Полная версия
Платон: агатофилософия. Монография
В. Л. Курабцев
Платон: Агатофилософия
Монография
Введение
Есть личности, чей масштаб по непонятным в конечном счете причинам превосходит мыслимые человеческие пределы и творческие свершения. Они поднимаются в такие заоблачные выси, что проходят тысячелетия и мировые пространства. Это авторы Книг Ветхого и Нового заветов, это Достоевский, Платон и еще немногие. Есть, конечно, и объяснения подобного высшего уровня гениальности, но они меркнут перед божественной реальностью феноменов.
Одно из объяснений дает Мартин Хайдеггер, говоря о Платоне и Аристотеле: «То, чего достигли эти двое, продержалось среди разнообразных подтасовок и “подрисовок” вплоть до “Логики” Гегеля. И что некогда было вырвано у феноменов высшим напряжением мысли, пусть фрагментарно и в первых приближениях [выделено нами. – В.К.], давно тривиализировано»1.
Автор этого труда отважился на свое исследование вырванных у феноменов смыслов и ценностей (метафизики Платона) в надежде самостоятельно, в новое историческое время России и мира обнаружить открытия и противоречия этой философии, столь вразумляющие человека и общество любой эпохи. Кроме того, сделана попытка объяснения сущностной переклички платонизма и христианства; платонизма и русского национального мировоззрения.
Основной взгляд автора на философию Платона, объективный и субъективно-личностный, – взгляд научно-философский (в обнаружении адекватных мышлению Платона смыслов, ценностей, понятий) и православно-христианский (в оценке ценностей и разного рода мыслительных артефактов).
Примирял автора с его дерзким начинанием тот несомненный факт, что любая добросовестная интерпретация философского творчества обладает своей мерой истинности, тем более в условиях данного общества и времени.
Автор предлагает новое понятие, сущностно характеризующее философию Платона, – агатофилософия, то есть философия добра, Блага (Идея Блага, греч. ίδέα του άγαθου). И книга, до и независимо от названия, сложилась именно как книга о Благе и не-Благе в мироздании, человеке и обществе. Причем благе не только абсолютном и вечном, но и благе противоречивом, изменчивом. В силу того, что Платон не мог не считаться с неизменной частичностью блага как в мире, так и в человеке и во всем человеческом.
Жизненный путь Платона (427–347 гг. до н. э.)
Исследование жизни Платона может привести к открытиям. Но может, под влиянием этих открытий, исказить его (мыслителя) жизнь и философию. Жизнь любого философа и объясняет нечто существенное, и ничего не объясняет, запутывает и соблазняет. Почему, например, гениальность Платона проявилась столь ярко и всемирно, а рожденные от тех же царственных и мудрых родов его братья Адимант, Главкон и сестра Потона не сумели стать хотя бы просто известными людьми? Почему из всех одаренных учеников Сократа засиял в такой небывалой степени именно Платон? Почему он, терпя поражения и подвергая свою жизнь риску, несколько раз приезжал на Сицилию? Почему его несуразная (с определенной точки зрения) жизнь не испортила большинства его философских идей? Хотя с последним предположением не согласился бы А. Ф. Лосев.
Зачастую самое важное – тайники души, творческие родники, несуразные мечты и идеальные порывы – не попадают или только частично попадают в созерцательное поле исследователя. К тому же, если говорить о Платоне, нельзя не считаться с замечанием В. Ф. Асмуса: «Сведения о жизни Платона скудны, неполны и противоречивы»2.
Родился Платон в 427 г. до н. э. в знатной и богатой афинской семье на большом острове Эгина, недалеко от Афин, где служил клерухом его отец. Впрочем, есть версии и афинского рождения философа и послания его отца на Эгину в качестве поселенца (Диоген Лаэртский). Семья вернулась в Афины, «когда их выгнали спартанцы, явившись на помощь Эгине». Родился Платон, согласно Лаэрцию, в день, когда умер Перикл и «когда делосцы отмечают рождение Аполлона».
Отец его, Аристон, вел свой род от последнего царя Аттики Кодра, а мать, Периктиона, – от мудреца (одного из «семи мудрецов») и законодателя Солона.
Спевсипп, Клеарх и Анаксилаид вспоминают, «что по Афинам ходил такой рассказ: когда Потона (она же Периктиона. – В.К.) была в цвете юности, Аристон пытался овладеть ею, но безуспешно; и, прекратив свои попытки, он увидел образ Аполлона, после чего сохранял свою жену в чистоте, пока та не разрешилась младенцем»3. Согласно Олимпиодору, «призрак Аполлона возлег с его матерью Периктионой, а потом предстал перед Аристоном и повелел ему не сочетаться более с Периктионой» до рождения ребенка. Новорожденного родители отнесли на Гиметт, чтобы там принести за него жертву богам – Пану, нимфам и Аполлону-пастырю. «И вот, пока он лежал, к нему слетелись пчелы и наполнили его рот медовыми сотами, чтобы воистину сбылись о нем слова:
Речь у него с языка стекала, «сладчайшая меда»4.
У него были упомянутые два брата, Адимант и Главкон, и сестра Потона, мать философа-платоника Спевсиппа. Воспитанием мальчика занимались, по версии Г.В.Ф. Гегеля, выдающиеся софисты Эллады. Диоген Лаэртский и Олимпиодор пишут о том, что словесной науке его обучал грамматист Дионисий, гимнастике – борец Аристон из Аргоса (согласно Олимпиодору – Аристотель из Аргоса), а музыке – Драконт, ученик Дамона.
«Таковы были три предмета обучения детей в Афинах: словесность, музыка и палестра; и не без цели, а затем, чтобы знание словесности развивало их разум, музыка смягчала их душу, а занятия в палестре и гимнасии укрепляли их тело против праздной похоти»5. Кроме того, Платон брал уроки у живописцев (и умел хорошо смешивать краски), а также у наставников всей Эллады – трагиков. Телесно философ совершенствовался в атлетике, и это проходило столь успешно, что юноша даже побеждал в качестве борца на истмийских играх. В «Анонимных пролегоменах к платоновской философии»6 сообщается, что Платон два раза побеждал на Олимпийских и Немейских играх.
Он рано задумался над актуализацией своих творческих сил – в музыке, живописи, стихосложении. Писал дифирамбы в честь бога Диониса, лирические сочинения и трагедии. Из художников слова ему были наиболее близки Гомер, Аристофан и Софрон. Олимпиодор сообщает предположительно следующее: «На смертном одре его… нашли книжки Аристофана и Софрона»7.
Некоторые сочинения Платона сохранились в греческих антологиях, и они посвящены различным его возлюбленным. Гегель приводит эпиграмму, посвященную одному из лучших его друзей – Астеру (греч. звезда):
«На звезды глядишь ты, мой Астер. О, если бы я был небом,
Мириадами глаз я глядел бы тогда на тебя»8.
Диоген Лаэртский приводит несколько эпиграмм Платона, «которые он будто бы написал»:
Археанасса со мной, колофонского рода гетера, —
Даже морщины ее жаркой любовью горят.
Ах, злополучные те, что на первой стезе повстречали
Юность подруги моей! Что это был за пожар!
* * *Я тебе яблоко бросил. Подняв его, если готова
Ты полюбить меня, в дар девственность мне принеси.
Если же нет, то все же возьми себе яблоко это,
Только подумай над ним, как наша юность кратка9.
Как бы вопреки этому, Гегель написал о том, что философ в молодости «был твердо намерен посвятить себя занятию государственными делами». Кроме того, он, как и Сократ, не избегал гражданских обязанностей и принял участие в трех военных походах – на Танагру, Коринф, а также Делию, где особенно отличился.
Г.В.Ф. Гегель, В. Ф. Асмус и другие пишут также о том, что юноша еще до Сократа был увлечен философией – учился у Кратила, крайнего последователя Гераклита. Кратил утверждал, что и один раз нельзя войти в одну и ту же реку. И что нельзя никакую вещь назвать по имени – имя одно и то же, а вещь постоянно изменяется. На вещь можно только указывать пальцем. По мнению В. Ф. Асмуса, Платон к этому относился иронически. Его интересовали также идеи элеатов и пифагорейцев; учения знаменитых софистов.
Но трудно не согласиться с В. С. Соловьевым, написавшим: «Личность и образ мыслей Платона сложились под преобладающим влиянием Сократа, но не были поглощены им»10. У Гегеля мы находим еще более радикальное отрицание значения Сократа: «Общение с Сократом и его мудрость не могли, однако, удовлетворить Платона»11. Он, согласно Гегелю, серьезно изучал Гераклита и других мыслителей. Впрочем, здесь вероятно принижение (Гегелем) роли Сократа по причине того, что Сократ был, прежде всего, этик и антропоцентрист (как и Платон), а не диалектик в духе близкого Гегелю Гераклита Эфесского.
Согласно же Олимпиодору и Лаэрцию, Платон только после кончины Сократа примкнул к Кратилу, а также Гермогену, последователю Парменида. А потом уже перебрался с друзьями в Мегару, к Евклиду.
Настоящее имя Платона – Аристокл. Платоном (Πλάτων греч. широкий; πλάτος, εος – греч. ширина) его назвал, по версии Лаэрция и Олимпиодора, учитель гимнастики, борец Аристон (Аристотель) из Аргоса – за крепкое сложение. По другой версии – Сократ: то ли по причине широкого лба, то ли из-за обширности его речей, то ли из-за прекрасной атлетической фигуры.
В юности, как описывает Гераклид, философ был весьма стыдлив и сдержан, имел слабый голос. «Анонимные пролегомены к платоновской философии» сообщают также о том, что он не употреблял животной пищи, а питался исключительно растительной. Но личность его производила сильное впечатление – древние авторы испытывали к нему «чувство высокого уважения и любви» и говорили о «спокойном величии… возвышенном характере, сочетавшемся с величайшей простотой и любезностью»12.
Сочинители комедий тоже рано заметили эту личность.
Анаксандрид в «Тесее» написал:
– Оливы ел по образцу Платонову.
Алексид в «Анкилионе»:
Пустое! За Платоном вслед побегай-ка —
Познаешь суть и в чесноке и в щелоке.
Амфий в «Дексидемиде»:
Ах, Платон, Платон,
Ведь только ты и знаешь, что угрюмиться
И брови гнуть, улитки наподобие.
Кратин в «Лжеподкидыше»:
– Ты – человек, а значит, есть душа в тебе.
Платон свидетель, я того не ведаю,
А лишь предполагаю13.
Несмотря на все акценты понимания, важнейшим событием в жизни Платона оказалась все-таки его встреча с Сократом. Как пишет Гегель, к Сократу юношу в возрасте двадцати лет привел отец. По версии В. Ф. Асмуса, это сделал, скорее всего, не отец, а Критий, брат отца матери философа, талантливейший человек и один из тридцати афинских тиранов. Диоген Лаэртский и Олимпиодор описывают все по-своему: двадцатилетний Платон готовился к выступлению с трагедией на состязаниях, но вдруг услышал перед Дионисовым театром беседу Сократа. Он «сжег свои стихи с такими словами:
Бог огня, поспеши: ты надобен нынче Платону!»14
И с тех пор его «жизненной задачей» (В. С. Соловьев) стала философия, а сам он – верным учеником Сократа. И оказался, в качестве стремящегося к калокагатии (греч. разумному прекрасно-доброму), героем своей жизненной драмы, «принципом» своей же философии. Эта версия представляется особенно интересной, поскольку после встречи с Сократом у Платона появилось негативное отношение к поэтам (даже Гомеру!) – как губителям разумного начала в людях и государстве. И философскую истину он поставил выше живого человека. Основной его философской интуицией и истиной стала разумная (скорее мудрая) идея блага (греч. ίδέα του άγαθου), и поэтому вся его философия, как уже было сказано, заслуживает названия агатофилософии.
Лаэрций, Олимпиодор, Гегель приводят предание, повествующее о том, как накануне их встречи Сократу привиделся сон, «что на его коленях сидит молодой лебедь; у лебедя быстро выросли крылья, и он с прекрасной песней взлетел к небу»15. Когда Сократ увидел Платона, то сказал, что это и есть его лебедь.
После «одной из величайших трагедий всемирной истории»16 – казни Сократа (в 399 году до н. э.) – Платон, тяжело переживший все это, в возрасте 28 лет вместе с другими философами бежит из Афин в Мегару. Там их принял Евклид, «помогая им, насколько было в его силах»17. Благородная смерть Сократа и большое горе только усилили преданность Платона высшим интересам философии и духа. Заострилась его экзистенциальная и универсальная проблема – «быть или не быть правде на земле»18. Онтологичнее и напряженнее стали его мысли и речь.
На чужбине он проведет двенадцать лет – в активных поисках и совершенствовании (как философ, математик, богослов и маг). Сначала, после Мегары, это будет Кирена, на побережье Северной Африки, где он занялся основательным изучением математики под руководством астронома и математика Феодора. Ему приписывают даже решение заданной оракулом во время страшной эпидемии дельфийской задачи, касавшейся куба.
Потом философ отправился в Египет и посетил, в частности, центр египетской религии – Гелиополь, изучая священные книги египетских жрецов (согласно Олимпиодору). Он изучал разделение труда, обучение арифметике, древнейшие знания Египта, в том числе связанные с Атлантидой. Согласно Олимпиодору, далее Платон хотел попасть в Персию – ради знакомства с магами, но помешала случившаяся в Персии война. Тогда философ отправился в Финикию «и там познакомился с магами и выучился магической науке». «Оттого он и в “Тимее” обнаруживает знание гаданий по жертвам и говорит, какие значения имеет печень, утроба и все остальное»19. «Анонимные пролегомены к платоновской философии» сообщают о том, что в Финикиии философ узнал от персов учение Зороастра. П. А. Флоренский не случайно в одном из своих выводов о Платоне написал: «Дан ф а к т – миро-ощущение и миро-воззрение мага»20.
Из Египта, в 388 г. до н. э., его путь лежит в Великую Грецию (иное название Южной Италии) в город Тарент и другие полисы, где сильные позиции занимали пифагорейцы. Он покупает, как пишет Гегель, «за хорошие деньги» сочинения древних пифагорейцев, встречается со знаменитыми пифагорейцами – математиком и физиком Архитом Тарентским, Филолаем и другими. Больше всего его интересовали, как полагал В. Ф. Асмус, математические исследования этих мыслителей.
Потом он отправляется на Сицилию в город Сиракузы, где властвовал энергичный тиран Дионисий Старший. Версии по поводу этого путешествия различные. Аристид полагает, что причина была связана с интересом философа к сицилийской кухне. Олимпиодор указывает на философскую любознательность Платона, которая в данном случае была «желанием увидеть огнедышащее жерло Этны». О желании увидеть «остров и… вулканы» пишет и Диоген Лаэртский. «Анонимные пролегомены…» прямо говорят о посещении Платоном кратеров Этны.
Еще одна причина, возможно, проявившаяся только в Сиракузах, – желание преобразовать тиранию Дионисия Старшего в аристократию. По версии Олимпиодора, Платон сам явился к тирану и спорил с ним. Но когда философ назвал тирана «самым боязливым человеком», который боится даже бритвы цирюльника, Дионисий разгневался и приказал Платону в тот же день покинуть Сиракузы.
Согласно Лаэрцию, Дионисий Старший заставлял его оставаться в Сиракузах. Платон в споре оскорбил тирана, и тот едва его не казнил. Но потом выдал спартанцу Поллиду, прибывшему с посольством, чтобы тот продал его в рабство. «Поллид увез его на Эгину и вывел на продажу. <…> Выкупил его за двадцать мин (по иным сведениям, за тридцать) случайно оказавшийся там Анникерид Киренский и препроводил в Афины к его друзьям»21.
По версии В. Ф. Асмуса, все происходило иначе: Платон в Сиракузах подружился с родственником тирана Дионом. Дионисию эта дружба не понравилась, и философ вынужден был уехать. Его высадили с корабля на острове Эгина, враждовавшем с Афинами. Была реальная опасность обращения философа в рабство. К счастью, на остров прибыл знавший философа Анникерид из Кирен, организовавший через друзей Платона в Афинах его выкуп.
В 387 году до н. э., в возрасте сорока лет (возраст акмэ), философ возвращается в Афины. На окраине города, где проходили гуляния граждан и была гимназия; в роще, высаженной в честь героя Гекадема (или Академа), он основал свою знаменитую школу – Академию. «У Гекадема-бога средь тенистых троп…» (Евполид).
Тимон, говоря о Платоне того времени, пишет:
Был Широчайший водителем всех – речистых глашатай,
Сладкоголосый, подобно цикадам, которые в роще
У Гекадема поют, испуская лилейные звуки.
Согласно Олимпиодору, Платон отказался и от сократовской иронии и хождений по базару и мастерским, и от надменной закрытости пифагорейцев. «Со всеми он был общителен и доброжелателен. Поэтому многие его любили и многие были ему обязаны»22. Это был «человек, живший полной жизнью, не только открытый для всяких впечатлений, но жаждавший, искавший их»23.
Однако Лаэрций привел сообщения «некоторых» о том, что «сам же он по большей части сторонился людей»24. Но и не сторонился: согласно тому же Лаэрцию, он был храбр и нравственен настолько, что «один заступился за военачальника Хабрия, когда тому грозила смерть, а никто другой из граждан на это не решился». И когда он шел с Хабрием на акрополь, то по пути ему некто сказал, что и его ждет «Сократова цикута». Платон же ответил: «Я встречался с опасностями, сражаясь за отечество, не отступлю и теперь, отстаивая долг дружбы»25.
С этой «высокой и богатой индивидуальностью»26 мог разговаривать даже ни с кем не общавшийся Тимон – человеконенавистник, чей дом находился рядом со школой Платона. Тимон оставил после себя такую эпитафию:
Здесь я покоюсь, извергнув свою злосчастную душу.
Кто я такой – не скажу. Пропадите вы пропадом, дурни!
Среди слушателей Платона были также замечены женщины. Лаэрций упоминает Ласфению из Мантинеи и Аксиофею из Флиунта, которая даже одевалась по-мужски (как пишет Дикеарх). Были у философа и недоброжелатели, о которых написал Лаэрций, – Молон, Ксенофонт, Антисфен, Аристипп.
Вся его цветущая жизнь после сорока лет была связана с Академией. Он только дважды, в 366–365 и в 361 гг. до н. э., покидает Афины, путешествуя в Сиракузы, к тирану Дионисию Младшему.
Согласно Г. В.Ф. Гегелю, сын Дионисия Старшего вырос «очень необразованным человеком», и Дион, другие друзья Платона надеялись, что новый тиран, беседуя с философом, изменится и осуществит на Сицилии проект идеального государства (по мнению Олимпиодора – только аристократическую власть). Но события приняли другой оборот: Дионисий увлекся беседами с Платоном и хотел общаться с ним один. По этой причине он поссорился с Дионом и не торопился реализовывать проект философа. И Платон уехал.
Лаэрций же пишет несколько иначе: Платон приехал, чтобы «просить о земле и людях, чтобы жить по законам его Государства. Дионисий обещал, но не дал»27. Тогда философ решился побуждать Диона и Феодота к «освобождению острова», то есть свержению тирана. Дионисию это стало известно. Спас Платона пифагореец Архит, написавший письмо Дионисию Младшему: «Если что у вас не заладилось, останься человеком и верни его нам невредимого. Этим ты сделаешь справедливое дело и обяжешь нас благодарностью»28.
Согласно же Олимпиодору, события развивались по-другому: приближенные Дионисия Младшего оклеветали философа – будто бы он задумал низвергнуть Дионисия и передать власть Диону. Тогда тиран приказал схватить философа и передал его для продажи в рабство торговавшему в Сиракузах Поллиду с острова Эгина. Поллид увез Платона на Эгину и там повстречал эгинца Анникерида, который и выкупил Платона.
Платон отважился и на третий приезд в Сиракузы. По версии Г.В.Ф. Гегеля, Дионисий звал его назад. И приходили настойчивые просьбы Диона и пифагорейцев, хотевших примирить тирана с Платоном и Дионом. Согласно же Олимпиодору, Дион в письме сообщил о том, что оказался по воле тирана без имущества и в тюрьме, но может быть отпущен, если Платон вернется к Дионисию Младшему. Встреча с Дионисием состоялась, но их отношения снова охладились. Когда философ собрался уезжать, Дионисий лишил его средств к отъезду и хотел удержать силой. Вступились тарентские пифагорейцы, и философа удалось переправить в Афины.
Есть и еще одна версия – Лаэрция: в третий раз Платон приехал, чтобы примирить Диона с Дионисием Младшим. Это ему не удалось, и он уехал ни с чем восвояси.
Конечно, после всех этих поездок философ был разочарован. Позднее, когда население Кирены и аркадийцы обратились к Платону с просьбой стать их законодателем, философ отказался. Причиной отказа, согласно Г.В.Ф. Гегелю, было главное и отклоненное этими государствами условие Платона – «уничтожение всякой частной собственности»29. Лаэрций пишет об этом иначе: когда аркадяне и фиванцы основывали новый город – Мегалополь, они пригласили Платона в законодатели. Философ отклонил это предложение, потому что они были не согласны «блюсти равенство».
«Платон прожил, почитаемый всей Грецией и в особенности Афинами, до первого года 108-й олимпиады (348 до наш. летоисчисл.) (вероятнее, 347 г. до н. э. – В.К.) и умер в день своего рождения на одном брачном пиру на 81-м году своей жизни»30. Так пишет Гермипп и повторяет Гегель. Неанф указывает даже на возраст 84 года.
В своем завещании философ отдал во владение Адиманту имение в Ифистиадах; другое имение – в Иресидах, а также деньги, серебряные чаши, золотые перстень и серьгу, четырех рабов – оставил назначенным им душеприказчикам. Указал должника – Евклида-каменотеса и отпустил на волю рабыню Артемиду.
Олимпиодор пишет, что незадолго перед смертью он увидел во сне, что превратился в лебедя, летает с дерева на дерево и птицеловы не могут его поймать. «Сократик Симмий истолковал это так, что он останется неуловим для тех, кто захочет его толковать»31. Одну из причин этого объясняет Аристотель, говоря о том, что «образ речи Платона – средний между поэзией и прозой»32. И кроме того, можно дополнить, связанный с божественным прозрением.
Платон и Гомер, по мнению Олимпиодора, – «души всесторонне гармоничные» и допускают множество различных толкований. И в каждом толковании они, действительно, «неуловимы».
«Когда он умер, афиняне погребли его с пышностью и на могиле его сделали надпись:
Двух Аполлон сыновей – Эскулапа родил и Платона;
Тот исцеляет тела, этот – целитель души»33.
Творческий путь, как написал П. А. Флоренский, великого «Пророка Аттики» слагается как бы из трех периодов: ранний, «сократический» период (конец V в. до н. э. – 90-е годы IV в. до н. э.), зрелый период (80‒60-е годы IV в. до н. э.) и поздний период (50-е годы IV в. до н. э. – 347 год до н. э.).
Глава 1. Раннее благо
Идея блага – вот
это самое важное знание.
Платон. Государство VI 505 а
§ 1.1. Космос или бесчинство?
Душа человека, особенно чистая «философская» душа, – в центре философии Платона. Таким оказался и ранний, «сократический» период творчества (конец V в. до н. э. – 90-е годы IV в. до н. э.). Ведь она – источник самого важного: самопознания, знания, разумения, мудрости. Она – источник разумного, нравственного, религиозного, деятельностного и любого другого выбора человека. Только она достойно и разумно может вести человека.
Она — сам человек, как бы человеческая самость: «…Тот, кто велит нам познать самих себя, приказывает познать свою душу» (Алкивиад I 130 de)34. C. Ritter в своем большом труде о Платоне пишет: «Die Pflege der Seele ist für uns das Allerwichtigste; denn sie ist unser wertvollstes Besitztum, das wir in bedeutsamsten Sinn unser eigen nennen»35 («Попечение о душе для нас самое важное; потому что она – наше ценнейшее достояние, которое мы называем в знаменательнейшем смысле нашим собственным». – перевод с нем. В.К.).
И Платон всеми способами доказывает и убеждает, что самая важная часть этого попечения – нравственная и религиозная. Например, в диалоге «Протагор» он говорит: «Быть ниже самого себя – это не что иное, как невежество, а быть выше самого себя – не что иное, как мудрость» (Протагор 358 с)36. «Быть ниже самого себя» – это не проигрыш в споре или бою, не утрата здоровья, а нечто более серьезное: утрата душевных и духовных качеств, порча души и духа, которая обязательно затрагивает стержень личности, ее религиозно-нравственные основы.