейра с небес, то догнала его или вышла навстречу. Кхарнарь же не замечал ее или не счел опасной, приняв за знакомого человека.

А ведь и служанка Бьяртей оглянулась, а не посмотрела вверх. Значит, тварь все-таки ходит по земле.

Если тропинка между кхарней и сараем была одна, то к той, что вела от колодца к кухне, примыкали с разных сторон еще несколько. Бьяртей как раз миновала такой перекресток, когда кто-то окликнул ее. Как учила Хельга, я постарался повторить движения жертвы.

Умерив свой шаг почти вдвое, чтобы приблизить его к семенящей женской походке, я к тому же начал шаркать подошвами. Я несу тяжелое, наполненное водой ведро, на ногах у меня разношенные башмаки. Торопиться некуда, подождет зараза повар, не лопнет. А коли лопнет, то так даже лучше. Смотрю под ноги, чтобы не оступиться. Прохожу мимо примыкающей сбоку тропинки. Кто-то окликает. Ну что еще надо? Делаю следующий шаг, одновременно оглядываюсь.

Сугробы здесь были пониже, чем по краям дорожки, ведущей к кхарне. Если бы я смотрел прямо, «в лицо» позвавшему меня, то ничего бы не заметил. Но, поднимая глаза, зацепился взглядом за что-то, лежащее на снегу. Опустился на колени, пригляделся. Будто кусочек сетки, сплетенной из тончайших серебряных нитей.

Находка лежала неудобно, толком не разглядеть. Но ни брать ее в руки, ни наклоняться я не решился. Хорошо, что за годы службы хронистом сумка с письменными принадлежностями стала для меня чем-то вроде части одежды. Вытащил маленький складной ножик для заточки перьев, раскрыл, осторожно подцепил…

– Приблудный пес что-то вынюхивает?

Вздрогнув, я оглянулся.

На меня презрительно смотрел юноша, что за ужином сидел рядом с Керной. Асмолд, сын Торира.

Фунс! Не до него сейчас!

Я снова перевел взгляд на след, оставленный нечистью. Несколько капель талой воды скатились с лезвия ножа и канули в сугроб. Хана улике.

Поднявшись на ноги, я убрал нож в сумку. Нельзя разговаривать с человеком, когда держишь в руках оружие. Особенно если сердце переполняет гнев.

– Собака – благородное животное.

Сын Торира смотрел на меня с явной враждебностью. Почему? Я появился в замке Вердгард только вчера и вряд ли успел оскорбить или обидеть кого-то из его обитателей. Если только…

– Асмолд!

По боковой тропинке к нам спешила Керна.

– Доброе утро, хеск Ларс. Асмолд, дядя Торир разыскивает тебя. Идем скорей! – Кивнув мне, она взяла младшего Вердъальва за руку и повела прочь. Тот послушно следовал за девушкой.

Отойдя на несколько шагов, Керна оглянулась и снова кивнула, улыбнувшись так, будто само солнце стало светить ярче.

Солнце, солнце мое… Над замком Вердгард занимается погожий день, и дорожки расчищены от снега, а обрывок загадочной сетки не замело, но вчера говорили, что из-за разыгравшейся вьюги нельзя будет даже открыть ворота. Я чуть не бегом устремился на дозорную башню.

Внутри стен было спокойно и солнечно, но снаружи белые снеговые щупальца, извиваясь, оплетали замок со всех сторон. Ничего нельзя было разглядеть за их мельтешением.

В ближайшее время никто не сможет покинуть цитадель. И жрец Дода в замке Вердгард точно не появится. Как и никто другой. Разве что нечисть…