Осознанность сегодня. Как сделать медитацию частью своей повседневной жизни? Осознанность. Ключ к жизни в равновесии

В этом году этот человек собирается созвать Синод – католический сенат, – в котором епископы и кардиналы всего католического мира встретятся, чтобы решить некоторые насущные вопросы. И вы можете не сомневаться, что это будут за насущные вопросы: контроль рождаемости – это грех, аборт – это грех, а теперь еще этот новый грех, который раньше никогда не упоминался – пытаться напрямую контактировать с Богом.

Теперь он представит Синоду высказанный им тезис, чтобы получить их одобрение, и тогда это станет законом, почти таким же священным, как сама Библия. Если Синод единогласно что-то принимает, это приобретает тот же статус. И это будет принято, потому что ни один священник не скажет, что это неверно, ни один кардинал не скажет, что это неправильно. Они будут безмерно счастливы, что он обладает поистине незаурядным умом – даже Иисус был не в курсе!

Когда я услышал, что любые попытки напрямую контактировать с Богом являются грехом, я стал задаваться вопросом: а что же тогда делал Моисей? Это был прямой контакт: не было никакого посредника, не было никого. Когда Моисей повстречал Бога рядом с кустарником, охваченным огнем, не было никаких свидетелей. Согласно Польскому Папе, он совершал страшнейший грех. А кто был агентом Иисуса? Нужно было какое-то агентство. Он тоже пытался напрямую связаться с Богом, в молитве. И он никому не платил, чтобы кто-то молился вместо него, он молился сам. Он не был ни епископом, ни кардиналом, ни Папой Польским. Моисей тоже не был ни епископом, ни кардиналом, ни Папой. Согласно Папе Польскому, все они грешники. И Синод это подпишет – я могу утверждать это до непосредственного подписания, – потому что духовенство всего мира находится в шатком положении.

А истина в том, что обращаться с вопросами к существованию, к жизни, чтобы понять, для чего это все, – это ваше право от рождения.

Созерцание носит теоретический характер, вы можете продолжать теоретизировать… Оно также лишает вас здравого смысла. Например, Эммануил Кант был одним из величайших философов, которых когда-либо создавал этот мир. Он всю свою жизнь провел в одном городе – по той простой причине, что любое изменение могло нарушить его созерцание – новый дом, новые люди… Все должно было оставаться неизменным, чтобы он мог совершенно свободно созерцать.

Он не женился. Одна женщина даже сделала ему предложение, но он ответил:

– Мне нужно это обдумать.

Возможно, этот ответ – единственный в своем роде, обычно мужчина делает предложение. Должно быть, она достаточно долго ждала, и когда поняла, что этот мужчина не сделает ей предложение, она сделала предложение ему. И что же он сказал? «Мне нужно это обдумать». Три года он размышлял обо всех плюсах и минусах женитьбы, и проблема была в том, что все они были равнозначными, уравновешивающими друг друга, взаимоисключающими.

Так, спустя три года он пришел к этой женщине, постучал в дверь, чтобы сказать: «Мне трудно прийти к решению, потому что оба варианта являются обоснованными, равновесными, и я ничего не смогу сделать, пока не увижу, что один из них более логичный, более научный, более философский, чем другой. Так что, пожалуйста, прости меня. Ты можешь выйти замуж за кого-нибудь другого».

Но дверь открыл ее отец. Он сказал:

– Ты опоздал. Она вышла замуж, теперь у нее даже есть ребенок. Ты тот еще философ – пришел, чтобы дать свой ответ спустя три года!

Кант сказал:

– В любом случае, ответом не было «да», но вы можете передать своей дочери о том, что я не смог разобраться. Я очень старался понять, но я должен быть честен: я не могу обманывать себя и учитывать только плюсы, отбрасывая минусы. Я не могу обманывать самого себя!

Так вот, этот человек каждый день в одно и то же время ходил преподавать в университете. При виде его люди сверяли часы: в нем можно было быть уверенным до секунды – он двигался как стрелки часов. Его слуга не объявлял: «Господин, ваш завтрак готов» – нет, он говорил: «Господин, семь тридцать… Господин, двенадцать тридцать». Не было нужды говорить, что пришло время обеда – «двенадцать тридцать». Нужно было говорить только время. Все было фиксировано по времени. Он был так поглощен своим философствованием, что стал зависимым – почти слугой собственного слуги, потому что слуга в любой момент мог пригрозить ему: «Я уйду от вас». И слуга знал, что Кант не мог позволить ему уйти. Однажды так и случилось. Слуга сказал, что уволится, и Кант ответил:

– Да, ты можешь идти. Ты думаешь, что ты слишком важен. Ты думаешь, что я не смогу без тебя жить, что не смогу найти другого слугу?

Слуга ответил:

– Попробуйте.

Но с другим слугой ничего не вышло, потому что он не имел понятия о том, что нужно было объявлять время. Он говорил: «Господин, обед готов» – и этого было достаточно, чтобы помешать Канту. Его нужно было будить рано утром, в пять часов, и Кант инструктировал слугу:

– Даже если я буду бить тебя, кричать и говорить тебе: «Исчезни, я хочу спать!», ты не должен уходить. Даже если тебе придется меня ударить, ударь меня, но вытащи из постели. Пять значит пять, если я встану с постели позже, ты будешь в этом виноват. Я даю тебе полную свободу делать все, что ты хочешь. И я не могу ничего сказать, потому что иногда слишком холодно, и мне хочется поспать… но это минутная слабость, тебе не нужно из-за этого беспокоиться. Ты должен следовать часам и моим указаниям, и в тот момент, когда я сплю, тебе не нужно беспокоиться о том, что я говорю. Я могу сказать: «Убирайся, я сейчас встану!», но ты не должен уходить, в пять часов ты должен вытащить меня из постели.

Неоднократно между ними возникали драки, и слуга бил его, силой заставляя встать с кровати. А новый слуга не мог этого сделать – ударить хозяина, – и сам этот приказ казался ему нелепостью.

– Если вы хотите спать – спите, если вы хотите встать – вставайте. Я могу разбудить вас в пять, но странно, если это должно быть связано с борьбой, – говорил он. И ни один слуга не выстоял. Канту приходилось снова возвращаться к тому же слуге и просить его:

– Вернись! Только не умирай прежде меня, иначе мне придется покончить с собой.

И каждый раз случалось так, что слуга просил повышения оплаты. Так все и продолжалось.

Однажды, когда Кант шел в университет, был дождь, и он одной ногой застрял в грязи. Он оставил ботинок в грязи, потому что если бы он попытался его вытащить, то опоздал бы на несколько секунд, а это было невозможно. Он вошел в класс в одном ботинке. Студенты удивленно посмотрели на него. Они спросили:

– Что случилось?

Он ответил:

– Один ботинок застрял в грязи, но я не могу опоздать, ведь столько людей сверяют по мне свои часы. Мой ботинок не так уж важен. Я заберу его, когда пойду домой – кому нужно красть один ботинок?

Так вот, эти люди утратили здравый смысл, они живут в ином мире. И в том, что касается его теоретического мира, он в высшей степени логичен, в его логике не найти ни одного изъяна. Но в своей жизни… это просто безумие. Кто-то купил дом по соседству, и Кант заболел, сильно заболел. Врачи не могли понять, в чем проблема, потому что не было никакого видимого заболевания, но Кант был практически при смерти – безо всякой причины.

Один из его друзей пришел его проведать и сказал врачу:

– Нет никакой проблемы. Насколько я вижу, в соседнем доме кто-то поселился, и они вырастили деревья, которые стали закрывать окно Канта. А это было его абсолютным расписанием, частью его абсолютного расписания – на закате он вставал у окна и смотрел на заход солнца. Теперь деревья стали слишком высокими и заслоняют его окно. Вот почему он болеет, это единственная причина: его расписание оказалось нарушено, нарушилась вся его жизнь.

Кант встал и сказал:

– Я тоже думал, что что-то не так, почему я заболел? Врачи говорят, что никакой болезни нет, но, тем не менее, я нахожусь при смерти. Ты прав, это те деревья: с тех пор, как они выросли, я не вижу заката. И я скучал по чему-то, но не мог понять, по чему я скучаю.

Обратились к соседям, и те были рады помочь. Если только из-за их деревьев умрет такой великий философ… Они срубили деревья, и на следующий день Кант был в полном порядке.

Было нарушено его расписание. Если оно было в идеальном порядке, он был совершенно свободен для созерцания. Он хотел, чтобы его жизнь была почти как у робота, чтобы ум был совершенно свободен от обычных тривиальных забот.

Но религия – это не созерцание. Это не концентрация. Это медитация. Но медитацию нужно понимать именно в значении дхьяны, потому что английское слово meditation опять дает неверное значение.

Для начала постарайтесь понять, что это слово означает само по себе в английском языке, потому что всякий раз, когда вы говорите слово meditation, вас могут спросить: «Медитация на какую тему? О чем ты медитируешь?» Должен быть объект, само это слово указывает на объект: «Я медитирую о красоте, об истине, о Боге». Но нельзя просто сказать: «Я медитирую», это предложение в английском языке будет незаконченным. Вы должны сказать, о чем – о чем вы медитируете? В этом и заключается проблема.

Дхьяна означает «я нахожусь в медитации» – даже не «медитирую». Если вы подойдете еще ближе, тогда это будет «я есть медитация» – таково значение слова дхьяна. Поэтому когда в Китае не смогли подобрать слово, они заимствовали это слово, буддистское слово джана. Будда говорил джана, это вариант слова дхьяна на языке пали.

Будда использовал язык простого народа, он говорил так: «Духовенство должно быть отброшено, в нем нет никакой необходимости. Вы понимаете их писания, вы понимаете их сутры, вы понимаете, что они делают. Нет никакой необходимости в священнике».

Священник нужен, потому что он использует другой язык, на котором простые люди не могут изъясняться. И он продолжает навязывать свою идею, что санскрит – это божественный язык, и не всякому человеку позволено на нем читать. Это особый язык, как язык врачей. Вы когда-нибудь задумывались, почему врачи продолжают выписывать рецепты на латыни и на греческом? Что это за глупость? Они не знают греческого, они не знают латыни, но их лекарства и названия их лекарств всегда на греческом и латыни. Это тот же трюк, что и у священников.

Если они будут писать на языке простых людей, то не смогут брать с вас столько денег, сколько берут, потому что вы скажете: «Этот рецепт – вы берете с меня двадцать долларов за рецепт?» И аптекарь также не сможет брать с вас много денег, потому что они знают: люди могут получить то же самое на рынке всего за доллар, а им они отдадут пятьдесят долларов. Но на латыни и на греческом вы не знаете, что это значит. Если они напишут «лук», вы скажете: «Вы шутите?» Но это написано на греческом и на латыни, и вы не знаете, что это значит, – знает только он и аптекарь. И то, как они пишут, тоже имеет значение. Нужно писать так, чтобы вы не смогли ничего прочесть. Если вы сможете прочесть, возможно, вы сможете посмотреть в словаре и узнать значение слова. Нужно, чтобы прочесть это было невозможно, чтобы вы не поняли. На самом деле, в большинстве случаев и аптекарь не знает, что там написано, но никто не хочет обнаруживать свое невежество, так что он просто дает вам что-то наугад.

Был такой случай: один человек получил письмо от своего семейного врача – это было приглашение на свадьбу его дочери. Но врач написал как обычно, по привычке, и этот человек не смог прочесть письмо. Он подумал: «Пойду-ка я к аптекарю, потому что, возможно, это что-то важное, а если я пойду непосредственно к врачу, он подумает, что я не могу это прочесть. Лучше пойти к аптекарю». Он пошел к аптекарю и дал ему письмо. Аптекарь просто исчез и через десять минут вернулся с двумя баночками. Посетитель сказал: «Что вы делаете? Это был не рецепт, это было письмо».

Тот ответил: «О Боже! Это было письмо?» Но он понял так – невеста и жених, значит, две баночки. Поэтому он приготовил какие-то микстуры и принес их.

Будда восстал против санскрита и использовал язык пали. На языке пали дхьяна – это джана. Джана проникло в Китай и превратилось в чан. У них не было другого слова, поэтому они взяли это – в любом языке произношение обязательно претерпевает изменения, поэтому джана превратилось в чан. Когда это слово достигло Японии, то стало дзен, хотя это то же самое слово дхьяна. И мы используем слово медитация в значении слова дхьяна, так что это не что-то, о чем вы размышляете.

В английском языке это слово находится где-то между концентрацией и созерцанием. Концентрация направлена в одну точку, созерцание имеет более широкую область, а медитация – фрагмент этой области. Когда вы созерцаете некий предмет, то некоторые вещи требуют большего внимания – в этот момент вы медитируете. Вот что подразумевает английское слово meditation: концентрация и созерцание – это два полюса, ровно посередине находится медитация. Но мы не используем это слово в английском понимании, мы даем ему совершенно новое значение. Я расскажу вам одну историю, которую всегда любил и которая объяснит вам, что такое медитация.

Трое мужчин отправились на прогулку. Они увидели буддийского монаха, стоящего на холме, и, так как им было нечем заняться, они начали обсуждать, что же он делает. Один сказал:

– Насколько я вижу отсюда, он кого-то ожидает, кого-то ждет. Возможно, от него отстал друг, и он ждет его.

Второй сказал:

– Глядя на него, я не могу с тобой согласиться, потому что когда кто-то ждет отставшего друга, он изредка оглядывается, чтобы посмотреть, не подошел ли тот с другой стороны. Но этот человек никогда не оглядывается, он просто стоит там. Я не думаю, что он кого-то ожидает. По моим ощущениям у этих буддийских монахов есть коровы.

В Японии держат коров, чтобы иметь молоко для утреннего чая. В противном случае вам придется просить молока у кого-нибудь. А дзенские монахи пьют чай как минимум пять-шесть раз в день: это почти религиозное действо, потому что чай поддерживает вас в бодром, бдительном, более осознанном состоянии. Поэтому при монастырях всегда держат корову.

Второй сказал:

– Мне кажется, его корова где-то потерялась, должно быть, пошла пастись. И он ищет ее.

Третий сказал:

– Не могу согласиться, потому что когда кто-то ищет корову, нужно не просто стоять, как изваяние. Нужно двигаться, ходить и смотреть здесь и там. Он даже голову не повернул из стороны в сторону. Да что там голову – даже его глаза наполовину закрыты.

Они приближались к этому человеку, поэтому могли лучше его рассмотреть. Тогда третий сказал:

– Думаю, вы не правы. Мне кажется, он медитирует. Но как мы решим, кто из нас прав?

Остальные ответили ему:

– Это как раз нетрудно. Мы как раз приближаемся к нему, можно его спросить.

Первый спросил монаха:

– Вы ожидаете отставшего друга?

Буддийский монах открыл глаза и переспросил:

– Ожидаю? Я никогда ничего не ожидаю. Ожидание чего бы то ни было противоречит моей религии.

Первый воскликнул:

– О Господи! Забудьте про ожидание, просто скажите – вы кого-то ждете?

Он ответил:

– Моя религия учит меня тому, что нельзя быть уверенным даже в следующей секунде. Как я могу ждать? Где время для того, чтобы ждать? Я не жду.

Первый сказал:

– Забудьте про ожидать, про ждать – я не знаю вашего языка. Просто скажите, от вас в пути отстал друг?

Тот ответил:

– И снова то же самое. В этом мире у меня нет никаких друзей. В этом мире у меня нет никаких врагов – потому что и те и другие возникают одновременно. Нельзя отбросить одно и оставить второе. Разве вы не видите, что я буддийский монах? У меня нет никаких друзей, у меня нет никаких врагов. И вы тоже, пожалуйста, исчезните, не беспокойте меня.

Второй подумал: «Теперь у меня есть надежда». Он сказал:

– Я ему уже говорил: «Ты мелешь чушь. Он не ждет, не ожидает – он буддийский монах, у него нет ни друзей, ни врагов». Вы правы. Мне кажется, что вы потеряли свою корову.

Монах сказал:

– Вы еще глупее, чем ваш друг. Мою корову? Буддийский монах ничем не владеет. А зачем мне искать чью-то корову? У меня нет никакой коровы.

Эти трое выглядели очень смущенными, и не знали, что же им теперь делать.

Третий подумал: «Итак, единственный возможный вариант – это то, что сказал я». Он произнес:

– Я вижу, что вы медитируете.

Монах ответил:

– Вздор! Медитация – это не какое-то действие. Человек не медитирует, он есть медитация. Я скажу вам как есть (чтобы вы, ребята, не запутались): я просто ничего не делаю. Стою здесь и ничего не делаю – разве против этого можно возражать?

Они сказали:

– Нет, против этого нечего возразить, просто нам это непонятно – зачем стоять здесь и ничего не делать.

– Но, – сказал он, – в этом смысл медитации: сидеть и ничего не делать – ни с телом, ни с умом.

Как только вы начинаете что-то делать, вы либо погружаетесь в созерцание, либо занимаетесь концентрацией, либо приходите в действие – но вы отдаляетесь от своего центра. Когда вы совсем ничего не делаете – ни телесно, ни ментально, на всех уровнях, – когда вся деятельность прекратилась, и вы просто есть, – вот что значит медитация. Вы не можете ее делать, вы не можете ее практиковать, вы просто должны ее понять.

Всякий раз, когда у вас найдется время просто быть, отбросьте все делание. Мысли – это тоже действие, концентрация – это тоже действие, созерцание – это тоже действие. Даже если всего один момент вы ничего не делаете, вы находитесь прямо в своем центре, абсолютно расслабленные – это и есть медитация. И как только вы приобретете это умение, вы cможете оставаться в этом состоянии сколько захотите, в конце концов, вы сможете оставаться в этом состоянии двадцать четыре часа в сутки.

Как только вы поймете, каким образом ваше существо может оставаться непотревоженным, мало-помалу вы сможете начать заниматься делами, сохраняя бдительность о том, что ваше существо остается неподвижным. Это вторая часть медитации. Сначала нужно научиться тому, как просто быть, а затем научиться маленьким действиям: как мыть пол, как принимать душ, сохраняя при этом центрированность. После этого вы можете приступать к сложным вещам.

Например, я говорю с вами, но это не беспокоит мою медитацию. Я могу продолжать говорить, но в самом моем центре нет даже ряби, он просто тих, предельно тих.

Так что медитация не против действия. Вам не придется убегать от жизни. Она просто учит вас новому образу жизни: вы становитесь центром циклона. Ваша жизнь продолжается, она становится более насыщенной – в ней больше радости, больше ясности, больше видения, больше творчества. И при этом вы остаетесь в стороне, вы просто наблюдатель на холме, просто видите все то, что происходит вокруг вас.

Вы – не делатель, вы – наблюдатель.

Вы становитесь наблюдателем, в этом и есть секрет медитации. Делание продолжается на своем собственном уровне, в этом нет проблем: вы рубите дрова, достаете воду из колодца. Вы можете делать мелкие и большие дела, не допускается только одно: ваша центрированность не должна быть потеряна. Эта осознанность, эта наблюдательность должны оставаться совершенно незамутненными, непотревоженными.

Медитация – это очень простое явление.

Концентрация очень сложна, потому что вы должны принуждать себя, она утомительна. Созерцание немного лучше, потому что вы располагаете чуть большим пространством для передвижения. Вы не движетесь сквозь узкое отверстие, которое будет становиться все уже и уже. Концентрация имеет туннельное зрение. Вы когда-нибудь смотрели в туннель? С одной стороны, откуда вы смотрите, он кажется большим. Но если этот туннель простирается на две мили, то противоположный конец будет всего лишь маленьким круглым пятном света, и ничем более: чем длиннее туннель, тем меньше будет казаться противоположный конец. Чем больше величие ученого, тем длиннее туннель. Он сфокусирован, а фокусировка всегда предполагает напряжение.

Концентрация не естественна для ума. Ум – это бродяга. Ему нравится перемещаться от одной вещи к другой. Ему нравится все новое. В концентрации же ум практически заключен в тюрьму.

Во время Второй мировой войны, не знаю почему, но места, где содержали заключенных, стали называть «концентрационными лагерями». Люди вкладывали в это свой смысл – они привозили самых разных заключенных, и те оказывались сконцентрированными там. Но концентрация на самом деле означает привлечение всего энергетического потенциала ваших ума и тела и помещение его в сужающееся отверстие. Это утомительно. Созерцание имеет больше пространства для игры, для маневра, но и оно является ограниченным в пространстве, не безграничным.

Медитация, по моему мнению и согласно моей религии, имеет в своем распоряжении все пространство, все существование. Вы – наблюдатель, вы можете наблюдать все, что происходит. Нет никакого усилия, чтобы на чем-то концентрироваться, нет никакого усилия что-то созерцать. Вы не делаете всего этого, вы просто стоите там и наблюдаете, просто осознаете. Это умение. Это не наука, это не искусство, это не ремесло, это умение.

Так что вам нужно просто продолжать играть с этой идеей. Сидя в своей ванной, просто поиграйте с идеей того, что вы ничего не делаете. И однажды вы будете удивлены: просто играя с этой идеей, окажется, что это уже произошло – потому что это ваша природа. Просто подходящий момент… Вы никогда не знаете, когда наступит подходящий момент, когда появится подходящая возможность, так что продолжайте играть.

Генри Форд утверждал:

– Мой успех обусловлен лишь тем, что я хватался за подходящую возможность в подходящий момент. Люди либо размышляют о будущих возможностях – вы не можете за них ухватиться, – или же они думают о прошлых возможностях. Когда они уже ушли и на дороге осталась только пыль, тогда они осознают, что упустили возможность.

Кто-то спросил:

– Но если не думать о будущих возможностях и не думать об упущенных возможностях, как вы можете вдруг ухватиться за них, когда они появляются? Вы должны быть готовы.

Он ответил:

– Не то что готовы – вы просто должны все время прыгать. Никто не знает, когда появится возможность. Когда она появляется, просто прыгайте на нее!

То, что сказал Генри Форд, имеет огромное значение. Он сказал:

– Просто продолжайте прыгать. Вы не ждете, вас не заботит, есть возможность или нет, вы просто продолжаете прыгать. Никто никогда не знает, когда она придет. Когда она приходит, просто прыгайте на нее и будьте таковы. Если вы будете продолжать вглядываться в будущее: «Когда же появится возможность?»… Будущее непредсказуемо. Если вы будете ждать, думая: «Когда она придет, я за нее ухвачусь», то к тому моменту, когда вы осознаете, что она там, ее уже не будет. Время несется так быстро, что останется только пыль.

Скорее забудьте о возможностях, просто научитесь прыгать, и тогда, как только она появится… Это то, о чем говорю вам я: просто продолжайте играть с этой идеей. Я использую слово играть, потому что я несерьезный человек, и моя религия несерьезна. Просто продолжайте играть – у вас достаточно времени. В любое время, например, лежа в постели, если вам не спится, играйте с этой идеей. Зачем беспокоиться о сне? Он придет, когда придет. Вы не можете ничего сделать, чтобы его вызвать, это не в вашей власти, так зачем из-за него беспокоиться? Если что-то не в вашей власти, забудьте об этом. Это время – в вашей власти, так почему бы не использовать его? Лежа в своей постели, холодной ночью, под одеялом, вам уютно и комфортно – просто играйте с этой идеей. Вам не нужно сидеть в позе лотоса. В моей медитации вам не нужно никоим образом себя мучить.

Если вы любите позу лотоса, хорошо – можете сидеть в ней. Но когда люди с Запада приезжают в Индию, им требуется полгода, чтобы научиться сидеть в позе лотоса, и они так себя мучают. Они думают, что, научившись сидеть в позе лотоса, они чего-то достигли. Вся Индия сидит в позе лотоса – никто из них ничего не достиг. Для них это просто естественный способ сидеть. В холодной стране, для того чтобы сидеть, нужен стул – вы не можете сидеть на земле. В жаркой стране кому есть дело до стульев? Вы сидите где вам угодно.

Не нужна особая поза, не нужно специальное время. Есть люди, которые считают, что для медитации есть особое время. Нет, подойдет любое время – вы просто должны быть расслаблены и игривы. И если этого не произойдет, это не важно, не нужно грустить. Потому что я не говорю вам, что это произойдет сегодня, или завтра, или через три месяца, или через полгода. Я не даю вам никаких ожиданий, потому что это превратится в напряжение в вашем уме. Это может случиться в любой день, это может не случиться: все зависит от того, насколько вы игривы.