Неприкосновенность в конституционном праве Российской Федерации. Монография

Что касается неприкосновенности депутатов, то она сводилась к тому, что их преступное действие не переставало быть наказуемым, но преследование виновников, а также их арест во время сессии целиком зависели от усмотрения палаты. Ее разрешение было необходимо для совершения всех тех процессуальных действий, которые требовали личного присутствия или участия обвиняемого. Все другие процессуальные действия, как то: составление тех или иных протоколов, осмотры мест преступления, экспертизы, допросы свидетелей и т. п. – могли производиться, если по обстоятельствам дела они не требовали участия обвиняемого.

Необходимо заметить, что всякое лишение или ограничение свободы депутата путем ареста, привода в суд, допроса и т. д., совершенное без предварительного согласия палаты, считалось ничтожным. Поэтому в случае вынесения соответствующего решения не только оно подлежало отмене в случае протеста со стороны депутата, но и все производство по такому делу должно было быть признано ничтожным.

Таким образом, депутатский иммунитет распространялся на все преступные деяния, совершенные народными представителями, независимо от того, имеют ли они отношение к их служебным обязанностям или нет. Он распространялся и на те случаи, когда народный представитель, занимающий какую-либо административную должность, совершит служебное преступление. Таких позиций придерживалась как теория, так и практика.

Внедрение парламентского иммунитета в других странах путем рецепции рассмотренных норм английского или французского права совсем не означает, что эти нормы в процессе их развития не подвергались обратному влиянию правовых норм указанных стран. Наоборот, практика показывает, что такое влияние имело место. Достаточно вспомнить, например, о том влиянии, которое оказала на развитие французского права Конституция Бельгии 1831 г.

В историческом плане институт неприкосновенности в системе прав и свобод человека возник гораздо позже, чем депутатский иммунитет. Начало осуществления принципа неприкосновенности, связанное с гражданской свободой, как принято считать, положено Великой хартией вольностей 1215 г.[84] В ней (ст. 39) указывалось: «Ни один свободный человек не будет арестован, или заключен в тюрьму, или лишен владения, или каким-либо (иным) способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его (его пэров) и по закону страны».

Однако эта гарантия неприкосновенности личности, как видно из текста статьи, устанавливалась для ничтожного меньшинства населения – феодальной аристократии и городской буржуазии, так как крестьянство в Англии к категории «свободных» не причислялось.

В эпоху буржуазных революций XVII–XVIII вв. право неприкосновенности личности нашло свое юридическое воплощение в английском Habeas corpus act 1679 г., во французской Декларации прав человека и гражданина 1798 г., в американском Билле о правах 1791 г.

Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и предупреждении заключений за морями 1679 г. (Habeas corpus Amendment Act) был принят в эпоху Английской революции 1640–1689 гг. в целях ограничения возможности тайной расправы короля с членами и сторонниками оппозиции. Однако он приобрел более общее значение как один из основных конституционных документов Англии, содержащих ряд гарантий неприкосновенности личности. Им была упразднена и упорядочена процедура получения судебного приказа (Writ of Habeas corpus) о предварительной доставке задержанного лица в суд для решения вопроса о пребывании под стражей.

Любой подданный, задержанный за уголовное или считаемое уголовным деяние, исключая государственную измену и тяжкое преступление, имел право лично или через представителей обращаться в суд с письменной просьбой выдать приказ Habeas corpus, адресованный должностному лицу (шерифу, тюремщику), в ведении которого находился арестованный. Получив приказ, шериф (тюремщик) был обязан в установленный законом срок доставить заключенного в суд с указанием истинных причин ареста. Далее суду предписывалось освободить арестованного под денежный залог и поручительство с обязанностью явиться в суд в ближайшую сессию для рассмотрения дела. Исключение составляли случаи, когда лицо было арестовано в законном порядке за деяния, при которых оно не могло быть взято на поруки. Кроме того, если лицо было арестовано за государственную измену или тяжкое преступление, Habeas corpus не выдавался, но действовала особая процедура подачи петиции о разборе дела и освобождении на поруки.

Лицо, освобожденное из-под стражи по приказу Habeas corpus, нельзя было вновь арестовать до суда и заключить в тюрьму за то же преступление. Запрещалось также переводить задержанного из одной тюрьмы в другую и содержать без суда и следствия в тюрьмах заморских владений Англии.

Акт 1679 г. содержал ряд положений, на основе которых был установлен и вошел в мировую практику принцип справедливого и демократического правосудия: презумпция невиновности, соблюдение законности при задержании, требование быстрого и объективного суда, совершаемого с «надлежащей судебной процедурой» и по месту совершения правонарушения[85].

Декларация прав человека и гражданина 1789 г. – выдающийся документ Французской революции конца XVIII в., призванный стать правовым барьером на пути возможной реставрации старого строя.

В ней формулировались принципы нового государственно-правового строя, среди которых особое место принадлежало «естественным и неотъемлемым правам человека», обеспечение которых возлагалось на государство. «Цель каждого государственного союза, – указывалось в ст. 2, – составляет обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека. Таковы свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению».

В Декларации провозглашалась защита неприкосновенности личности, закреплялась «презумпция невиновности». Согласно ст. 7 «не может подвергнуться обвинению, задержанию или заключению иначе как в случаях, предусмотренных законом, и при соблюдении форм, предписанных законом. Тот, кто испросит, издаст произвольный приказ, приведет его в исполнение или прикажет его выполнить, подлежит наказанию; каждый гражданин, вызванный (органами власти) или задержанный в силу закона, должен беспрекословно повиноваться; в случае сопротивления он подлежит ответственности».

В ст. 8 закреплялось положение о том, что закон «может устанавливать наказания, лишь строго и бесспорно необходимые. Никто не может быть наказан иначе как в силу закона, надлежаще примененного, изданного и обнародованного до совершения правонарушения».

Устанавливалось, что поскольку каждый предполагается невиновным, пока не установлено обратное, то в каждом случае задержания лица всякая излишняя строгость, не вызываемая необходимостью в целях обеспечения его задержания, должна сурово наказываться законом (ст. 9).

Собственность объявлялась «неприкосновенной и священной». «Так как собственность есть право неприкосновенное и священное, то никто не может быть лишен ее иначе как в случае установленной законом несомненной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного возмещения…» (ст. 17)[86].

Американский Билль о правах 1791 г. представляет собой первые десять поправок к Конституции США, утвержденные Конгрессом в сентябре 1789 г. и официально вступившие в силу в 1791 г. Будучи направлен на защиту основных гражданских прав и свобод от посягательств со стороны федеральной власти, Билль провозгласил права неприкосновенности личности, жилища, бумаг и имущества. В нем указывалось (поправка IV): «Право народа на гарантии неприкосновенности личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков и арестов не должно нарушаться, и никакие ордера не должны выдаваться иначе как при достаточных к тому основаниях, подтвержденных присягой либо заявлением, и с подробным описанием места, подлежащего обыску, и лиц или предметов, подлежащих аресту».

В нем также устанавливалось (поправка V): «Ни одно лицо не должно привлекаться к ответственности за преступление, караемое смертью, либо за иное позорящее преступление иначе как по представлению или обвинительному заключению большого жюри, за исключением дел, возбуждаемых в сухопутных или морских частях либо в милиции, призванной на действительную службу во время войны или опасности, угрожающей обществу; ни одно лицо не должно за одно и то же правонарушение дважды подвергаться угрозе лишения жизни или телесного наказания, не должно принуждаться в каком-либо уголовном деле свидетельствовать против себя, не должно лишаться жизни, свободы либо собственности без должной правовой процедуры, частная собственность не должна изыматься для общественных нужд без справедливого вознаграждения»[87].

Надо сказать, что Конституция США и Билль о правах создали первый современный в своей основе юридический институт защиты прав и свобод, который на многие десятилетия опередил соответствующее развитие в других государствах.

В дальнейшем институт неприкосновенности, связанный с гражданскими свободами, развивался в двух направлениях: он охватывал все новые стороны жизни людей и распространялся на все более широкий их круг. Так, если вначале в большинстве правовых актов предпочтение отдавалось лишь праву на неприкосновенность личности и праву на тайну переписки, телеграфных, телефонных сообщений, то в дальнейшем круг этих прав был расширен за счет включения в него права на неприкосновенность частной жизни, права на неприкосновенность достоинства личности и т. д.

Важную роль в этом процессе сыграли международно-правовые документы, и в первую очередь Всеобщая декларация прав человека, принятая Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 г. В ней провозглашалось право каждого человека на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность (ст. 3) и устанавливалось, что никто не может подвергаться произвольному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным посягательствам на неприкосновенность его жилища, тайну его корреспонденции или на его честь и репутацию (ст. 12).

Эти положения оказали заметное влияние на развитие законодательства в области прав и свобод человека и гражданина практически всех стран.

* * *

Одним из наиболее давних правовых институтов является дипломатический иммунитет. «Строго говоря, – писал Д. Б. Левин, – его зародыши коренятся еще в обычаях, существовавших в догосударственном обществе»[88].

Уже на стадии родового строя между отдельными племенами и их союзами происходят определенные мирные сношения, необходимые для заключения перемирия, выкупа пленных и т. п. Одновременно с этим возникает потребность в том, чтобы осуществляющие указанные сношения лица, отправляющиеся во вражеский лагерь, пользовались там неприкосновенностью. Последняя охранялась родовыми обычаями, которые вместе с тем являлись и нормами религии.

Сношения между племенами или их союзами возлагались на особых вестников или глашатаев, которые считались священными, а их оскорбление рассматривалось как преступление и святотатство.

При переходе народов древности от родовой организации к государственной институты и обычаи межплеменных сношений продолжают применяться и между государствами. Поскольку функции вестников, глашатаев или послов выполнялись, как правило, разного рода жрецами, их неприкосновенность признавалась уже в силу их священного звания, где бы они ни находились.

С дальнейшим развитием рабовладельческих государств функции дипломатии значительно усложняются. «Внешняя политика этих рабовладельческих государств-городов ("полисов"), – говорится в "Истории дипломатии", – определялась интересами борьбы за расширение территорий, за приобретение рабов, за рынки. Отсюда вытекали: стремление к гегемонии, поиски союзников, образование группировок, колониальная экспансия, которая ставила своей задачей образование крупных держав и вызывала столкновения у греков на востоке – с Персидским царством и римлян – на западе – с богатейшей торговой республикой древнего мира Карфагеном»[89].

Для осуществления этих новых функций прежние вестники и глашатаи уже не годились. Дипломатические функции стали осуществлять послы светского характера. Сталкивавшиеся с враждебными им государствами, с общим отношением к чужестранцам как к врагам, господствующим в Древнем мире, они остро нуждались в защите неприкосновенности. Эта потребность была общей для всех государств Древнего мира.

Поскольку международные организации в древности складывались прежде всего между государствами, связанными между собой географической близостью, общностью нравов, государственных учреждений, культуры и религиозных верований, неприкосновенность послов охранялась особыми нормами, которые создавались под влиянием их общих или родственных общественных и государственных порядков, обычаев, нравов, религии и т. д. Например, в Древней Греции всякого рода послы считались состоящими под покровительством бога Гермеса, и все они пользовались неприкосновенностью не только в мирное время, но даже во время войны. В Древнем Риме в период царей и в первые века республики неприкосновенность послов охранялась фециальным правом. Позднее, когда Рим вышел на широкую арену международных связей, возникает право народов (jus gentium), которое включало положение о неприкосновенности послов. Однако фециальное право еще долгое время продолжало оказывать влияние на регламентацию международных сношений, и даже после того как фециальные институты пришли в упадок, неприкосновенность послов считалась также и религиозным законом.

Виновных в оскорблении послов обычно выдавали оскорбленному государству, хотя могли и осудить на смерть или изгнание. Эта мера рассматривалась и как удовлетворение оскорбленного государства, и как умиротворение богов.

Поскольку международные сношения Древнего мира все же выходили порой за пределы общения между государствами, связанными между собой географической близостью, и поддерживались в гораздо более широком объеме, складывалось общее представление о святости и неприкосновенности послов, разделявшееся практически всеми народами древности, хотя каждое государство или группа государств, связанных между собой общностью нравов, государственных учреждений, культуры и т. д., охраняли неприкосновенность послов и карали ее нарушения посредством собственных правовых и религиозных норм и институтов.

Иммунитет чужеземных послов сводился главным образом к их личной неприкосновенности. «В условиях, когда послы не имели постоянного проживания в иностранных государствах и прибывали туда на короткие сроки с определенной миссией, – писал Д. Б. Левин, – не было той реальной потребности, на почве которой могла бы возникнуть идея экстерриториальности или принцип освобождения посла от всякого действия местных законов и судов… Послов избегали привлекать к суду и наказывать за преступления, но, вероятно, скорее из уважения к их неприкосновенности или достоинству, чем в силу особого принципа экстерриториальности или неподсудности послов. Случаи наказания чужеземного посла за преступление были крайне редки, но все же такие случаи имели место. Известно также, что по римским законам посла можно было привести в суд даже за преступление, совершенное его рабами. В отношении же судебной ответственности по гражданским делам допускалось предъявление к послу вещных исков (хотя с некоторыми ограничениями) и исков о возмещении вреда»[90].

В Средние века дипломатия и все ее институты вступают на новый путь развития. «Дипломатия периода Средних веков отражала в своей деятельности последовательные этапы в развитии феодального государства. Сперва она служит интересам феодализирующихся варварских держав, которые сложились на развалинах бывшей Римской империи и в других частях Средней, Северной и Восточной Европы. После распада этих государств деятельность средневековой дипломатии определяется взаимоотношениями обособленных политических мирков, образовавшихся в процессе феодального раздробления Европы. Наконец, в связи с возникновением крупных феодально-абсолютистских монархий дипломатия Средних веков становится орудием их объединительной политики»[91].

На каждом из этих этапов дипломатический иммунитет отличался существенными особенностями.

Многими государствами раннего Средневековья были восприняты отдельные формы и обычаи римской дипломатической практики. Наряду с другими был воспринят и обычай неприкосновенности послов, который среди большей части народов ряда стран признавался независимо от влияния Рима с самых ранних времен. Испытывая влияние римской традиции, варварские государства вносили в нее элементы своих прежних обычаев. Из сочетания этих двух моментов и складывались правила посольского права, включая и неприкосновенность послов.

Наряду с охраной неприкосновенности послов варварские «Правды» предусматривали обязанность населения содержать послов во время их путешествия через страну и налагали наказание за неисполнение этой обязанности.

Надо сказать, что неприкосновенность послов, несмотря на ее многочисленные нарушения на практике, каковы бы ни были особенности этого обычая в различных странах, широко признавалась уже на самых ранних стадиях существования средневековых государств.

В период феодальной раздробленности прежние оживленные дипломатические связи прекращаются, а само понятие международных отношений изменяется, поскольку «в сущности, терялась всякая граница между государством и частным владением, между публичным и частным правом, между внутренними отношениями и международными… При крайней феодальной раздробленности, при множестве мелких границ, деливших Европу, стирались рубежи между крупными государствами. Многие феодалы владели землями в разных государствах – во Франции и в Германии, в Германии и Италии – и были вассалами нескольких государей. Понятие сеньории вытесняет понятие государства»[92]. Одновременно с этим существенно усиливается роль духовенства во взаимных сношениях государей. Их посольства составляются большей частью из духовных лиц.

Отсутствие широких дипломатических связей ослабило потребность в единых международных нормах посольского права, и в частности посольского иммунитета. «Несмотря на то что такие нормы уже сложились в предшествующий период, – писал Д. Б. Левин, – теперь послы феодальных государей пользуются неприкосновенностью больше из уважения к их духовному сану, чем в силу признания и соблюдения общих для всех народов дипломатических обычаев. Это обстоятельство наложило отпечаток и на нормы, и на практику дипломатического иммунитета. Неприкосновенность посла обычно сопоставляется с неприкосновенностью священника и других лиц, состоящих под покровительством церкви»[93].

Личность послов, согласно зародившимся в этот период представлениям, становится священной и неприкосновенной. Папы принимают их вместе с женщинами, клириками и пилигримами под свое специальное покровительство. Считалось, что всякий, кто нападет на посла, совершит святотатство. Главным источником, из которого черпались документы, аргументы и прецеденты для обоснования тех или иных международных актов или обычаев, в том числе и обычая неприкосновенности послов, становится Библия[94].

В период XIII–XV вв., несмотря на феодальную раздробленность, развивается тенденция к образованию крупных феодальных монархий. «В Англии, во Франции, в Испании, в Северо-Восточной Руси постепенно укреплялась феодальная монархия, по мере роста экономических связей и отчасти под ударами внешних военных сил, объединявших разрозненные феодальные области. Перед монархической властью в складывающихся национальных государствах Европы стояли сложные задачи как внутренней, так и международной политики.

Для разрешения этих задач феодальным монархам приходилось вырабатывать свои приемы войны и дипломатии»[95].

В ходе борьбы за объединение и расширение государственной территории существенно оживляются дипломатические сношения. Посольства из эпизодических и кратковременных становятся все более частыми и длительными. Дипломатия приобретает значение, которого она никогда не имела прежде, и посол становится фигурой, хорошо знакомой при каждом дворе.

Оживление дипломатических сношений и возрождение значения посольств вызвало потребность в развитии посольского права, и в частности норм, относящихся к дипломатическому иммунитету. Послы выступают как представители своего государя, олицетворяющие за границей его особу. Развивается идея представительного характера посла. Она начинает занимать все более важное место в определении и обосновании его международно-правового положения. Дипломатия, включая и посольское дело, приобретает все более светский характер. Королевская власть берет на себя охрану послов. Лица, виновные в насилии над послом, подвергаются отлучению от церкви или иному суровому наказанию и выдаются оскорбленному государству. Постановления, касающиеся международного положения послов, включаются во внутреннее законодательство. Многие из них предусматривают не только личную неприкосновенность послов, но и неподсудность их за долги, освобождение их вещей от таможенного обложения и т. д.

Говоря о содержании дипломатического иммунитета в Средние века, можно констатировать, что он сводился, главным образом, к личной неприкосновенности посла – к охране его безопасности в пути и в месте его временной миссии, к ряду льгот (содержание за счет государства пребывания, освобождение от налогов и т. п.), а также к некоторым церемониальным правам, символизировавшим уважение к пославшему его государю. Что же касается неподсудности послов или их полного изъятия из сферы действия местной власти, то они не получили отчетливого решения в международных нормах посольского права, поскольку не были достаточно востребованы потребностями жизни[96].

XVI–XVII столетия характеризуются широким распространением постоянных посольств, приходящих на смену временным, появившимся еще в XV в. Постоянные послы становятся основными каналами политических сношений между государствами и важнейшим инструментом их внешней политики. Возросшая роль послов заставляет государственную власть гораздо больше заботиться о защите их прав и привилегий за границей. «Вместе с тем посол, – указывал Д. Б. Левин, – рассматривается как alter ego своего государя, как некто, олицетворяющий достоинство и престиж абсолютного монарха, и эта идея придает заметную окраску всему правовому статусу посла»[97].

Все эти перемены определяют новые потребности в юридической регламентации положения послов за границей. Зарождается новое международное право, освобожденное от религиозной догматики и покоящееся на принципе неограниченного суверенитета государств, а скорее отдельных абсолютных монархов. «Идея суверенитета находит прямое отражение и в посольском праве, которое составляет одну из важнейших отраслей нового международного права. В силу этой идеи послы, как представители суверенного монарха, не признают над собой никакой другой власти, кроме власти последнего, и всякое нарушение или умаление своих прав или престижа рассматривают как покушение на суверенитет монарха»[98].

Общепризнанным международным обычаем еще в большей мере, чем прежде, становится личная неприкосновенность послов. Довольно часто имевшие место нарушения неприкосновенности послов вызывают резкую реакцию их правительств против правительств тех государств, на территории которых эти нарушения были совершены.

Не меньшее значение приобретает вопрос о праве самой власти государства пребывания преследовать посла, виновного в преступлениях против этого государства.

В первой половине XVI в. арест или заключение в тюрьму посла не были редким явлением в международной практике. Надо сказать, что подобные меры иногда применялись и вне всякой связи с каким-либо преступлением посла, а просто в силу недовольства им того правительства, при котором он был аккредитован. Однако постепенно устанавливается общепризнанная норма международного права, согласно которой правительство, даже доказав виновность посла в чем-либо, не может предавать его суду или применить к нему какое-либо наказание, а ограничивается высылкой посла из страны или даже требованием о его отозвании. При этом дела послов разрешались скорее в соответствии с требованиями осторожности и взаимных интересов и симпатий, чем в соответствии с требованиями формальных оснований и правосудия. «Однако в итоге целого ряда прецедентов, – писал Д. Б. Левин, – обусловливавшихся этими политическими соображениями, к началу XVII столетия выкристаллизовывается определенный правовой принцип – принцип иммунитета послов от уголовной юрисдикции государства пребывания. В XVII–XVIII столетиях при раскрытии посольских заговоров, которые, как и прежде, не составляли редкого явления, уже ни разу практически не поднимался вопрос о суде над послом-заговорщиком. Правительства требовали отозвания такого посла, а в крайнем случае сами высылали его из страны. Иногда они прибегали к аресту, если считали преступную деятельность посла особенно угрожающей, но арест являлся не мерой наказания, а исключительно мерой безопасности; обычно после кратковременного заключения следовала высылка из страны. При этом правительства большей частью заботились о том, чтобы юридически обосновать такую меру и оправдать ее в глазах других государств: они издавали специальные декларации или обращались с циркулярными йотами ко всем членам дипломатического корпуса, пребывающим в данной столице»[99].