Полная версия
Гениальный язык. Девять причин полюбить греческий
И вот, чтобы понять суть вида, необходимо влезть в шкуру, в карман, а главным образом – в греческий язык хозяина, вышедшего на сцену.
Всего лишь в трех видах мог бы хозяин выразить свою досаду, выудив – намеренно и уж точно не наобум – одну из трех основ (на это я ссылалась недавно, когда говорила об индоевропейском наследии) глагола φεύγειν:
– вид, или основа, настоящего времени, φεύγουσιν, в переводе: «Разрази меня Зевс, ты глянь на них, улепетывают!»
Наш хозяин стоит тут, возле черной бочки, и видит двоих друзей именно в процессе бегства: один спотыкается о ступеньку, другой теряет обувку. Словом, (жалкая) сцена разворачивается у него на глазах и, скорее всего, этим двоим далеко не убежать.
– вид, или основа, аориста, ἔφυγον, в переводе: «Разрази меня Зевс, да уж не стукнет ли им в башку сбежать, болванам этим?»
Хозяин сидит там, на своей скамье, ждет не дождется, чтоб лавочку закрыть, завтра ему вставать до рассвета, жена станет пилить, как каждый вечер, и так далее; и среди всех его дум брезжит мыслишка, что эти двое надумали сбежать, не заплатив.
Неважно, присутствует хозяин на сцене или нет (может, у него глаза слипаются), но смысл таков: действие побега воспринимается как таковое, безотносительно к его протяженности.
– вид, или основа, перфекта, πεφεύγασιν, в переводе: «Зевс их раздери, сбежали, паразиты!»
У бедного хозяина после долгого дня в трудах руки опускаются: перед глазами стоит столик, заставленный пустыми кубками, – один даже треснул – и над ним летает счет, подхваченный мистралем. А двух пьянчуг и след простыл.
Сам побег как действие уже состоялся, и хозяину остались лишь ущерб да досада.
Предоставим теперь историю (выдуманную) двух пьяных друзей участи судьбы и вернемся к истории (невыдуманной) языка с его участью.
Прежде всего, вид был точной грамматической категорией древнегреческого языка, достойной уважения, как и все прочие категории, – время, наклонение, лицо, залог, – которые и поныне используются в итальянском, чтобы понимать и объясняться, то есть служат главной цели языка.
Просто удивительно, как такая фундаментальная категория сегодня считается изыском, чем-то ненужным, необязательным.
Строгая дефиниция видового значения звучит так: вид указывал на качество действия, способ, которым оно осуществлялось, и те ощущения, которые данное действие вызывало у говорящего.
Как вы наверняка заметили, в определении вида я бесконтрольно употребляю имперфект: эту грамматическую категорию, этот способ оценки событий в зависимости от их качества и последствий, вместо того чтобы вешать их на стену, как свадебные фотографии, по схеме настоящее – прошедшее – будущее; короче – свойство древнегреческого языка спрашивать «как?» мы утратили навсегда. Даже компьютерный автокорректор не признает более слово «видовой» – и упорно повторяет: «Ошибка!» по мере того, как я пишу, клеймя красным цветом мою «забывчивость».
Греческое вино
Как уроженка славного Кьянти, хочу поговорить о древнегреческом вине.
Его называли «Нектаром богов», или «Кровью Диониса», или «Амброзией Олимпа», а то, что градус алкоголя в нем был очень высок, само собой разумеется: это обусловлено жгучим солнцем Греции плюс традицией позднего сбора винограда, когда лоза уже теряла свои листья.
Потребление данного напитка восходит к микенской эпохе, примерно к концу II тысячелетия до н. э. Об этом свидетельствуют найденные сосуды, внутри которых благодаря химическому анализу установили содержание вина.
Виноградарство было распространено во всей Греции, и ойкисты, то есть люди, посланные отчизной за море основывать новые колонии, рассеивая по всему Средиземноморью греческие нравы и обычаи, брали с собой на борт, кроме всего прочего, побеги лозы, дабы высадить их в новых землях. Так виноградарство достигло побережий Испании, Африки, Средиземноморской Франции и Италии, которую порой именовали «Энотрия», то есть «земля лозы» именно за превосходное вино, что там производили.
Хотя пили его обыкновенно разбавленным – не только ради соблюдения общественного порядка, но главным образом по соображениям идентичности: эллины жили в страхе перед варварами, которые употребляли вино как есть, чистым. К примеру, в песни ХI «Илиады» Нестор потчует врача Махаона «вином прамнейским» (то есть доставленным с Икарии, и поэтому считавшимся самым первым вином DOC, то есть контролируемым по месту происхождения, в истории), смешанным с белой мукою и тертым козьим сыром. Деликатес, иными словами: и впрямь герои Гомера лакомились такой смесью в трудные моменты – либо понеся раны в боях, либо будучи обессиленными сражением. Было у этого месива свое имя: его звали «кикеон» (κυκεών).
Симпозий (что значит «совместная попойка») был для греков основной возможностью выпить вина, служил поводом не только для веселья, но и для обмена политическими, интеллектуальными и культурными взглядами. В то время как участники пили и ели, удобно возлежа на триклиниях, поэты и аэды воспевали общую греческую историю, в первую очередь декламируя гомеровские поэмы, и укрепляли чувство принадлежности к сообществу. А симпозиарх, то есть глава симпозиума, устанавливал, сколько вина следует употребить и как его разбавлять. Сосуды для подачи напитка имели различные формы и наименования; главнейшим был «кратер», в котором смешивали вино и воду.
Состояние опьянения имело религиозный, почти мистический смысл: считалось, что опьянение позволяет людям избавиться от узды разума и приблизиться к божеству. Отсюда появилось известное изречение поэта Алкея «ἐν οἴνῳ ἀλήθεια – in vino veritas»*, по сию пору служащее для оправдания далеко не столь возвышенного закладывания за воротник.
И наконец, вина подразделялись по цвету на белые, черные и цвета красного дерева, а по запаху – с ароматом розы, фиалки, смолы – изумительный обычай.
* Истина в вине (древнегреч., лат.).
Разумеется, в итальянском языке мы прибегаем к различным перифразам, чтобы указать, одномоментное ли описываемое действие или оно происходит в определенное время, причем поступаем мы так почти всегда неосознанно. Однако значение греческого вида нам непонятно, поскольку уже несколько тысячелетий наше языковое чувство, то есть наш способ восприятия мира и выражения его словами, лишен данного качества. Хуже того – он выброшен, выпал из дырявого кармана.
Возможно, постичь его сумел бы житель Гавайских островов, где говорят на одном из немногих мировых языков, в которых видовое значение уцелело (с некоторой натяжкой можно опознать его среди длиннющих слов, изобилующих буквой «у»). А мы – нет. Лишенные индоевропейского наследия люди могут лишь попытаться понять видовое значение, включив воображение.
Позволю себе краткое резюме, чтобы уж совсем не усложнять.
– видовое значение настоящего: действие длительное, развивающееся. Графически его можно представить в виде прямой линии, оканчивающейся точками, которые устремлены в бесконечность.
Пример: καλέω, «я зову тебя». С языка у меня срываются буквы, складывающиеся в твое имя, скажем, Ло-ли-та, если обращаться к Набокову.
– видовое значение аориста: однократное действие, воспринимаемое, как есть. Графически его можно представить в виде крупной точки.
Пример: ἐκάλεσα, то есть я выражаю идею призыва тебя, неважно когда, как, зачем.
Только в изъявительном наклонении этому может соответствовать наше прошедшее законченное время. Во всех остальных случаях, пожалуй, обобщенное «позову тебя» без прочих пространственно-временных уточнений способно передать смысл в общих чертах, как «позвоню тебе» после некоторых
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сноски
1
Вулф В. О глухоте к греческому слову [1925] / пер. Н. Рейнгольд // В. Вулф. Обыкновенный читатель. М.: Наука, 2012. С. 25. – Здесь и далее астерисками обозначены примечания редактора, а цифрами – примечания автора.
2
Никос Диму (род. 1935) – греческий писатель, автор книги «Несчастье быть греком» (1975).
3
Вулф В. О глухоте к греческому слову [1925] / пер. Н. Рейнгольд // В. Вулф. Обыкновенный читатель. М.: Наука, 2012. С. 37.
4
Вордсворт У. Прелюдия: 1805 [1805] / пер. Т. Стамовой; сост. Е. Халтрин-Халтуриной // У. Вордсворт. Пребывание в Кембридже. М.: Наука, Ладомир, 2017. С. 49.
5
Пер. А. Сергеева.
6
Здесь и далее пер. С. Аверинцева.
7
«Белая ночь» по-итальянски означает «бессонная».