Правовая жизнь общества: проблемы теории и практики. Монография

2. Обман. Это, согласно учению Гегеля, ситуация, при которой одни субъекты создают видимость права для других. Настоящее право представляется как субъективное и только кажущееся. Обманываемый ставится в такие условия, при которых он верит, что с ним поступают в соответствии с правом, хотя на самом деле это не так. При этом субъекты способны с уважением относиться к требованиям стоящей над ними властвующей воли, но пренебрегают императивами всеобщего, естественного права. Гегель заключает, что «за гражданское и непреднамеренное неправо не полагается наказания, ибо я здесь не хотел ничего противоречащего праву. Напротив, обман влечет за собой наказание, ибо здесь речь идет о нарушении права»[59]. И здесь, таким образом, речь идет о явлениях правовых, поскольку правонарушение – явление правовое[60].

3. Принуждение и преступление. Гегель пишет, что «подлинное неправо представляет собой преступление, в котором не уважаются ни право в себе, ни право, каким оно мне кажется, в котором, следовательно, нарушены обе стороны: объективная и субъективная»[61]. Но при этом преступление не перестает быть правовым явлением, в котором «именно право как абсолютное не может быть снято, следовательно, проявление преступления ничтожно в себе, и эта ничтожность есть сущность преступного действия». И далее: «Действительное право есть снятие этого нарушения (преступления. – В. З.), именно этим снятием (наказанием преступника. – В. З.) право показывает свою действенность и утверждает себя как необходимое опосредованное наличное бытие»[62].

Исходя из рассмотренных позиций попытаемся прояснить, где начинается правовое пространство и где оно заканчивается.

Все правовое начинается там и тогда, где и когда появляется право как система общеобязательных, формально-определенных норм, как властно-официальный регулятор общественных отношений, как мера юридической свободы, как определитель правомерного и неправомерного, законного и незаконного поведения. Отсюда выходит, что юридическое пространство – это вся сфера бытия права и всех субъектов, живущих, действующих в ней, со всеми позитивными (правомерными, законными) и негативными (неправомерными, противозаконными, но, по сути, тоже правовыми) его (права) проявлениями. И те, и другие проявления различаются по природе и направленности, как, например, правомерное и противоправное поведение. Однако по своему характеру они правовые и выступают составными частями юридической среды, являются сегментами правового поля.

На это обстоятельство указывает В. Н. Кудрявцев, отмечая, что «основное различие в рамках правового поведения – это различие между поведением правомерным и неправомерным, противоправным». «…» «Так как правовое поведение имеет две полярные разновидности, то и сама ответственность складывается из двух аспектов: позитивного и негативного»[63].

Как представляется, в приведенной позиции противоправное поведение не случайно названо правовым (но не правомерным). Здесь ярко выражена сущность права как регулятора поведения людей, как определителя правового характера их деятельности. Здесь четко проводится различие между правом как таковым и юридическим бытием (жизнью права и правовой жизнью людей, всех социальных субъектов, общества в целом), статической и динамической стороной права, правом как статическим механизмом и правом как механизмом действующим, работающим, обеспечивающим функционирование различных сфер жизнедеятельности общества. А последняя неизбежно включает (и даже зачастую порождает) различные негативные проявления[64].

Если признать, что правовое поле заканчивается там, где «простирается другая, неправовая жизнь, в том числе противоправная» (Н. И. Матузов), где начинаются нарушения, криминал, общественно осуждаемая деятельность и т. п., то возникает повод задуматься: а каково основное, главное социальное предназначение права, зачем нужны нормы права, законы и все иные правовые акты, в чем их социальный, юридический смысл, общественная ценность? Разве только в том, чтобы регулировать одобряемые обществом отношения? Очевидно, что это не так. Право порождает, создает такие отношения? Тоже нет. Право определяет, устанавливает, фиксирует, какие отношения в обществе полезны, допустимы, терпимы, желательны (и стимулирует их развитие), а какие нежелательны, вредны, опасны, недопустимы (и ограничивает их, борется с ними, способствует устранению их из социальной жизни в целом и правовой в частности). Исходя из этих рассуждений приходим к выводу о том, что есть из человеческих отношений правовое, что – неправовое (негативно-правовое), а что – внеправовое.

Правовое – это все то в обществе, что небезразлично праву. В это поле, пространство включены: а) позитивные процессы и отношения; б) негативные проявления, небезразличные праву, фиксируемые им в качестве отрицательных, общественно вредных или опасных; они тоже правовые, но со знаком минус; этот блок правовых явлений можно называть неправовым («действуя так, ты не прав, поскольку эти действия запрещены правом, которое не оставит тебя в покое, пока ты будешь так действовать, либо подвергнет тебя наказанию»), а лучше и понятнее – негативно-правовым. Те же явления в обществе, которые не имеют отношения к праву, безразличны ему, – внеправовые, поскольку не включены в сферу права, существуют и развиваются вне правового (регулируемого правом) пространства.

Исходя из изложенных выводов следует отметить, что главное теоретико-методологическое препятствие на пути адекватного реалиям понимания сущности и структуры правовой жизни – идентификация правового с правильным, одобряемым. Такая позиция традиционна для российского правоведения, да и в мире она довольно распространена. Преодолеть ее трудно еще и потому, что эта тенденция не новая, она имеет исторические философско-правовые традиции.

А. Кауфман писал, что «право – это не то, что содержится в нормах, не абстрактная схема для правильного действия, оно само является правильным действием и правильным решением в конкретной ситуации»[65]. Поэтому, – пишет С. И. Максимов, – наиболее конкретной (развитой) формой бытия права являются правильные действия и решения в конкретной ситуации самого субъекта. В них смысл права и предметная форма воплощения даны в единстве»[66]. При этом он ссылается на Ф. Аквинского, который отмечал, что в своей сущности право означает прежде всего «собственно справедливое дело»[67]. И далее он пишет о «каждом правовом решении» как о «правильном, истинном»[68].

В принципе в приведенных высказываниях все верно. Право на самом деле есть справедливое дело. Однако думается, что сторонники рассматриваемой позиции имеют в виду лишь одну из сторон правовой реальности – позитивную, так называемую правомерно-положительную ее часть. Но ведь действующее, работающее право включает в свою орбиту не только позитивные общественные явления, но и негативные, противоправные, распространяя и на них свое влияние, свой инструментарий.

Категория «правовая жизнь» в этом смысле обладает несомненной спецификой как в юридической науке, так и в повседневной практике, которая формируется правовыми актами, а также обычными участниками различных правоотношений. Уяснить ее содержание невозможно без учета и правильного понимания взаимодействия с государством, правом, правовой политикой. Особое значение при этом имеет изучение наиболее важных аспектов взаимодействия, взаимозависимости правовой жизни и права. Различные подходы к пониманию права являются свидетельством не только его связи с жизнью и деятельностью индивидов, всего общества, но и убеждают в том, что без четкой трактовки сути такого взаимодействия невозможно правильно определить сущность ни права, ни правовой жизни.

Если жизнь сама по себе является категорией социологической, психологической, философской, то правовая жизнь общества в силу своей опосредованности правом – категория уже сугубо правовая, поскольку имеет все свои проявления именно в качестве явлений правовых, т. е. в сфере, полностью охватываемой влиянием юридических норм, предписаний.

Самая главная, изначальная, отправная позиция для правильного понимания сущности правовой жизни состоит в том, что эту сущность нельзя прямо выводить из того или иного определения права. Право и «правовое» (пространство, сфера, жизнь, активность и т. п.) – не одно и то же по своему смысловому содержанию. Право может быть определено в качестве системы санкционируемых и охраняемых государством норм, выражающих государственную волю общества и направленных на регулирование поведения людей в соответствии с принятыми в данном обществе устоями социально-политической, экономической и духовной жизни (М. Байтин, Н. И. Матузов и др.). Можно трактовать право и как общую волю, являющуюся результатом согласования частных или специфических интересов, выраженную в законе или иным способом признаваемую государством (В. В. Лазарев).

В этих, как и во всех других подходах, сущность и ценность права заключается в его внутреннем, «природном» предназначении служить людям, быть целью и средством для удовлетворения справедливых потребностей и отдельных граждан и общества в целом. Если напрямую, чисто механически соединить такое понимание права (а иным оно и не может быть) с жизнью общества, то, естественно, получится, что правовая жизнь, правовая деятельность (активность) – это всегда правомерное поведение[69], творческая деятельность, возможная лишь в рамках законности, выражающаяся в готовности к практической деятельности на основе уважительного отношения к праву, внутренней солидарности с его принципами[70].

Наши исследования показывают, что такая односторонняя трактовка не вполне объективна и не всегда адекватна реалиям правовой жизни общества, носит несколько ограниченный характер. Причинами, обусловливающими данный односторонний подход к пониманию правовой жизни, на наш взгляд, являются следующие обстоятельства.

1. Ошибочное понимание правовой жизни общества как сферы проявления только правомерной деятельности граждан, отождествление неравнозначных по содержанию понятий при оценке правового характера протекающих в обществе процессов, представление всего правового исключительно как правомерного, общественно полезного, позитивного.

Если понимать «правовое» как пространство, в котором присутствует право, то такая версия верна. Но на самом деле «правовое» – это не просто «вместилище» права, это пространство, в котором право действует, регулирует различные отношения, в числе которых не только правомерные действия, не только поведение, которое удалось сделать правомерным, а и то, которое пока не стало таковым, но его непременно надо ввести в правомерное поле, т. е. поведение неправомерное, но тоже имеющее правовой характер, охватываемое правом. А для этого такую деятельность, такое поведение никак нельзя искусственно выводить из правового пространства, отталкивая тем самым от регулирующего воздействия права.

2. Не вполне адекватное реалиям понимание ценности права, целевой направленности правовых норм, которые будто бы имеют своей целью только позитивное поведение. Это действительно так, если не учитывать того, что огромное количество правовых норм адресовано не тем субъектам, которые действуют правомерно, а тем, которые нарушают закон, совершают преступления. И цель данных норм не в том, чтобы превратить убийцу в активного участника законотворческого процесса, а в том, чтобы он перестал убивать себе подобных и чтобы другие субъекты, склонные к такому поведению, одумались и отказались от общественно опасных намерений. Есть нужные обществу проявления правовой жизни и ненужные, вредные и даже опасные для него.

Правовая активность непосредственно связана, «состыкована» с правами, свободами и законными интересами граждан. Реализуя те или иные права, свободы, конкретные законные интересы и преодолевая препятствия, мешающие их осуществлению, субъект правоотношений тем самым и проявляет свою правовую активность. Более того, он вынужден это делать, если желает добиться обладания конкретным социальным благом, особенно в тех жизненных ситуациях, когда его право на это оспаривается.

Наиболее эффективно на уровне позитивной правовой активности сказывается ее связь с законными интересами граждан. Если права и свободы устанавливаются государством, их признание, соблюдение и защита – его обязанность, то законные интересы возникают из конкретных жизненных обстоятельств. Само их появление – это уже проявление, показатель наличия у субъекта активной жизненной позиции, выражение общего социального настроя личности, ее отношения к окружающей действительности. Соизмерение, увязка возникающего интереса с правом – также исключительно ценный элемент активного действия, поскольку право не только не мешает, но и мощно содействует продвижению по пути реализации интереса, дает необходимый простор инициативе, личному усмотрению, одобряя и стимулируя общественно полезные действия и пресекая вредные или опасные.

Негативно-правовая активность также непосредственно «стыкуется» с законными интересами, но уже не со своими для действующего субъекта, а с теми, которые имеет другой субъект (субъекты) или общество в целом. Негативная активность всегда направлена против законных интересов других граждан, нарушает их, т. е. тоже непосредственно связана с правом, с его ограничительным, правовосстановительным и даже карательным воздействием. Последнее – не менее важное сущностное проявление права, чем создание гарантий осуществления гражданами их прав, свобод и законных интересов. Пресекая действия «негативного индивида», право тем самым всегда защищает, гарантирует реализацию законных интересов тех или иных позитивно действующих субъектов правовой жизни общества.

Принципиально важно понимать, что правовой характер (в смысле юридический) имеют и неправомерные действия, что не менее важной и конкретной формой бытия права является минимизация коррупции, организованной преступности и других преступных проявлений, преодоление злоупотреблений правом. Следует иметь в виду, что и в самом праве имеют место откровенные негативы: неконституционные нормы общефедеральных и региональных законов, указов президентов, постановлений правительств, инструкций, приказов, положений тех или иных министерств, ведомств, государственных комитетов, служб и т. д.; многочисленные противозаконные индивидуальные предписания местных чиновников. Все эти результаты и правомерных, и неправомерных действий «включаются» в правовую реальность.

«Простой негатив», негатив «морального, политического и иного свойства» – внеправовые действия, поскольку они безразличны праву. И правовая жизнь не потому называется правовой, что она содержит только правомерные, законопослушные, соответствующие юридическим нормам явления, а потому, что она включает весь комплекс общественных отношений, процессов, которые не безразличны праву и с этой смыслообразующей позиции урегулированы, подчинены правовым нормам. Но правовым нормам подчинены и действия правопослушных, позитивно действующих, инициативных индивидов, и тех, кто действует иначе, в том числе преступников.

А. И. Демидов в этой связи пишет, что «преступник, бросив вызов обществу, его установлениям, видит смысл своей жизни в исключении себя из круга регулируемых законом отношений, в их нарушении»[71]. Да это так. Злоумышленник исключает себя из сферы легитимного порядка. Но как бы он ни старался, он не может реально «исключить себя из круга регулируемых законом отношений», он не может реально оказаться «вне права», «вне закона», потому что его деятельность не безразлична праву, она – объект правового интереса, внимания.

И принципиально важно понять, что наказание следует не столько за то, что опасный для общества субъект вышел за рамки допустимого правом, сколько за то, что он вторгся в ту правовую сферу, где как главные действуют наиболее жесткие правовые средства. Не стимулы, а жесткие и даже жестокие, но справедливые меры ответственности. Преступник не может, таким образом, по своему желанию выйти из правовой жизни, отделить себя от нее. Это можно сделать только с дозволения, допущения права. Право так устроено, что оно само удерживает в своих «сетях» правонарушителя, даже если последний успешно скрывается от общения с ним. Достаточно вспомнить о таких юридических феноменах, как сроки давности, принцип неотвратимости наказания за совершенное преступление и др. Можно укрыться в Лондоне где угодно, но остаться вне внимания закона и правоохранительных органов государства, на территории которого совершено противоправное деяние, по личному пожеланию обвиняемого или подозреваемого невозможно. Остается жить и постоянно думать об экстрадиции.

Если криминальных субъектов (как свидетельствует история, криминальными могут быть и структуры, институты общества и даже государство)«исключить» из правовой жизни (даже гипотетически), из круга регулируемых законом отношений, тогда в чем полный, истинный, реальный смысл права, правовых актов, норм? Да и какие такие действия должен совершить преступник, чтобы исключить себя из круга отношений, регулируемых законом, если сам закон этого не допустит? Как это можно сделать? Только одним путем можно оказаться вне права – не совершать преступления, а также не вступать ни в какие иные правовые отношения, т. е. перестать жить.

И еще заметим, что в учебниках по теории государства и права правомерное поведение, различные виды правонарушений, в том числе преступления, трактуются как виды правового поведения. А в учебнике по криминологии В. Н. Кудрявцев подчеркивает, что «преступность социальна», что есть много людей, которых «само общество сделало преступниками», что «преступная деятельность людей, совершение преступлений является особым видом социальной деятельности (со знаком минус)», выступает против сохраняющейся тенденции «выводить» преступность за пределы общества, отделять ее от него, призывает не забывать «о том, что преступность не просто социальное явление, а социальное явление, «включенное» в правовые границы», рассматривает отдельные преступления и преступность в целом как «явления социальной жизни», «форму социального поведения», «социально-правовое явление, нарушающее нормальное функционирование общественного организма», отвергает позицию, которая трактует преступника как «тип личности, как бы выпадающий из человеческой популяции»[72].

Действие права в негативном сегменте правовой жизни (по отношению к нему) есть фактическая борьба за право. Это борьба за осуществление идеи права, которая часто разворачивается в неблагоприятных условиях, требует многого. При этом важно понимать истинную сущность права, его социальное предназначение. Сущность и ценность права проявляются не только в правомерных феноменах, но и в неправе, отрицая которое, право утверждает себя как самоценность в изначальном, всеобщем смысле права как уникального феномена. Как писал Гегель, посредством борьбы с неправом «право получает определение прочного и действующего», «оно… есть и имеет силу посредством своей необходимости»[73].

Таким образом, правовая жизнь содержит комплекс всех юридических явлений, включающий как позитивные, так и негативные составляющие. Если к первым следует отнести само право (отражающее права человека, идеи справедливости, гуманизма, свободы и т. п.); правовую систему в целом; механизм правового регулирования; законные правовые акты (правомерные действия, их результаты, юридические документы); юридические поступки (как разновидность правомерного действия – юридического факта) и события как юридический факт; правовые режимы и составляющие их первичные юридические средства (льготы, поощрения, дозволения, запреты, наказания, обязанности и т. п.); правоотношения и юридическую практику; правосознание и правовую культуру; законность и правопорядок; юридическую науку и образование (и их структуры) и т. д.; то ко вторым – в основном негативные, противоправные явления (преступления и иные правонарушения; их субъекты и криминальные структуры; коррупцию, злоупотребления, деформации правосознания, выражающиеся, в частности, в правовом нигилизме, идеализме, популизме и дилетантизме; ошибки в праве и иные, препятствующие положительной юридической деятельности факторы)[74].

В. А. Бачинин прав, утверждая как очевидное: «Поскольку существует позитивное (положительное) право, то может существовать и негативное (отрицательное) право как неправо»[75]. Действительно, понятие «неправо» не менее содержательно, чем его противоположность – фундаментальная категория «право». «Право и неправо, являясь в филологическом отношении антонимами, стоят, однако, рядом, подобно тому, как в одних и тех же смысловых рядах пребывают понятия света и тьмы, добра и зла, истины и лжи. Пользование каким-либо одним из них предполагает непременный ценностно-смысловой фон, создаваемый его противоположностью»[76].

Негативные формы поведения – часть, сегмент правовой жизни, одна из ее форм. Это, в частности, вытекает из древнего и общепризнанного принципа «Nullum crimen sine lege» (нет преступления без указания в законе). Он законодательно закреплен в большинстве стран мира, в том числе в Конституции РФ (ст. 54), УК РФ (ст. 3, 8, 9).

Некоторые негативные проявления могут рассматриваться как отклоняющееся поведение, которое существует объективно, независимо от того, является оно противоправным и наказуемым или нет. Но только криминализация наиболее вредных и опасных для общества форм такого поведения в законе делает соответствующие виды отклоняющегося поведения противоправными, а негативная активность становится относительно определенным и правовым явлением. Вне связи с принципом законности негативная активность утрачивает этот основополагающий признак и уже не может рассматриваться как часть правовой жизни, ее способ и критерий качественного состояния.

Следовательно, негативная правовая активность – это не любое поведение, отклоняющееся от аморфных моральных, религиозных, идеологических и им подобных норм и установок, существующих в той или иной стране, хотя, как небезосновательно считают специалисты, последнее может и должно изучаться в связи (соотношении) с противоправным поведением.

Парадоксальность соотношения позитивной и негативной активности в правовой жизни состоит в том, что они своеобразным образом дополняют друг друга. Более того, специалисты небезосновательно усматривают в негативной части правовой жизни определенное позитивное значение для общества[77]. Речь идет о следующих обстоятельствах.

1. Все революционные, глобальные по своему значению идеи, процессы, качественно менявшие общественные отношения, возникали сначала в рамках теневой, неформальной части правовой жизни, протекали и развивались как негативно воспринимаемые обществом и правом формы активной деятельности, не признавались изначально в качестве приемлемых в действующем законодательстве. К примеру, идеи свободы, справедливости, равноправия считались первоначально ересью и ворвались в буржуазное законодательство из неофициальной сферы. Наглядным примером может служить и диссидентское движение в период советской власти, представители которого тогда подпадали под статьи Уголовного кодекса, а сейчас признаются видными прогрессивными общественными деятелями.

2. При определенных условиях средством достижения прогрессивных целей может служить гражданское неповиновение, в котором политический конфликт становится правовым. Речь идет о нарушении закона, подлежащем наказанию. Но гражданское неповиновение, «будучи противоправным и наказуемым, не заслуживает морального осуждения. Наоборот, в лучших своих традициях оно морально безупречно. Это поведение высоконравственных людей, идеалистов, альтруистов, приносящих свои личные интересы в жертву общему благу и справедливости»[78]. Вполне обоснованным представляется также вывод о том, что абсолютно правомерный, ненасильственный мир – это нереальная перспектива. Более реальной является задача сократить масштабы насилия, негативной, деструктивной активности, попытаться свести ее к минимуму.

3. Негативный сегмент правовой жизни постоянно дает импульсы для развития и совершенствования позитивной ее части. Наличие негативной правовой активности, ее давление на характер общественных отношений вызывает обратную реакцию. Общеизвестно, что участие позитивно настроенной части общества в борьбе с противоправным поведением другой части – одна из форм положительной правовой активности, которую всемерно надо стимулировать. Деформации правосознания, ошибки в праве, новые виды преступлений и т. п., которые выступают негативными проявлениями правовой жизни, стимулируют поиск противоядий, изобретение новых юридических конструкций, правил, средств.

4. Позитивная правовая активность, не подкрепленная стимулирующими средствами, не находящая опоры в правопорядке, может превращаться в негативную, но имеющую позитивную направленность. Это становится парадоксальной, но вполне реальной чертой правовой жизни современной России. Приведем конкретный пример.