Ставка на тебя. Второй шанс

– Продолжаешь бегать, вместо того чтобы поговорить, – иронично заявляет он.

– А нам разве есть, о чем говорить? Все в прошлом. У тебя есть невеста. У меня… – я на секунду замолкаю, едва не проболтавшись, – у меня есть моя карьера, к которой я так долго стремилась. Я счастлива. Ты счастлив. У каждого из нас своя дорога и…

– В твоей жизни есть мужчина? – вдруг перебивает меня Стас, захватывая меня врасплох этим прямым вопросом.

– Не думаю, что это тебя касается, – отвечает он резко.

– Судя по твоей реакции, никого нет. Но по какой-то одной тебе известной причине ты что-то от меня скрываешь. И я не успокоюсь, пока не пойму, что именно.

– У тебя паранойя, – отчаянно стараюсь сдержать дрожь в голосе.

Губы Стаса трогает ироничная улыбка.

– В отношении тебя – возможно.

– Это бессмысленный разговор, – я решительно поднимаюсь на ноги. – Прости, я хочу вернуться в зал.

– Саша, – летит мне в спину. – Помнишь, что я когда-то говорил тебе про то, как я воспринимаю вызов? Ты снова это делаешь.

Я оборачиваюсь, робея под пристальным взглядом Крестовского, но произнести ничего в свое оправдание не могу.

– Оставь меня в покое, Стас. Ты ничего не добьешься.

– Поживем-увидим.

Это последнее, что я слышу перед тем, как покинуть террасу. И хотя сердце бешено стучит, а кожа от волнения покрылась испариной, меня успокаивает одна единственная мысль, которая ярким пламенем горит в сознании: он ничего не знает.

Глава 5

Саша

Остаток вечера проходит в относительном спокойствии без прямых стычек с Крестовским, но как только появляется возможность покинуть праздник, не привлекая к себе лишнего внимания, – я хватаюсь за нее, как утопающий за соломинку.

– Кира, спасибо за приглашение, – говорю я, поймав именинницу возле женского туалета. – Прекрасный вечер, но мне уже пора.

– Почему так рано? – спрашивает она расстроенно. – Сейчас же самое веселье начнется – все выпили, расслабились, официальная часть позади. Я думала мы с тобой потанцуем, сейчас диджей выйдет.

– Извини, но мне правда пора, – остаюсь непреклонна, хотя расстроенное лицо девушки едва не заставляет меня пойти на попятный. Но я давно пообещала себе, что больше никогда не буду идти на поводу у других людей – для Киры, как бы тепло я к ней ни относилась, делать исключение я не стану.

К тому же, в моем отъезде сейчас нет ничего поспешного или невежливого: основные тосты уже сказаны, а Кира задула свечи на торте.

– Кто-то ждет тебя? – предполагает она, вдруг улыбаясь. – Кто-то особенный?

– Не выдумывай, я просто устала и хочу домой. Сама понимаешь – последний месяц был для меня, да и для тебя тоже, очень напряженным. До твоего приглашения я планировала все выходные провести в кровати с книжкой.

– Согласна, – Кира вздыхает, а потом порывисто обнимает меня. – Но мы молодцы, правда?

– Правда, – подтверждаю я. – Без тебя ничего бы этого не было. И ты должна знать, что я очень тебе за все благодарна.

– Да ладно тебе, – беспечно отмахивается девушка. – Это лишь вопрос времени, когда бы тебя заметили. Мне просто повезло, что ты пришла ко мне первой. И, знаешь, если соберешься продать ту самую картину, – она заговорщически понижает голос. – Мы со Стасом дадим лучшую цену. «Морское дыхание» будет идеально смотреться в нашей будущей гостиной.

Не знаю как, но мне удается сохранить на лице спокойное выражение, хотя внутри после слов Киры все кровоточит и рассыпается на части. Разве это не глупо? Конечно, однажды у них будет общая гостиная, конечно, когда-то у них появятся дети…

– Я буду иметь ввиду, – отвечаю сдержанно.

В общий зал мы возвращаемся вместе. К сожалению, мечта о том, что я смогу ускользнуть с праздника незамеченной, остаются лишь мечтами. Потому что Кира во всеуслышание объявляет о моем отъезде и предлагает на прощание произнести тост. На мой негодующий взгляд она отвечает ослепительной улыбкой и поднятым вверх бокалом шампанского:

– Финал моего двадцать девятого года был потрясающим благодаря двум людям, – Кира трогательно вздыхает и переводит взгляд на Крестовского, который с задумчивым видом сидит в кресле. – Стас, ты все знаешь. Я бесконечно счастлива рядом с тобой. И я сделаю все, чтобы ты ощущал то же самое рядом со мной. Саша, – она смотрит мне в глаза. – Твоя выставка – это прорыв не только для тебя как для художника, но и для меня как для молодого галериста. Наш общий успех открывает для нас новые перспективы. Спасибо тебе за доверие и твой талант. Давайте выпьем!

Под гром аплодисментов я подношу к онемевшим губам бокал шампанского. Пить не могу, но и говорить тоже не выходит – противоречивые эмоции рвут меня на части, в желудке все сжимается, а грудную клетку сдавливает, словно на нее опускается бетонная плита. В самом кошмарном сне я не могла себе представить подобного развития этого и без того сложного вечера. И Кира… Если бы она только знала…

– Всем доброй ночи, – говорю скованно, ставя нетронутый бокал обратно на стол.

Отворачиваюсь и на негнущихся ногах иду к выходу.

– Саша, подожди, – меня окликает звонкий голос Киры, вынуждая остановиться. – Стас тоже собирается уезжать. Ты же в Академическом живешь? Наш водитель по пути тебя подвезет.

– Не стоит волноваться, я доберусь на такси, – резче, чем хотелось бы, произношу я, приходя в ужас от перспективы ехать куда бы то ни было с этим мужчиной.

– Никаких волнений, – это спокойно говорит Крестовский, посылая по моему телу волну мурашек. – Нет смысла напрасно гонять машины. Мне по пути. Водитель уже ждет.

Я лихорадочно ищу повод, чтобы отказаться, но в голову не приходит ничего разумного. Ничего, что не выставит меня в глазах Киры и ее близких неблагодарной истеричкой.

– Спасибо, – отвечаю, наконец, облизывая пересохшие от волнения губы, и выхожу из зала не желая смотреть, как будут прощаться Кира и Крестовский.

Находиться в машине с Крестовским странно. Непривычно тоже, но осознание, что все это когда-то уже было не отпускает и, что совершенно нелогично, успокаивает. Как, черт возьми, я могу ощущать себя спокойно рядом с ним после всего, что произошло этим вечером, – выше моего понимания.

За рулем – его водитель. Новый, не тот, что был три года назад, и это хорошо. Я почему-то очень боялась, что будет кто-то, кого я знала в той прошлой жизни. Хотя, в сущности, какая разница?

– Я бы вполне могла добраться на такси, – повторяю я, стоит нам отъехать от ресторана.

– Могла бы, – соглашается он. – Но я все равно еду мимо твоего района в аэропорт.

От его слов на душе становится легче: значит, эта поездка – просто случайность. Стас не собирался оставаться со мной наедине.

– Ты улетаешь? – зачем-то спрашиваю я, чтобы поддержать разговор.

– Дела, – отвечает он просто.

Какое-то время мы молчим. Машина плавно скользит по улицам. Яркие огни мегаполиса освещают ей путь.

– Знаешь, Александра, я должен попросить прощения, – внезапно произносит Стас, заставая меня врасплох.

– З-за что?

– Я набросился на тебя совершенно необоснованно, – он устало трет переносицу, хмурится, словно разговор ему неприятен. – И тогда на выставке, и сегодня. Ты этого не заслужила. Это все мои… – он как-то криво усмехается, – неоправданные ожидания.

– Какие у тебя могут быть неоправданные ожидания? – спрашиваю, не подумав.

– О, – тянет Стас загадочно.

Он больше ничего не говорит, но я вдруг чувствую потребность высказаться.

– Знаешь, я бы хотела, чтобы мы оставили прошлое в прошлом, Стас, – произношу твердо. – Я очень хорошо отношусь к Кире. Она не заслуживает, чтобы за ее спиной… Чтобы за ее спиной велись какие-то игры.

– Ты считаешь, что мы что-то делаем за ее спиной?

– Зачем отвечать вопросом на вопрос? Ты понимаешь, о чем я говорю.

– Честно говоря, не очень, – говорит он серьезно.

– Все эти разговоры с подтекстом. Встреча на террасе. Эта поездка.

– Мне кажется, ты принимаешь все слишком близко к сердцу, Саша. Мы не сделали абсолютно ничего предосудительного. Что до этой поездки – я тебе уже сказал, мне по пути.

Его ответ вызывает во мне двойственные чувства: с одной стороны – хочется удовлетвориться этим простым ответом, с другой – не может быть Крестовский настолько прост. В отношениях со мной этот мужчина никогда не делал что-то просто так.  И я не могу отделаться от мысли, что и сейчас все не так, как он пытается мне преподнести.

– Хорошо, – произношу я. – Значит, ты согласен, что будет лучше, если в будущем мы будем избегать подобного… Нам лучше не оставаться наедине.

– Ты меня боишься?

– Не боюсь.

– Тогда почему нервничаешь? И в галерее, в день нашей первой встречи, и на террасе и даже сейчас.

– Тебе кажется, – мой голос предательски дрожит, но я стараюсь взять себя в руки и продолжить. – Не стоит искать то, чего нет.

– Мне редко что-то кажется, Саша.

Я отворачиваюсь, не выдерживая его пристального взгляда.

– Я был удивлен, что ты так и не связалась с Аличе три года назад, – вдруг говорит он задумчиво. – Ты могла бы стать известным художником еще тогда. Но я бы на твоем месте, наверное, поступил также. Это гордость. Ты так не думаешь, но в чем-то мы с тобой очень похожи.

– Мы с тобой совершенно не похожи, Стас, – говорю сухо, думая о том, что единственная причина, по которой я тогда не позвонила подруге его матери, у которой была галерея в Милане, это то, что я была беременная. И первые два триместра дались мне очень и очень непросто.

Он улыбается. Глаза в темноте салона мерцают, как два драгоценных камня. И меня вдруг как обухом по голове – Лея так на него похожа… От этой мысли болезненно щемит в сердце. На мгновение я даже закрываю глаза, чтобы прийти в себя.

– Что-то беспокоит тебя, правда? – с поразительной проницательностью произносит Крестовский. – Я с нашей первой встречи в галерее все пытаюсь понять, что это может быть, но теряюсь в догадках. Три года назад мы с тобой расстались не самым лучшим образом, но ты же не думаешь, что я хочу каким-то образом тебе навредить? Пазл не складывается, Саша.

Наши глаза встречаются. В его – пытливый интерес, любопытство, что-то еще, чему сложно подобрать определение. Но не злость.

Что если рассказать ему о дочери? В прошлом я делала несколько попыток, но сейчас, когда все так запуталось, когда у него есть Кира…

Машина сворачивает ко мне во двор, плавно тормозит у подъезда.

– Спасибо, что подвез, – произношу вежливо, но в глаза смотреть не рискую – сосредотачиваюсь на точке фонаря за окном.

Стас склоняет голову.

– Доброй ночи, Александра.

Все время, пока я иду к подъезду, машина остаётся на месте, и я знаю, чувствую, что Крестовский не сводит с меня глаз. И только когда с легким щелчком дверь за мной закрывается, в ночной тишине я слышу мягкий шорох шин по асфальту.

Глава 6

Саша

– Сашенька, я совсем забыла сказать, что у меня сегодня плановый прием в поликлинике, – мама заглядывает в комнату в то время, как я заплетаю русые волосы Леи в косичку.

– Мам, у меня же сегодня работа! – хнычу я, понимая, что в ее отсутствие дочь придется брать с собой в галерею. – Я же говорила тебе.

– Саш, ты же знаешь, как сложно талончики к эндокринологу достать, а у меня щитовидка… Вылетело из головы просто, что это сегодня. Я бы взяла малышку с собой, но что ее зря по больницам таскать, сама понимаешь, а ты ей мультик включи, пока работать будешь. Она у нас девочка хорошая, да Леюш?

Дочка, услышав, что к ней обращаются, отрывается от изучения новой игрушки и важно кивает головой.

– Я примерно в половине первого смогу ее забрать, – говорит мама, поправляя волосы.

– У меня сегодня такая встреча важная, – вздыхаю я, наконец, отпуская извивающуюся дочь и следуя за мамой в прихожую. – И тонна бумажной работы. Акты, договоры… Вот просто самое неподходящее время, чтобы Лею с собой брать.

– А встреча с утра? – спрашивает мама, явно ощущая себя не в своей тарелке.

– Куратор из мюнхенской галереи должен приехать в час, – отвечаю я.

– Из Германии на твои работы смотреть приедут? – уточняет мама с восторгом, и когда я киваю, добавляет: – Доча, я успею. Можешь не волноваться! – она улыбается мне, а потом подмигивает внучке: – Поцелуй бабулю, крошка. Ты немного побудешь у мамы на работе, а потом я заберу тебя, и мы поедем в зоопарк. Как тебе идея?

– Да! – громко восклицает Лея, с восторгом хлопая в ладоши. – Я хочу посмотреть ёжика.

– Вот и договорились, – мама посылает малышке воздушный поцелуй и покидает квартиру, бросив на прощание любимое “чао”.

Сегодня заключительный день моей выставки, и я немного нервничаю. Хотя, немного – это сильное преуменьшение. Вместе с Лизаветой мы сегодня должны подбить все цифры, подписать акты и упаковать картины. Вечером приедет курьер, чтобы забрать их и развести новым владельцам. А в обед я жду приезда Людвига Гриндера – известного в арт-кругах куратора, который собирает выставки для крупнейших галерей Европы. Обратить на себя внимание человека такого уровня – уже удача. И я возлагаю на эту встречу большие надежды.

– Лея, выбирай платье, в котором пойдешь с мамой на работу, – предлагаю я дочке, лицо которой тут же вспыхивает радостным восторгом.

– Хочу синее как у тебя, – заявляет она с таким серьезным тоном, что я не могу сдержаться и, взяв дочь на руки, начинаю кружить. – Отпусти!

Лея заливисто смеется, наполняя каждый уголок квартиры лучами света и добра. Какая же она необыкновенная! Каждый раз просыпаясь утром и засыпая ночью, я мысленно благодарю судьбу за мой свет в окошке. Да, в начале нам было непросто, но, в конце концов, вместе с этим маленьким сгустком чистой энергии мы справились со всеми трудностями.

– Всё, малыш, одеваемся и едем, – ставлю ребенка на пол и, открыв шкаф, снимаю с вешалки синее платье дочери. – Иначе мамочка сегодня ничего не успеет .

До галереи мы с Леей добираемся быстро – утренний час-пик позади и, хотя мы немного задержались дома, в офис приезжаем даже чуть раньше моей помощницы.

Несмотря на раннее время, в просторных залах уже есть посетители. Каждый день на протяжении последних двух недель я с волнением открывала двери галереи и боялась однажды войти в пустое помещение. Мне было страшно, что мои картины больше не вызывают интереса. Но все страхи оказались напрасными, и сегодняшний заключительный день выставки это подтверждает.

Моя дочь в силу своего возраста никогда не интересовалась моим творчеством. А к картинам, которые я писала в последние три месяца, Лея даже не подходила. Но сейчас, впервые оказавшись в галерее, моя малышка молча ходит по залам и с интересом рассматривает картины. Я замираю на месте, когда она останавливается у "Морского дыхания" и на протяжении нескольких минут внимательно смотрит на нее.

– Красиво, – неожиданно говорит Лея, сосредоточенно хмуря светлые бровки. – Только грустно, мама.

В этот миг передо мной будто стоит взрослый человечек, способный по достоинству оценить и прочувствовать эту картину.

– Мамина любимая, – улыбаясь, отвечаю я, протягивая дочери руку. – Пойдем в кабинет, включу тебе мультики.

Лея послушно переплетает наши пальцы и, еще раз взглянув через плечо на “Морское дыхание”, идет вместе со мной к выходу.

Проходя через второй зал, я вдруг замечаю до боли знакомую широкоплечую фигуру в деловом костюме, стоящую ко мне спиной. Почва резко уходит из-под ног, заставляя меня пошатнутся. Все тело сковывает озноб, а сердце, оборвавшись, вдруг начинает бешено биться где-то в районе желудка.

– Мама, пойдём! – восклицает дочь, недовольная задержкой. – Хочу мультики.

Один. Два. Три. Крестовский резко оборачивается, будто кто-то окликнул его, а не меня, и застывает, пораженный встречей. Его взгляд впивается в мое лицо, резко опускается вниз, на мою руку, в которой зажата ладошка дочери, а потом соскальзывает на Лею, внимательно разглядывая малышку.

Мое сердце замирает. А потом начинает колотиться с такой силой, что я едва не лишаюсь чувств. Я ведь прекрасно понимаю, что он видит. Если не знать обоих родителей девочки, отдельные черты лица Леи кажутся очень похожими на мои, но первое, что привлекает внимание к малышке – ее глаза, в точности такого же оттенка, как у ее отца, у ее бабушки и тети. Этот насыщенный цвет, характерный для семьи Крестовских, эта поразительная глубина…

Непроницаемая маска, привычно приклеенная к лицу Стаса, в этот миг спадает, обнажая истинные эмоции. Удивление. Сомнение. Подозрение. И отблески бешеной ярости в пронзительных голубых глазах, когда он снова смотрит на меня.

Теперь он знает. Это последнее, о чем я успеваю подумать до того, как Крестовский делает шаг навстречу, разбивая мою прошлую спокойную жизнь на мелкие осколки.

Он словно хищник, случайно приметивший трусливого зайца, медленно двигается в нашу сторону. Расслабленный зверь, но это впечатление обманчиво – он почуял добычу, и я в это мгновение именно так себя и ощущаю. Сжимаю маленькую ладонь дочери, мысленно готовясь к новому бою с Крестовским.

– Стас, вот ты где! – восклицает непонятно откуда взявшаяся Кира. – Я наконец-то освободилась.

Напряжение, которое нарастало в воздухе, рассеивается, так и не достигнув кульминации. И пока цепкий взгляд Крестовского перемещается на невесту, я облегченно выдыхаю, чувствуя, как пружина в груди расслабляется, позволяя мне перевести дыхание. Я не питаю иллюзий – эта отсрочка лишь временная. Сейчас Кира спасла ситуацию, но пройдет совсем немного времени прежде, чем Стас меня настигнет. Тот взгляд, которым он смотрел на меня и дочь, не позволяет усомниться – в его душе уже зародилось зерно сомнения, и оно будет прорастать до тех пор, пока он не докопается до правды.

– Добрый, – раскатисто звучит бархатистый голос с нотками волнующей хрипотцы, за сдержанным фасадом которого мне чудятся сотни вопросов. Прямо сейчас не та ситуация, чтобы задавать их. И Стас это отлично понимает. Но они ждут меня. И этот мужчина не успокоиться, пока не получит ответа на каждый из них.

Ещё раз извинившись, я с гордо поднятой головой покидаю помещение, чувствуя пронзительный взгляд на своей спине.

– Лея, идем, – я подхватываю дочь на руки и быстро удаляюсь с малышкой в кабинет.

К счастью, до самого появления мамы, Лея не отвлекается ни на что кроме мультиков, завороженно глядя в экран ноутбука, а мне за это время удается немного успокоить расшатавшиеся нервы и привести свои бумажные дела в порядок. Я заставляю себя не думать о неожиданной утренней встрече, с головой погружаясь в рабочую обстановку. Но один вопрос вертится в голове: что вообще здесь делал Крестовский в такое время?

Мама забирает Лею даже раньше, чем обещала, а у меня появляется немного времени, чтобы обдумать детали встречи с Людвигом. К слову, переговоры с куратором заканчиваются лучше, чем я могла себе представить. Оглушительный успех, принесенный мне этой выставкой, за две недели дал поразительные результаты. О подобном ещё полгода назад я не могла даже мечтать. Удивительно, как быстро может измениться жизнь.

Картинная галерея по своему обыкновению закрывается в семь часов вечера. Я провожаю последнего посетителя, после чего закрываю дверь на замок и остаюсь наедине со своими работами. В очередной раз стою перед "Морским дыханием" – с нее все и началось. Я испытываю необычные чувства, главное из которых – гордость. Гордость за себя. Что смогла. Что не сломалась, когда стало сложно.

Сегодня мне хочется немного побыть наедине с собой, поэтому я решаю зайти в итальянский ресторанчик неподалёку. Ставлю помещение на сигнализацию и, окинув благодарным взглядом галерею, выхожу на улицу. Закрыв дверь на два замка, кидаю ключи в сумочку и поднимаю глаза. Черный внедорожник с тонированными стеклами стоит в десяти метрах от входа. По спине пробегает холодок, когда из автомобиля показывается знакомая фигура Крестовского. На его лице снова царит непроницаемое выражение, а понять, что творится в его голове, просто невозможно. Да и нужно ли?

Сколько он прождал меня здесь? Впрочем, какая разница. Стас здесь, а мне некуда деться. Хочется раствориться в воздухе словно по мановению волшебной палочки, но, к сожалению, я не в сказке. Это реальность, которая с каждой секундой поглощает с головой.

– Поговорим?

Глава 7

Стас

Хотел ли я детей? Это был вопрос, на который я не мог ответить даже самому себе. Мне нравилось возиться с маленьким племянником, я спокойно относился к детям деловых партнеров, но о собственных не думал даже в контексте помолвки с Кирой. Конечно, когда-то я хотел семью, но после покушения три года назад ориентиры сместились. У меня были мама и Ариана, за безопасность которых я переживал – брать на себя ответственность за жену и ребенка тогда казалось мне в принципе непозволительной роскошью.

Сейчас все иначе. Время спокойнее. Охрана надежнее. И у меня есть невеста. Вот только дети… Нет, к детям я точно не был готов. А ведь я предпочитаю готовиться к любым поворотам судьбы, чтобы она больше никогда не застала меня врасплох. Но сейчас, глядя на фотографию маленькой Арианы, которую прислала мама по моей просьбе, я испытываю такую растерянность, словно мир, который я изучил вдоль и поперек, ударил меня под дых.

Четыре часа после встречи в галерее у меня есть целое досье на Александру и Лею Озеровых. Дата и место рождения, имя акушерки, которая принимала роды, номер банковского счета, сертификат прививок, медицинская карта, расписание сеансов детского массажа, копия свидетельства о рождении девочки, в котором вместо имени отца стоит прочерк. У меня есть все. Нет только ответа на вопрос: как она могла скрыть от меня?

В том, что Лея – моя дочь я почти не сомневаюсь. Я, конечно, заставлю Сашу согласиться на ДНК-тест, но это чистая формальность. Эти глаза девочки – я хорошо знаю их. Я вижу их на лице сестры, на лице матери. И на собственном лице всякий раз, когда смотрюсь в зеркало.

«Тебя ждать на ужин?»

Сообщение от Киры застает меня на пороге моего офиса.

«Нет. У меня дела».

Я не лгу. Дела у меня действительно есть. Только я теперь даже не знаю, с какой стороны подойти к их решению.

На часах шесть сорок, когда мой водитель тормозит у знакомого входа в галерею, семь пятнадцать, когда из нее выходит Александра. Стройная, ладная, в темных брюках, идеально подчеркивающих длину ее ног, в объемном светлом свитере, с волосами, собранными в живописный пучок на макушке. Такая же безумно привлекательная, как три года назад, но куда более далекая, непонятная, самоуверенная даже. Неужели она всерьез планировала скрыть, что у меня есть дочь?

Она замечает меня почти сразу. Резко останавливается. Прижимает сумку к груди. Испуг, который я успеваю поймать на ее лице, быстро сменяется маской равнодушия. Только в глазах, в которых отражается свет уличных фонарей, застыло настороженное выражение – как у зверька, загипнотизированного вспышкой фар на дороге.

– Поговорим? – предлагаю спокойно, делая шаг навстречу.

Даже не рассматриваю вариант, в котором она откажет, но Александра дерзко вздергивает подбородок и холодно отвечает:

– Я спешу.

Хочется резко сказать ей, что ее спешка закончилась. Навсегда. Чтобы она поняла, что больше бегать ей не удасться. Но я беру себя в руки – не время, не место. Да я и сам пока не понял, что с ней делать – настолько выбило меня из колеи, что сейчас хочу от нее просто чистосердечного признания. Что-что, а удары эта женщина наносить может как ни одна другая. Три года назад, когда ушла, потом, когда скрыла…

– Правда? – уточняю с расстановкой, наслаждаясь замешательством на ее привлекательном лице. – А сказать мне ничего не хочешь, Саша?

– Нет, – отрицательно качает головой, отчего одна прядь падает ей на лоб и глаза, вызывая во мне неконтролируемое желание протянуть руку и отвести ее. – Сейчас я не готова с тобой разговаривать.

– Уверена? Я так не думаю, – стиснув зубы от досады, рычу я.

– Что ты от меня хочешь, Стас?

– Этот ребенок… – я замолкаю. Здесь и сейчас я не хочу ее пугать, все еще надеюсь на какой-то вразумительный диалог, на ее извинения, но эмоции берут верх. – Чей он, Саша?

– Она, – поправляет меня холодно.

– Что?

– Это девочка, Стас, ты же видел, – говорит почти с вызовом. – Моя дочь. Моя… И твоя.

Последнее слово гремит в сознании словно раскатистый гром, не некоторое время заслоняя собой реальность. От Саши мне нужно было только подтверждение той информации, которую мои помощники нарыли на Лею, и я его получил. В висках громко стучит от оглушительной правды. Я привык быть собранным и полностью управлять ситуацией, какой бы сложной она ни была, но сейчас ни одно из испытываемых мною противоречивых чувств не поддается контролю.

Я, черт возьми, отец двухлетней девочки!